Особо важное дело

Николай Леонов

Когда давит начальство, работать трудно. Полковника Гурова подстегивают — нападение на знаменитого журналиста Бурдашова должно быть расследовано в кратчайшие сроки. Гуров недоволен — инцидент незначительный, а мороки много. Надо опрашивать его знакомых. Но Гурову скучать не придется — на квартире подруги журналиста обнаружен труп мужчины. А это уже серьезно. Значит, преступники охотятся совсем не за Бурдашовым. Им нужна именно его подруга. Только вот зачем?..

Глава 4

Восьмиэтажное светлое здание офисного центра на Садовнической произвело на Гурова внушительное впечатление. Видимо, дела у этого Переверзева шли совсем неплохо, раз он умудрился обосноваться в непосредственной близости от Москвы-реки и от Кремля. При воспоминании о Кремле у Гурова заныло под ложечкой и снова испортилось настроение. Он усилием воли заставил себя не думать обо всех сопутствующих обстоятельствах расследования. Вести его надо было как самое заурядное, самое рутинное дело о какой-нибудь краже примуса, не думая ни о начальстве, ни о кремлевской стене, ни о каких других высоких материях. И уж ни в коем случае нельзя было размышлять о возможных последствиях — только в этом случае стоило рассчитывать на успех.

Гуров припарковал машину на стоянке, вошел в здание и, выяснив в справочной службе, где находится офис Переверзева, поднялся в лифте на четвертый этаж. К его радости, глава фирмы оказался на месте.

Сам офис оказался не так уж велик — три кабинета, где размещались бухгалтерия, замы и сам Переверзев, а также небольшая приемная. Зато секретарша у Переверзева была первый класс — длинноногая, полногрудая, с восхитительными золотистыми волосами и завораживающим голосом. Посетители-мужчины, должно быть, таяли от одного звука этого голоса. Гуров таять не стал, а сразу подумал о жене Переверзева и о том, какое впечатление на нее должна производить такая фея на рабочем месте супруга.

Секретарша оказалась не только красивой, но и довольно любезной особой. К тому же такой импозантный мужчина, как Гуров, тоже явно произвел на нее впечатление. Она предупредительно сообщила, что Владимир Сергеевич занят, но, возможно, сумеет принять Гурова, если тот не отнимет у него слишком много времени.

— Владимир Сергеевич должен сейчас уехать, — почти интимным тоном сказала она, одаривая Гурова влажным глубоким взглядом синих глаз. — Но я ему доложу о вас. Скажите, пожалуйста, вашу фамилию…

Гуров не стал играть в таинственность, а сразу выложил всю свою подноготную. Его профессия смутила секретаршу, но одновременно и подстегнула ее. Девушка мигом вспорхнула с места и скрылась за дверью кабинета. В последнюю секунду Гуров опять поймал на себе ее тревожный синий взгляд и ободряюще улыбнулся.

Ждать ему пришлось совсем недолго. Почти сразу же секретарша вернулась в приемную, а вместе с ней появился крепкий, коротко стриженный мужчина с квадратным подбородком и насмешливым изгибом узкого рта. Гуров мгновенно узнал его — это был Васильков, опер из МУРа, года два назад ушедший оттуда, чтобы попробовать счастья на ниве частного сыска. О его успехах Гуров ничего не слышал, да он и не был никогда с Васильковым особенно близок, но появление этого человека в кабинете Переверзева насторожило Гурова. Это было еще одно совпадение, слишком симптоматичное, чтобы быть случайным.

Они сдержанно поздоровались, подозрительно разглядывая друг друга, но поговорить с Васильковым Гуров не успел, потому что секретарша предложила ему зайти в кабинет. Сейчас это было важнее, и Гуров, кивнув бывшему коллеге, решительно шагнул в раскрытую дверь.

