Вепрь: со смертью на «ты»

Николай Иванников (2024)

Продолжение истории из лихих 90-х, где царствуют волчьи законы и нет места жалости. Кто стреляет быстрее — тот и в "дамках". Но однажды для Вепря и его друзей, Маугли и Шершня, наступает момент, когда предстоит выбрать — на чьей ты стороне.Это было жесткое время, были жесткие нравы. Со смертью приходилось быть на "ты".(Изображение для обложки сгенерировано с помощью сервиса Kandinsky)

Глава вторая

Маугли положил на могилу цисты, улыбнулся взлохмаченному пареньку с фотографии на памятнике и, подмигнув ему, торопливо направился к выходу с кладбища.

За могилой, на которую он приходил, явно кто-то ухаживал. Да и не было ничего в этом удивительного — оставались у паренька в Городе мать, любимая девушка и друзья, с которыми Маугли требовалось встретиться в первую очередь.

Времени было уже около пяти вечера. Остановившись возле первого попавшегося таксофона, он уже в который раз позвонил домой Шершню. Трубку снова сняла Нина Александровна.

— Еще раз здравствуйте. Это опять я вас беспокою. А что, Олег так и не появлялся?

— Нет, — ответила Нина Александровна таким голосом, словно это именно она была виновата в том, что Шершень до сих пор не заявился домой. — Может, ему все-таки что-нибудь передать?

— Не стоит беспокоиться, Нина Александровна. Это не срочно. До свидания.

Он повесил трубку и вернулся в машину. Положил руки на руль и задумчиво уперся в них подбородком. Нина Александровна его явно не узнала. Впрочем, это неудивительно. Странно было бы, если бы узнала.

Вот черт, где же Шершень? Придется начинать дела самому, а потом уж он к нему присоединится, никуда он не денется.

А не навестить ли мне для начала Гарика? Он давно водил шуры-муры со Скруджем, и если его хорошенько прижать, от него можно много полезного узнать.

Не хотелось бы, конечно, начинать дела в Городе со встречи с Гариком. Не тот это человек, с которым приятно пообщаться. Ну что ж, если ему вдруг не понравятся мои манеры, мне ничего не помешает выбросить его с балкона. Или пристрелить, например. Давно хотелось сделать это. И хорошо, что не сделал. Зато сейчас есть с кем поговорить.

В начале девяностых годов Гарик Малахов начинал свою карьеру в качестве мальчика на побегушках у Злыдня. Был такой в то время авторитет в Городе. Действительно — Злыдень. Он просто обожал пытать своих недругов, причем пытки выдумывал самые изощренные — паяльник в задницу или горячий утюг на живот были просто детскими шалостями в сравнении с затеями его больной головы. Впрочем, кончил он плохо. Почему-то он шибко невзлюбил Вепря, а тот, само собой, ответил ему взаимностью. Утопил его в проруби на пятьдесят третьем километре. И Гарик Малахов остался без хозяина, затаив на Вепря лютую злобу. Однако открыто выражать ее не решался. Участь Злыдня все еще отчетливо маячила у него перед глазами.

В начале 1990 года Гарик совсем было собрался самолично возглавить лишившуюся лидера группировку, но крутые ребята Злыдня ясно дали ему знать, кто в банде хозяин и где его собственное место. Долго с ним, надо сказать, не церемонились. Просто навестили его два бывших самбиста и, слегка придушив (не насмерть, а для обострения восприятия), объяснили ему, что следующая их встреча может стать для него последней. Гарик и на них затаил обиду. Перекинулся в банду Османа, каким-то образом сумел натравить горячего, но головастого чеченца на свою бывшую банду, и та в результате кровавых разборок была полностью уничтожена.

А потом и Османа не стало (очень глупо зарезал его в ресторане какой-то безвестный подвыпивший музыкант, люто ненавидевший всех без исключения «лиц кавказской национальности»). Так что к началу 1993 года Гарик, с зоркостью впередсмотрящего оглядев местный горизонт, пришел к выводу, что на сегодняшний день в Городе есть лишь три силы, с которыми он мог бы чувствовать себя более-менее уверенно. Вепрь отпадал сразу — отношения у них были более чем натянутыми. Второй силой был Громов, и все бы ничего, если бы не ходил у него в любимцах некий Антон Малышев по кличке Малыш, с которым они не переваривали друг друга. Оставался только лишь Круглов — Скрудж, к которому в итоге Гарик и примкнул. На первых ролях в его банде он никогда не ходил, но был в неплохих отношениях с Крабом, одним из значительных лиц у Скруджа. За неимением лучшего это был весьма неплохой источник информации, учитывая то, что от Краба осталась лишь голова на шесте далеко за чертой города…

Гарик Малахов проживал в нескольких кварталах от старой церкви, в двенадцатиэтажном доме. Его трехкомнатная холостяцкая квартира располагалась на последнем этаже, лифт, естественно, не работал. Кнопка вызова кабины отсутствовала, двери были обожжены давешним, явно не случайным пожаром.

Поднявшись уже на пятый этаж, Маугли остановился закурить и вдруг услышал, как сверху кто-то спускается. Тяжелые мужские шаги. Неторопливые.

Не было в этом, конечно, ничего особенного, но на всякий случай он отошел в правое крыло, которое предусмотрительные хозяева уже начали отделять от общего коридора деревянной перегородкой.

Через минуту на площадку спустился мужчина, коренастый, крепкий кавказец, одетый в короткую кожаную куртку черного цвета, такие же черные широченные штаны и высокие военные ботинки на шнуровках. Заметив движение за перегородкой, на мгновение остановился, покосился на Маугли и, покачав головой, вновь направился вниз.

Стоя за перегородкой, дела не сделаешь.

Маугли подождал, пока кавказец скроется из виду, и, бросив сигарету, бегом, едва ли не на одном дыхании преодолел оставшиеся семь этажей. Между пятым и шестым этажом его чуть не сбили с ног промчавшиеся ему навстречу три полуодетые девицы. Подошел к металлической двери, обшитой поверху мореной рейкой и с двумя довольно устрашающими замками.

Видеоглазок пялился на него взглядом, полным подозрительности.

