Исчезающий миг современности

Николай Колос

Книга «Исчезающий миг современности» рассчитана на широкий круг читателей. В ней автор, используя элементы реальности и фантастики, показал как, на его взгляд, исчезает старое и отжитое, потому, что оно должно исчезнуть, и как зарождается новое, помогающее человеку почувствовать себя человеком. Другими словами – добро должно противостоять злу, если такое в нашем современном мире возможно. Своё произведение автор попробовал немного разбавить юмором и гротеском.

Глава 12. Спасение Ибрагима

Приехали. Полицейский участок выглядел, ну… не то что прискорбно, но был весь ободранный. Правда местами было видно, что начинали ремонт штукатурки, да так — и не закончили. А в других местах и не начинали. На небольших окнах как и полагается по всеобщим законам, на охраняемых учреждениях Фемиды, была прибита ржавая решетка. Но почему-то такая, что местами и два человека пролезут одновременно.

За то на втором этаже, как голубятня, примостилась хорошо оштукатуренная небольшая надстройка с кружевным металлическим балкончиком и креслом качалкой на нём. Там жил старший надзиратель. Таким образом он все двадцать четыре часа в сутки надзирал сверху вниз. Если не он сам, то его благородная и дородная как пампушечка жена, сидя в кресле качалке и читая душещипательные романы. В то время они уже были — эти романы… душу раздирающие.

Младший полицейский подошел к металлической, плохо покрашенной краской дегтярного цвета двери и громко постучал. Подождав минут пять он постучал еще громче! Было примерно половина десятого вечера, но темнота окружала, угадываемые предметы не такая, чтоб уж очень густая. Открылось в двери небольшое окошко, оттуда блеснул неяркий свет, за светом показалась вся красная, но лысая голова. Голова сердито буркнула —

— Чего тебе?!

— Принимай задержанного! — сказал младший полицейский.

— Ну и скотина же ты! — отпарировала красная голова. — Что не мог раньше притащить, или уже дождаться до утра. Я толко что уснул.

— Так ты еще и спишь на посту?! Это тебе даром не пройдет!

— Проваливай, пока я в тебя не швырнул чем нибудь тяжелым! — крикнула красная голова и захлопнулось окошко.

На шум открылась дверь на балкончике второго этажа, и появилась хорошенькая, по некоторым меркам, вся в кудряшках женская головка. Головке, правда, уже было лет сорок пять, но ведь это на любителя. Так—как младшему полицейскому не было еще и тридцати, то головка вместе с пышным полуоткрытым бюстом и всеми остальными принадлежностями, подошла к перилам и чуть перегнулась над ними. Через разрез пеньюара выглянуло белое коленко и каким-то образом просунулось через не очень частые перильные стойки. Головка проворковала —

— Это ты Антоша?

— Я, Элеонора Маскидратовна! Как поживаете?

— Да как поживаем?… Сегодня праздновали день рождения комиссара, не так давно разошлись, так что мой муженек очень крепко уснул, и никакая пушка его не разбудит, хоть сто раз стреляй… Так что может чайку? —

— Нет Элеонора Маскидратовна, вы же видите я с государственным преступником

— Так отпусти ты его на все четыре стороны и приходи.

— Да вы что?! Элеонора… это вот… куда ж я его среди ночи? В каталажке хоть нары есть, чтоб переспать…

Но чайку на радость Антоши — не пришлось. Головка ошиблась. Муженька разбудило ее воркование. Видно в ворковании было заложено что-то такое, что вызывало крайнюю бдительность и некоторое недоверие. Такое воркование разбудит всякого ревнивого мужика лучше любой гаубицы!

Элеонора… это вот… как её по батюшке, была очень разочарована, не так появлением мужа, как радостью Антоши, что свидание не состоялось. «Ну — подумала она — попадись ты мне в руки, а такое обязательно случится, я так вытрепаю твои мужские силы и нервы, что неделю будешь ходить не своей походкой… милый мой!»! Успокоив себя таким обязательным предвидением событий, она выпустив пару молний из своих глаз, гордо но медленно удалилась. Медленно потому, что ей хотелось воочию увидеть какую поражающую силу имеют её глазные молнии. К сожалению увидеть это не пришлось по причине неизвестного происхождения.

