Ньёрр. Семь небес бескрайнего мира

Ника Нагорных, 2022

Спустя два года спокойной жизни, в мир главной героини возвращается опасность, с которой, как она думала, было покончено. Пришлось вспомнить, как это было. Девушка рассказывает о том, как потеряла связь с привычной реальностью, попала в Пустоту, где ей предложили необычную работу – находить таких же потеряшек, как она. Во время обучения с наставником, она знакомится с новыми людьми. Кто-то из них станет для нее другом, а кого-то она поместит в ранг врага. Не закончив толком обучение, девушка узнает, что ее друг в опасности. Чем закончится попытка спасти близкого человека от гибели?

Глава 1. Зима

Темнеет нынче рано. Хотя о чем я, всего пару лет назад я и мечтать не могла о неспешной вечерней прогулке по заснеженным улочкам родного села. В месте, где я жила все свое детство, солнце зимой показывалось настолько мимолетно, что прилежные ученики могли застать его только по выходным. Те пару светлых зимних часов, что были у нас каждый день, мы проводили в стенах учебного заведения.

Сейчас, за тысячу километров от того места я не спеша двигаюсь в сторону дома по густо освещенным фонарями улочкам. Нос то и дело ухватывает запахи печного дыма, морозной древесины, угля. Снег хрустит под подошвой слишком лёгких для зимы сапог, в наушниках играет такая любимая на данный момент музыка и все как-будто прекрасно. В голове не привычная, спокойная тишина, мысли не путаются, не перескакивают с одной на другую, пытаясь поглубже вогнать меня в угнетенное состояние, как обычно, а скорее плавно текут, лениво прокручивая прошедший день. Безмятежность, за которую однозначно придется заплатить. Сколько себя помню, такие спокойные моменты всегда были мимолетны и являлись лишь затишьем перед бурей.

Освещенный участок пути закончился. Сама не заметила, как ускорила шаг. Взгляд перестал быть рассеянным, мысли, минуту назад похожие на плавающих в болотине мелких рыбешек, снующих туда-сюда без дела, вдруг опустели. Биение сердца стало неуловимым, будто вовсе остановилось. В силуэтах деревьев и кустов вдоль обочины, взгляд уцепил кое-что пугающее. С синдромом зловещей долины знаком каждый — когда в жилах кровь стынет при виде образа чего-то отдаленно похожего на человека, на самом деле им не являющегося. Я же видела перед собой не силуэты людей. Эти тени не имеют антропоморфных черт. Скорее образ стаи бродячих псов, постепенно увеличивающей численность и подбирающейся все ближе и ближе. Я уже почти перешла на бег. До дома осталось чуть больше километра — слишком много, чтобы бежать без остановки. С моей физподготовкой я сдохну через двести метров, выплюнув легкие и селезенку на землю.

Что в такие моменты, когда паника охватывает разум, обычно делают люди? Стараются успокоиться, контролируют дыхание, занимаются чем-то успокаивающим и дарящим радость. От прежней безмятежности не осталось даже шлейфа, страх всё вывел подчистую. Я уже чувствую, как намокли волосы под шапкой, лицо холодеет, покрывшись липким потом. Шаг все быстрее. Убедить себя, что мне просто кажется, не получается. Волей не волей вспомнила старые приемчики. Набрала в легкие побольше воздуха, оголила пальцы, расслабив их, чтобы чувствовать каждое дуновение ветра. Выдох должен быть сначала резким, как толчок или рывок, в конце медленным, стабилизирующим поле. Пальцы не почувствовали усиления ветра, привычного покалывания не возникло. Ничего. Чтобы не поддаться панике, я пробую снова и снова, но отточенный ранее до автоматизма навык не срабатывает, барьер не появляется. Ни со второй попытки, ни с десятой. Но я хотя-бы сдержала надвигающийся страх, заперев его в зачаточном состоянии.