Замки, однако, оказались незапертыми. Двери очень медленно — даром что металлические — приоткрылись под толчком его пальцев, и изнутри на него сразу же пахнуло душным застоявшимся запахом. Есть такие квартиры, где пахнет довольно неприятно, но здесь же это было возведено в третью степень — целый букет запахов из алкогольного перегара, давно немытого человеческого тела, скисшего борща, сортира, где в смывном бачке давным-давно нет воды, но эксплуатируется он довольно регулярно, и еще чего — то дьявольски неприятного для нормального человека. Но принюхиваться желания у Маугли не возникло. Он только брезгливо поморщился и раскрыл двери на всю ширину.

— Хозяин! — произнес он во весь голос, переступая через порог. — Разговор имеется!

Гарик не отозвался. В дальней комнате приглушенно восторгался телевизор — московское «Динамо» громило чехов на их родном поле. Где-то шумела льющаяся из крана вода. Больше никаких звуков слышно не было.

Маугли прикрыл за собой двери и вытащил пистолет. Если замки открыты — значит, Гарик дома. Раз он не отвечает — значит, что-то задумал. А что может задумать Гарик? Или за эти четыре года он настолько поумнел, что научился принимать решения самостоятельно? Сомнительно…

Сделав бесшумный шаг вглубь прихожей, Маугли заглянул в первую комнату сквозь стекло прикрытых дверей.

Никого.

— Игорь Николаевич! — громко позвал Маугли, держа пистолет в боевом положении на уровне бедра. — Вы не уделите мне пару минут?

Ответом и в этот раз была тишина.

Тогда Маугли заглянул во вторую комнату. Спальня, надо полагать. Широченная кровать, на каких любили возлежать герои телесериалов о богатеях, живописное бра, японский телевизор с экраном немыслимой диагонали напротив кровати, белый зеркальный шкаф. Одна дверца у шкафа открыта и из темных недр на пол вывалена куча нестираного белья. Бра почему-то включено, и хотя в комнате царит легкий сумрак из-за задернутых на окнах штор, выглядит это не совсем кстати.

Судя по всему, за эти годы у Гарика стали водиться деньги. Интересно, как он обставил свою гостиную? Со вкусом? Да, но откуда у Гарика вкус?

По-прежнему неслышно Маугли прошел к гостиной и заглянул в нее. Здесь был сплошной бардак. Постарался кто-то на славу. Вся мебель — Англия, сверхлегкая, компактная, кожаная обивка — была поставлена вверх ногами, кожа кое-где разорвана, под ногами хрустело битое стекло (бутылки? хрусталь?). Толстенный дорогой ковер на полу в самом центре был залит чем-то темным, наполовину впитавшимся в ворс ковра, а наполовину оставшимся покрывать его неаппетитной лепешкой. Маугли понял, что это человеческая кровь.

Держа пистолет наизготовку, Маугли прошел на кухню. Здесь царил полный порядок. И опять же деньги. Гарнитур ручной работы со множеством ящичков, полочек, дверочек, которые сам Гарик вряд ли когда открывал и выдвигал. Повсюду наставлено импортное электрооборудование — от «бошевской» плиты до тостера «Мулинекс», причем неясно, зачем все это Гарику понадобилось, — в жилище своем он проводил не больше двадцати часов в неделю. Работа на Скруджа требовала времени и сил. Или он остепенился? Завел семью? Ха-ха-ха, это действительно смешно: Гарик — отец семейства!

Та-ак, а это у нас что такое?

Присев, Маугли ткнул пальцем в маленькое темное пятнышко на стене у самого плинтуса. Понюхал, хотя и без того знал, что это такое. А вот еще пятнышко, совсем маленькое. И еще.

И на двери ванной.

Ага, кое-что проясняется.

Он выставил перед собой пистолет, взялся за ручку двери в ванную комнату, повернул ее и резко дернул на себя. Дверь подалась как миленькая. Матовая полиэтиленовая занавеска на ванне была задвинута, душ шумел, брызги шуршали по занавеске, бились о глазировку и, с тихим урчанием стекали в слив. На полу, на резиновом коврике оставлены множественные кровавые следы от ботинок. Кровь была и под ковриком, и на стенах, полотенце на крючке тоже было в крови.

А в перемазанном той же страшной краской умывальнике лежала отделенная от тела голова, с гримасой ужаса на белом лице. Кровавые отпечатки чьих-то пальцев явственно горели на его меловом лбу.

Это был Игорь Николаевич Малахов. С некоторых пор он настолько уменьшился в размерах, что даже в умывальнике не чувствовал себя тесно.

Маугли вздохнул. Он оказался прав: Гарик и в самом деле уже не работал на Скруджа.

Снова вздохнув и стараясь не смотреть больше на голову, гость взялся за полиэтиленовую занавеску и отдернул ее в сторону.

Тело лежало в ванне. И даже кровь, смываемая включенным душем, уже не сочилась из него. Руки лежали на груди, пальцы были скрючены и, казалось, хотели разорвать грудную клетку. Ран на нем видно не было. Голову, вероятно, отделяли от живого тела.

Пижонский малиновый пиджак на нем был мокр и залит кровью, внутренний карман оттопыривался.

Стараясь не запачкаться, Маугли выудил бумажник из кармана (отсырел, конечно, но не настолько, чтобы утратить свою ценность) и задвинул занавеску. Присев на корточки, присмотрелся к следам. Ботинки как ботинки. Тяжелая обувь сорок первого размера. Грубый протектор, как на подошвах военных ботинок.

Он резко поднялся. Кого ты знаешь — небольшого роста, в ботинках военного образца и страстного любителя отрезать головы?

Гарик еще совсем теплый, его убили только что, и сделал это тот кавказец, который встретился тебе на площадке пятого этажа. Быстро, профессионально, истинно по-чеченски.

Все это Маугли додумывал, бегом спускаясь вниз.

Для чего ты это сделал, чечен? Тебе заплатили? Кто? Это совпадение, что Гарик стал лишним для тебя именно в тот момент, когда понадобился мне?

А ведь и Краба, надо полагать, замочил тоже ты. Почерк тот же. Почему-то сильно невзлюбил ты этих двух господ. Или не только этих? И за что?

Хотелось бы знать…

Выскочив из подъезда, Маугли огляделся. Чечена, понятно, уже не было. Сто процентов, что он уехал на оставленной неподалеку машине, — убийцы очень редко ходят пешком. Когда ты сюда подъехал, около дома машин не было. Значит, свою он оставил там же, где и ты, — на небольшой стоянке под кленами против седьмого подъезда.

