Домовой

Николай Малунов, 2020

Леший, Кикимора и Ведьма – вот три слова, оставшиеся в его памяти. Он не помнит себя, не помнит своих близких, но книги судеб написаны, и потому остается лишь идти по их строкам, чтобы узнать свое прошлое. Судьба сама дала ему имя, как бы он от нее не прятался – его зовут Домовой. Предательства, толпы оживших мертвецов, старые враги и новые друзья, круговорот событий, завертевшийся вокруг, в один момент меняют весь привычный мир наемника.

Глава 5. «Бункер»

— Ах ты, курвин сын! — одновременно с хлестким ударом по затылку донеслось откуда-то из-за спины, и маленький Сашка полетел лицом в грязь.

Слезы сами собой прыснули из глаз, худые ручонки, отпустив пару заячьих тушек, попытались смягчить падение, но жидкая весенняя грязь оказалась коварнее, и в итоге мальчишка со смачным «чавк» расстелился посреди улицы. Лежать ему долго не дали. Чья-то лапища схватила его за волосы и вздернула, чуть не вырвав клок.

— Ах ты, засранец! Я тебе покажу, как воровать! — ругался какой-то толстяк, задыхаясь от собственного крика, осыпая паренька ударами кулачищ. — Я тебе покажу, я тебе, гаденыш, руки повыдергаю!.. Будешь знать, как воровать!

Тут уже Сашка не смог больше терпеть. Крик сам собой вырвался из горла и разлился вместе с кровью от разбитых губ по окрестному рынку.

— Это мои зайцы! — выкрикнул Сашка и, вывернувшись в руках вздернувшего его торгаша, нанес толстяку смачный хлесткий удар ногой точно во второй, а может быть даже третий подбородок, болтавшийся где-то в районе, где у обычного человека должен быть кадык.

Мужик закашлялся, запырхал, схватился за необъемную, заплывшую жиром шею и выпустил паренька. Тот на удивление мягко приземлившись на ноги, быстро утер кровь с разбитых губ, перемешав ее с грязью. Вместо того, чтобы броситься бежать, как делают обычные рыночные воришки, пойманные с поличным, паренек как-то странно пригнулся, оскалился и выставил крохотные кулачки перед собой в каком-то подобии боевой стойки.

— Это мои зайцы! — снова выкрикнул он обступившей место действия толпе. — Я сам их добыл! Я их не крал!..

— Гаденыш мелкий! — Отойдя наконец-то от болевого шока, прохрипел купец и, вытащив из груды каких-то мешков и коробок деревянную дубинку, двинулся на паренька. — Сейчас я тебе все руки попереломаю, а ну, братва, держи вора, будем учить воришку, что чужое красть не хорошо!..

— Это! Мои! Зайцы! — упрямо продолжал твердить малец, медленно пятясь от наступавшего на него торговца.

Было в его взгляде что-то такое, что заставило Рупора остановиться. Заслышав крик и звуки драки, проходя мимо по делам, он сперва не предал значения потасовке. Ну, поймали воришку и попрошайку, ну выпорят сейчас, ну, может, сломают руку, чтобы тот не воровал больше. Что из того? Тут чуть ли не каждый день такое. Место захудалое. Местный глава нормальную охрану, чтобы разгоняли всякую шушеру, нанять не хочет, купцы тоже не желают тратиться на защиту своих караванов, вот и наказывают сами, как могут… Жалко парнишку? Совсем нет. Завтра он снова придет сюда, чтобы стащить из кармана зазевавшегося покупателя пару дублей, патронов или булку хлеба. Такова жизнь. Но вот то, что парнишка, к удивлению, не бросился бежать, когда освободился из захвата, Рупора немало удивило.

Мальчишка смотрел на наступающего торгаша открыто и решительно. В его глазах виднелся страх, но упорства и злобы в нем было все же больше. Злобы не за то, что попался, а за то, что оклеветали. Рупор протиснулся сквозь толпу.

— Стоять, — прорычал он во всю мощь своих легких, за что и был прозван соответствующе.

Торгаш, уже занесший было палку над головой, вздрогнул и присел от неожиданности. Обернувшись, рассмотрел высокого лысого мужика с серьгой в ухе, проталкивающегося сквозь расступающийся строй торговцев. Те, рассмотрев кожаную безрукавку, накинутую на голый мощный загорелый торс, украшенный татуировками, безропотно расступались. Символ, вышитый на спине и груди кожанки, говорил о принадлежности лысого к одной из крутейших местных группировок наемников. Спорить, а тем более ругаться с этим человеком не хотелось никому, да к тому же со всех концов рынка к толпе стали стекаться такие же мутные типы с суровым взглядом, бритыми черепами и, все как один, в кожаных накидках с таким же символом.

— Что тут происходит? — сурово спросил Рупор, войдя в круг из живой массы.

