Криминальные гастроли

Николай Леонов, 2023

Еще одна книга легендарного тандема Леонов – Макеев. В Москве участились случаи необычных преступлений. Кто-то лихо обманывал богатеев, отбирая у них солидные суммы денег. При этом жертвы сами с удовольствием платили за простой булыжник, выданный за кусок настоящего метеорита, или за беспородного щенка с «крутой родословной». Каждый раз это было не простое вымогательство, а настоящее представление, располагающее к полному доверию. Полковники Гуров и Крячко определили, что в деле участвует одна и та же пара виртуозов – мужчина и женщина. Вычислить мошенников – дело техники. Настоящий ступор возник у сыщиков после того, как они узнали, что заставило злоумышленников стать на путь преступления… Николай Леонов, в прошлом следователь МУРа, не понаслышке знал, как раскрываются самые запутанные уголовные дела. Поэтому каждая его книга – это правдивая захватывающая история с непредсказуемой интригой и неожиданным финалом. Главный герой этих книг, полковник Лев Гуров – сыщик высокого класса, к тому же с массой положительных человеческих качеств. Его уважают друзья, боятся враги и любят женщины. Он – настоящий отечественный супермен. Романы о Льве Гурове вот уже сорок лет неизменно привлекают поклонников отечественного детектива. Ставшая классической серия «Черная кошка» насчитывает более 200 книг, вышедших тиражом в десятки миллионов экземпляров.

6

Подполковник Гуров, находившийся у себя в кабинете на Житной, изнывал от июньской жары и чувствовал себя не лучше мухи, застрявшей в липкой летней паутине. Мысли вяло текли у него в голове, образовываясь в какие-то фразы, но жара не позволяла сосредоточиться на документах, которые уже давно нужно было привести в порядок. Начальство в лице генерала Орлова начинало уже не просто намекать Льву Ивановичу о его служебных обязанностях, а требовать открытым текстом оформить все дела должным образом.

Бумажной работы, в основном бесполезной, у любого оперативника всегда хватает. Нет, конечно же, Лев Иванович понимал, что нужно было хоть как-то оформлять и разные агентурные донесения, и наблюдения, и прочие результаты оперативно-разыскной работы. Но вот выводы… Кому они нужны, его выводы? Все равно следователь будет строить дело не на них, а на фактах, которые он, Гуров, ему раздобудет. Но порядок есть порядок, и хочется тебе эти выводы писать или нет — никто тебя, простого оперативника, не спрашивает, но зато требует, чтобы написаны они были по всей полагающейся им форме. Даже если ты — полковник и «важняк».

Все — и городская духота (от которой не спасал даже настольный вентилятор), и тягучие мысли, и необходимость бумажной работы навевали на полковника скуку и лень. А поэтому Гуров больше сидел и думал о рыбалке, о скором отпуске — о чем угодно, но только не о выводах и агентурных донесениях. Вдруг в кабинет быстрым шагом вошел его напарник и единомышленник Станислав Крячко. Лев Иванович встрепенулся и потянулся, расправляя затекшие от долгого неподвижного сидения плечи, спину и поясницу, и угрюмо ответил на бодрое приветствие друга:

— Как тебе, Станислав Васильевич, удается в любую погоду оставаться бодрым и активным? Я тут с самого утра сижу и никак не могу сосредоточиться и понять, что же я тут такого понаписал в агентурной записке, согласно устному сообщению своего агента Васьки Шмаровоза, а ты ласточкой летаешь в такую жару, и тебе хоть бы что — свеж как роза в майский день.

Крячко рассмеялся и бодро ответил:

— А оттого я и весел, и бодр, Лев Иванович, что не сижу в душном кабинете, а бегаю, как тот верблюд из анекдота. И чем быстрее бегу, тем бодрее ветерок обвивает — мне и хорошо, прохладно.

— Смотри, не замерзни, — с досадой буркнул Гуров. А досадно ему было из-за того, что Крячко легче него переносил и жару летом, и холод зимой. Такой уж у его был организм, у этого гуровского напарника и друга.

— Не кипятись, Гуров, я тебя сейчас утешать буду, — пообещал другу Крячко и сел за свой стол, предварительно бросив на него папку с какими-то бумагами. — Помнишь ли ты, что у моей Наташи в этом месяце день рождения, или от жары у тебя совсем все мысли и память расплавились?