Что касается Ибрагима, то в данном случае ему тоже не повезло. Если б состоялось чаепитие, его бы, Ибрагима, пришлось отпустить на все четыре стороны. Не пить же, в таком случае, чай втроем.

И, конечно, только один он был солидарен с Элеонорой… как её там… по батюшке, что её молнии не имели ни на кого физического воздействия.

— Что там за шум? — гаркнул очень пропитый, но еще уверенный бас. За басом рядом с головкой уходящей жены нарисовалась огромная порезанная морщинами вдоль и поперек голова мужика с рыжими бакенбардами.

Здесь уже очень повезло младшему полицейскому. Он ещё не забыл, как две недели назад его пригласили на чаёк. В итоге никакого чайку не было, но жена старшего надзирателя так проявила свой, ей присущий романтизм, что младший полицейский через пять часов, нахлебавшись романтики, убежал весь спотевший и в мыле. Потом целую неделю не мог без содрогания в душе смотреть ни на какую женщину. Поэтому мужской голове он был рад.

— Да вот я задержанного привез. Целый день сидел в засаде, чтоб поймать его, поэтому и задержался, а дежурный не принимает.

— Примет! Сейчас я спущусь… — Слова — «Сейчас я спущусь» подействовали сразу и дверь открылась.

— Где твой задержанный, давай его сюда. —

С балкона послышался командный голос —

— Посадите его вместе с Петушиным Старичком, а завтра будем разбираться. И все утихло.

Несколько слов о Петушином Старичке. Если б это была сказка, то мы начали бы со слов — «Жил, да был». Но это истинная правда. Поэтому в неких краях, в каком конкретном месте, не имеет значения начали пропадать петухи. Пропадали бы курицы, то хоть их и жалко, но черт с ними. А то пропадают петухи! В каждом сельском дворе куриц может быть и пятьдесят, а петух один! Один, да такой красавец, что куда там индюку, хоть он и большой, и очень гордый!

Куры и без петуха несут яички, но эти яички и гроша ломаного не стоят. Кроме омлета из них ничего не получиться. Омлет хоть тоже питательный, но хочется и курятины. А из яичка не отмеченного петухом цыпленок не вылупится. Значит куриный род, по мере его съедания, начал уменьшаться. Забили тревогу, расставили посты, учредили слежку. Оказалось, что какой-то никчемный, но юркий старичок, заядлый рыбак, отлавливает петухов, потому, что по его версии, только петухи чувствуют где прячется червь пригодный для насадки на крючок.

Он их приучал разгребать грунт в местах скопления червей. Как он приучал такой деятельности ворованных петухов, следствие так и не добилось. Но, курятину и он любил, а иначе ему хватило бы и одного петуха.

Факт оставался фактом — петухов воровал именно он. Да он и не возражал, и при первом допросе вывел сам себя на чистую воду. Сотрудничал, так-сказать, со следствием. В конце-концов судья решил так. Собрать все письменные и устные заявления, сосчитать петухов, сосчитать сколько цыплят в украденном хозяйстве не родилось и назначить наказание за каждого нерожденного цыпленка — один день отсидки. Таких нерожденных цыплят хватило почти на три года. Но, слава Богу, срок подходил уже к концу!

Нужно заметить, что здесь «Слава Богу!» ещё неизвестно для кого.

За это время старичка приучали к работе, хотели, чтоб он оштукатурил каземат. Вот там-то и остались следы его искреннего рвения к работе и познания в строительном деле на стенах каземата.

Сердобольные селяне, за то, что перестали пропадать петухи приносили ему передачи. — То вареные яички, то поджаренную курочку. Но срок заключения кончался и Фемида вечно его пугала скорым освобождением. Хотя и сама Фемида не слишком этого желала, потому, что его почти каждый день отпускала на рыбалку, а он в этом деле был ас. Так что жаренная рыбка бывала часто.