Кабинет Переверзева был оборудован по-современному — функциональная мебель, подвижное кресло, компьютерная техника, все сверкало и поражало глаз энергичностью форм. За столом сидел не старый еще, но уже раздавшийся в талии мужчина с неподвижными мрачными глазами, которыми он буквально сверлил подходившего к нему Гурова.

При взгляде на его чисто выбритое, обрюзгшее, со шрамом поперек нижней губы лицо Гуров подумал, что все-таки они где-то прежде встречались — только тогда это лицо было значительно моложе и, пожалуй, нахальнее. Теперь-то на нем лежала печать опыта, разочарования и даже, пожалуй, смирения. О последнем, конечно, можно было говорить исключительно условно — это было смирение перед судьбой, а не перед людьми.

— Здравствуйте, — сказал Гуров, мысленно перебирая в уме возможные обстоятельства стершейся в памяти встречи. — Надеюсь, секретарша меня представила? Тогда не будем размазывать кашу по тарелке и перейдем сразу к делу, — он угадал, что такой грубоватый деловой тон лучше всего подходит в общении с этим сумрачным человеком.

— Я знаю, кто вы, — сурово сказал Переверзев. — Машка могла бы вас и не представлять. Лет пятнадцать назад я проходил по делу о нападении на бензозаправку. Меня освободили за недостаточностью улик. Вы этим делом не занимались, но мы встречались.

— Ну что ж, мир тесен, — заметил Гуров. — Я вижу, улик так и не нашлось? Разрешите, я присяду?

— Без вопросов, — сказал Переверзев. — Садитесь, куда вам удобнее. Может быть, кофе? Машка мигом сварганит. Или чего-нибудь покрепче?

У Гурова во рту еще держался вкус пережженного кофе, который он выпил в ресторане, а желудок уже начинал напоминать о приближении обеденного часа, поэтому он сказал:

— Спасибо, воздержусь.

— Наше дело предложить, — пожал плечами Переверзев. — А насчет улик, Лев Иванович, вы поздновато пришли. У меня теперь другая жизнь. Думайте, что хотите, а я возвращаться к прошлому не собираюсь. У меня много недостатков, но дураком я никогда не был.

— Наверное, — согласился Гуров. — На дураков сейчас спрос упал. А вы, я вижу, в порядке. Вот и женились недавно, говорят? Жена-красавица… — он испытующе посмотрел Переверзеву в глаза.

Хозяин кабинета заметно побледнел и стиснул пальцами край письменного стола. Гуров понял, что задел самое больное место, и приготовился к вспышке ярости. Но Переверзев сдержался и лишь глухо спросил:

— Пришли за жизнь поговорить, Лев Иванович? Про жен, про детишек? Сами же предлагали сразу к делу. Так не темните, выкладывайте, что там у вас за пазухой?

— Да ничего особенного, — пожал плечами Гуров. — По большей части, праздное любопытство. А про жену я потому спросил, что хотел бы с ней встретиться.

Брови Переверзева поползли вверх, и он недоверчиво спросил:

— С Анной? Она-то вам зачем? Что нужно оперу-важняку от добропорядочной замужней дамы? — Он криво усмехнулся. — Единственный ее недостаток, что она со всеми спала, но ведь это пока не считается преступлением?

Гуров кашлянул и осторожно сказал:

— Я, простите, человек старомодный, от жизни отстал. Не понимаю, вы в шутку это или на полном серьезе? Все-таки это ваша жена…

— Газеты не читаете, Лев Иванович! — неожиданно развеселившись, ответил Переверзев. — А там все написано, зачем «новые русские» на красавицах женятся.

— И зачем же? — с интересом спросил Гуров.

— А для престижа, — хладнокровно объяснил хозяин. — Чтобы в свет было с кем выйти. Анна баба видная, одевается со вкусом, манер нахваталась… Опять же знакомые — художники, артисты, банкиры, чиновнички… Связей у нее — пол-Москвы! Я же говорю, она со всеми спала.

