Покорная

Ника Мур (2025)

У Абби Кинг есть тайная фантазия… Для Нью-Йорка Натанель Уэст — это блестящий и обаятельный CEO компании West Industries, но для Абби он гораздо больше: сексуальный и искусный доминант, который ищет новую покорную. Желая испытать мир удовольствий, укрывающийся за ее обыденной жизнью библиотекаря, Абби предлагает себя Натанеилу, чтобы исполнить свои самые заветные желания. После всего лишь уикенда с Мастером Абби осознает, что ей нужно больше, и полностью поддается его условиям. Но несмотря на удовольствие, которое Натанель получает от ее готовности, скрытый за правилами, он остается холодным и далёким. Погружаясь в его манящий мир власти и страсти, Абби боится, что сердце Натанеиля может оказаться недосягаемым, а ее собственное — вне спасения…

Глава 3

— ЭББИ—

Это был, без сомнения, самый потрясающий оргазм в моей жизни, даже думать об этом не нужно. Каким-то образом, неспособность говорить или даже стонать и необходимость ждать разрешения сделали все еще более напряженным. Затем, выходя из игровой комнаты, я вспомнила его хриплый шепот. Кончи на меня сильнее, малыш. Дай мне услышать тебя. Я чуть не кончил снова.

Малыш.

Я вздрогнула при одной мысли об этом.

Первое, что я заметила, войдя в свою комнату, было ведерко со льдом на комоде. Забавно, но только увидев в ведерке бутылку воды, я поняла, как сильно хочу пить. Конечно, Натэниел подумал бы об этом. Он подумал обо всем.

Я выпила половину бутылочки, прежде чем заметила скромную ночную рубашку, ожидавшую меня в изножье кровати. Я улыбнулась. Натэниел был очень занят приготовлением, прежде чем войти в игровую комнату. Я поставила воду и взяла платье. Оно было нежно-зеленого цвета и не слишком сексуальное или откровенное; в нем я чувствовала бы себя королевой.

Поскольку у меня было достаточно времени до того, как мне нужно было идти в библиотеку, я быстро приняла душ, позволяя теплой воде стекать по моей все еще чувствительной коже. Надев платье, я обнаружила еще больший сюрприз: прохладный атлас приятно касался моей теплой кожи. Он мягко коснулся легкого жжения, оставшегося после нашего вечера, так что даже с противоположной стороны дома я почувствовала прикосновение моего хозяина.

Я остановилась у двери своей комнаты.

Мой хозяин.

Это был первый раз, когда я подумала о нем как о своем хозяине, а не о Натаниэле. Я не стала задерживаться на этом слишком долго, а поспешила вниз по лестнице, стремясь снова оказаться рядом с ним.

Он ждал меня в библиотеке, стоя у стола с графинами. Когда я вошла, его взгляд скользнул по мне.

— Это платье прекрасно смотрится на тебе, Эбигейл, — сказал он.

Эбигейл. Напоминание о том, что, хотя это была моя библиотека, на дворе все еще были выходные, на мне все еще был его воротничок, и я должен был вести себя соответственно.

На нем были коричневые хлопчатобумажные брюки на завязках, и он сам выглядел совсем неплохо. Я опустила взгляд на кончики своих пальцев на ногах. Смотрела, как они покачиваются. ”Спасибо, сэр”.

“Посмотрите на меня, когда мы будем в библиотеке”, — сказал он.

Я подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Они потемнели от волнения.

“Помните”, — тихо сказал он. “Это ваше личное пространство”.

“Да, сэр”, — сказала я. На прошлой неделе он сказал мне, что я могу обращаться к нему “сэр” в библиотеке или за кухонным столом. В любом другом месте во время наших выходных он ожидал, что я буду называть его “хозяин”.

“Каково это?” спросил он, а затем быстро добавил: “Я имею в виду платье”.

— Восхитительно. Я качнула бедрами, и атлас снова прошелся по ноющей боли в заднице.

Он улыбнулся, как будто точно знал, что я чувствую. Кто знает? Возможно, так оно и было. Все, что он делал, было рассчитано.

“Заходи”, — сказал он, жестом приглашая меня пройти в библиотеку. Он протянул мне бокал с вином. “Красного?”

“Да, пожалуйста”.

Он указал на пол перед пустым камином. Повсюду были разбросаны груды подушек, а между ними — пушистые одеяла, образуя уютное местечко, где можно присесть. Я осторожно присела на большую подушку.

Он присоединился ко мне через несколько секунд и протянул мне бокал красного вина. Я заметила, что у него его не было. Не такой уж большой шок, учитывая то, что он сказал мне несколькими днями ранее.