Не раздумывая, Маугли кинулся туда.

Кроме твоей, на тот момент там было еще пять машин. Белая «Ока», «Москвич-412», черный «Роллс-Ройс» с номерами сочинского региона, «Мицубиси-Паджеро» красного цвета и «Форд-Сьерра» с транзитными номерами. Две первые отпадают сразу же, и причины можно не объяснять. Хотя… кто его знает, чечена этого…

Маугли выбежал на стоянку и перевел дыхание.

Что мы имеем? Помимо твоего «Патрола» и недавно подъехавшей «Волги» остались лишь «Москвич» и «Мицубиси». «Ролле», «Форд» и «Ока» уехали. Последнюю пока оставим в покое, тем более, что кроме помятости на дверце ты ничего особенного не запомнил.

«Форд»… Модель «Сьерра», года восемьдесят девятого, во всяком случае, не позднее. Цвет «вишня». Судя по транзитным номерам, совсем недавно пригнана с Дальнего Востока.

Что ж, очень может быть. Можно смело брать на заметку. Жаль только, что номера транзитов не запомнил.

Ладно, пойдем дальше. «Роллс-Ройс». Тачка для богатеев. И весьма приметна. Вряд ли наемный убийца будет на такой раскатывать по Городу… Если чечен — наемный убийца. Сомнительно. Обычный добропорядочный киллер всадит своей мишени единственную пулю в сердце, бросит орудие убийства на месте преступления и исчезнет по-английски. Во всяком случае, он не станет тратить время на то, чтобы отрезать жертве голову.

Больше похоже на месть. Как велит Шариат. Русский в здравом уме и твердой памяти не станет такое вытворять. Только чечен способен на это. Настоящий волк.

Ну, а «Роллс»… Номер его ты запомнил. Запомнил потому… Да просто потому, что это «Роллс» с сочинскими номерами!

Сев в машину, Маугли отъехал от дома, где было совершено убийство и, остановившись неподалеку от церкви, включил компьютер. Снова вышел на «сейф» Джафара. Там не было никаких изменений, только некая «курва» продолжала «сучиться». Недолго думая, Маугли оставил Джафару короткое сообщение: «Роллс-Ройс», цвет черный, сочинский номер В 010 ВА.

Сейчас около шести часов вечера. Значит, в Москве около пятнадцати. В компании UDS самый разгар рабочею дня, и Джафар быстро получит это сообщение. Вог только насколько быстро он сможет найти сведения?

Маугли со вздохом опустил экран-крышку ноутбука.

Что ж, будем ждать. И действовать. Начнем с бумажника Гарика.

Вынув из кармана сырой бумажник, Маугли раскрыл его, бросил на сиденье стопку долларов и рублей, отправил туда же карточку «Золотой короны» и заглянул в кармашек под молнией. Водительское удостоверение. Игорь Николаевич на фотографии серьезен и солиден, и пиджак на нем, похоже, тот же, в котором он сейчас покоится в собственной ванной. Он у него единственный, что ли?

А с головой на плечах ты выглядишь гораздо элегантнее, Гарик.

Пошарив в кармашке и нащупав клочок бумаги, Маугли осторожно извлек его. На нем округлым, явно женским почерком был написан шестизначный телефонный номер, под ним столь же аккуратно указано имя: «Ирина». Начертано черным, жирным карандашом, каким женщины подводят себе глаза. Надо полагать, что с мадам Гарик познакомился в каком-нибудь кабаке, провел с ней ночку, и она оставила ему свои координаты тем, что попалось под руку.

Не держите на меня обиды, Ирина, но мне придется вас слегка побеспокоить. Тем более что больше в бумажнике покойного Игоря Николаевича нет ни единого намека на то, кого еще можно было бы побеспокоить. Вообще ничего нет, если не считать календарика на 1997 год с качественным изображением откровенного коитуса. Некоторые из дней на календаре ежемесячно были обведены черным кружочком.

Выбросив бумажник, деньги и все прочее, что могло бы напомнить о Гарике, в первую же сточную яму, Маугли доехал до ближайшего таксофона. Ответили ему мгновенно, в голосе ответившей ему женщины была изрядная доза шаловливости.

— Ал-л-лё!

— Это номер 66-33-07? — на всякий случай спросил он. — Мне нужна Ирина…

— Какая? — поинтересовалась женщина.

— А что — у вас их много?

— Нет, я одна.

— Значит, мне нужны вы. Мне ваш номер дал… Игорь.

По тому, как женщина замешалась, он понял, что промазал.

— Кто-кто? Какой еще Игорь?!

— Малахов! — Он поспешил замазать свою оплошность. — Малахов Игорь Николаевич, Гарик, вы должны его помнить.

— Ах, Гарик… Да, конечно, я его помню. Просто никто никогда не называл его Игорем. А что случилось?

— Вот по этому поводу я и хотел бы поговорить. Мне нужно с вами встретиться, Ирина. Вы меня не знаете, и ваше право не доверять мне, поэтому назначьте любое место, где вы будете чувствовать себя в безопасности. Однако, поверьте, я не грабитель и не убийца. И даже не насильник.

Женщина вдруг рассмеялась. Но не женским кокетливым смехом, а довольно нахально.

— Ты, оказывается, тоже меня совсем не знаешь, — продолжала она смеяться. — Как тебя зовут, таинственный человек?

— Э-э-э… — начал он было, но Ирина закатилась новым приступом смеха.

— Ладно, понимаю. — Она даже слегка похрюкивала, так ей было весело. — Артур — тебя устроит это имя?

— Вполне. Тем более что именно так меня и зовут.

Снова приступ, довольно долгий.

— А ты шутник… Ладно, через полчаса жду тебя у себя, пойдет?

— М-м… А где это, извините, Ирочка?

— О Господи, какой ты тупой! У меня дома, конечно же! Ты что, и адреса моего не знаешь, Артурчик?

«Артурчик» хмыкнул в трубку. Ирина расценила это абсолютно правильно — как беспомощное разведение руками.

— О, Господи! — снова воскликнула она. — Центральный проспект, 145, квартира 26. И запомни, парнишка, на первом этаже расположены офисы и там полно охраны. Двери в жилой корпус снабжены видеодомофоном, так что не забудь — квартира 26. Ты понял, Артурчик?