— Да вот, — заблеял торгаш, вспотев, и указал на стоявшего перед ним пацаненка кончиком дубины. — Воришку учим, что красть нехорошо… Он у меня зайцев украл!..

— Это мои зайцы! — опять, словно заведенный, возразил малец, с вызовом глядя на лысого.

— Твои, говоришь, — присел Рупор перед мальчуганом лет семи-восьми на вид. — Сам что ли вырастил?..

— Нет, добыл! — хлюпнул разбитым носом пацан, но рук не опустил.

Толпа вокруг тихонечко засмеялась, но суровый взгляд наемника, брошенный по сторонам, призвал к тишине.

— Рупор, что там? — протиснулся второй такой же лысый мужик в круг.

— Да вот, пацан говорит, сам зайцев добыл, а этот, — наемник бросил хитрый взгляд на торгаша и поднялся в полный рост, — утверждает, что он их у него утащил…

— Не утверждаю, — покрылся еще сильнее потом торгаш. — Может и не мои вовсе, но очень похожи…

— Ну-ка, пацан, — позвал второй мужик и, присев, заглянул Сашке в глаза. — Расскажи, как ты их добыл…

— Шнурками, — опять хлюпнул паренек, но на этот раз утер разбитый нос рукавом.

— Догнал и задушил? — ехидно поинтересовался лысый, и мальчик, уже не в силах сдерживать слезы от боли и обиды, заплакал.

— Нет! — все же собрался он с силами, подавив выступившие слезы. — Ловушки ставил на тропе…

— Какие ловушки? — поднял одну бровь мужик и искоса глянул на Рупора.

Сашка изобразил пальцами что-то похожее на цифру «4» и кратко объяснил принцип действия. Лысый хмыкнул, поднялся, подошел и навис над торгашом.

— Кажется мне, что ты, дружище, парнишку-то избил за просто так… Снова…

— Да как же, — попятился торгаш, осматриваясь, ища поддержки в глазах коллег, но внезапно выяснилось, что толпа соратников как-то незаметно поредела и основную ее массу теперь составляют бритые мужики в кожаных накидках. — Как же не за что… Пане наемники, ну как же не за что… Я же думал, что это мои зайцы… Обознался, стал быть… Бывает… Вчера вон у Кольки косого товар утащили, вроде такого же парнишки, вот я и…

Хлесткий удар по щеке и блеющий толстяк, схватившись за пылающую огнем кожу, осекся, уперся спиной в телегу.

— Пане наемники, уважаемые, ну кто ж знал…

— Думать надо, — оскалился Рупор, и торгаш внезапно скатился на землю, держась за отбитые ребра.

— Малец, — обратился к Сашке второй лысый. — Тебя как зовут? Где твои родители?

— Саша, — поднимая из грязи и отряхивая заячьи тушки пролепетал пацан. — Спасибо вам…

— Не за что, — хмыкнул лысый. — Так где родители?

— Нету, — буркнул паренек и насупился.

— Сирота?

— Нет… — еще больше набычился парнишка, не сводя взгляда со здоровяка.

Внезапно тот добродушно улыбнулся и протянул ему руку.

— Я Штырь, пойдешь с нами?

— Куда?

— Куда-нибудь, — пожал плечами назвавшийся странным именем мужчина. — Мы проездом в этой жопе мира. Если хочешь, возьмем тебя с собой. Я вижу, ты парнишка сильный духом, нам такие нужны… Не бойся, не обидим.

— Кому вам? — переспросил Сашка, прищурив глаза.

— Наемникам, — улыбнулся вернувшийся Рупор. — Солдаты удачи, одинокие волки, авантюристы и искатели приключений…

Сашка задумался, осмотрелся. Суровые взгляды устремились к нему, и мальчик внезапно кивнул, даже сам не понимая, что он делает. Хуже уже, наверное, все равно не будет…

***

— А расскажите о себе, — не выдержала и десяти минут езды в молчании Александра, и Домовой вздохнул. — Ты давно в наемниках? Как тебя по-настоящему зовут?

Спутница оказалась, как говорится, с шилом в жопе. Она постоянно ерзала, крутила головой по сторонам, кидая восторженные взгляды, охая и ахая, комментируя все подряд, словно впервые оказалась за пределами своего подвала, в котором просидела все восемнадцать лет до сегодняшнего вылупления. Это быстро надоело, и наемник, со всей присущей ему манерой попросил девчонку помолчать хотя бы немного, хотя бы день, хотя бы до конца выполнения заказа, и вот опять…

— Меня. Зовут. Домовой. И я — наемник. Это все, что тебе нужно знать… — коротко буркнул он, ведя грузовик по старой разбитой дороге куда-то в сторону высоких гор на горизонте. — Мне нужно подумать, пожалуйста, не мешай… Ты же видела, что случилось? Вот! Сейчас мне нужно сориентироваться, что и как делать, а ты тут над ухом как муха жужжишь…

— Хорошо, — тихо проговорила девушка, зашуршала своим мешком и вынула из его недр сверток, пахнущий мясом и специями.