Вот Ибрагима и подселили к нашему старичку. Можно сказать повезло ему — что мы и увидим дальше.

Наутро вызвали Ибрагима к следователю. Это так называется что вызвали, потому что следователь пришел сам в камеру с огромным портфелем. Тут же внесли стол и две табуретки. Сели напротив друг друга. Посмотрели друг другу в глаза. Начал Ибрагим.

— За что меня арестовали господин…

— Следователь… Но здесь вопросы задаю я. — И так… с какой целью и кто направил вас пересечь государственную границу? Вы должны назвать явки, соучастников пересечения границы. У нас есть сведения, что вы границу пересекали не один, но поймали пока только вас. Вы должны рассказать каким образом пересекали ее, эту самую границу, другие нарушители. Не все же на бревне! Беспокоится не стоит, выловим всех! Всех — до одного…

— Господин следователь…

— Не перебивайте меня вести дознание! — возразил следователь, вынул из портфеля кипу бумаг, потряс ими перед носом Ибрагима и продолжил — вот видите сколько дел! Каждая бумажка — это судьба каждого шпиона! И все они говорили, что просто заблудились, а мы их вывели на чистую воду. Вот вывели и вас… это… на чистую воду. Вы же видите, что я и фамилию вашу не спрашиваю, потому, что знаю подлинную.

— И что вы с ними сделали… — робко спросил Ибрагим.

— Как что?! — он еще спрашивает что! — Да пустили в расход! — И сообщников ваших… это…

— Нет у меня никаких сообщников, кроме моих спасителей…

— Вот-вот, и их тоже…

У Ибрагима опустилось сердце ниже желудка. Но дверь открылась и в камеру зашел младший полицейский и подмигнул Ибрагиму. Дескать — все дело в моих руках! Он обратился к следователю —

— Этот злоумышленник разве еще не рассказывал как он в прошлом году в драке убил уважаемого и законопослушного гражданина?

— Ты что это буровишь Антон, он что заплатил тебе? То дело давно закрыто, всем кому нужно вынесли приговор. Так что там все чисто.

— Ну наверно этот мерзавец был соучастником убийства, может так случится… Нужно дополнительно вызвать и допросить убийцу.

— Ты что не знаешь, что в том селении действует вендетта, так что у того убийцы даже косточки погнили. Знаешь Антон не мешай мне вести следствие. Поймал шпиона и на том твое дело закончено. Будешь отмечен. —

На слове отмечен, младший следователь заулыбался, но на всякий случай продолжил —

— Хорошо, но может этот мерзавец две недели тому назад свинью украл. Он признался мне по дороге когда мы ехали. — Следователь посмотрел на него строго, постучал указательным пальцем по столу, и сказал —

— Будете болтаться вместе! Ты что хочешь чтобы я государственное преступление переквалифицировал на совсем невинную статью… на кражу? — Но тут вмешался сокамерник — Петушиный Старичок. Мы же помним, что следствие велось прямо в камере. Он сказал —

— Мартын Мартынович, Ибрагим отличный кузнец, он мне все рассказал. У вас все кони не подкованы, да и в районе тоже, а ты ему шпионаж шьешь, да еще виселицей пугаешь! Подумай сам какая выгода — когда кони подкованы.

Следователь подумал, помолчал, спрятал все папки в портфель и сказал.

— Ну это совсем дело другое! Здесь совсем другая статья прописанная. Приду домой и загляну в уголовный кодекс. А этим мерзавцем, то есть — шпионом, или как там, пусть занимается старший надзиратель. Конюшня в его ведомстве… да, кстати, моих лошадей, господин шпион, подкуешь первыми… И он первый раз улыбнулся Ибрагиму.

Следователь вышел, за ним вышел и младший полицейский.