«Артурчик» понял.

— Тогда поторопись. Если ты опоздаешь, то; рискуешь меня не застать. Все, бай-бай!

Однако дерзкая бабенка! И живет в богатеньком доме. Бизнес-леди? Она говорила с тобой, как с недоразвитым подчиненным. Неприятное ощущение, надо сказать. В жизни не был ничьим подчиненным. С мужчинами так не разговаривают, Ирочка, вредно для здоровья, говорят. Впрочем, ты женщина. Женщинам прощается многое, но запомни на всякий случай: будь ты мужчиной, то через полчаса ты была бы мертвым мужчиной, и не помогли бы тебе ни охрана на первом этаже, ни видеодомофон в жилом корпусе.

С неважным настроением Маугли отправился на Центральный проспект, на встречу с таинственной нагловатой Ирочкой.

Винченцо Бернарделли за поясом пищал и просился наружу.

* * *

Бизнес-леди Ирина — или кем она там была — не наврала: новый дом на Центральном охранялся, и двери в жилой корпус здания были снабжены видеодомофоном. Он набрал номер квартиры и улыбнулся в видеокамеру.

Из лифта, приглашающе шикнувшего раздвинувшимися дверями, вышел пожилой облысевший от своих бизнес-проблем господин. Несмотря на весь свой богатый прикид, лицо его отнюдь не было отмечено интеллектом. Он как-то двусмысленно улыбнулся Маугли и, взмахнув черным кейсом, проскользнул к выходу.

Лифт поднял его на восьмой этаж. Двери двадцать шестой квартиры оказались слегка приоткрыты. Восприняв это как приглашение, Маугли вошел.

Прихожая являла собой образец чисто женского жилища, и поэтому Маугли был слегка удивлен и даже озадачен, когда в затылок ему ткнулось пистолетное дуло.

— Лапы, — прохрипел лишенный дружелюбия голос. — Выше, выше. И не вздумай дергаться.

— А если? — поинтересовался Маугли через плечо. — То что?

— Узнаешь. Не умничай.

Решив пока слушаться этого невоспитанного типа, Маугли поднял руки повыше и уперся ладонями в стену, чтобы тип за спиной мог спокойно его обыскать.

Здоровенная лапа вытащила у него из-за пояса пистолет, присвистнув, передала другой волосатой лапе, стоящей рядом, и, ощупав ноги, благосклонно разрешила:

— Руки можешь опустить. Но с хозяйкой шутить не советую, если не хочешь пойти на корм рыбам.

Ого! Система безопасности у этой бизнес-леди налажена круто. Ребята долго не разговаривают, и сомневаться не приходится, что в случае чего они пустят в ход свои «кольты». А то, насколько они профессиональны, проверять пока резона нет. Сыграем в «ваньку».

— Ладно, я буду вести себя прилично. Только пусть сначала твой бой-френд уберет ствол с моего затылка.

Голова с усмешкой была освобождена от постороннего металла, и тычок в спину подтолкнул его к гостиной.

— Иди… умник.

Отодвинув тяжелую темную штору, Маугли наткнулся на великолепную резную дверь с матовым стеклом. За ним, похоже, царил зеленоватый сумрак. Он вошел. Бизнес-леди восседала за круглым стеклянным столом в широченном глубоком кресле черной кожи. Светильник с плавно шевелящимися световодами красиво отражался в стекле стола и уже оттуда бросал на ухоженное точеное лицо разноцветные медленно плывущие блики. Бокал в ее пальцах тоже искрился, и шампанское в нем играло пузырьками.

Впрочем, на бизнес-леди она была непохожа. Кожаные черные лайковые штаны, обтягивающие ноги, которые раскрепощенно возлежали прямо на столешнице; кожаная же курточка, настолько короткая, что едва прикрывала туго утянутую высокую грудь; черные перчатки, прямо поверх которых усеивали длинные пальцы многочисленные перстни с настоящими бриллиантами, — все это делало ее похожей на дорогую проститутку, предлагающую своим клиентам садо-мазохистские услуги. Для полного портрета не хватало только плетки и наручников.

Когда Маугли вошел, она будто бы нехотя подняла на него густо обведенные черным карандашом (видимо, тем самым) глаза, и в них сразу же промелькнула яркая искорка интереса.

— А, Артурчик! — сказала она с ленцой. — Или я ошибаюсь?

— Не думаю. — Он оглядел дорогую обстановку гостиной. — Если, конечно, у вас нет больше знакомых с таким именем.

— А ты дерзкий мальчик. Присаживайся, — она кивнула на второе кресло, — поговорим.

Он сел, закинул ногу на ногу.

— «Дом Периньон»? — предложила хозяйка.

Он помотал головой.

— Коньяк, если можно. И, если можно, с виноградом.

— С виноградом? Это интересно.

Она взяла со стола маленький приборчик, принятый им поначалу за телевизионный пульт дистанционного управления, и поднесла его ко рту.

— Лада — коньяк и кишмиш.

Положив пульт себе на голый живот, хозяйка снова взглянула на Маугли.

— Ну, и откуда ж ты такой выискался? Что-то раньше мы с тобой не встречались. Хотя лицо твое мне кажется знакомым… Или нет?

— Не знаю. Вряд ли. А пришел я к вам получить несколько ответов на мои несколько вопросов.

— А ты что, легавый?

— Хуже. Я — Маугли.

Она выпучила на него глаза, потом, засмеявшись, расплескала шампанское и, согнувшись в смехе пополам (капелька шампанского закатилась в пупок и ярко сверкнула), едва не закашлялась.

— Маугли! — восторгалась она, выпрямившись. — Ну ты даешь! За что же тебя так окрестили, а? Ты тоже любишь гулять голышом?

— Нет, — спокойно ответил он. — Я тоже привык жить среди волков.

Она тут же перестала смеяться.

— А ты крутой. Не боишься, что здесь с тебя собьют спесь?

— Коленки дрожат.

— Надо же… Смелый.

Откуда-то, он не успел понять откуда, Ирина вынула пистолет и, профессиональным движением сдернув предохранитель, направила на него.

— И сейчас не боишься?