Размотав его, она с особым смаком принялась уплетать два огроменных бутерброда, слизывая текущее по пальцам масло.

— Не лопнешь? — покосился наемник на спутницу, ощущая неловкость от собственной резкости.

— Не-а, — прошамкала та с набитым ртом, словно ничего и не случилось. — Мама говорила, у меня быстрый обмен веществ, ем и не толстею…

— Как верблюд, в горбы наедаешь?

Саша застенчиво улыбнулась. Скосила глаза на собственную грудь, покраснела щеками, пожала плечами.

— Ведьма, — беззаботно добавил Сашка, переведя взгляд на дорогу.

— Мама тоже так называла… — вздохнув, кивнула девчонка.

— Вот лучше расскажи, что с ней случилось и вообще и еще раз о том, как ты меня нашла и что там именно в книгах?

Дорога была не лучшей, разбитой, узкой, заросшей, и потому наемник вел машину осторожно. Его одолевали мысли о случившемся, не давали сосредоточиться на текущем задании. Он попытался отвлечься, абстрагироваться от произошедшего. Да, погибли люди, да, произошло что-то непоправимое, но он-то жив и здоров и потому нужно сконцентрироваться. Ситуацию с баром в данный момент распутать не представляется возможным, а вот по предстоящему делу информацию разузнать, это как раз вовремя, девчонка потрепаться любит. Все равно до логова ехать еще долго. Главное сейчас — добраться до дома, а уже там, будучи в безопасности и покое, можно подумать о проблемах, которые этот взрыв может ему принести.

— Рак — ответила, Александра, перестав жевать, и вздохнула, опять отрывая наемника от собственных мыслей. — Сама всегда всех лечила, а себя вот не смогла… Судьба видать такая.

— Врачом была?

— Нет, травница. У нас в поселении с лекарствами туго, а вот травок всяких по лесам да по полям достаточно. Вот мама и лечила всех от хворей разных. Сама выращивала редкие травы, меня вот тоже научила…

— Понятно, — негромко проговорил Домовой, объезжая огромную яму посреди старой заросшей дороги.

— А у тебя есть семья? И если не секрет, как тебя зовут по… — она замялась, — …по-нормальному?

Он, ответил не сразу.

— Меня зовут так же, как и тебя… — первый вопрос был наглым образом проигнорирован.

— Пра-а-а-авда!? — обрадовалась Александра хоть какому-то ответу.

Манера спутника просто-напросто не отвечать на неудобные вопросы, игнорируя их, была для нее не привычной. Обычно человек хоть что-то говорит, а тут тишина в ответ, и ощущаешь себя от этого как-то неловко.

— Не шутишь? Мы, значит, тёзки!?

— Не шучу, — качнул головой Сашка, — но для всех я — Домовой, и зови меня именно так. Мне так привычнее….

— Хорошо, — согласилась девчонка. — Но все равно, это клёво, что нас зовут одинаково! Надо же, как совпало!

Кинув короткий взгляд на спутницу, Домовой улыбнулся краешком губ. Девушка сияла от радости — дали поговорить! Словно воздуха свежего глотнула. Ох, нелегко с ней будет в пути, ох, нелегко! Девчонка улыбалась во весь рот. По-настоящему, с морщинками вокруг глаз, со слегка вздернутым кончиком носа и милыми ямочками на щеках. Она была действительно довольна такой мелочью, как банальное общение, чего у особей женского пола, с которыми наемник был знаком, не встречалось уже давно. Там на подобное не плевать только в одном случае — если твои карманы полны дублей. Покачай перед разодетой в броские одежды девчулей пачкой купюр, и она готова слушать тебя, раскрыв рот. Одни притворные, лживые, угодливые улыбки, такие же ненастоящие стоны по ночам и слова… гнилые, что порой казалось, они сами в то, что говорят, не верят…

Задумавшись, Домовой чуть было не проморгал огромное дерево, валявшееся посреди дороги сразу же за очередным поворотом. Вовремя ударив по тормозам, ему с трудом, но все же удалось остановить разогнавшуюся с не высокого холма машину. Старенький УРАЛ покатился по раскисшей от недавних дождей дороге и замер в нескольких метрах от преграды. Хмуро осмотрев завал, наемник кинул короткий взгляд по зеркалам.

— Пригнись, — попросил он, укладывая автомат на колени.

— Что? — не поняла Александра, но после тычка безропотно подчинилась, пригнув голову, при этом оставшись сидеть.

— Ниже, — шикнули ей, и только тогда она догадалась юркнуть под приборную панель.