— Гм… Ну, ладно! — пробормотал Гуров. — Как раз это меня не слишком интересует. Мне всего-то надо задать вашей супруге пару вопросиков. Ничего особенного — просто есть подозрения, что она могла быть свидетелем преступления. А может, и не она это. Но нужно побеседовать.

Переверзев хитро прищурился.

— А что же ко мне-то пришли, Лев Иванович? — спросил он. — Насчет меня ведь нет подозрений? Или, может, недоговариваете чего?

— Жену вашу найти не могу! — притворно вздохнул Гуров. — Нюх, что ли, теряю? На работе ее нет, адреса никто не дает… Вот и пришлось через ближайших, как говорится, родственников…

Переверзев опять сделался мрачен и сверкнул на Гурова злым взглядом.

— А я вам ничем не помогу! — с вызовом сказал он. — У нас правило — в личную жизнь друг друга не вмешиваться. Где она — я не знаю.

— Что значит — не знаю? — удивился Гуров. — Дома не живет, что ли?

— Можно сказать и так, — глухо сказал Переверзев, опуская на секунду глаза. — Зайдите в «Палому». Это ее блажь — агентство модельное открыть. Перевод денег, я считаю. Но уговорила…

— Я уже там был, — перебил его Гуров. — Там мне сказали, что Анна Викторовна не появляется с пятнадцатого числа. Что случилось пятнадцатого числа, Владимир Сергеевич?

— А что случилось пятнадцатого числа? — удивился Переверзев, и, как показалось Гурову, не вполне искренне. — Ничего не случилось. С чего вы взяли?

— Ну как же, Владимир Сергеевич! — не отставал Гуров. — Жена ваша с пятнадцатого июля не появляется на работе. Вы тоже не знаете, где она. Странная ситуация, вы не находите?

— Это, может, для вас она странная, — буркнул Переверзев. — У вас, может, жена нормальная. А у меня, сами видите. Так что ситуация у нас самая обыкновенная. Повторяю, в личную жизнь другого у нас не принято лезть. Если желаете, оставьте телефончик — звякну вам, как жена появится. Как вам звонить — по 02?

— Нет, я теперь в главке, — ответил Гуров и тут же спросил: — А все-таки, простите мою настойчивость, расскажите, как у вас прошло утро пятнадцатого числа, Владимир Сергеевич! Когда встали, кто звонил, когда из дома вышли…

— Может, вам еще, как помочился, рассказать? — грубо спросил Переверзев. — Говорю же, ничего особенного пятнадцатого июля не было! Было обычное утро, понятно? И, простите, Лев Иванович, мне ехать нужно. Дела. Или на допрос пригрозите вызвать? — опять криво улыбнулся он.

— У меня нет для этого никаких оснований, — серьезно ответил Гуров. — Пока, во всяком случае. Однако на встречу с вашей супругой все-таки надеюсь. Не откажите в любезности позвонить, как обещали. Вот мой телефончик. Если меня не будет, передайте все, что нужно, коллеге, договорились?

— Нет базара, — грубовато откликнулся Переверзев, кивая, но Гуров уже был уверен, что звонка ждать бесполезно.

Покидая офис, Гуров не забыл на прощание приветливо улыбнуться великолепной секретарше и, уже нигде не задерживаясь, поехал в главк. Искать Немову дома было бесполезно — Гуров был убежден в этом. Следовало придумать что-то похитрее.

Крячко, оказывается, уже вернулся. Он был весел, голоден как черт и сразу потащил Гурова в столовую. Уминая обед, он ни на минуту не закрывал рта, однако при этом посматривал на Гурова весьма внимательно — Стас сразу понял, что настроение у начальника не слишком радужное, но терпеливо ждал, пока Гуров сам начнет речь о своих проблемах. Пока же говорил один он.