“Ты, наверное, подумала, что я был слишком мелодраматичен в тот вечер на вечеринке Джексона и Фелиции”, — сказал он, когда мы сидели на его кожаном диване во вторник вечером после ужина. “Когда я сказал тебе, что твой уход чуть не убил меня”.

“Так и было”, — признался я. “Я никогда не думал, что ты способен на драматизм”.

“Я плохо себя вел после того, как ты ушел”, — сказал он. — Это началось, как только я вернулся после того, как проводил тебя домой.

Я не был уверен, к чему он клонит. Мне не нравилось говорить о том периоде нашей жизни. Конечно, он чувствовал то же самое.

Он нахмурился. “Я не уверен, сколько я выпил в тот день, но когда Джексон нашел меня, я пытался поджечь библиотеку”.

“Ты что?” Я спросил.

Его глаза закрылись. “Я не очень хорошо это помню. Я вообще ничего не помню. Я просто… — Он на мгновение умолк. — Мне просто нужно было тебе сказать. Почему-то мне показалось, что это важно.

“Ты мог погибнуть”, — сказал я, потрясенный тем, как беспечно он говорил о поджоге своего дома.

“Скорее всего, нет”, — ответил он. “Я был слишком пьян, чтобы что-либо предпринять. По крайней мере, так я себе говорю. Не то чтобы я хотел умереть. Я не хотел умирать. Я просто хотел…

“Сжечь твой дом дотла?” Я вызвался добровольцем.

”Нет”. Он покачал головой. ”Только библиотеку”.

“Это не имеет смысла”, — возразил я. “Вы не можете сжечь только библиотеку. Тогда сгорел бы весь дом”.

“Я знаю”, — сказал он. “Я уверен, что в то время это имело для меня смысл. Все, что я на самом деле помню, это боль, пустоту и отчаяние”.

Я взяла его за руку и погладила ее. “Неудивительно”.

Он поцеловал мои костяшки пальцев. “Неудивительно, что?”

“Неудивительно, что Джексон чувствовал то же, что и он”.

Его губы прервали поцелуй. — Он тебе что-то сказал? Клянусь, если он это сделал, я надеру ему задницу.

Я погрозил ему пальцем, чтобы он замолчал. “Нет. Он никогда ничего не говорил. А теперь, Фелиция… — Я рассмеялась, вспомнив ее вспышку гнева в тот день, когда она пришла домой с кольцом. — Фелиция рассказала мне кое-что ужасное. Теперь это становится понятным. Она слышала, как Джексон говорил о том, как мой уход повлиял на тебя.

“Он приходил ко мне домой каждый день в течение долгого времени”, — размышлял он. “Я ужасно волновал всю семью. В конце концов, я сказал ему, что твой уход — моя вина. Что это не ты”.

Моя рука лежала на его колене, и я нежно сжала его. “Должно быть, именно поэтому он обнял меня в тот вечер на вечеринке. Я заметила, что в тот вечер он изменился”.

“Мне жаль, если он когда-либо относился к тебе так, будто ты виновата в нашем разрыве”. Он вздохнул с грустью и сожалением. “Я должен был так много тебе рассказать”.

“Вот почему с этого момента мы будем разговаривать”, — сказал я. “Много. И обо всем”.

Много говорить обо всем. Наверное, это то, что он имел в виду для библиотеки.

Он протянул мне тарелку. “Я знаю, ты рано поужинала. Ты голодна?”

Мой желудок заурчал в ответ, и он улыбнулся. Почему я раньше не замечала, что голодна?

Блюдо было заполнено сыром, крекерами, миндалем, виноградом и сушеной вишней. Он поставил его между нами, и я взяла кусочек сыра чеддер. Когда с ним было покончено, я взяла горсть миндаля и тоже съела его. Он съел несколько виноградин и кусочек сыра Грюйер.

Перекусить было приятно, но, конечно, у него была другая причина пригласить меня в библиотеку. Мы могли бы пойти спать. Он мог бы попросить меня перекусить на кухне.

Зачем ему понадобилось встречаться в библиотеке?

“Ты могла бы спросить его”, — сказала я себе. Хотя я и знала, что это моя библиотека, все равно было странно обращаться к нему так, как я обращалась бы в течение недели.

Я начинала понимать, что он имел в виду, говоря о разговоре.

В последний раз, когда на меня надевали ошейник, мы почти не занимались этим.

Но что я должен сказать? Спасибо тебе за потрясающий оргазм?

Он прочистил горло. “Я не буду делать это каждый вечер, но я подумал, что было бы неплохо собраться вместе и поговорить о том, как прошел вечер”. Он улыбнулся мне. “Поскольку это был наш первый вечер. А ты всего второй раз в игровой комнате”.