Гуров в задумчивости почесал затылок:

— Вроде бы как Маша мне что-то такое говорила на днях…

— Ну, хоть Маша у тебя пока еще провалами памяти не страдает, — хохотнул Крячко. — А потому уже в следующее воскресенье мы приглашаем вас, уважаемый Лев Иванович, с супругой естественно, к нам на дачку на шашлычок и коньячок, как это принято сейчас говорить.

— Крячко, пить в такую жару коньяк — это значит приблизить себя к инсульту, — наставительным голосом изрек полковник Гуров. — Хотя дачка — это хорошо. Мы вот с Марией все никак не соберемся…

Лев Иванович не договорил, потому что к ним в кабинет словно цунами ворвался оперуполномоченный Центрального района столицы Иван Береговой по прозвищу Умереть — не встать. Прозвища у оперов — дело обычное, и давались они чаще всего или по фамилии оперуполномоченного, или по какой-либо особенности внешности или характера оного. Особенностью Берегового была его привычка вставлять в свою и без того заковыристую речь выражение «умереть — не встать».

В глаза, конечно же, Берегового так никто не называл. Не принято называть коллег по прозвищу прямо в лицо. Не бандюганы ведь все-таки, а оперативники. Это только в разных криминальных шайках воры друг друга по кличкам называют, а тут вам не «хаза» и не «малина» какая-нибудь, а серьезное государственное правовое учреждение. Но сам Иван о своем прозвище, конечно же, знал и не обижался, если кто-нибудь обзывал его таким словосочетанием. Потому как честно признавал за собой такую филологическую привычку применять выражение «умереть — не встать» и по поводу, и без повода.

— Приветствую вас, коллеги! — пробасил гулким гласом матерого попа на клиросе Иван Береговой. Дед его по маме когда-то и вправду был служителем церкви и даже пел в церковном хоре. Густой бас и солидную поповскую фигуру Береговой получил в наследство именно от него — от деда. — Умереть — не встать, сколько дней и смен я у вас тут не бывал!

— Так кто ж тебе не дает, Иван Станиславович, — поздоровался за руку с Береговым Крячко. — Заскакивал бы почаще.

— Мы гостям завсегда рады, — поддержал приятеля Гуров, тоже протягивая руку коллеге.

— Так ведь дела не дают! Дела, чтоб их… — посетовал капитан Береговой. — Вот если бы не они, родные, так я, пожалуй, и сейчас бы до вас не добрался.

— Что-то ты сам в своих противоречиях запутался, Иван Станиславович, — с прищуром посмотрел на капитана Гуров. — То дела не дают тебе к нам завернуть на огонек, а то дела и привели…

— Так оно и есть, умереть — не встать! — хлопнул себя по полным ляжкам капитан и, плюхнувшись на стул рядом со столом Гурова, достал платок, которым и вытер обильно бегущий пот у себя со лба. — Я тут совсем запарился с одним дельцем, Лев Иванович. Может, подскажешь чего путного. Я на это дело бы и плюнул сам-то, и в стол его задвинул. Тут и без него всякого криминала хватает — и убийство висит, и пара краж нераскрытых… Ну а тут… Ой, тут такая хохма, — неожиданно рассмеялся Береговой, — что грех вообще таким делом серьезно заниматься. Но! — Становясь серьезным, капитан поднял указательный палец вверх и добавил: — Сами знаете, что начальство, если дело касается больших денег, будет трясти из нас, работяг, душу, пока мы это дело не раскроем. Вот и у меня такой казус, умереть — не встать! Уже месяц топчусь на месте и никак не могу на след напасть. По всем моим агентурным каналам тишина. И путных свидетелей нет ни одного.

— Да ты не тяни, Иван Станиславович, пса за хвост. — Крячко, заинтересовавшись, взял стул и тоже подсел к гуровскому столу. — Давай, рассказывай свою неразрешенную хохму.

— Ага, — Береговой поерзал на стуле, устраиваясь поудобней, и вымолвил: — В общем, умереть — не встать, пришли ко мне примерно месяц назад две девицы, молоденькие. Потом, когда я их показания записывал, выяснилось, что потерпевшей вообще двадцать три года. А ее подружка так младше еще на год. Но дело не в их молодости, умереть — не встать, — покачал головой Береговой. — Они, оказывается, пришли писать заявление о том, что стали жертвами мошенничества. Вернее, стала только одна из них. Она замужем за неким дельцом Сакуровым Олегом Яковлевичем. Мужику сорок пять лет, значит, а его жене, умереть — не встать, двадцать три!

— Ну, такими браками сегодня никого не удивишь, — протянул Крячко. — Вот у одного моего…

— Станислав, давай свою историю ты потом расскажешь, — прервал приятеля Гуров. — Видишь, человек по делу пришел.