Принесли обед. В обед сегодня заключенным давали на первое суп из кукурузными клецками и с кусками индейки, так что не поймешь чего больше. На второе свиную отбивную с печеными яблоками и жареной картошкой. На третье по выбору — то ли компот, то ли хлебный квас, то ли пиво. Ибрагим и Петушиный Старичок выбрали пиво. Зашел старший надзиратель и сказал —

— Ты, Ибрагим, когда отдохнешь после обеда, заходи ко мне на второй этаж. Если есть при тебе карты, то захвати с собой.

— Есть карты, он мои возьмет — заметил Петушиный Старичок.

— Твои карты как тряпки, их растасовать нельзя. Я же тебя учил, что каждую карту нужно клеить клейстером из трех бумажек. А когда они высохнут, но не совсем, положить всю колоду под пресс, ну, скажем под ножку нар, и самому лечь на них, а потом аккуратно всей колодой и обрезать.

— А я так и сделал. Вот на, посмотри.

— Ладно, отдаш Ибрагиму — и он махнул рукой и вышел.

Все погрузилось в послеобеденную дрему. Когда поспали Ибрагим пошёл к старшему надзирателю наверх. Камеры оказывается здесь днём не закрывались.

На втором этаже интерьерчик был что надо, даже описывать было бы не серьезно, все равно, что нибудь… да упустишь! Но самое главное, что бросалось в глаза — так это на столе стоял штоф, явно с хорошим спиртным, моченые грибочки, колбаска нарезанная большими кусочками, и еще разные разности, всего и не упомнишь, плюс две граненные рюмки. Явно стол был накрыт на двоих. Заглянула пышечка — жена старшого надзирателя и он обратился к ней —

— Ты иди и плотно закрой дверь, дела государственной важности обсуждать будем с пойманным господином шпионом. — Хозяйка громко захлопнула дверь, но потом, как заметил Ибрагим, приоткрыла слуховую щелочку. Старший надзиратель обратился к Ибрагиму —

— Не все доверять женам надо! Но они, такие бестии, все равно знают больше, чем полагается. А теперь о делах. —

Будешь подковывать лошадей полицейских — они государственные, ну, не исключено, что и их родственников, по приговору, какой тебе обязательно вынесут — бесплатно. А вот за посторонних лошадей половину платы клиенты будут вносить в нашу тюремную кассу, а вторую половину отдадут тебе, как законное вознаграждение.

Так вот, эту вторую твою половину, ты будешь проигрывать мне в карты, ну разумеется, под обильную выпивку и под хорошую закуску. — Все до копейки. Не исключено, конечно, что я какую-то сумму буду тебе занимать, на мелкие расходы, но, разумеется записывая всё в амбарную книгу. — Ибрагим подумал и спросил —

— Чем же я буду отдавать, если все буду проигрывать до последней копеечки? А во вторых зачем проигрывать я и так вынужден буду отдать все как любой арестант? —

— Э нет! Если ты все отдашь, то это будет грабеж заключённых, или взятка, а проиграешь — то это законный карточный долг! А на счет амбарной книги… все в жизни может случиться. Вот когда ты шел ловить рыбу, разве думал, что в смежном государстве тебя осудят за шпионаж? То-то! А теперь подумай, то ли правитель… того… то ли губернатор сыграет в ящик, и ты… ну, почислишься еще шпионом лет пять, или шесть и отпустят тебя на вольные хлеба. Вот тогда-то я и предъявлю амбарную книгу. Конечно я все сразу требовать не буду. Будешь отдавать частями…

— Господин старший надзиратель, а если не дай Бог я, или вы того?.. — спросил робея Ибрагим —

— Ты что, с ума сошел?! — аж подпрыгнул старший надзиратель — ну… впрочем, про себя — как хочешь, а вот на счет меня — ни-ни! —

Он разлил содержимое штофа в рюмки и сказал — выпьем на брудершафт и будешь называть меня на ты. Мы ж теперь друзья, хоть ты и заключенный. Да и я тоже тот же заключённый. Сижу вот здесь вместе с вами всю жизнь.

Выпили, изрядно закусили и легли отдыхать на разных диванах в гостиной господина старшего надзирателя. Его жена несколько раз приходила, как бы отгоняя от каждого мух и приценивалась к Ибрагиму. Решила, что он излишне староват, а там — чем чёрт не шутит!