Свежеспиленный срез на стволе недвусмысленно говорил, что дерево упало здесь неспроста. Старая, как мир, разводка. Осмотрев ближайшие кусты, мужчина хмыкнул, приопустил боковое стекло и зычно крикнул в лес.

— Слышь, зайцы! Свалили отсюда быстро, пока по кустам не шмальнул…

— Это что, засада? А может объехать? — пискнула из-под панели девушка.

— Хрен там! — Выругался Сашка, продолжая всматриваться в лес. — Там по любому пара мин прикопана или ямы нарыты… — он снова набрал воздух в легкие и крикнул еще сильнее, так, что Александра чуть не оглохла. — Это Домовой, повторять не буду. Вышли резко с поднятыми руками!..

Ответом ему по-прежнему была тишина. Ветер покачивал высокие деревья, играл с травой. Переведя автоматный флажок на стрельбу очередями, наемник уже было собрался выпрыгнуть из кабины, предварительно кинув пару гранат в подозрительно светлые, видимо, уже давно срезанные и подсохшие кусты, как из них донесся высокий гнусавый голос.

— Не стреляй.

Кусты раздвинулись и на свет появилась худая подростковая прыщавая морда.

— Мы тут это… Обознались. Проезжай, не тронем…

— Вышли все, — снова рыкнул Сашка, осматриваясь по сторонам. — Бревно уберите, а то я не посмотрю, что молодые, раздавлю…

Морда пропала, пошушукалась, и на свет явились еще три такие же. Что-то бухтя себе под нос, четверка нелепо и неуклюже, с трудом, но все же сдвинула поваленное дерево чуть в сторону, и Домовой, выругавшись на нерадивых гопников, не спешно повел машину вперед, выставив ствол автомата в окно. С калашом бы такое не прокатило, а вот ШАК отлично в руке лежал, и в тесной кабине с ним оказалось работать намного комфортнее. Ох, не зря сердце ёкнуло, когда он эту машинку увидал.

— Сорян, мы ж не знали, что это ты едешь… — еще раз извинился первый, самый старший из подростков, нервно перетаптываясь с ноги на ногу.

Одетые в черное, они были похожи друг на друга как две, а точнее четыре капли воды, что наводило на мысль о их родстве.

— Семейный подряд, м-мать, — ухмыльнулся наемник, когда машина спокойно, слегка обломав ветви дерева, протиснулась между ним и оврагом слева и добавил старую шутку. — … он всех подряд, она всем подряд… Вылазь давай, — обратился он уже ко все так же жавшейся в неудобной позе девчонке, сидевшей между креслом и приборной панелью. — Проехали уже…

Александра выбралась из-под укрытия, отряхнулась, уселась.

— Вы меня обманули? — насупившись, произнесла она через минуту.

— Не понял…

— Вы сказали, что вас, как и меня, зовут Саша…

— Ну? — поднял правую бровь Домовой.

— Почему тогда эти, — девушка ткнула пальцем себе за спину, — Саряном назвали? Сарэн это же вообще, вроде бы, армянское имя…

Домовой три секунды сидел, переваривая информацию, а потом засмеялся в голос так, что даже машину пришлось остановить. Его хохот оглушил Сашу, и та, непонимающе глядя на смеющегося мужчину, начала краснеть щеками.

— Сорян, — сквозь смех смог выдавить он, отсмеявшись, — это не имя… Раньше язык такой был, английский, по-ихнему «извини» — это «сори», ну а наши от «сори» этого на блатном жаргоне и сделали «сорян», типа, «извиняй»… — Домовой утер слезы.

— А-а-а-а, — вновь расплылась в улыбке спутница. — Поняла… Простите, я не знала…

Отсмеявшись, наемник вновь повел машину вперед.

— А ты, правда, смешная… Хватит меня на вы называть уже… Я тебя на десять лет всего старше…

— Выходит, вам… — девушка поправилась, — тебе двадцать восемь?

— Примерно, — качнул головой Домовой.

— Почему примерно? — все так же беззаботно поинтересовалась девушка.

— Потому… — наемник загадочно ухмыльнулся.

Дальше ехали молча. Домовой — из-за грустных подростковых воспоминаний, а Саша — ощущая неловкость от сложившейся ситуации.

Спутник ей попался сложный, весь такой таинственный и немногословный, что только распаляло в ней желание узнать о нем побольше.

***

Добрались до места уже в темноте. Саша посапывала, уложив свой дорожный плащ под голову, прижавшись к двери. После того случая с недоделанными гопниками на тракте, ее просто прорвало, и Домовой бросил все попытки и надежды сосредоточиться на собственных мыслях. Незаметно для себя он и сам разговорился, что оказалось довольно полезным. Тревоги и волнения по поводу случившегося утром отступили, на душе стало легче. Возможно, в этом ему помогло его природное умение абстрагироваться от внешнего мира и холодная расчетливость, а возможно и простое человеческое общение по делу и ни о чем.