В дом я залетела и захлопнула дверь так быстро, как только смогла. Стены его надежно защищены энергией совершенно другого уровня, мне абсолютно неподвластной и непонятной. Отец построил его своими руками, а он знает толк в защите. Что бы меня ни преследовало, внутрь ему не попасть. Впереди долгий вечер раздумий. Привычное мотание мыслей возобновилось, создавая в голове нестерпимый беспорядок, вызывая мигрень.

Завтра снова возвращаться домой затемно. Какой дорогой ни пойди — темноты не избежать. Положение наводит тоску, хоть увольняйся и улетай в места, где тьма тебя не найдет. Снова убегать. Но почему сейчас? Я была уверена, что о стаях, охотниках и скрисах можно забыть. Потратив два года на то, чтобы отпустить прошлое, чтобы окончательно смириться с тем, что у меня отняли силы, я не могу испытать ничего, кроме страха, по отношению к теневым гончим. Я не замечала смены реальности. Значит охотникам до меня дела не должно быть. Скрисы? Без сил управлять энергиями Стержня я совершенно беспомощна. В надежде перебить тревожные мысли я включила телевизор.

Фоновый шум, сериал с обаятельным до дрожи главным героем, приготовленный на скорую руку ужин — и остаток вечера прошел в более ли менее спокойной обстановке. Душ, переписки с сестрой и мамой до глубокой ночи. Даже не помню, как уснула. А с утра ежедневная рутина поглотила меня, не оставив прав тревоге.

***

На часах 20.00, рабочий день окончен. На улице сумерки становятся мрачнее с каждой минутой. Даже если идти быстрым шагом, периодически переходя на бег, часть пути все равно придется провести в темноте. Глупо, но я решила, что безопаснее будет попытаться поймать попутку, чтобы выиграть немного времени. Безуспешно. Небо почернело слишком быстро, гораздо раньше по ощущениям, чем вчера. Метров двести осталось до последнего на пути дорожного фонаря. Подступающую к груди паническую атаку, с каждым шагом, приближающим меня к бездне, сдерживать все труднее.

Решение пришло неожиданно. Нашла в телефонной книге номер. Гудки… Удивленный голос на том конце."Привет, как дела? Мне тут до дома скучно идти, расскажи, что там у тебя нового?". Концентрация на собеседнике помогла не сойти с ума, но последние метры до дома я пробежала, на сколько это было возможно, стараясь не сбить дыхание."Все в порядке, Тануки? Ты будто задыхаешься" — мужской голос на том конце не понимает, что за шум. Конечно, все хорошо, я ведь уже дома, можно заканчивать разговор, включать тв и проживать очередной вечер. Я рада найти способ приходить домой целой и невредимой и предпочитаю не задумываться о том, останется ли при мне возможность названивать каждый день кому-то и будет ли собеседник всю зиму. Главное, я отказываюсь понимать, что на самом деле сейчас происходит. Почему стая вьется вокруг меня? Что им нужно? Если псы рядом, могу ли я снова использовать силу?

На выходных я запланировала потренироваться в спокойной обстановке, как в старые добрые времена.

Обычно требовалось три-четыре выдоха, чтобы из еле уловимого ветерка создать плотный воздушный барьер. Воздух с частичками льда кружился вокруг меня с такой скоростью, что способен был отразить нападение теневой гончей. Как правило они отходили на безопасное расстояние, стоило запустить барьер, и внутри него я чувствовала себя в полной безопасности. Самая простая техника, которой я владела в совершенстве. Не требующая практически никаких энергетических затрат и особой концентрации, она идеально подходила для сдерживания страхов.

Сейчас же я стою посреди заднего двора, солнце отражается от снега, слепит, заставляет щуриться, практически полностью закрывать глаза. Они уязвимы к солнцу, при этом не работают как надо и в темноте, вопреки логике. Больше часа я пытаюсь почувствовать энергию этого места. Проверяю предположение, что здесь, из-за непосредственной близости гор и различных шаманских мест силы, мои привычные техники требуют изменения, причем в первоначальной своей структуре. Предполагаю, что это как заново научиться ходить, когда тебе заменили ноги протезами. Странная аналогия, но, я надеюсь, сработает.

