Прошлое не продаётся

Николай Леонов

Настоящий сыщик всегда начеку, даже на отдыхе. Ехали с рыбалки друзья-сыщики Гуров и Крячко да случайно приметили подозрительного типа: не иначе из монастыря сбежал, прихватив с собой что-то ценное. И как в воду глядели! Наутро обнаружился на окраине Москвы труп этого самого беглеца, только пакета, который он вез, нигде не оказалось. Как выявила проверка, он и впрямь подвизался в одном из монастырей, откуда похитил старинную книгу. Так случайная ниточка вывела сыщиков на опасную банду торговцев антиквариатом. Успеть бы только всех задержать и допросить, пока они сами друг друга от страха не перемочили…

ГЛАВА 2

До официального начала рабочего дня оставалось еще несколько минут, и Гуров с удовольствием, не спеша отхлебывал горячий, свежезаваренный чай. Сегодня он мог никуда не спешить. В его сейфе лежало уже готовое дело, которое он довел до логического завершения всего за две недели. В ходе расследования двойного убийства на одном из машиностроительных заводов, которое, казалось бы, закономерно пополняло категорию безнадежных «висяков», — его совершили те, кто в этом поднаторел весьма и весьма, — Гурову со товарищи удалось выйти на такие криминальные безобразия, что даже видавшие виды опера разводили руками. Теперь все эти бессонные ночи и суматошные дни казались сплошной серой полосой будней, увиденной в детективном сериале. Как будто это кто-то другой рыскал по загроможденным металлоизделиями заводским складам в поисках улик, задерживал с группой захвата пустившихся в бега директора завода и все его окружение… В принципе, эту удачную «завершенку» он мог бы отправить в дальнейшее процессуальное плавание вчера после обеда, когда получил результаты последних экспертиз и все кусочки этой детективной мозаики встали на свое место. Но Стас отговорил.

— На природу, и только на природу! — категорично объявил он. — Лева, ты же знаешь Петра. Едва положишь ему на стол этот штабель бумаги, он тут же отправит тебя стряпать новый. И не видать нам выходного, как и своих ушей. Я уже забыл, как выглядят лес, речка, как выглядят облака, если смотреть на них просто, по-человечески, а не как на потенциальный вещдок.

«Да уж, отдохнули, называется… — мысленно усмехнулся Гуров, вспомнив их вчерашние приключения. — Не-ет, отдых нам не положен. Это, увы, предопределено. С нашей работой так: если даже в лесу от нее спрячешься, она тебя и там сама найдет. Хорошо хоть в ресторане обошлось без приключений…»

Вчера поздно вечером он наконец-то впервые за последние полтора месяца смог-таки уделить внимание собственной жене. Придя домой, Гуров увидел Марию стоящей перед зеркалом в длинном, очень красивом, можно даже сказать роскошном платье. Его появления она не заметила и продолжала придирчиво осматривать свой наряд, поворачиваясь из стороны в сторону, то поправляя ту или иную деталь платья, то, как бы в танце, кружась на месте, чтобы оценить, сколь изящно его упругая ткань охватывает ее бедра. Во время одного из таких «антраша» она случайно увидела мужа и, испуганно ойкнув, замерла, молча глядя на него. Гуров тоже стоял молча, прислонясь плечом к дверному косяку и склонив к нему голову. Он не отрываясь смотрел на Марию и чуть заметно улыбался.

— Ты… ты уже давно пришел? — наконец нашла она что спросить, заливаясь легкой краской неловкости. — А почему я не слышала?

— Я здесь уже давно. Бесконечно давно, — медленно подойдя и взяв ее за плечи, тихо, почти шепотом сказал Гуров. — Ты — само очарование. Ну, не сердись. Будем считать, что мы репетировали сцену из «Ночи перед Рождеством» — кузнец Вакула в гостях у красавицы Оксаны. Позволь же хоть поглядеть на тебя, ненаглядная Мария…

— Не путай классиков, — рассмеялась Мария, ладошкой взъерошив ему волосы. — А то получается уже не Гоголь, а пушкинская «Полтава».

— Ты намекаешь, что я Мазепа? О, горе мне! Сейчас же застрелюсь из табельного пистолета. — Гуров изобразил шаблонно-сценический жест отчаяния. — Похоже получилось? У вас ведь это так изображают? Тогда — аплодисменты!

— Вот твой гонорар. — Мария коснулась губами его лица. — Ой! Что ж ты такой колючий? Сегодня ты вообще какой-то не такой. Ле-ова… — Она тоже вдруг перешла на шепот. — Прямо даже не верится — неужели ты вспомнил, что у тебя есть жена, которую ты должен любить, не обижать, носить на руках…

— Сколько угодно! — охотно откликнулся Гуров, подхватив ее на руки.