Спутница оказалась веселой и озорной девчонкой, которая, действительно, дальше своей деревни носа никогда не казала. Она рассказала о себе довольно много, но при этом, по сути ничего полезного. Девушка была открытой и честной, доверчивой и местами по-детски глупой, что гармонично вязалось с ее внешностью, но при этом грамотно строила свою речь, что говорило о том, что особа эта не глупа. Когда Саша все же заснула, устав от бесконечного дня, в навалившейся тишине Домовой, немного поразмыслив, все же решился показать ей свой дом, который ото всех старался держать в тайне. Ну, правда, на дворе ночь, не оставит же он ее в грузовике, а сам в берлогу свою ночевать завалится? Ну, не, не такой он, но и в УРАЛе спать с ней он тоже не собирался. Зачем, когда тут у него кровать мягкая есть и внутри убежища тепло и безопасно?.. В общем, все говорило за то, что придется спутницу брать в бункер… Ну и ладно! Туда ведь тоже не так легко попасть, даже если кто-то и узнает об этом месте, это не беда, да и не такая уж и тайна великая, если так рассудить. Тот же Васька-рыжий знал о бункере, Моргана тоже в курсе, да и еще несколько человек. Домовой хоть и был довольно скрытным человеком, сейчас он чувствовал, что ничего страшного в том, что покажет этой девчонке свое логово, не случится. К тому же он не мог отделаться от странного ощущения, словно ему навязали дочку какой-то дальней родственницы, дабы он приглядел за ней, пока родители уехали в соседний город по делам, а не очередная заказчица перед ним. Ну, вот ей богу, такая она порой глупая и наивная, что диву даешься! Это подкупало. Если раньше Домовой испытывал к подобным особям только одно — мужское влечение, то к этой девчонке у него, тьфу-тьфу-тьфу, но хочется сказать, какие-то отеческие чувства. Да, деваха фигурой не обделена и фигуру бы эту он и так, и сяк покрутил в постели, но вот смотришь на то, как она во сне носом смешно шмыгает, и все желание пропадает овладеть ей через силу. Хочется одеялко поправить, подушечку подстелить и кашки утром манной наварить. Домовой передернул плечами. Фу, какое мерзкое чувство!..

Когда уставший от долгой поездки грузовик замер, чихнув и свистнув подвеской, она встрепенулась, осмотрелась по сторонам, протирая глаза.

— Приехали?

— Ага, — ответил Домовой и вышел из машины.

Фары грузовика освещали сетчатый забор, перегородивший им путь. «Не входить», «Опасная зона», «Предъяви документы», «Мины», «Стой, стрелять буду», гласили металлические таблички, развешанные тут и там, причем последняя была исправлена мелом.

Наемник откатил ворота, предварительно повозившись с чем-то у самой земли, вернулся в кабину и загнал грузовик на заросшую высокой травой территорию. Скомандовав, чтобы девушка оставалась на месте, пояснив, что все вокруг заминировано, он снова запер ворота, установил растяжку обратно и повел машину причудливой змейкой по направлению к небольшому насыпному холмику. Когда подъехали ближе, Александра смогла разглядеть в насыпи ржавые ворота. Открыв рот, она осматривала старые запорные механизмы, площадку перед ними окрестности, высвеченные мощными фарами автомобиля. Поколдовав над какой-то коробочкой слева в нише, Домовой нажал на неприметную, посеревшую и покрытую ржавчиной и пылью кнопку. Ворота, оказавшиеся на деле бронированными створками, вздрогнули и стали откатываться, втягиваться в стену, открывая взорам внутреннее помещение.

— Добро пожаловать в мою берлогу… Чувствуй себя, как в гостях. Руками ничего не трогай лишний раз, предупреждаю сразу! Без меня никуда не ходить, нос никуда не совать. — Домовой на секунду задумался. — По-хорошему бы тебя тут оставить, в машине, но… — он побарабанил пальцами по рулю, — раз уж ехать дальше придется, да и информация мне от тебя дополнительная все еще нужна, придется впустить… так что цени! Ты первая женщина на этой помойке…

Грузовик неспешно вкатился в бетонный мешок, ворота за ним стали закрываться. Встав в пазы, огромные створки зашипели, выпуская белый пар, и в помещении стало как-то странно глухо, Саша даже похлопала по ушам, прогоняя неприятное ощущение в голове.

— Тут давление повышено, защита от радиации и газа… — пояснил наемник. — Скоро пройдет, привыкнешь.

Девушка открыла рот, попыталась пощелкать внутренним ухом, но противное давление не пропадало.

— Где мы? — поинтересовалась она и удивилась собственному голосу.