Стою босыми ногами в резиновых сланцах на снегу. Температура на улице около минус пятнадцати, не ветрено. Я в просторном платье на голое тело, чтобы ничего не мешало и не отвлекало от единения с природой и поиска утраченных сил. Пытаюсь прислушаться к своим ощущениям, контролирую дыхание, ловлю волосками на теле и кончиками пальцев малейший ветерок, чувствую, как кожей впитываю солнечные лучи. Руки плавно двигаются, словно под нескладную мелодию…

***

Впервые в жизни я открыла в себе способности еще ребенком. Назовем это магией, чем на самом деле это не является — не в нашем мире. Тогда все происходило само собой. Большинство техник, использованных мною впоследствии для защиты и путешествий я придумывала играючи, потоки для меня тогда были чем-то почти осязаемым. Оттого сейчас я ощущаю лишь беспомощность.

Устало выдохнув, я рухнула в снег. Он впился ледяными иголками в открытые участки тела. Холод пронизывает каждую клетку, пробираясь до костей, замораживая сердце, но я игнорирую боль — с помощью нее организм предупреждает об опасности, которой, по сути, нет. В лучах слабого зимнего солнца я пытаюсь увидеть ответ. Я потеряла счет времени, провалившись в глубоко скрытое в подсознании, отдавшись воспоминаниям.

Вот мне семь лет. Мама отправила в ближайший магазин за чем-то очень срочно нужным. Далеко не впервые иду по темноте одна. Я старшая дочь в семье и довольно самостоятельная, да и бояться в нашей глухой деревне нечего, не утащит же медведь ребенка в самом деле. Да и на случай нападения медведя, ребенок проинструктирован. Так, на всякий случай. Если серьезно, то до школы идти меньше двух километров, по дороге, от которой до леса прилично, дикие звери если и забирались в поселок, так глубоко в него не заходили. Маньяков среди соседей не значилось, да и станешь тут маньяком, когда все вокруг друг друга знают. Вот и ребенка с малых лет спокойно можно отпустить по его очень важным детишечьим делам. Главное, что до сознательного возраста дорос и дорогу домой найдет.

До магазина мне идти всего ничего — пару проулков, и сразу за углом нужная дверь. Время на самом деле не позднее, но особенности географического расположения накладывают отпечаток — темно, хоть глаз коли.

Узкий луч фонарика мотает из стороны в сторону, в такт торопливым шагам. Снег искрится под его холодным светом. Я, как обычно, пользуюсь возможностью побыть наедине с собой. Растопыриваю пальчики свободной руки, вырисовываю ей в воздухе некие знаки, представляя себя ребенком зимы, танцующей с бесчисленными сестрами и братьями. Вот уже не чувствую земли под ногами, хоть тяжелые ботинки, купленные бабулей, ни за что не позволили бы мне взмыть вверх. Действительно, мое слишком крупное для первоклашки тело, вместе с сапогами на толстенной подошве и меховой дубленкой, шарфом какой-то странной расцветки, оно там, внизу, на автомате вышагивает в сторону цели. А я сама высоко над ним, разглядываю крошечное с этого ракурса, беспокойное пятнышко света, выхваченное фонарем, который несет мое тело. Мороз проходит сквозь меня, заставляя эмоции стихнуть. Тут, сверху, все ощущается чем-то живым, будто разумным. Я не нахожу слов, чтобы договориться с холодом о безопасном соседстве, да и тело мое уже дотопало до магазина, поэтому я неохотно возвращаюсь на землю.

И я выдумывала магические игры каждый раз, оставаясь в одиночестве. Каждый год, становясь старше, я лишь становилась ближе к выбранной стихии, глубже погружалась в мир общения с ветром, водой и песком.