— Прекрати немедленно! — испугалась Мария. — Платье помнешь! О, да ты еще и с рыбалки? Еще не хватало, чтобы я, как русалка, была вся в чешуе. Кстати, рыбу ловили на блесну или на рубли?

— На блесну, с наживкой из денежных купюр, — без тени улыбки, голосом Семена Альтова изрек Гуров. — Слушай, я не спрашиваю, из какого бутика это платье, — главное, оно тебе идет. Но это, я так понимаю, обнова, и ее следует, так сказать, обмыть? Как смотришь на поход в приличный ресторан?

— Сразу столько всего наговорил — не соображу, что и отвечать… — тряхнула головой Мария. — Так… По поводу ресторана. А не поздно ли надумал? Время-то уже к одиннадцати. Тебе же завтра на работу. А платье… Какой бутик? Наша костюмерша Валя такой наряд может сотворить — никакому Версаче и во сне не приснится. Врать не буду — мне приятно, что оно тебе понравилось. Может, хоть теперь будешь чаще обращать на меня внимание?

— Счастье мое, есть женщины, и ты в их числе, на которых можно надеть платье из рогожи, и они все равно будут неотразимы, — отправляясь в ванную бриться, завершил Гуров разговор.

— Твою грубую, беспардонную лесть принимаю и даю свое согласие на ресторан, — свою точку в этом диалоге поставила и Мария.

Они отправились в недавно открывшийся неподалеку «Звездопад», где до этого ни разу не были. Их появление в зале ресторана не осталось незамеченным. Сидя за столиком в углу, они постоянно ловили взгляды любопытствующих. Дамы с завистью поглядывали на Марию, оценивая ее наряд, прическу и даже аристократичность, сквозившую в каждом жесте. Предметом их затаенной зависти был и ее спутник, своей статью и складом фигуры даже на расстоянии внушающий уважение.

Взгляды мужчин тоже большей частью были адресованы Марии. Во многих из них сквозило сожаление по поводу того, что прекрасная незнакомка, увы, на этот «бал» пришла не одна. Жгучий брюнет импозантной наружности рискнул было направиться к их столику, дабы дерзнуть ангажировать ее на танец, но, словно споткнувшись о спокойный изучающий взгляд Гурова, резко переменил решение и, как бы что-то вспомнив, отправился восвояси.

Возвращались они домой уже за полночь. Мария, испытывая легкое головокружение от выпитого вина, шла, что-то напевая, ее переполняли эмоции. Она буквально излучала безмятежную веселость. Гуров тоже чувствовал приподнятость настроения и удачным вечером был доволен безмерно.

— Да-а… — рассмеялся он, снимая пиджак и накидывая Марии на плечи. — Это называется «произвести фурор». Ты была невероятно популярна. Иные бедолаги, причем обоего пола, чуть шеи себе не свернули, без конца поворачиваясь в твою сторону.

— То же самое могу сказать и о тебе, — все так же безмятежно улыбаясь, объявила Мария. — Я даже начала тебя ревновать, между прочим… Смотри у меня, Гуров, не зазнавайся. Кстати, а может быть, потому у тебя такая высокая раскрываемость… Я правильно назвала? Так вот, может, это потому, что попавшие к тебе правонарушительницы тают и интенсивно «колются», в смысле сознаются, под воздействием твоего обаяния? Ты перед ними распускаешь перышки, влюбляешь их в себя, и они, разнежась, своей откровенностью улучшают вашу статистику. Я права? А ну, признавайся!

— Одной тебе открою нашу главную медицинскую тайну, — сделав страшные глаза, с наигранным пафосом объявил Гуров. — Впрочем, от тебя какие секреты? Рядом с тобой быть мальчишем-кибальчишем просто невозможно. Да, ты права: обаяние — наше главное секретное оружие в оперативной работе. Мы обаяем… Нет… обаяиваем, что ли? Ну, в общем, как ты и подозревала, влюбляем в себя самых наивных и неискушенных. Мы им подмигиваем, а они нам — факты, мы им подмигиваем…

— Вот как?! Все-о-о… Немедленно развод и девичья фамилия!

— Э, закурить не найдется? — неожиданно раздался чей-то пропитой голос.

Гуров присмотрелся. В нескольких шагах от их подъезда в тени попыхивали огоньками сигарет две долговязые темные фигуры.

— Курить вредно, — буднично, без малейшего намека на какие-либо эмоции откликнулся Гуров. — Читай, о чем Минздрав предупреждает.

— Че ты сказал? — Явно нарываясь на конфликт, в их сторону шагнул соискатель бесплатных сигарет, но другой тут же перехватил его за руку.