Я провел пальцем по золотой филиграни на тарелке.

“Мне нужно, чтобы это был двусторонний разговор”, — сказал он.

“Я знаю”, — сказал я наконец. “Это просто… странно”.

“Может быть, разговор о странностях поможет”.

Мы одновременно потянулись за виноградиной, и наши пальцы соприкоснулись. Я отдернула свою.

“Видишь?” — спросил он взволнованным голосом. ”Для чего это было?“

Я глубоко вздохнула. — Просто пытаюсь не думать о буднях… в смысле, чувак, не думать о выходных. Я опустил взгляд на тарелку. — Это оказалось сложнее, чем я думал”

Он приподнял мою голову, и наши глаза встретились. “почему?”

“Я не хочу все испортить”, — признался я. “Я не хочу переступать через себя”.

“Я думаю, что очень сомнительно, что ты переступишь через себя”. Он усмехнулся. “У вас могут возникнуть трудности в других областях, но я не думаю, что проявление уважения в библиотеке или за кухонным столом когда-либо станет для вас проблемой”.

“Вы так говорите, потому что это”, — я перевела взгляд с него на себя и обратно, — “для вас легко. К этому ты привыкла.

— Я бы сказал, что это, — он указал на пространство между нами, — для меня в новинку. — Он посмотрел на потолок и нахмурился. — Но, если подумать, возможно, ты права в других отношениях”

Я знаю, что это так.

“Факт остается фактом, — продолжил он, — мы не сможем честно говорить о сцене, если ты не будешь открыта и расслаблена со мной”.

Я глубоко вздохнул.

— Итак, что же… — Он отодвинул тарелку с едой в сторону, взял мой бокал с вином и отставил его в сторону. — И что мы будем с этим делать?

Мое сердце забилось быстрее. — Это меня поражает.

Уголок его рта приподнялся. “Избиение тебя было не совсем тем, что я имел в виду”.

Я вскинул голову. “Знак?” Спросил я, используя свой старый способ определить, шутит ли он.

“Да”, — сказал он. — Это была шутка, и не очень хорошая. Я просто пытаюсь немного поднять настроение. — Его голос понизился до тихого шепота, а глаза потемнели. — Иди сюда”

Я придвинулась ближе, и он взял мое лицо в свои ладони.

“Как мне заставить тебя расслабиться?” Он поцеловал меня в щеку. ”Поговорить откровенно?” Он поцеловал другую. “Рассказать мне, что ты чувствуешь?”

Его прикосновения были той связью, которой я жаждала, в которой я неосознанно нуждалась, и я почувствовала, как таю под его руками. Его губы прошлись от моей щеки к уху. — Да, — сказал он, чувствуя реакцию моего тела.

Я повернула к нему лицо, и наши губы нежно соприкоснулись. Я неосознанно придвинулась к нему ближе, и он обнял меня за плечи. Он прижал меня к своей груди и откинулся назад, так что мы откинулись на подушки.

— Так лучше? — спросил он шепотом.

— Намного, — ответил я, закрывая глаза. “спасибо”.

Несколько минут он гладил меня по волосам, а я слушала ровный стук его сердца.

“хорошо”, — сказал он. “Давай сделаем так: ты расскажешь мне, что тебе понравилось”.

Мы часами обсуждали наши контрольные списки. О том, что нам понравилось и что мы хотели бы попробовать. Почему, рассказывая о том, что мы делали, я смущалась? Я говорила себе, что это безумие. Натаниэль видел меня всю. Прикоснулся ко мне всей. Стесняться было нечего.

“То, что я не мог произнести ни слова, было очень сильно”, — сказал я.

“Очень сильно, мне понравилось, давай повторим?” — спросил он. “Или очень глубокий смысл: ”Мне это не понравилось, никогда больше не пробуй”?

Я сделала глубокий вдох и вдохнула его густой древесный аромат. Кто-то еще недавно принимал душ. “Ммммм”. Мне понравилось, давай повторим”, — сказала я.

“Я думаю, ты сможешь выдержать больше”, — сказал он. “В следующий раз посмотрим, сможешь ли ты продержаться немного дольше”.

Мое тело трепетало от предвкушения. В следующий раз дольше. Я мог только догадываться, что он имел в виду. Я был рад, что он решил, что я смогу выдержать больше. Честно говоря, я думала, что в конце концов достигла предела своего самообладания.

“Мне понравился флоггер”, — сказала я, желая сменить тему. “Это было не то, чего я ожидала”.