Он был другим, более низким и гулким. Прочистив горло, она издала пару звуков, но эффект сохранился. Домовой махнул рукой, увлекая спутницу за собой, закинул какой-то мешок, прихваченный из УРАЛа, на плечи и пошагал к дальней стене. Они прошли в небольшие двери в другое помещение, в котором неприятное давящее чувство пропало через несколько секунд, как те закрылись за их спинами.

— Дома… — с облегчением проговорил мужчина.

— Что это за место? — снова поинтересовалась девушка, проходя большой просторный коридор, озираясь по сторонам.

— Сейчас увидишь…

Они шли по широкому и высокому бетонному коридору, по которому при желании мог бы проехать и оставленный в"прихожей"бункера УРАЛ. По обеим сторонам туннеля находились различные двери. Синие, зеленые, серые, высокие, низкие, ржавые. Некоторые закрытые, некоторые слегка приоткрыты, а в некоторых проемах их вовсе не было. В помещении висел тяжелый сырой воздух и было темно. Тянущиеся под самым потолком тусклые лампы с красным светом едва-едва освещали потолок и пол с огромными лужами под ними. Саша поежилась.

— Это древний пункт управления, — войдя в огромную комнату в самом конце коридора, радостно объявил наемник, пропуская девушку вперед.

В этом помещении было заметно светлее и, если это можно так сказать, уютнее. Ламп аварийного освещения здесь уцелело намного больше. Глухая стена впереди с большими, закрытыми стальным шторами окнами. Перед ней стоит бесчисленное количество столов с аппаратурой, стойки с компьютерами и какие-то пульты с таким же бесчисленным количеством кнопок. Комната уходила вправо и влево, явно имея овальную или круглую форму.

— Пункт управления чем? — оглядывая высокие потолки, наверное, с двух-, а то и трехэтажный дом, смешно открыв рот, негромко спросила Александра.

— Разным, — ушел от ответа Домовой, пожав плечами. — Секретный военный объект. Я нашел его несколько лет назад и теперь это мой дом…

— Слышь, салага! — внезапно раздался старческий голос откуда-то из пульта управления, и девушка взвизгнула.

От неожиданности она подскочила на месте, оглушив своим криком и Домового, и себя, и неизвестного говорившего.

— Э-э-э-эй! — закряхтел снова голос. — Это ты там обосрался так что ли или девку на ночь себе опять притащил?! Я же говорил, что только не в моем бункере!

— Кто это, — испуганно прошептала Саша, прячась за спиной наемника, который чуть не свалился со стула от пронзительного крика.

Домовой скривился, поднялся, подошел к пульту, стоявшему прямо перед ним, нажал какую-то кнопку и придвинул старый облезлый микрофон.

— Слышь, старый, варежку завали… Это не проститутка, а заказчик!..

— Вот жешь! — смеясь, прокаркал неизвестный из динамиков. — Что, дела так плохи, что ты теперь и такие услуги оказываешь? — старик рассмеялся. — Бабы в заказчиках, а ты у них мальчиком для утех?

— Ой, да заткнись ты, — отмахнулся Домовой. — Совсем, смотрю, от скуки мозгами двинулся. Я уж надеялся, ты подох там давно…

— Хрена лысого тебе на воротник, салага! Я еще тебя переживу!

— Кто это? — снова спросила, подойдя ближе, Александра, отойдя от внезапности.

— Хрен старый. Лейтенант, — отмахнулся рукой наемник. — Этот старик тут с самого дня «З» сидит… Раке… — он осекся. — Бункер сторожит, видите ли. Сдался он кому-то двести лет, ага!

— От таких, как ты, засранец, охраняю! — снова раздался голос в динамиках.

— На, поздоровайся, может старик кончит от твоего голоса или его инфаркт разорвет, бабы двадцать лет не слышал…

Саша робко подошла ближе, задумчиво осмотрелась, словно собираясь с мыслями.

— Э-э-э-э, здравствуйте. Меня Саша зовут… — наконец-то выдала она.

— Фига себе, — снова закряхтел старик. — Ты там ребенка что ли притащил… слышь, педофил, я тебе яйки-то твои оторву…

— Мне восемнадцать! — возмутилась девушка, слегка покраснев.

— А-а-а-а! Во-сем-на-адцать, — продолжал глумиться старик. — Тогда сама оторви этому жеребцу похотливому его бубенцы, задолбал он сюда баб всяких таскать…

— Слышь, старый, — скривился наемник. — Ты гони да не загоняйся…

— Ладно, не ори, шучу! — закудахтал в смехе старик. — Пожрать привез?

— Ох ты, какой борзый! — притворно возмутился Домовой. — Пожрать ему… Жри консервы свои заплесневелые, у тебя их там целый склад!..