***

Открываю глаза, солнце слепит их, и я вынужденно жмурюсь. Больше лежать в снегу нельзя, от переохлаждения меня не спасет никакая магия, даже существуй она в этом мире. Замерзшая и мокрая, я возвращаюсь в дом. Ничего не добившись.

Завтра будет еще день попыток, а следом снова будни. Я успела поднадоесть своему единственному другу с этими ежедневными звонками, и понимаю, что скоро придется столкнуться с проблемой лицом к лицу и принять бой. Что бы ни было нужно стае, кто бы их ни послал, для меня ничем хорошим это не пахнет. Я надеялась, что лишившись сил тогда, два года назад, я получила билет в спокойную жизнь. Я потеряла большую часть своих воспоминаний, в рамках цены за наивность, но плату, похоже, увеличили.

С появлением стаи я начала вновь нервно разглядывать обстановку вокруг. Изменение мелочей, означало бы что я снова попала в водоворот. Когда это началось в первый раз, я находила положение забавным. Я шла со школы и отмечала трансформирующиеся детали окружения. Береза, растущая ближе всех к школе, которую я видела буквально ежедневно, которая не раз попадала на фото, да и в целом постоянно мозолила глаза, в один момент изменилась. Раньше она была как-то ровнее. Такое чувство, что за ночь у нее отросли с десяток новых раскидистых веток. В целом, дорогу школа — бабушкин дом я успела изучить, так как раньше у меня было хобби разглядывать чужие дома и придумывать, какие люди там живут, сколько их, одинокая ли это бабулечка или огромная семья, где у каждого по четверо детей. В силу возраста мне было не стыдно глазеть на чужие дома, сейчас же я просматривала их мельком, прокручивая в мыслях разные злободневные темы. Поэтому я заметила, что забор, у дома на углу третьего от школы перекрестка, весь прошлый год был зеленым, а не синим, как сейчас. Причем он не выглядит свеже-окрашенным, масляная краска, предназначенная для уличных работ, уже потрескалась и выцвела на фронтальной части деревяшек, обращенной к солнцу. Через три дома, на противоположной стороне дороги, на крыше небольшого пятистенника появился флюгер, да такой заметный, в форме петуха, я бы запомнила, будь он там раньше.

Эти мелочи я подмечала ежедневно, причем не только в обстановке — менялись и отношения с людьми. Учителя часто стали звать меня чужими именами. Особенно доканывала англичанка, упорно зовущая меня Настей. Как-то в разговоре с мамой по телефону, я спросила, почему так, может она учила кого-то по имени Настя, на кого я похожа? Школа маленькая, эта женщина учила еще моих маму и тетю, как и большинство местных преподавателей, поэтому я привыкла, что меня называли то маминым то тетиным именем. Но Настя? Это что-то новенькое. Мама не смогла припомнить никаких Насть, в честь которых меня могли по ошибке обзывать, зато рассказала историю, что изначально они с папой планировали этим именем назвать меня саму, но что-то слишком много кто так своих дочек поназывал и они передумали давать мне модное в тот год имя. И не пожалели, а то в нашем классе Настен и так было четыре штуки. Забавное совпадение, конечно.

Дома обстановка меня мягко говоря напрягала, часто возникали ситуации, когда я доказывала родственнику, что он что-то сделал, а они упирались до ссоры. И наоборот, обвиняли меня в том, что мне абсолютно не свойственно. Мне и без того было довольно непросто, ощущать себя брошенной собственной семьей, а бытовые неурядицы только подливали масла в огонь.

Конечно, сейчас, вспоминая те события, я уже знаю, почему тогда попала в водоворот. Мне было 15 лет, родители внезапно для всех собрали вещи, младших детей, и уехали из родной деревни на севере, посреди болот, в новую жизнь на юге. А меня оставили на попечение бабушки, с которой я, мягко говоря, не особо ладила, и дедушки, на котором держался хрупкий мир в этом огромном семействе. Но самым сложным испытанием оказалась разлука с трехлетним братом, которого я, в силу юношеских гормональных изменений, любила как собственного ребенка и называла сыном.