— Нет, не боюсь. — Он подался к ней. — Открою один секрет, милочка: «браунинг» модели «Хай пауэр» на самом деле имеет калибр девять миллиметров, а в дуло твоей пушки едва ли пролезет и спичка. Это зажигалка, милочка. Сигарету?

Гость достал пачку «Салема». Закусив губу, женщина взяла сигарету. В этот момент двери приоткрылись и с круглым подносиком на пальцах (коньяк, виноград) в гостиную вошла девушка лет восемнадцати, одетая под стать хозяйке, — прикрыта она была лишь миниатюрным, почти прозрачным передничком.

— Поставь на стол, Лада, — попросила хозяйка и, когда та наклонилась, опуская поднос, звонко шлепнула ее по круглой крепкой попке.

Маугли усмехнулся.

— Нравится? — довольно спросила женщина. — Правильно, всем нравится. Мои парни просто в штаны делают от нее. Правда, Ладочка?

Та оставалась невозмутима.

— А впрочем, она мне и самой нравится. Моя постоянная служанка и помощница. К тому же би, так что ей просто цены нет. Хочешь?

— Сожалею, но сердце мое уже занято.

Настала очередь усмехнуться хозяйке этого роскошного жилища.

— О сердце речь и не идет, мой милый Маугли. Один голый, горячий, ничем не прикрытый секс…

Она вдруг по-кошачьи мягко придвинулась к нему, словно пантера на охоте, и Маугли снова был ослеплен ее красотой. Теперь уже совсем непонятно"было, кто она такая. Если и бизнес-леди, то бизнес се довольно странен.

— Ты крутой мальчик. — В ее голосе слышался металл. — Будешь работать на меня?

Покачав головой, он глотнул коньяк и отправил в рот виноградину.

— Извини, я привык сам выбирать себе работу.

Ирина все тем же плавным движением вернулась в свою сверхудобную позу и, проводив вожделенным мужским взглядом удаляющуюся Ладу, снова повернулась к нему.

— Девочки мои тебя не интересуют, — проговорила она с расстановкой, — работать на меня ты не хочешь… Что же тебе тогда надо? И что ты мне по телефону трепался о Гарике?

— Вот именно, ради этого я и пришел. Приблизительно час тому назад Гарика кто-то убил в его собственной квартире, и по этому поводу я и хотел бы тебя кое о чем порасспросить.

Ирина глубоко вздохнула.

— Значит, все-таки мент, — заключила она с сожалением. — А я тут перед ним расстилаюсь, работу предлагаю… сука!

— Заткнись, — невозмутимо перебил ее Маугли. — Еще раз назовешь меня ментом, одной лесбиянкой в этом городе станет меньше.

Хозяйка взглянула на него с интересом.

— А если мои парни раньше выпотрошат тебя самого?

Гость так взглянул на нее, что она сразу же поняла: нет, ничего ее парни с ним сделать не смогут и никакой он не мент. И вообще лучше заткнуться, как он советует, и с милой улыбкой гостеприимной хозяйки выслушать его вопросы.

— Гарика грохнули. Кто это мог сделать и почему?

Ирина с искренним удивлением пожала плечами.

— А я откуда знаю? Такие, как он, долго не живут, видать, срок подошел.

— А если я скажу, что ему отрезали голову?

— Отрезали голову? Надо же… Это интересно.

— А если я добавлю, что Краба грохнули точно таким же способом, только несколько раньше и в другом месте, что ты мне на это скажешь?

— Краба?!

Какая-то странная кривая ухмылка появилась у нее на лице. Ирина была далека от этого дела, но наверняка что-то знала.

Дальше говорить на эту тему она, похоже, передумала.

— Знаешь что, Артурчик, иди-ка ты отсюда подобру-поздорову.

Поднявшись с кресла, хозяйка отобрала у него рюмку и поставила на стол.

— Проваливай… Ребята, — сказала она в рацию, — проводите господина до машины.

Маугли не шевельнулся. Не двинулся он и при виде охранников с пистолетами.

— Вставай, герой, чё развалился.

Один из парней, видя, что гость не реагирует, продолжая вопросительно смотреть на хозяйку, надвинулся на него грудой мышц, взял огромной пятерней за голову, намереваясь выбросить непонятливого гостя, но осуществить свое намерение не успел. Угрем выскользнув из кресла, Маугли коротко ударил парня в висок и мощным тычком отправил его мгновенно обмякшее тело в руки напарника. Тот поймал его, но не рассчитав вес тела, опустился с ним на пол.

А пистолет первого был уже у Маугли в руках и плотоядно смотрел дулом на струхнувшего охранника.

— Хороший охранник — мертвый охранник, — улыбнулся Маугли. — Опусти ствол, придурок, и верни мне мой. Терпеть не могу чужое оружие… Только аккуратно, двумя пальчиками — не провоцируй меня.

Охранник уложил на ковер своего беспамятного напарника, поднял кверху одну руку, смешно растопырив пальцы, а второй достал из-за пояса пистолет Маугли.

— Отлично. А теперь — мордой в пол и сцепи пальцы на затылке. Дернешься — пристрелю. Мадам, — обратился он к Ирине, которая, вжавшись в кресло, наблюдала за этой сценой, прикусив губки, — вы извините меня за грубость, но вам все же придется поделиться со мной информацией. Если вы будете молчать, я вас убью. Вы верите мне?

Хозяйка кивнула.

— И правильно. Те, кто мне не верил, потом уже не имели возможности исправить эту ошибку. Итак, мадам: насколько хорошо вы знали Гарика Малахова?

К этому моменту Ирина успела взять себя в руки, напряжение спало, и она расслабилась. Налила в бокал еще шампанского и слегка пригубила его.

— Собственно говоря, я его почти не знала. Лишь постольку поскольку. Мы ужинаем в одном ресторане, но в этом нет ничего удивительного: почти все хоть сколько-нибудь значимые в Городе люди ужинают в «Хэль-Хаусе».

— «Хэль-Хаус» — это?.. Я не местный, извините меня, Ирочка.

— Это здешний престижный отель. Иностранцы, деловары, законники, пидоры и лесби — все там варятся в одной тарелке. А Гарик только недавно вернулся с зоны, очень соскучился по женскому телу и, понятно, сразу же вступил в мой клуб. Этот жеребец любит… любил покувыркаться сразу с тремя моими девочками. Он был большой шалун.