— Охренел, что ли?! Да это же… — Он что-то добавил громким шепотом своему приятелю и, уводя того прочь, примирительно кашлянул: — Извиняемся…

— Гуров, я тобой горжусь! — с восторженным удивлением прошептала Мария, крепко взяв его за руку.

Этот и без того подзатянувшийся вечер для них закончился не скоро…

Отхлебывая чай, Гуров с хрустом потянулся, испытывая жгучее желание немедленно где-нибудь прилечь и хоть ненадолго уснуть. Минутная стрелка на часах, висевших в углу, перевалила за двенадцать. В кабинет на ураганной скорости ворвался Крячко.

— Лева, привет! — Стас вопросительно кивнул на телефон. — Нас еще пока не затребовали?

И тут же, как бы оправдывая его ожидания, телефон издал длинный, требовательный звонок. Из приемной генерала Орлова его секретарша Верочка сообщила, что Сам хотел бы увидеть Гурова, желательно вместе с Крячко.

— Утро, утро начинается с рассвета. Здравствуй, здравствуй, необъятная страна… — направляясь к двери, пропел Стас. — А у нас утро начинается с приглашения к их сиятельству. Пошли, чего уж… Кстати, телик утром не смотрел? В оперативной сводке по городу сообщили знаешь про кого? Про нашего вчерашнего «беглого монаха». Его нашли убитым примерно через час-полтора после того, как он сошел с электрички, неподалеку от «железки».

— Ого! — Шагая по коридору, Гуров удивленно воззрился на Стаса. — А ты ничего не напутал?

— Так его ж фото показали, чтобы хоть кто-то опознал, кто он такой. При нем не оказалось ни документов, ни, заметь, вещей. А если помнишь, какой-то пакет он вез с собой. Кстати, — Крячко неожиданно переменил тему разговора, — а что это ты такой невыспавшийся? А, догадываюсь… Небось вечером Мария тебе дала такого дрозда, что до утра уснуть не мог.

— Стас, у тебя извращенное представление о моей семейной жизни, — усмехнулся Гуров. — Ты не поверишь, но мы до часу ночи просидели в ресторане.

— Феноменально! — Стас вскинул руки. — Я повержен. Да здравствуют крепкие супружеские узы!

Последние слова он произнес, переступая порог кабинета Орлова.

— Да здравствуют сотрудники, которые не опаздывают на работу и являются по первому зову, — погрозив, в тон ему заметил Петр. — Так, друзья, вы очень кстати. Тут такая заморочка… — начал было он говорить с задумчивым видом, но в этот же миг его тираду перебил громкий хохот.

Ничего не понимая, Орлов удивленно смотрел на приятелей, которых охватила, по его мнению, совершенно несвоевременная и ничем не объяснимая веселость.

— Ну что, что такое? — пожимал он плечами, не зная — либо рассердиться, либо рассмеяться и самому.

— Петр, ты уж не серчай, — садясь в кресло, сказал Гуров. — Просто вчера Стас слово в слово угадал, что именно ты скажешь нам сегодня утром.

— Хм… — вздохнул генерал. — Либо старею и поэтому изъясняюсь шаблонами, либо у Стаса дар ясновидения прорезался… Это он тебе там, на рыбалке, так сказать, вещал, оракул наш новоявленный?

— О-о-о!.. — хором воскликнули приятели, громко аплодируя.

— Тут, похоже, не я, а ты ясновидящий. — Стас озадаченно почесал макушку. — Или за нами уже наружка начала ходить?

— Размечтался! — загадочно усмехнулся Орлов. — На вас тут ни свет ни заря такая «телега» прикатила…

— Вот уроды! — донельзя расширив глаза, всплеснул руками Крячко. — Вот подонки! Сами же, твари, подрезали, сами подставились, я из-за них свою машину покалечил, а они еще и жаловаться вздумали!

— Погоди, погоди! — Петр недоуменно потряс головой. — Никак в толк не возьму: кто подрезал? Чего ты там покалечил?

— «Мерс» свой. Переднюю подвеску повело. Ну это он там, на дороге, недалеко от Ярославки. Эти двое жуликов свой «Форд» подставили, потом начали наезжать насчет компенсации, якобы за упущенную сделку. Ну, я им обоим и выписал «компенсацию»… Постой! А ты что имел в виду?

— Да-а… — Петр от души рассмеялся. — Денек у вас вчера выдался на события небедный. Нет, пожаловался на вас племянник заместителя префекта соседнего с теми местами, где вы рыбачили, округа. Дескать, напали чуть ли не с оружием в руках, избили, оскорбляли — обозвали их подружек проститутками. Они твой номерочек записали и с заявлением побежали в свое отделение. Там по базе данных номер машины простучали и глазам не поверили. Кинулись нам звонить.