— Ну и буду, — сделал обиженный голос невидимый лейтенант. — Хрен ты тогда сюда в следующий раз попадешь!

— Эх! Вот спущусь в следующий раз и намылю тебе шею!.. — улыбнулся Сашка, привязывая к прихваченному из грузовика мешку длинную веревку.

— Ага! Вазелин для себя прихватить тогда не забудь, — не остался в долгу сторож бункера, и оба засмеялись.

Домовой громко и раскатисто, а старик каркающее, сквозь помехи радиостанции.

— Открывай, давай бендейку свою, сейчас мешок спущу, — отсмеявшись, проговорил Сашка и отключил микрофон. — Так и живем, — пожал он плечами, глянув на спутницу.

Спустив мешок по веревке куда-то в разлом у левой стены, Домовой отряхнул руки от ржавчины и повел Александру по убежищу куда-то дальше.

— И он тут что, совсем один!? Вот это да-а-а-а! — задала мучающий ее вопрос девчонка, когда из коридора они попали в какую-то казарму с тремя рядами панцерных двухэтажных кроватей.

— Один, хрен старый, — кивнул Домовой. — Я этот бункер года три назад отыскал, чуть не пересрался, когда этот урод про каких-то америкосов заорал и чушь про ядерную зиму нести начал, мол, один шаг и все тут к херам взлетит… Потом поболтали, душевный старик оказался, хоть и немного не в своем уме, Валерием Константиновичем кличут, фамилию не назвал. Я предлагал ему выйти, да тот уперся, мол, пока не сдохнет, ракету эту сторожить будет. Он в тот день, когда все началось, на смене как раз был, все сто пятьдесят человек в один час в мертвяков превратились, а он и еще пара солдат выжили. Говорит, сперва какого-то раненого патрульного притащили, ну а потом, как я понял, он тут поперекусал медицинских работников, а те же остальных. Летёха заперся на минус пятом этаже, взорвал третий и четвертый, и теперь выйти можно только через шахту, где ракета стоит. Солдатики те двое, что с ним были, дружно повесились через месяц, а он, вишь, крепкий еще и духом, и телом, но по хребту точно у меня огребет когда-нибудь… Пока меня нет, он бункер сторожит, у него там дублирующая система охраны периметра. Я когда это место нашел, то тут, считай, ничего и не работало… Восстановили вместе, как смогли. Он по радио рассказывал, что и куда, ну, а я делал. Башковитый мужик оказался, смыслит во всем этом…

— И что, выйти не пытается даже? Страшно же одному. А если заболеешь?

— Ну да, — пожал плечами Домовой. — Я ж говорю, считай двадцать лет там просидел уже! Че ему будет?! Годом больше, годом меньше… Вожу ему с поверхности фрукты-овощи иногда, а то он на тушенке своей консервированной совсем злым поначалу был. Лекарства у него там есть, да и нет, наверное, такой заразы, которая бы его на тот свет отправила… Я уже все перепробовал… — наемник рассмеялся, увидев вытянутое в изумлении Сашкино лицо, пояснил, что это шутка. — Журнальчики всякие там ему таскаю, с девочками, ну ты понимаешь, — Саша покрылась пунцовой краской, поняв, про какие журналы имелось в виду, — …новости всякие привожу, записи с поверхности… Предлагал выйти, не хочет. Ну а я что? Я дважды не спрашиваю. Не хочешь, да и не надо!

— Странно, — задумалась девушка, присаживаясь на одну из кроватей, пока наемник возился в дальнем углу с какими-то ящиками. — Знаешь, я представляла тебя иначе.

— Как?

— Ну, не знаю. Ты поначалу каким-то злым был. Вот, как и думала, что все наемники такие. Такой брутальный мужик крутой, налево и направо толпы врагов раскидываешь, за косой взгляд головы отрезаешь, весь оружием увешанный… А ты с дедом этим вон как, да и со мной…

— Ну, — пожал плечами наемник, ухмыльнувшись, припомнив недавний случай с Ханом и Бородой, — …прости, что не оправдал твоих надежд…

— Да нет, так даже лучше… Страстей про тебя всяких понарассказывали, а ты другой… Веселый и добрый на самом деле…

— Меня главное не злить, и тогда я добрый и пушистый… — ухмыльнулся наемник, вернувшись к девушке с каким-то большим свертком в руках. — Вот, возьми. Я еще не сказал, что согласен взяться за твой заказ, напоминаю. Помнишь, мы с тобой договорились, что я сперва посмотрю, что там за книги? — девчонка кивнула. — Пока мне твоя история какай-то мутной кажется и, мягко сказать, ненастоящей. Посмотрим, что будет дальше. Но если в книгах твоих реально что-то для меня ценное есть и я соглашусь, то ты должна будешь выполнять несколько моих пунктов. — Саша насторожилась, вся превратилась в слух… — Во-первых! — он сделал паузу. — Я люблю сверху и черное кружевное белье… — Девушка вздохнула, закатила глаза в потолок, а Домовой снова громогласно рассмеялся. — Нет, не прекращаю тебе удивляться. Ну что ты такая наивная. Краснеешь сразу… Ладно, — он стал серьезным. — Теперь давай по существу. Я привык работать или один, или с профессионалами. Как я вижу, ты к таким не относишься. Стрелять умеешь?