— Краб?..

— Он не был моим клиентом. Тоже работал на Круглова, деньги имел хорошие, но предпочитал драть трипперных шлюх с вокзалов.

— Их обоих убил один и тот же человек. Я имею все основания считать, что сделал это некий чечен, невысокого роста, крепкий, раскатывает по городу на «Роллс-Ройсе». Этот Город — провинция, здесь «Роллс-Ройс» и шестисотый «Мерседес» встретишь нечасто. Так что, думаю, ты должна знать, кто это и зачем он это сделал.

— Ничего я не знаю, я могу только предполагать. Зуб на них могли точить лишь два человека — Вепрь и некий Ахмет.

— А разве Вепрь сейчас в Городе? — заинтересовался Маугли, допив остатки своего коньяка.

— Да, он недавно вернулся. Какое-то время считали, что он погиб в Сочи, но он, как всегда, воскрес. Я слышала, что Краб пытался убить его подругу, но, кажется, она выжила. А чечен… Не так давно в Городе объявилась некая Лизавета Ливергант, дочка какого-то сочинского магната. Она этот «Ролле» приперла с собой из Сочи, Ахмет, насколько я понимаю, ее телохранитель. Но он со своими обязанностями не справился. Намедни в «Хэль-Хаусе» разгорелся громкий скандал из-за того, что четверо громил ворвались в номер этой девчонки, изнасиловали ее и едва не убили. Двое из этих громил, я слышала, были Гарик и Краб.

— Значит, Ахмет просто мстит им за свою хозяйку, — сделал вывод Маугли. — А кто были другие двое?

Ирина отвела глаза и причмокнула.

— Тебе обязательно это знать?

— Скажем так: я бы хотел, чтобы ты ответила мне правду.

— Дело в том, что других я почти и не знаю. И вообще я лишь питаюсь слухами. Даже не могу тебе сказать, насколько все это правда, — ты выбрал себе не очень удачный источник информации.

— Не расстраивайся, малыш, если надо, я найду себе другой источник. Итак?

— Был еще с ними человек по кличке Жорж. Кто был четвертым, я не знаю.

— Да ну?..

— Можешь не верить, мне наплевать.

— Ладно, не нервничай. Этой информации мне вполне достаточно. Не буду больше отнимать у тебя время.

На пол полетели магазины из обоих «кольтов», отобранных у охранников, затем Маугли-отбросил их в угол, кинув туда же само оружие.

Потом, держа охранников на мушке, он вышел из гостиной и вскоре уже летел по Центральному проспекту к отелю «Хэль-Хаус».

* * *

— Добрый вечер, — сказал он, обращаясь к худощавому белозубому парню с застывшей на скуластом лице улыбкой, стоявшему за стойкой администратора.

Тот в ответ приветливо кивнул:

— Чем могу быть вам полезен?

Маугли достал из кармана стодолларовую банкноту, положил ее на стойку и, накрыв ладонью, сказал:

— Я разыскиваю одну женщину. Ливергант Елизавета. Я слышал, что она остановилась в вашем отеле.

— У нас достаточно широкий контингент клиентов. — Парень говорил все с той же словно приклеенной улыбкой. — Однако я ничем вам помочь не могу. Она у нас больше не живет.

Маугли со вздохом скомкал банкноту и запихал парню в кармашек жилетки.

— Да, молодой человек, я слышал о происшедшем у вас ЧП. И предполагаю, что госпожа Ливергант находится сейчас на лечении, так?

Парень, довольный столь догадливым и щедрым клиентом, кивнул.

— Однако вон там, — Маугли указал на стоянку у отеля, — я увидел черный «Роллс-Ройс». Он ведь принадлежит ей, не правда ли? Что он здесь делает?

— Видите ли, — улыбка администратора из приветливой превратилась просто в глупую, — дело в том, что хотя госпожа Ливергант у нас не проживает, но она заплатила за месяц вперед, так что… — Он развел руками и покосился на кармашек жилетки, желая, видимо, удостовериться, что купюра все еще там. — В поездке ее сопровождает молодой человек, и он заехал забрать кое-какие вещи. Все вполне законно, на это есть разрешение нашего руководства… если вас интересует.

— Не интересует. В каком номере она остановилась?

— Президентский «люкс», на седьмом этаже, по коридору…

Дослушивать точные координаты президентского номера Маугли не стал. Поднявшись на лифте на седьмой этаж, он без всякого труда отыскал там нужную дверь и, прильнув к ней, прислушался.

Кажется, тихо.

Достав отмычки, с легкостью открыл замок и бесшумно проскользнул в номер.

Здесь кто-то был. Откуда-то доносились посторонние звуки, пыхтение и шорох. Моментально определившись, Маугли шагнул в комнату, на ходу извлекая пистолет, увидел склонившегося над раскрытым чемоданом давешнего чечена и окликнул его:

— Эй, приятель!

Реакция, которая последовала, была вполне естественна, и Маугли ее предвидел.

— И думать забудь, — предупредил он, едва только чечен попытался запустить руку за пазуху. — Башку отстрелю.

Впрочем, ехидный взгляд «бернарделли» был красноречивее всяких слов. Чечен замер. Маугли подошел, ударом в ухо свалил его на пол и, отобрав у него пистолет, бросил ему на грудь подушку. Присев на край кровати, уткнул в подушку ствол. Сказал поучительно:

— Если ты не в курсе, приятель: при таком способе произведения выстрела пороховые газы издают лишь тихий глухой хлопок, который невозможно будет услышать не только в соседнем номере, но даже в соседней комнате. Принцип глушителя, понимаешь?

Чечен кивнул. Он не был испуган или растерян — просто медленно приходил в себя после удара и оценивал ситуацию. Он был профессионал. И особо терять ему, похоже, было нечего.

— Ты Ахмет? — коротко спросил Маугли.

Чечен кивнул.

— А я Маугли. Тридцатый километр Западного тракта, небольшой ручей недалеко от дороги, ивовый куст у ручья и шест с котелком нашего общего знакомого — твоих рук дело?