— Тю! Я про этих хлюстов уже как-то и забыл. — Стас хлопнул себя ладонью по коленке. — Да мы их и не трогали вовсе. Лева разве что одному бугаю прописал пилюлю. Правда, мы у них изъяли нож и биты как холодное оружие.

— Лев, это что ж, и ты — в рукопашную? — Орлов покачал головой. — Я думал, на такие выкрутасы один Стас горазд. А тут — на тебе!

— А что прикажешь делать? Смиренно щеки подставлять? Вон вчера… Или уже сегодня? Во втором часу с Марией возвращались из ресторана, у нас, к примеру, попросили закурить. Что, нужно было пускаться наутек?

— Ну как, закурить-то дал? — хитро прищурился Орлов, видимо намекая на хроническое отсутствие у Гурова хоть каких-то сигарет.

— Не пришлось. — Гуров махнул рукой. — Сами поняли, что надо бросать.

— Ой, ребята, ребята… — Петр вздохнул с ироничным укором. — Вас хоть из этого здания не выпускай. Обязательно куда-нибудь да вляпаетесь. Ну все, хватит об этом. Дело есть очень серьезное. Речь идет о национальном достоянии России. Вчера поздно вечером недалеко от станции электрички был найден труп мужчины лет тридцати пяти. Вот его фото.

Гуров взглянул на снимок и сразу же узнал вчерашнего «беглого монаха».

— А-а-а… — Крячко мотнул головой. — Мы вчера его живого видели, ехал с нами в одном вагоне электрички. Сегодня утром в новостях тоже про него уже слышал. И каким образом, позвольте спросить, это убийство связано с… Чем там? Национальными интересами, что ли? Он что, ответственный за снабжение свистками футбольных судей?

— У меня есть серьезное подозрение, что это не просто заурядная мокруха, учиненная каким-нибудь пьяным отморозком. — Орлов пропустил мимо ушей крячковскую хохму. — Слишком уж старательно убийству придали видимость ординарного происшествия. Тут тебе и лежбище алкоголиков в соседних кустах, и налицо элементы грабежа, и вещдок как по заказу — бутылка с отпечатками пальцев и кровью убитого на донышке… А вот мне не верится, что это банальное убийство ради десятки на опохмелку. И тому есть серьезные основания.

— Слушай, Петр, пусть даже это и заранее подготовленное, умышленное убийство. Ты объясни конкретно — с какой стати ему придана такая значимость? У нас, по сути, каждую ночь в Москве регистрируется несколько таких случаев. Мегаполис есть мегаполис. Чем этот-то привлек высочайший начальственный взор? — Откинувшись в кресле, Гуров выжидающе смотрел на генерала.

— Месяца два назад, — Орлов полистал перекидной календарь, — вот, в середине апреля, была получена агентурная информация, согласно которой некая преступная группировка, специализирующаяся на контрабанде исторических ценностей за рубеж, кому-то за колоссальные деньги продала, судя по всему, бесценную историческую реликвию, предположительно похищенную в одной из церквей. Но из патриархии никакой информации по этому поводу не поступало. Поэтому есть основания предполагать, что раритет был похищен или куплен за бесценок у частных лиц. А может быть, и найден «черными археологами». Но самое интересное то, что курьер, перевозивший ценности, по описанию очень похож на этого потерпевшего. Я думаю, теперь вы сами понимаете, сколь важно, чтобы это преступление было раскрыто.

— Помнится, кое-кто обещал нам три дня выходных в случае успешного раскрытия убийства на заводе. — Стас ткнул в Орлова указательным пальцем. — Мы ж две недели безвылазно, сутками… И вот — нате вам, радуйтесь!

— Петр, — Гуров с досадливой миной на лице потер пальцами кончик уха, — в самом деле, ты нам давал конкретные гарантии. Где они? На нас что, свет клином сошелся? Пусть это дело и не рядовое. Ну так есть ведь и другие опера, нас ничуть не хуже. Пусть растут люди. Мы на лавры не падки.

— Вы же вчера, говоря по-современному, уже оттянулись хоть куда, — с некоторой хитрецой улыбнулся Орлов. — Причем на все лады — и порыбачили, и размялись по-молодецки… Кстати, жду приглашения на уху.

— Петр, ты нам зубы не заговаривай. — Гуров вскинул ладонь перед собой. — Я вопрос сформулировал предельно четко: где обещанные выходные?

— Экие вы несговорчивые! — Генерал укоризненно вздохнул.

— Лева, ну ты посмотри на этого злого фазендейро дона Педро! — в очередной раз возмутился Крячко. — Мы с тобой, как две бедные рабыни Изауры, пашем день и ночь, а ему все мало. Его пора депортировать в Бразилию, где много таких же вот донов-купидонов.