Между прочим Ибрагим спрашивал «не опасается ли начальство тюрьмы что я сбегу при такой плохой службе охраны»? На что тот отвечал «Ну сбежишь на пару дней, а потом и сам же вернешься. Заключенным нужно создавать такие условия, чтоб они после исполнения наказания сами же просились обратно! Так-то друг, арестант, дела такие-то!

И пошла заключенная жизнь Ибрагима. Он подковывал лошадей, проигрывал заработанные деньги старшому надзирателю, иногда ночевал в камере, иногда после изрядной пьянки на диване старшего надзирателя. К его жене — упаси Бог! Хоть она и была не в меру обмазана не израсходованным любовным клеем. Не хотелось ему менять уклад жизни. Он только тосковал по своим родным — сыну, невестке и внукам, и… молил Бога, чтоб кто нибудь из нужных людей сыграл в ящик — хоть и жалко их. Но к себе жалости больше!

Младший полицейский при встрече здоровался с ним за руку и спрашивал нет ли каких жалоб на быт заключенных. Получив ответ, что все в порядке, добавлял

— Вот видишь как хорошо, что я тебя поймал, а за первую встречу прошу извинить меня, я вырабатывал тактику. Надо же на ком-то набивать руку, а государственных преступников, раз, два — и обчёлся. —

— Да ладно, чего уж там — ответил Ибрагим — придёт время сочтёмся. —

«Придёт время», младший полицейский принял как угрузуу и сказал —

— Ты что, ты что?! Ты хочешь, чтоб я второй раз тебя разоблачил? Уж тогда не отвертишься.

Потом заглянул Ибрагиму в глаза, заискивающе улыбнулся и ушёл.

Что касается следователя, то тот интересовался где Ибрагим научился делать такие подковы? — Лошади как барсы по горам ходят, когда он выезжает с женой и всем своим семейством на охоту. А получив ответ, что это его собственное ноу хау, хлопал Ибрагима по спине и непременно спрашивал, что подавали на обед и не был ли пережарен антрекот.

Потом сообщал еще, что лично он антрекот любит с кровью, за что его близкие называют сатанистом. И улыбнулся. Да, там тебе недостройку полуразрушенную выделили. Если отремонтируешь, можешь спать не в камере. Отмечайся только.

Петушиный Старичок знал уже всю его подноготную. Переговорили обо всем. Он обещал, даже не ожидая окончания срока приговора, взять что-то вроде командировочной, пересечь границу, и наведаться до родственников Ибрагима.

Граница — она то что? Сегодня здесь, а завтра смотри отодвинули то в одну, то в другую сторону. Зависит от того, где живет пограничник. И бывает даже так, что ты и границу не пересек, а уже в другом государстве. Знать надо!

Да еще старичок рассказал про уклад данного государства. Вот ты много видел здесь заключенных, говорил он, только ты и я, а по бумагам числится пару тысяч, потому, что государство должно быть строгое! И на всех арестантов государство выделяет деньги! А наш каземат, ты что думаешь одно учреждение — как бы не так! Это прокуратура — раз. Камера предварительного заключения — два. Следственный изолятор — три. Суд — четыре. Тюрьма, где отбывают срок самые опасные преступники — пять. Отдельный лагерный пункт, где работают заключенные с несколькими бараками и столовой — шесть. Расстрельный пунк — семь. Филиал юридического факультета — восемь. Полицейский участок — девять… и еще две какие-то организации, я их не запомнил. И вот получается больше одиннадцати учреждений! И должностей там — уйма! А ведь на самом деле только наш маленький каземат. Но это хорошо — отсюда и суп с индейкой!

Ибрагим только мотал головой и думал — «Это ж надо! Какое разумное устройство государства!»

Старичок отпросился у старшего надзирателя на неделю, предварительно наловив много рыбы для тюремного начальства. Именно так первый раз дядя Гыба и тетя Луза застали старичка с петухом у себя за сараем. А втрой раз уже не застали, но и детей не оказалось на месте.