Зрачки в черных глазах сжались, а белки, наоборот, — едва не вылезли из глазниц. Полыхнули молнии, но, не достигнув лица Маугли, рассеялись в пространстве. На слабонервных, должно быть, это произвело бы потрясающий эффект и вынудило к поспешному бегству: так на хищных насекомых действует угрожающий окрас крыльев бабочки. Но Маугли не был ни слабонервным, ни насекомым, и, заметив, что его пытаются напугать, он только сильнее прижал к подушке пистолет и миролюбиво повторил вопрос:

— Ну?

— Кто ты? — с небольшим акцентом спросил Ахмет.

— У нас что — со слухом проблемы? Я Маугли, и я держу у твоего брюха девятый калибр. Мы будем отвечать или задавать никому не нужные вопросы? Хорошо, подойдем с другой стороны: Гарик Малахов — тоже твоих рук дело?

Продолжительное молчание. Потом вновь вопрос:

— Что тебе надо?

— Ну вот, опять! Я хороший, добрый парень, мне двадцать семь лет, и я хочу знать, зачем ты убил этих двух бедолаг. Считай это просто праздным любопытством.

Что-то не нравилось ему в глазах этого чечена. В них, только что метавших молнии, промелькнула вдруг какая-то горечь, Маугли с удивлением заметил в самой их глубине близкие слезы.

— Ну-ну, приятель, без сантиментов. Давай быстренько покончим с этим, и я уйду.

Немного помолчав, Ахмет ответил:

— Они шакалы. Они обесчестили и хотели убить дорогого мне человека.

— Верю! — улыбнулся Маугли. — Это совпадает с известными мне фактами. Тогда пойдем далее: причем здесь Вепрь?

Слезы мгновенно куда-то исчезли, вновь замелькали многочисленные молнии. С погодой у Ахмета в голове был явный непорядок.

— Вепрь уже ни при чем. Вепрь мертв.

Маугли с удовольствием расхохотался.

— И кто же это сделал, если не секрет?

— Ахмет.

Маугли снова расхохотался.

— Ты? Ты со мной не смог справиться, а говоришь, что убил Вепря? Смешной ты человек, Ахмет, право слово! Однако ж я на этот счет имею иные сведения. Я слышал, он тоже имел зуб на эту лихую четверку.

По этому поводу Ахмет ответить ему ничего не мог. Все это время он был настолько увлечен мыслями о мщении, что его не интересовали события, не связанные с его делом, и о дальнейшей судьбе Славянки Морозовой ему ничего не было известно.

— Можешь мне не верить, но человека по кличке Вепрь в природе уже не существует. И это сделал я! Если хочешь убить меня, стреляй быстрее.

— Ты мне не нужен, Ахмет. Мне нужен другой человек, и я хочу, чтобы ты помог мне. Кажется, Краб с Гариком работали на Круглова? Мне надо знать, где его берлога.

Ахмет с горечью усмехнулся.

— Адрес могу назвать тебе хоть сейчас, но пользы от этого будет не много. Круглов исчез.

Оп! Это что-то новенькое.

— Он уехал вчера утром, за весь день ни разу не позвонил своей жене, не оповестил охрану и до сих пор так и не объявился. В доме его большой переполох, он никогда не позволял себе действовать так необдуманно. Охрана личности, брат, дело серьезное. Стоит хотя бы раз дать телохранителям понять, что ты запросто можешь, не поставив их в известность, гульнуть где-нибудь ночку-другую, как бдительность будет утрачена.

И когда тебе действительно понадобится помощь, ты ее не дождешься. Круглов не мог себе этого позволить. Он вкладывал в свою охрану сумасшедшие деньги, требовал от них железной дисциплины и сам вел себя соответственно… Короче — он исчез. И что с ним — никому не известно.

Вести долгие разговоры больше было ни к чему.

— Адрес? — последовал короткий вопрос.

— Зеленый проезд, 117. Большой кирпичный дом по правую руку, если ехать из центра. Ничего ты там не найдешь. Только женушку-алкоголичку, да толпу бестолково суетящихся охранников.

Маугли рывком поднялся с кровати.

— Что ж, спасибо и на этом… Да, кстати о Вепре. Если ты такой крутой, то, может, скажешь мне, где он остановился в Городе на этот раз?

— Вепрь мертв, — устало ответил Ахмет.

— И все же?

— У своей приемной матери — Нечаева Ольга Николаевна. Это на левом берегу, улица…

— Да, я знаю. Бывай, Ахмет…

Шлепок по щеке и шаг к дверям. В спину послышался вопрос:

— Зачем тебе нужен Круглов, мальчишка?

Широкая кривая ухмылка в ответ.

— А зачем тебе нужен был Гарик?

* * *

После того как Маугли покинул президентский номер, Ахмет с остервенением откинул в сторону подушку, поднялся с пола и кинулся проверять чемодан. Давешний непрошеный гость вроде бы ничего не искал в номере, но на Аллаха надейся, а верблюда привязывай.

Компакт-диск был на месте. Вот и прекрасно. Значит, гость им не интересуется. Ну и правильно. Нечего совать нос туда, куда не просят. Вряд ли он что-либо понял бы из этого диска, да и доступа у него нет, но не хотелось, чтобы он прочел «черный список». Прочитав его, самый последний подонок в Городе, как и в других местах, немедленно стал бы на сторону ФСБ.

«Черный список» прилагался к «Прелести». Существовал он, однако, и у законников в Конвенте, являя собой перечень тех городов мира, которые надлежало принести в жертву, в случае если в установленный срок оговоренная сумма контрибуции не будет выплачена. В том, что это все же случится, сомнений ни у кого не было — как бы ни была высока ставка, а у шантажируемых правительств всегда будет оставаться мыслишка: а не блеф ли все это? Огромный, тщательно спланированный, отработанный по всем мелочам блеф? Находясь в подземном бункере^ способном выдержать прямое попадание ядерной бомбы, всегда можно позволить себе толику сомнений. И вот на этот случай, если сомнение все же возьмет верх над страхом, и был создан «черный список».

Десяти государствам, будет выдвинут ультиматум. Десять пар городов — по два на государство — весь срок ультиматума будут находиться под прицелом. Около пятидесяти миллионов человек в случае недопонимания их правительствами серьезности ситуации заживо сгорят в ядерном пожаре.

Пятьдесят миллионов человеческих жизней (для начала) — стоят ли они пяти триллионов долларов? Думается, что властьдержащие решат все-таки, что стоят они гораздо больше. Ну а если нет… Что ж, они воочию убедятся, что все это вовсе не блеф!