— Господи! Стас, все в голове твоей смешалось, — с укоризной, но при этом все так же хитро улыбаясь, посетовал Петр. — И бразильские сериалы, и римскую мифологию, и нашу киноклассику — все приплел. Лева, ну так когда к расследованию приступаем — прямо сейчас или после обеда?

— Да… Говорят, самый лучший способ отвязаться от начальства — сделать то, о чем оно просит. — Гуров безнадежно вздохнул. — После обеда, конечно, приступим. Пока свой бумажный урожай по инстанциям спихну — рак на горе свистнет.

— Думаю, он уже свистнул, — Крячко кивнул в сторону Петра, — этот самый рак, отдав команду «Свистать всех наверх!». И не только на горе, но и на го́ре. — Стас перенес ударение на «о». — Нам с тобой. Пошли, Лева. Я не дружу со злыми фазендейро.

С подчеркнуто кислой миной он покинул кабинет. Гуров на пороге оглянулся. Орлов неожиданно подмигнул — мол, ничего, перемелется.

Когда Гуров вошел к себе в кабинет, Стас, безмятежно насвистывая, листал какой-то скоросшиватель.

— Что, уже сошло? — констатировал Гуров.

— А на меня и не находило, — пожал плечами Стас. — Это я для профилактики. Чтобы Петр не расслабился. А то, если будем все исходящие распоряжения воспринимать с криками «Ура!», завтра на нас вообще взвалят работу всех отделов. Я ж еще вчера шкурой чуял, чем сегодня для нас обернется вызов к начальству. А ты еще брыкался — ехать на рыбалку или не ехать. Есть момент — лови, а то отнимут.

— Убедил, убедил, — рассмеялся Гуров. — Давай прикинем, с какого бока начнем разгрызать этот орешек. Мне думается, надо отработать возможную принадлежность нашего Монаха к одному из монастырей в пределах Москвы и области. Но прежде всего следует изучить все обстоятельства самого происшествия… Нужно понять его мотивы.

— Лева, ты — гений. Нужно понять его мотивы! — в своей обычной зубоскальской манере восхитился Стас. — Твоей логике мог бы позавидовать сам инспектор Колобков. Ну, это в мультике, где Колобки искали слона.

— Сейчас ты будешь искать пятый угол. — Гуров, прищурившись, постучал кулаком по столу. — У тебя есть что-то более дельное? Нет. Тогда так: едешь в тамошний райотдел, изучаешь все имеющееся по интересующему нас вопросу. Все! Второстепенных деталей тут нет и быть не может. А я пока что созвонюсь с патриархией, возьму данные по близлежащим монастырям. Да и с медэкспертами надо бы пообщаться. Вперед!..

Час спустя Крячко расхаживал по пустырю, кое-где поросшему высокими кустами и молодыми осинками. В нескольких десятках шагов отсюда на высокой железнодорожной насыпи, набирая скорость, громыхал колесами нескончаемо длинный товарняк. Утоптанная тысячами ног широкая извилистая дорога вела к утопающим в зелени трехэтажкам старой постройки. Здесь, на окраине Москвы, жизнь текла не по-столичному, в чуть замедленном ритме. Это ощущалось во всем: неспешной походке домохозяек, направляющихся за покупками, замедленных взмахах тяпок обладателей крохотных огородиков, виднеющихся за деревьями. Даже воробьи, прыгавшие по дорожке, чирикали с явной ленцой.

Сопровождавший Стаса сотрудник угрозыска местного райотдела показывал ему то место, где был обнаружен убитый, в каком положении тот лежал и что именно рядом с ним было обнаружено.

— Да тут и гадать нечего, — дымя сигаретой, уверенно рассуждал капитан. — Убийство явно из корыстных побуждений. Алкашам не хватило на бутылку. Вот и напали на первого встречного. Тут у нас и в прошлом году был похожий случай. Из-за стольника наличными и продуктов рублей на сто пятьдесят едва не убили женщину. Неделю лежала в коме.

— Тех, кто нападал, нашли? — осматриваясь по сторонам, поинтересовался Крячко.

Мирные, почти патриархальные пейзажи действовали расслабляюще, и ему не хотелось даже думать о прошлогодних и недавних злодействах, сотворенных то ли пьяными недоумками, то ли трезвыми зомби, у которых единственный императив в жизни — деньги, деньги, деньги…

Достав из кармана сигареты, он закурил, вслушиваясь в доносящийся из чьего-то окна хрипловатый голос Челентано с его хитом десятилетней давности.

— Да, задержали одного тут, — кивнул капитан. — Он, правда, свою вину так и не признал, но все улики были против него. К тому же нашелся свидетель. Ему, по-моему, лет пять строгача дали.

