Егорка-пастух

Николай Васильевич Успенский, 1871

«Был осенний вечер. Невдалеке от села Лебедкина, на опушке леса, сидел красивый парень, лет двадцати двух, в худом стареньком армяке, в низенькой шляпе, украшенной лентами. Он вил кнут, напевая песню и посматривая на табун барских лошадей, пасшихся в глубине леса; подле него лежал мешочек с хлебом, горсть пеньки с прядями конских волос и новый, недоконченный лапоть. Солнце уже закатилось. Изредка моросил дождь…»

II. Отец и сын

Поздно вечером пастух стучался в окно мазанки, стоявшей на краю деревни Чернолесок, которая разделялась от села Лебедкина небольшой речкой. Ночь была светлая; единственное окно мазанки ярко блестело против месяца.

— Отвори, батя!

В избе закряхтел старик.

— Ты что?

— Да так пришел… рубаху сменить.

— Зажечь-то нечего, — отпирая дверь, говорил старик.

— На что? авось месяц…

— Ты поужинал?

— Неужели ж не евши приду… ты сам-то небось дня три не ел…

— И то, парень, — сказал старик, садясь около печки и почесываясь, — намесь цалковый-то ты принес, два пуда купил, увсе вышло… Кажись, один живу…

— Один! — подхватил сын, закуривая трубку в переднем углу, — ведь у тебя хлёбова нет, и кашки-то не бывало… ешь один хлеб, — вот оно и скоро выходит…

— И чудно, братец ты мой, — проговорил старик, — как это скоро выходит! Кабы скотина была, живот бы не болел; а то нет ни поросенка, нет ни ягненка…

— Ты что ноне работал? — спросил сын.

— Работа одна: всё камни копаю; ноне чуть глиной не придавило… Анадысь вот случай-то, я тебе расскажу: пришел я к яме, а в ней сидят два волчонка… хотел я их пыймать, в город отнесть, да подумал: волчица житья не даст… она запах чует… так и не трогал: гидай их голова!.. Вот солюшки нет, горе мне… беда, да и только…

— Тут не про соль дело! я к тебе пришел маленько погутарить…

— Об чем? говори! аль тебе плохо жить?..

— Оно жить-то мне покуля ничего! Да вот ребят-то всё женят… а ты меня не женишь…

— Эх, Егорушка, — воскликнул старик, — кабы ты знал, как моя душенька болит об тебе… ты думаешь, я сам не смекаю… я у горе-то копаю, копаю, а все об тебе думаю… Люди запивают… Вон намесь Терехины усплений пили… а я пошел на ярмарку лычек купить, иду мимо-то — они гуляют… Я и вздумал об тебе… Вот кабы мочь была, я б не хуже людей разгулялся…

— Не тужи, батя… ты смотри.

— Что нам с тобой смотреть? Нам кабы господь послал по смерть хлеб-соль, — и слава богу…

— Эко, батя… хлеб-соль — хлебом-солью, а дело само собою. Вот нас с тобой двое; ты меня не бил никогда, жили мы с тобой ладно… Надо правду сказать: полюбилась мне девка…

— Где же это?

— Воробьевская… знаешь, у Губаревых…

— Как не знать! Эх, братец ты мой: голь на голь — что ж выйдет?

— Оно голь-то голь, батя! а ведь мы с тобой с голоду не помираем… авось господь! И ты живешь, и я живу… Вон ноне всю зиму лебеду ели, а живы остались… Будем оба с женою работать, — наймемся куда… а ты посмотри у работниках: каши невпроворот… еда хорошая… а что ж нам еще надо? Мне девку жалко… Ее пропили, за Ваньку косорылова… а девка-то какая!

— Так-то так, Егорушка, Краюхины люди богатые, а нам-то с чем свадьбу сыграть? ведь у нас куда ни кинь — везде клин, нет ничего!.. вон путо нашел, другой год им подпоясываюсь… а кафтанишко — в добрые люди и показаться нельзя… да уж и стар стал… хорошо, как глиной пришибет? а ну-ко нет?.. я и сяду на твои руки?.. а ты беден, хозяйка еще бедней…

— Эх, батя! дай пожить мне-то! все у нас будет: я буду служить старательно, попрошу управителя, он прибавит жалованья и тебя куда-нибудь возьмет — лес, что ль, караулить… авось как-нибудь проживем… жена будет помогать…

— Оно, вестимо, так, — ободрясь, продолжал старик, — что ж? лес караулить — это бы ничто!.. А ведь я ломом-то долблю, долблю — рук не подымешь; придешь домой, ляжешь на печку, поясница так и ломит… Как же это нам быть-то?

— Да ты уж не хлопочи; я оборудую дело… только слухайся меня: ступай ты завтра к Губаревым свататься, наперва приходи ко мне в лес, я ранехочко у приказчика выпрошу пару цалковых… Ты купи вика и ступай, запивай за меня… потому, я тебе сказываю, девке идти не хочется за косорылова… мы с ней устрелись в лесу… она за грибами ходила… Девка, одно слово, смиренная… супротив этой девки весь свет выходи — не найдешь… Что ж я буду так жить? Ты помрешь, кто меня женит? И запить некому будет…

— Оно ничего… Что ж, когда такое дело?.. вот маленько у меня не докопано до сажени… десятский приезжал, кричал, кричал…

— Авось докопаешь! Ступай, да и раз! там уж запой был… отдадут за Ваньку — девка пропала… а она мне говорила, что со всем согласьем… дело насчет, значит, родителев…

— Вот что, малый: куда ж мы ее приведем-то?

— Толкуй там, куда приведем… а у них-то что? одни ворота… двора-то нету… весь сожгли…

— Стало быть, вы промеж себя будете жить?

— А то что же! Я не во двор ее веду, а будем жить по людям, и ладно…

— Это так… — доставая тавлинку, заметил старик, — ну что ж… пожалуй…

— Вот что, батя: однова дыхнуть, жени меня на Параше… дюже будет хорошо!.. Ну, я пойду… завтра поране вставай…

— Эх, Егорушка, — говорил старик, провожая сына, — я б тебя на ком хошь женил, мочи-то не хватает…