— Должен тебе сказать, что общение с Бенедиктовым дело не такое простое, как может показаться с первого взгляда. Во-первых, он целый час сокрушался, что не встретился с тобой лично. И, надо сказать, ты много потерял! Господин следователь прочел мне целую лекцию по юриспруденции и доказал как дважды два, что его дело работать с тем материалом, который собираем мы, сыщики, и розыскные мероприятия не находятся в его компетенции, особенно когда до пенсии осталось всего ничего. Тут он плавно перекинулся на медицину и в этой области тоже проявил немалые познания. Он рассказал мне про все свои болезни. Я только одно не понял — почему Бенедиктов до сих пор не на кладбище? В общем, про Бурдашова мы почти не вспоминали. Этот вопрос господина следователя мало волнует. Правда, под конец он мне все-таки доверительно шепнул, что это дело очень щекотливое и в нем замешаны серьезные люди, а журналист сам во всем виноват. В этом я с ним, кстати, абсолютно согласен.

— Кончай треп, — хмуро перебил Гуров. — Ты на улице Расплетина был?

— Само собой, — кивнул Крячко. — Сейчас я до этого дойду. Но сначала хочу тебя обрадовать — готовы результаты экспертизы по автомобилю Бурдашова и по его квартире. Разумеется, никаких отпечатков пальцев, кроме хозяйских. В машине обнаружены следы подошв — все-таки дождь был, в этом нам повезло. Сейчас источник этих следов устанавливается. Возможно, в результате мы получим какую-нибудь редчайшую модельную обувь, сделанную для этой пары налетчиков по спецзаказу каким-нибудь обувным Страдивари. Но это, сам понимаешь, из области фантазий и мечтаний…

— Ты мне не про фантазии, — сказал Гуров. — Ты мне про реальность расскажи! Узнал чего-нибудь?

— Слушаю и повинуюсь! — Крячко уже расправился с обедом и теперь вместо сладкого принялся за доклад. — Был я на Расплетина. Неплохо наш журналист устроился, я тебе скажу! Знаешь, такой огромный жилой комплекс, совершенно обособленный, огорожен кованой решеткой. В дом просто так не попадешь — внизу в холле охранник сидит. У Бурдашова квартира на четвертом этаже, напротив какого-то Гольдина. Лестничный холл один чего стоит — загляденье! В самой квартире я, естественно, не был, но, думаю, там еще хлеще…

— Ты мне не про красоты, ты мне суть рассказывай! — потребовал Гуров. — Ты охрану, соседей опрашивал?

— Не первый день замужем, — самодовольно ответил Крячко. — Кое-что любопытное нарисовалось все-таки. Насчет соседей не получилось. Какие там соседи? Пока от квартиры до квартиры дойдешь — семь потов сойдет. Обособленно живут. А этого Гольдина, который на той же лестничной клетке проживает, я вообще не застал. А самое неприятное — у них видеокамера сломалась, которая на входе стоит. Будь она исправна, у нас бы в руках портрет налетчика был! Зато с охранником мне повезло — сегодня тот же парень дежурил, который и пятнадцатого числа был. Он кое-что видел.

— Что именно? — Гуров посмотрел на Крячко колючим цепким взглядом.

— Немову он видел, — сказал Крячко. — Он ее, оказывается, хорошо знает. Говорит, бывала она там и прежде. Очень эффектная женщина.

— Постой! — недовольно буркнул Гуров. — Без эффектов, пожалуйста! Что значит — бывала прежде? У кого бывала?

— А бог ее знает! — ответил Крячко. — Охранник на этот счет ничего вразумительного не сказал. Но видит он ее не впервые, это точно. Может, у них с Бурдашовым любовь далеко не кончилась — как думаешь, Лева?

— Думать потом будем, — отрезал Гуров. — Что-нибудь еще?

— Есть и еще, — деловито сказал Крячко. — Муровцам охранник об этом не рассказывал — посчитал неважным. Но дело в том, что Немова была с мужчиной.

Конец ознакомительного фрагмента.