— Ладно, ладно, молчу, — сказал Крячко и обратился к Береговому: — Прости, Иван Станиславович, что перебил. Рассказывай дальше.

— Ага, так я и говорю, умереть — не встать, — кивнул капитан. — Потерпевшая, гражданка Сакурова Людмила, рассказала мне такую историю. Она с подругой Антониной Филатовой сидела в ресторане при фитнес-клубе и активно обсуждала, что бы такое необычное подарить своему супругу Олегу на его сорокапятилетие. Денег у дамочки куры не клюют, а ума ни на грош. Муж, по своей глупости, даже совместный с ней счет открыл в банке. Ну, чтобы она в случае чего могла туда свою наманикюренную лапку запустить и на модные шмотки, колечки, брошки оттуда тянуть. Но понемногу. Такая у них была договоренность между собой. Ну, умереть — не встать! — осуждающе покачал головой капитан и продолжил: — Девушка же — в столицу она прибыла из какой-то деревни, не буду врать какой, не помню, помню только, что из Саратовской области — с большими деньгами дел никогда не имела, но сами деньги иметь всегда хотела. Где уж он ее нашел, такую? — снова покачал головой Береговой.

— Обычно их находят либо в дорогих ресторанах, где они официантками пристраиваются, или в стрип-барах с шестов снимают, — со знанием темы заявил Крячко.

— Не скажи, Станислав, — возразил Гуров. — Она могла быть и простой студенткой…

— Ага, простой, — хмыкнул Береговой. — Ты, Лев Иванович, где живешь, умереть — не встать? Правильно — в Москве. Где ты в Москве видел простую студентку, которая из какой-то, умереть — не встать, занюханной деревеньки к нам приехала? Вот то-то! Так что Станислав Васильевич прав. Я у потерпевшей спрашивал, где она, мол, со своим супругом познакомилась? Говорит, что в ресторане его обслуживала…

— Да и ладно, бог с ним, со знакомством, — махнул рукой Гуров. — Рассказывай свою беду дальше.

Помолчав и чему-то загадочно улыбнувшись, капитан Береговой продолжил рассказывать:

— Не знаю, уж как так громко эти подружки свою проблему обсуждали, но, по их словам, подошла к ним официантка, которая их обслуживала, и говорит: могу, мол, помочь вам с необычным подарком. Есть у меня дядя в Институте астрономии при Академии наук, он академик какой-то там геологии, и у них метеоритов в коллекции института — хоть лопатой греби. Чем вам не шикарный подарок для мужа, у которого все уже и так есть? Ну, умереть — не встать! — покрутил в недоумении головой оперуполномоченный.

— И дай-ка я угадаю, — усмехнулся Крячко. — Эти две девахи клюнули и заглотили наживку! — Он обратился к Гурову: — Видал, Лев Иванович, какие подарки нужно любимым дарить! Звезд с неба не жалко!

— Правда, что ли? — недоверчиво хмурясь, спросил Гуров у Берегового. — Что, реально можно метеорит купить? Ерунда какая-то. Зачем этот небесный булыжник кому-то нужен?

— Да, оказывается, что нужен, умереть — не встать! — сказал Береговой. — Я тут выяснял и все такое… В этой области целое сообщество коллекционеров в разных странах образовалось. Люди реально просто балдеют от таких камней и платят за них порой очень даже большие деньги! Ну, умереть — не встать! Так знаете, сколько эта дамочка, а вернее, потерпевшая, отстегнула за сей предмет? Кстати, я это вещественное доказательство с собой прихватил. Еле у следователя выпросил. Тяжелый, каменюка! Сейчас покажу…

Опер полез в сумку и вынул из нее коробку, которая, судя по тому, как он ее держал в руке, была тяжеловата. Брякнув коробку на стол, он открыл ее, и глазам Гурова и Крячко предстал камень.

— Интересная у него форма, — Гуров взял камень и, не вынимая его из коробки, повертел, рассматривая со всех сторон. — Ты, кстати, так и не сказал, Иван Станиславович, сколько стоит это удовольствие.

— Умереть — не встать, вы не поверите! — Береговой хлопнул ладонями по коленям. — Миллион рублей!

— Сколько?!! — хором воскликнули Крячко и Гуров. Лев Иванович от удивления даже чуть коробку из рук не выронил.

— Ничего себе — подарок любимому мужу на юбилей! — восхитился Станислав Васильевич. — Чего с ним делать-то? В шкафчик положить? — почесал он недоуменно в затылке.