— Хм… — покрутив головой, Стас усмехнулся. — У вас тут прямо Бермудский треугольник местного значения.

— Это точно, — согласился капитан. — Кстати, это место лет сорок назад почти так и окрестили — Вермутский треугольник. Тут неподалеку есть продуктовый магазин, он еще с пятидесятых, так в нем, было время, вся местная алкашня отоваривалась дешевым пойлом. Товарищ полковник, я так понимаю, вы что-то здесь предполагаете найти?

— Да, кое-что необходимо уточнить. — Дымя сигаретой, Крячко еще раз внимательно осмотрелся по сторонам. — Вот вы говорите, что двоих подозреваемых задержали сразу же, по горячим следам. Это тутошние выпивохи, надравшиеся до потери пульса. Допустим, но никаких вещей, какие могли быть ими взяты у убитого, при них не обнаружено. А нам точно известно, что убитый, который прибыл сюда на электричке в двадцать один десять, имел при себе ручную кладь — полиэтиленовый пакет с каким-то предметом, по форме похожим на книгу. На пакете рисунок — фужеры с оранжевым напитком. Общий фон желтый, с обеих сторон — надпись латинскими синими буквами. Значит, если они его убили и ограбили, то где эти вещи?

— Да зачем алкашам книга? — рассмеялся капитан. — Они у него из карманов наличку выгребли и побежали за выпивкой. А пакет с книжкой выбросили.

— Но ни того, ни другого здесь нет. — Крячко многозначительно затянулся. — Предположим, эти двое в подпитии напали на прохожего. Они ударили его чем-то тяжелым по голове, обыскали карманы. Заглянут они в пакет? Обязательно. Достали из него книгу, посмотрели — она им не нужна. Выбросили, но при этом станут они книгу тискать обратно в пакет? Едва ли. Но если книгу подобрал кто-то посторонний, то где пакет? И еще вот что непонятно. Оттащив труп в кусты, где его вскоре случайно обнаружил прохожий, они пошли купить водки, после чего вернулись пить на то место, где только что убили человека. Даже для мертвецки пьяного это уже чересчур… Хорошо, едем к вам, мне нужно с ними пообщаться.

Для Гурова после только что завершенной напряженнейшей работы задание Орлова было чем-то наподобие тяжелой гири, привязанной на шею. Он понимал, что Петр по мелочам напрягать его не станет. И раз это дело поручено распутать им со Стасом, значит, он и впрямь не зря среди ночи вытащил Марию в ресторан. «А то опять не знаю, когда выдастся такой случай!» — мысленно констатировал Гуров, то и дело яростно зевая.

Почти до обеда он и впрямь провозился с бумажной волокитой. Наконец, спихнув дело об убийстве на заводе в следственный отдел, Гуров набрал номер телефона судмедэксперта Дроздова. Попросил его как можно тщательнее провести осмотр тела убитого, не упуская абсолютно ничего.

— Меня интересует не только, скажем, характер раны на голове, — дотошно объяснял он сопящему в трубку Дроздову, — но и какие-либо царапины на теле, полученные им ранее, следы инъекций, татуировки, если таковые найдутся. Кстати, их не худо бы сфотографировать, каждую по отдельности. Шрамы на теле — величина, место их нахождения, возможная причина появления. Состояние суставов, желудка… В общем, всего, вплоть до промежности.

— Лев Иванович, — в голосе Дроздова чувствовалось уязвленное профессиональное самолюбие. — Мне так кажется, слишком частое общение с Петром Николаевичем на тебя влияет не лучшим образом.

— Что ты имеешь в виду? — Гуров в очередной раз зевнул до хруста челюстей.

— Нудить начинаешь. Дидактичности в голосе многовато, — неожиданно для себя самого зевнул и Дроздов.

Следующий собеседник Гурова, представившийся как иеромонах Павел, без гонора и намека на какие-либо амбиции, спокойно и даже как бы дружелюбно прояснил ситуацию с монастырями. «Стасу бы у него поучиться общению с людьми, — записывая под диктовку названия мужских обителей, отметил про себя Гуров. — Этот, поди, сейчас и там нарисуется — дальше некуда. Потом будут люди гадать — что за клоуны водятся в главке».

Последним собеседником Гурова стал не кто иной, как его секретный информатор в криминальной среде, Константин Бродкин по кличке Амбар. Этому Гуров назначил рандеву в придорожной кафешке ниже среднего пошиба.

Часа через два он сидел за обшарпанным столом в прокуренном помещении кафе с киношным названием «Вестерн», отхлебывая пиво и луща крупную мясистую воблу. Неприхотливый шоферский люд за соседними столиками дымил сигаретами, обсуждая свои специфические проблемы. Кто повествовал о новых заморочках, учиненных гаишниками в одной из северо-западных областей, кто — о состоянии дорог в Поволжье, на иных из которых можно, по словам рассказчика, угробить и груз, и машину.