Убедившись, что компакт-диск на месте, Ахмет закрыл чемодан, подобрал закинутый под кровать пистолет и торопливо покинул номер.

Огляделся, словно затравленный зверь. В конце коридора промелькнула горничная. Из соседнего номера вышел пожилой американец (Ахмет видел его впервые в жизни, но не сомневался — было в лице мужчины что-то американское), мельком глянул на Ахмета и, белозубо улыбнувшись, направился к лифту.

Езжай, Джон, а мы непривередливые — спустимся по лестнице.

Спустившись по пустынным лестничным пролетам на первый этаж, кавказец подошел к администратору. Парень за стойкой смотрел на него со своей вечной улыбкой. Ахмет был мрачен.

— Минут двадцать назад, — сказал он, — к тебе подошел человек, заплатил хорошие деньги, а взамен попросил назвать номер, в котором остановилась госпожа Ливергант. Ты взял деньги и назвал номер…

Он не спрашивал, он констатировал факты.

Парень, не убирая с лица улыбки, замахал руками:

— Нет-нет, что вы, мы не…

Замолчать его заставил сильный удар в лицо. Администратор отшатнулся, хватаясь за стойку.

— В другое время и д другом месте я бы тебя зарезал. Вот, забери. — Ахмет кинул на стойку ключи. — Мы съезжаем.

Резко развернувшись, он подхватил с пола чемодан и шагнул к выходу.

Но вдруг замер. Снаружи, к стеклянным дверям парадного входа подошли трое. В глаза почему-то бросилось, что одеты они в одинаковые черные костюмы, сидящие словно влитые. И еще одну мелочь сразу же отметил его натренированный глаз: слева под мышками у них оттопыривались пиджаки.

Но это еще полбеды. Один из мужчин показался ему знакомым.

Где ты его видел, Ахмет? Вспоминай, вспоминай скорее, они уже входят…

Они вошли. Двое остались стоять у входа, по обе стороны. А третий, не задерживаясь, направился к стойке. Уверенно так, полы пиджака развеваются, узел галстука слегка ослаблен.

Один шаг. Другой.

Смотрит в пол.

Третий шаг. Начинает поднимать голову.

Память мгновенно проясняется — видятся волны Черного моря, стоящий на рейде океанский лайнер «Николай Рылеев» и каюта… «Ладно, джентльмены, оставим эту игру в джеймсов бондов… Глупенький. Сосунок — он и есть сосунок».

Сосунок!

Он поднял глаза, и взгляды их встретились.

Ну же, Ахмет!

Это было словно игра «кто первый». Не расцепляя взглядов, они одновременно выхватили оружие. В падении каждый произвел по одному выстрелу. Громилы у дверей присели. Парень за стойкой рухнул на пол как подкошенный.

Выстрелив еще два раза наугад, Ахмет откатился в сторону и, не выпуская из рук чемодана, кинулся к лестнице.

Наверх, наверх. У дверей одного из номеров мирно разговаривают мужчина и женщина. Китайцы. До них далеко, ни за что не успеть добежать к тому моменту, когда Сосунок выбежит на этаж, прицелится и выстрелит.

Выше. Небольшая шумная компания молоденьких девчонок, скорее всего, проституток: есть в них что-то совковое, что не замазать косметикой «Макс Фактор» и не спрятать под дорогими тряпками. Впрочем, толку с них тоже не будет — шмары прожженные, пуганные: увидев взлетевшего по лестнице человека с пистолетом, завизжали и бросились кто куда.

Выше, еще выше. Ага, вот то, что надо! Горничная выходит из дверей номера, где, вероятно, только что убралась, и достает ключи. Собралась закрывать двери. До нее всего каких-то пять метров.

— Стой! — крикнул Ахмет, кидаясь к ней. — Замри, сука!

В ответ — ни звука, только перекошенное страхом лицо восемнадцатилетней девчонки. Пинок в двери, петли жалобно пискнули. Девица тычком в лицо заброшена в номер. Упала на пол, да так неудачно — лицом. Только кровь брызнула. Нос разбила? Ничего, девочка, до свадьбы заживет.

Подхватив ее, как котенка, затащил в комнату и прижал к себе — ей не вырваться, да и пистолет упирается в шею с такой силой, что девушка лишь постанывает. Однако ему плевать на нее. Бросив чемодан на кровать, он одной рукой торопливо расстегивает застежки.

Черт, одной рукой не получается! А за дверями уже слышен топот ног.

Можешь не спешить, Сосунок, ничего ты от меня не получишь… О Аллах, да что же это за застежки такие! Ага, поддались. Крышку — долой, шмотки — долой… Диск. Вот он. Коробку — долой. Красивая, переливающаяся на свету пятнадцатидюймовая пластиночка. Очень красивая. Просто прелесть! Во всех смыслах.

— Не двигайся, Ахмет! И отпусти девчонку!

Вот они! Трое в черном вломились в номер и замерли на пороге. Три пистолета направлены на него, и пальцы готовы вот-вот надавить на спусковые крючки. Но они не надавят. Ахмет знает, что тоже успеет выстрелить, и черепная коробка у девчонки взлетит на воздух прежде, чем он умрет.

Ахмет рассмеялся.

— Какая у нас с тобой горячая встреча получилась, а, Сосунок? Жаль, что я не прирезал тебя там, на «Рылееве». А мне так хотелось сделать это! Без Вепря ты был там никто. Одно слово — Сосунок…

Говоря эти слова, он бросил компакт-диск на трюмо, ударом о стену отколол горлышко у бутылочки с одеколоном и выплеснул его содержимое на диск. С диким хохотом поднес зажигалку.

Сосунок молчал.

Диск плавился. Язычки синего пламени за считанные секунды слизали с него все шестьсот мегабайт информации, и вскоре от того, что когда-то называлось «Прелестью», остался только кусочек шлака.

— Все! — сказал Ахмет. — Хэппи-энд.

Он отбросил пистолет и отпустил горничную, пребывавшую в полуобморочном состоянии.

Вытянул руки вперед, держа ладони раскрытыми.

— Арестуй меня, Сосунок. Может, я и раскаюсь.

Сосунок опустил пистолет. Молча кивнул головой своим громилам: «Взять его» — и вышел из номера.