— Лично мне такой подарок и даром не нужен, — кивнул, соглашаясь с напарником, Гуров. — Для грузила тяжеловат будет. Никакой пользы от такого подарка. — И он спросил у капитана: — Я так понимаю, что это ненастоящий метеорит. Иначе из-за чего бы тогда весь сыр-бор?

— Правильно понимаешь, Лев Иванович. Умереть — не встать! Как есть ненастоящий! — подтвердил Береговой.

А потом рассказал Гурову и Крячко все подробности истории с метеоритом, которые он узнал от потерпевшей Людмилы Сакуровой и слова которой, по крайней мере, разговор с официанткой, подтвердила ее подружка — Антонина Филатова.

— И вот я целый месяц бегаю и пытаюсь выяснить, что это за официантка и какова ее связь с профессором, тьфу, с академиком, как его там… — опер Береговой поднял глаза к потолку, вспоминая, но потом махнул рукой и полез за блокнотом. — Умереть — не встать, память стала совсем никудышная, — посетовал он. — Вот, нашел! Академик Афанасий Меркурьевич Бохвалов! Ну и имечко, умереть — не встать! А ведь, что интересно, такой академик в институте астрономии действительно есть! Только вот никаких племянниц по имени Светлана у него нет, и никаких метеоритов из институтской лабораторной коллекции он не выносил и никому не продавал. И вообще, умереть — не встать, он так возмущался таким к нему подозрением и вызовом ко мне в кабинет, что его крики до начальства долетели. В общем…

— В общем, для тебя, Иван Станиславович, теперь раскрыть это дело — значит восстановить доброе имя нашей науки, — закончил за него Гуров. — Правильно я понимаю?

— А то, умереть — не встать! — с благодарностью подтвердил Береговой. — Но ведь что самое смешное во всей этой истории! — раскатистым басом расхохотался капитан, вытирая со лба обильный пот.

— А что, есть еще что-то более веселое, чем продажа булыжника за миллион рублей? — Крячко, предвкушая новую хохму, даже встал со стула и, присев на краешек гуровского стола, наклонился к Береговому поближе. — Ну-ка, ну-ка, потешь нас, Иван Станиславович. Давненько у нас ничего такого интересного не случалось.

— Станислав, слезь с моего стола, — рассмеялся Гуров. — Он тебя не выдержит, а мне на нем еще документацию не один год заполнять. Вот отниму у тебя твой стол…

— Я понял свою ошибку, Лев Иванович, — Крячко слез со стола и сел на стул. — Не томи душу, рассказывай, — обратился он к Береговому.

Тот снова полез в свою сумку и вынул из нее сложенный вчетверо листок бумаги, торжественно его развернул и положил на стол.

— Вот! Умереть — не встать! — объявил он и довольно посмотрел на Крячко и Гурова.

Оба в недоумении уставились на рисунок, а потом Гуров непонимающе спросил:

— И что? Антон Павлович выполнен не профессионалом, но узнаваем вполне.

— Угу, — подтвердил слова Гурова и Крячко, внимательно рассмотревший рисунок, и снова посмотрел на капитана Берегового.

— Да, умереть — не встать! Этот рисунок сделан моим напарником по рассказу потерпевшей, которая таким вот образом, — опер постучал толстым и коротким пальцем по рисунку, — описала академика Бохвалова!

— А настоящий академик совсем не похож на Антона Павловича Чехова. Я правильно понимаю? — спросил Гуров.

— Точно! Умереть — не встать! — подтвердил Береговой. — Она, эта горе-потерпевшая, его и не опознала даже, когда он мимо нее в мой кабинет проходил для беседы. — Так вот, я тут с ног уже сбился искать и официантку Светочку, и ее дядюшку, а начальство давит и стыдит. Помогайте, братцы, без вас я не справлюсь.

— Поможем коллеге? — спросил Гуров у Крячко.

— Да уж, конечно, надо помочь, — кивнул Станислав Васильевич. — Ведь такой интересный случай! Как не помочь!

— Ну, умереть — не встать! Вот спасибо! — обрадовался Береговой. — Век буду помнить. А то зашиваюсь. Все другие дела забросил, а их столько навалилось, что не продохнуть! А это дело у меня вот где! — он ткнул себя двумя пальцами в горло, показывая, как его это дело уже достало. — Умереть — не встать! Так я вам тут все данные в папочке оставлю, почитаете. Если что, звоните, я всегда на связи.