— А у нас тут вообще однажды хохма такая приключилась, — плюхнувшись на свободное место, с типичным московским аканьем вклинился в разговор росленький круглолицый дальнобойщик лет сорока. — Заночевали в отстойнике, подруливают четыре фуры. Смотрим, по региону — Иваново. Поужинали они с нами, потом чего-то под машины полезли. Через полчаса несут нам свои карданы и болты в узелках. Мол, до утра у себя, ребята, придержите. Ну а нам чего? Взяли, спрятали. А они достают водяры бутылок десять и начинают квасить. Надрались до синевы. Мы только по кабинам спать легли, тут слышим — дым столбом. Часов до трех гоняли движки, пока соляра не кончилась. Чуть рассвело, идут к нам за карданами. Мы их спрашиваем: «А для чего вам это нужно?» Они, значит, толкуют, что это у них уже привычка такая — как вечер, так нажраться. А пьяных обязательно тянет в дорогу. Вот чтобы по пьяни не уехать и дров не наломать, они и приспособились на ночь снимать карданы.

Громкий хохот заглушил последние слова рассказчика. Гуров посмотрел на часы, и в этот момент в дверях показалась знакомая фигура. Взяв кружку пива и воблу, Амбар подошел к столику Гурова и, как бы видя его впервые, попросил разрешения присесть.

— Извиняюсь за опоздание, Лев Иваныч, — отхлебнув пива, полушепотом заговорил он, пошныряв глазами по сторонам. — На знакомого у остановки нарвался. Расспрашивать начал, куда, мол, да чего… Ну, отбрехался, будто по дешевке новый сотовый предлагают. Вот вроде бы решил взглянуть — чистый ли. А то, случись, с делом связанный, особенно с мокрым, — не отмажешься. Что за проблемы-то?

— Новости утром смотрел? Видел, показывали мужика, которого убили неподалеку от станции электрички? Ты с ним не знаком?

— Хм… — Амбар снова отхлебнул из кружки и начал лущить свою рыбину. — Новости смотрю стабильно. Надо же знать, чем живет столица. Видел я этот сюжет, но кто такой этот убиенный — не в курсах. С памятью у меня пока слава богу, так что могу сказать уверенно: раньше с ним никогда не пересекались. Это точно.

— Хорошо, — кивнул Гуров. — Тогда что можешь сказать об интересующем меня контингенте, проживающем в тех краях? Я имею в виду людей, именуемых барыгами, марвихерами, занимающихся скупкой антиквариата, всяких редких ценностей. В первую очередь, конечно, — музейных.

— Поселочек этот я знаю. Его местные меж собой Шмадряевкой зовут. А вот кто там из марвихеров по антиквариату — надо уточнить. Был один такой лет десять назад. Но жив ли сейчас — сказать затрудняюсь. Из него уже тогда опилки сыпались. Ну все, Лев Иваныч, задание понял. Отчаливаю. Как что надыбаю — сообщу.

Амбар допил пиво, сунул остаток воблы в карман пиджака неопределенного цвета и быстренько скрылся за спинами ввалившейся в кафе очередной компании дальнобойщиков.

Вернувшись в управление, Гуров снова позвонил Дроздову. Когда их разговор подходил к концу, в кабинет, утирая взмокший лоб, вошел Крячко.

— Ну что там у тебя? — положив трубку, поинтересовался Гуров.

— Ну и жарища! Прямо как в июне. С утра-то какая чудная была погодка… — Отдуваясь, Стас сел на свое место.

— Да я тебя прошу не прогноз погоды сообщить, а что удалось выяснить, — в голосе Гурова прозвучала нотка раздражения.

— Ой, не гони вороных, — отмахнулся Крячко. — Будет тебе и белка, будет и свисток. В общем, на месте происшествия ничего интересного. Ни пакета, что был у Монаха, ни того, что лежало в пакете. Двое подозреваемых, которых задержали по горячим следам, на авторов этой мокрухи явно не тянут. Они и сейчас-то лыка толком не вяжут, трясутся с похмелюги. А вчера их вообще как дрова везли. Главное — они и не сознаются, и не отказываются. Сами ничего не помнят. Так-то они мужички нехилые — оба силачи. Правда, росточком не вышли. Оба, как на заказ, из категории «метр с кепкой».