Его рука провела по моему боку. — В эти выходные я решил использовать только кроличий мех. Прикосновение его пальцев к моей спине стало грубым. — Но я имел в виду то, что сказал о зажимах. Я воспользуюсь ими завтра” Он наклонился и тихо прошептал мне на ухо. — И хорошо, что ты пользуешься своей пробкой.

Я кивнула, внезапно потеряв дар речи. Покалывание в моем теле усилилось и переместилось ниже, остановившись прямо между ног.

Ого.

“ Восемь ударов? он спросил.

“Чертовски больно”, — закончила я.

“Так и было задумано”.

“Я знаю”, — сказала я. “Я полностью понимаю эту часть”. Я подняла голову. “Ты, кажется, не удивился. Ты знал, что я так скоро все испорчу?”

“Я так и думал, что ты сможешь”, — сказал он. “Для меня это имело смысл. Я не хотел ничего говорить до того, как это произошло. Как бы это прозвучало?”

Я снова положила голову ему на грудь. “Я, наверное, все равно бы тебе не поверила”.

“Наверное, нет”, — сказал он.

“Больше всего было больно осознавать, что я разочаровала тебя”, — сказала я.

“Это была моя самая нелюбимая часть вечера”, — сказал он. “Пришлось наказать тебя. Но ты научился. Ты не совершал одну и ту же ошибку дважды”.

Я не хотел зацикливаться на своей неудаче. “Твоя очередь”, — сказал я. “Что тебе больше всего понравилось?”

“Посмотри на меня”, — сказал он, и я наклонила голову, чтобы поймать его взгляд. “Мне больше всего нравишься ты. Твое доверие ко мне. Твое послушание. Радость, которую ты испытываешь, доставляя мне удовольствие”.

Я покачала головой. — Я не это имел в виду. Я имел в виду—

— Ш-ш-ш, — прошептал он. “ Я еще не закончил.

Я поджал губы.

— Ты, — медленно произнес он, — превосходно служишь мне. И это, мой милый, было моей любимой частью. Это моя любимая часть.

Я поняла, что ничего не могу с собой поделать. Я подняла голову и поцеловала его, наши губы едва соприкоснулись.

Я люблю тебя, хотела я сказать, но не была уверена, что это позволено. Не знала, разумно ли это будет. Возможно, некоторые вещи лучше оставить невысказанными в выходные. По крайней мере, сейчас. У нас было много других дней, чтобы признаться друг другу в любви.

Он не часто говорил мне, что любит меня. Упоминал об этом, пожалуй, всего несколько раз. Меня не беспокоило, что он не очень открыто выражал свои чувства. Каким-то образом, редкость его слов делала их еще более особенными.

Он не пытался углубить поцелуй, и я тоже. Мы оба почувствовали это, потому что в тот момент простое прикосновение наших губ говорило само за себя. Мы погрузились в уютную тишину, пока я снова слушала ровное биение его сердца и наслаждалась надежностью его объятий.

— Тебе что-нибудь не понравилось? он спросил.

“Нет”, — ответил я. “Я бы ничего не стал менять”. Я знал, что со временем разговор станет легче. Мне было интересно, как бы прошел разговор, если бы он сделал что-то, что мне не понравилось. “Ты?”

“Ничего”.

Я не уверен, как долго мы просидели в библиотеке. Только когда часы на каминной полке пробили полночь, он заговорил снова. “Тебе лучше пойти спать, если ты закончила есть”.

— Я знаю, — сказала я. Высвободившись из его объятий, я сразу почувствовала отсутствие его прикосновения.

Он встал рядом со мной и коснулся моего плеча, когда я повернулась, чтобы уйти. — Завтрак в столовой в восемь. Вскоре после этого мы отправимся в игровую комнату. Я не возражаю, если вы сделаете это сегодня вечером или завтра утром, но я хочу, чтобы игровая комната была убрана до завтрака.

Новая волна желания захлестнула меня от того, как ненавязчиво он отдавал мне приказы. — Да, господин.

Он легонько поцеловал меня. “Спокойной ночи, Эбигейл”.

Я долго ворочался с боку на бок, и причина этого ускользала от меня. Я уже много ночей спал в этой маленькой кровати. По правде говоря, спал в ней больше раз, чем в его постели. С чего бы у меня могли быть проблемы со сном? Он жил прямо по коридору. Мы вместе решили спать по выходным раздельно. Это было то, чего хотела я. То, чего хотел он. То, чего хотели мы.

Интересно, не мешает ли ему тоже спать?

Как раз в тот момент, когда я решил сдаться и пойти в библиотеку, чтобы налить себе бренди, я услышал это: мягкие, завораживающие звуки фортепиано. Мелодия была одновременно нежной и успокаивающей в своей простоте.

Я вздохнул от удовольствия и закрыл глаза.

Я больше не ворочался.