Обучаясь охоте я узнала, что в нашем мире нет сильнее якорей для душ, чем маленькие дети — Аимы, недавно пришедшие на землю. Их присутствие в семье дает защиту от некоторых неурядиц, вроде попадания в водоворот или встреч со скрисами. Я, возможно и раньше попала бы в Ньёрр, если бы не брат. Я была не самым счастливым ребенком, не смотря на старания родителей дать нам нормальное детство. У меня никогда не было друзей, даже детские наивные попытки подружиться с кем-то обычно кончались тем, что подружка находила компанию поинтереснее. В школе надо мной издевались, сначала из-за полноты, потом из-за того, что учеба мне давалась легко, оценки всегда были хорошими, как и отношения с учителями. Одноклассники считали зубрилой и зазнайкой. Плюсом ко всему, я была младше их всех на год, так как пошла в школу с шести лет. К подростковому возрасту я окончательно отбилась от общества. К лишнему весу добавились ужасные пубертатные прыщи и желание экспериментировать с внешностью — желтоватый, домашнего обесцвечивания блонд, прицепился ко мне на несколько лет и странновато смотрелся на длинных жидких волосах. Развлечения деревенских подростков, вроде курения за школой и танцев в клубе с алкоголем, меня вообще не привлекали.

К моменту, когда мне исполнилось 15, единственное, что держало меня в состоянии радости и в желании жить, был лишь маленький брат. Но случилось то, что случилось. Они уехали, я осталась.

Первый год я привыкала к новой жизни, налаживала отношения с родственниками, с которым теперь жила, самоутверждалась за счет успеваемости в школе, читала кучу книг взахлеб и даже завела друга. Первого в жизни настоящего друга. Да, противоположного пола, но это было огромным плюсом по двум причинам, во-первых, я была уверена, что женской дружбы не бывает — подружки сверстницы неизбежно предавали меня, убегая при первой же возможности тусить со старшеклассниками или с парнями. Сашка же изначально относился ко мне как к надоедливой прилипалле, но постепенно мы стали близки. Во-вторых, я была уверена, что романтических отношений между нами быть не может, из-за его неприязни к дурнушкам, вроде меня, а значит дружба будет крепкой, без риска всеразрушающей влюбленности. Мы начали общаться на почве общих увлечений, потом я стала ходить на секцию, в которой он занимался, и часть дороги домой нам было по пути. Мне раньше никогда не было с кем-то по пути, я считала это время чем-то глубоко личным и даже сакральным, а учитывая, что с самого детства, по дороге куда-то или откуда-то я практиковала элементы того, чем с другими не поделишься, этот совместный путь сильно нас сблизил.

А еще Саня оказался практически таким же не-от-мира-сего, как и я. Встретились, в общем, два одиночества. Дружеские отношения только закрепились, когда однажды глубоким холодным вечером я, совершенно ни на что не надеясь, так как все подружки уже послали меня куда подальше, написала ему с предложением погулять пару часов. Да, на морозе минус тридцать. Да, ночью. Мне было некуда идти. Бабушка думала, что я у тети. Та попросила так сказать, а потом отправила погулять немного, часиков до двух-трех ночи хотя-бы, пока она налаживает личную жизнь и спасается от депрессии в приятной компании.

На удивление, Саня не стал задавать лишних вопросов, предложил посидеть на стадионе, где мы общались по душам, пока оба не замерзли до такого состояния, что уже язык не слушался. Мне тот вечер врезался в память на всю жизнь, хоть я и не помню, о чем именно мы говорили. Помню только, что с того дня мы часто созванивались в выходные, говорили часами, в школе практически не расходились, помогали друг другу с учебой или просто обсуждали прочитанные книги, просмотренные сериалы. Мне казалось, что калейдоскоп изменений в мире даже прекратился… Пока в апреле не посыпались одна за другой всякие проблемы.