— Стоп! А это уже интересно, — оживился Гуров. — Наш Монах был не ниже метра восьмидесяти. Единственный удар, ставший смертельным, был нанесен ему сзади по темени. Заметь — не в затылок! А как эти «метры с кепкой» могли дотянуться до его макушки? Друг на друга становились или подпрыгивали? В их тогдашнем состоянии это было нереально. Значит, удар нанес кто-то третий, ростом повыше, да и более трезвый. К тому же найденная бутылка с кровью на донышке, безусловно, не орудие убийства. Дактилоскопия показала, что большой палец державшего ее человека находился у края горлышка, а не у его основания. Значит, из бутылки только лишь наливали. Нас пытались пустить по ложному следу. Впрочем, не очень искусно.

— Кстати, там, в отделе, мне рассказали еще, что в прошлом году на том же месте было нечто похожее. — Стас достал блокнот. — Вот, я записал. Некто Смирнов Алексей Алексеевич поздним вечером, было это в начале марта, с целью совершить ограбление нанес тяжкое телесное повреждение гражданке Вороновой Анастасии Григорьевне, пятидесяти лет. В живых осталась просто чудом. Значит, ситуация была такая. Она шла с покупками, он подбежал сзади, нанес удар по голове. Его застали, когда он обыскивал ее одежду — пытался найти деньги и ценности. Он все отрицал. Уверял следствие, что, наоборот, пытался спасти. Но, учитывая его прежнюю судимость — за несколько лет до этого он отбывал год общего режима за мелкую кражу, — ему не поверили. Дали пять лет строгача.

— Та-ак… — Что-то напряженно обдумывая, Гуров смотрел куда-то в окно. — Ты считаешь, что эти два случая каким-то образом взаимосвязаны?

— Не знаю… — Стас пожал плечами. — Но что-то подсказывает — да, тут есть какая-то общая ниточка. Хлипенькая, но есть. То, что эти происшествия случились почти на одном и том же месте, скорее всего, совпадение. А вот другое — Шмадряевка, откуда и Смирнов, и Воронова и куда приехал наш Монах, — уже намек на что-то общее.

— Хм… — Гуров зевнул и, поеживаясь, потряс головой. — Этот случай мы изучим, но только в общих чертах. Нам нельзя расплываться мыслью по древу. Можем упустить главное. А главное сейчас вот что: установить личность убитого. Без этого можем забуксовать, даже не начав расследование. Кстати, а ты не запомнил… Ах да, ты тоже не обратил внимания на тех, кто выходил вслед за Монахом. А вот наш новый знакомый… Ну, художник, он их видел и мог бы или нарисовать портреты, или помочь с фотороботом.

— Думаю, лучше будет, если с его участием составим фоторобот, — задумчиво изрек Крячко.

— Ты не доверяешь его художественным талантам? — усмехнулся Гуров.

— А вдруг он абстракционист? Помнишь же анекдот, как на основании портрета преступника, сработанного таким живописцем, полиция задержала, если не изменяет память, старуху восьмидесяти лет и две газонокосилки? Или что-то наподобие.

— Ну-у-у… — Гуров рассмеялся, — будем надеяться на лучшее. Вот только как его найти? Конечно, если у него есть временная регистрация, то за этим дело не станет. Значит, он из Саратовской области, зовут Владимир Солдатов. Давай-ка, займись этим делом. А я сейчас немного подзагружу Игорька Гойду. Следствие по этому делу вести будет он, вот пусть и включается в процесс. Как сообщил Дроздов, наш Монах некоторое время назад отбывал не менее шести лет усиленного режима в одном из «монастырей» Волго-Вятского региона. Это явствует из наколки на руках и теле. И отбывал он срок по статье, на зоне неуважаемой: на его ягодицах наколки, свидетельствующие о том, что был «опущен» сокамерниками. Так что в заключение попал он не за кражу или контрабанду каких-либо ценностей. Отсюда вопрос: а не было ли его убийство чьей-то местью за совершенное им ранее? Вот пусть Игорек и пороется в картотеках, поищет, откуда наш подопечный. Но и монастыри все равно надо объехать. В каком-то из них он был, хотя и недолго. По мнению Дроздова, у него действительно стрижка, типичная для монастырского послушника. И еще интересный момент: на его ладонях обнаружены едва различимые ссадинки, полученные за сутки до гибели то ли от грубого камня, то ли от шероховатого металла. Где-то что-то он разгребал или куда-то взбирался. Ну все, уже вечер. Пора по домам. Завтра спозаранок ты едешь искать художника, я — по монастырям.

Зазвонил телефон. Гуров поднял трубку и услышал голос Амбара. Тот сообщил, что выяснил нечто интересное, о чем готов поведать хоть сейчас при личной встрече. Стас сочувственно ухмыльнулся и, помахав пальчиками, направился к двери. Мысленно кляня эту скверную необходимость без конца жертвовать личным временем, Гуров вышел из управления и направился к станции метро.