Девушка покачала головой.

— Только из лука немного.

— Понятно, — почесал висок мужчина. — Значит, не умеешь. Короче, самое главное правило для тебя — слушаться меня и выполнять все беспрекословно! Сказал ложись, значит ложись! Сказал молчи, значит молчи. Сказал раздевайся, значит раздевайся!.. Ситуация разной может оказаться… Это я тут балагурю, потому что безопасно, там, — он поднял палец к потолку, — все по-серьезному, поняла? Умничка! Так что, напоминаю, бес-пре-ко-слов-но! — Саша кивнула. — Хорошо. Второе. Твоя одежда, — он критично осмотрел напарницу. — Это не годится. Тебе, конечно, виднее, но, я так понимаю, папку твоего искать придется не день и не два. Ты, кстати, не сказала, что за город и куда ехать… Потом обсудим все эти детали, а сейчас давай раздевайся…

Наемник ухмыльнулся, сложил руки на груди, посмотрел на девушку ехидно. Саша секунду стояла, а затем все же неспешно начала стягивать с себя одежду. Видимо, это была первая проверка на беспрекословное подчинение. Что ж. Сама виновата, сама в это влезла, вот, давай теперь, красней. Рано или поздно это должно было случиться… С трудом стянув с себя прилипшие к потному телу штаны, оставшись в каких-то бесформенных серых панталонах, девушка замялась. Как оказалось, под такой же серой футболкой, скрытой под курточкой, у нее больше ничего не было. Наемник оскалился, ехидно подмигнул спутнице, а та, снова зардевшись, прижала к груди снятую скомканную одежду. Протянув девчонке сверток из сумки, Домовой указал на соседнюю дверь, ну не извращенец же он, на самом деле… Облегченно выдохнув, Саша, скрывшись за ней, несколько секунд там чем-то шуршала, а потом из темноты показалось ее лицо… красное, смущенное.

— А нет… чуть больше? Не натягивается…

Домовой вздохнул, закатил глаза. Опять эти красные щеки…

Отыскать белье нужного размера удалось не сразу. Видимо, весь немногочисленный женский состав, работавший в бункере, подбирался по одному критерию чем площе, тем лучше, но в одном из шкафчиков душевой комнаты оставленный кем-то спортивный топик, на удивление не сгнивший за эти двадцать лет, найти ему все-таки удалось.

— Повернись, — продолжал командовать Домовой, оценивая спутницу, когда та наконец-то показалась во всей своей красе.

Черное форменное белье в виде шортиков из какого-то синтетического материала и спортивный топ, смотрелись хорошо, но помимо этого были еще и очень практичными. Они не терли, не имели швов и отводили пот от тела.

— Вот, — одобрительно покачал головой наемник. — А то ты швами бы на панталонах этих натерла себе все. А нам не только ездить, чую, придется, но и побегать… Кстати! Ты как со спортом? Ну-ка попрыгай…

— Бе-га-ть не-люб-лю, — пыхтя, выполняя команду, проговорила Александра и лишь на третьем-четвертом прыжке замерла, сузив глаза.

— Это же не спортивная проверка?

— Нет, — расплылся в улыбке Домовой. — Горбы твои классно прыгают, а в этом топике так они и еще кажется больше стали…

— Мужики-и-и-и-и! — закатила глаза к потолку девчонка, закрывая руками свое достоинство. — Может, вам уже хватит вести себя как подросток? — попыталась сделать она свой голос серьезнее, но лишь больше насмешила Домового. — Все на грудь да задницу пялитесь!.. Может, я вам их уже покажу, чтобы вы перестали надо мной издеваться!?

— О! А давай, только медленно и под музыку… — расплылся в улыбке домовой и развалился на кровати, заложив руку за голову.

Александра нахмурилась, топнула ногой. И, развернувшись, шлепая босыми пятками по холодному бетону, прошла к другой кровати, где уже лежала камуфлированная одежда, подобранная наемником на глаз.

— Да нет, это с тобой тяжело, — улыбнулся Домовой, любуясь тем, как девчонка переодевается. — Вот смотри, — он встал, подошел и ткнул пальцем ей прямо в грудь, ничуть не смутившись при этом, — это твой минус. Во-первых, я еще не раз огребусь из-за твоего внешнего вида, это вот прям как пить дать, если все же возьмусь за твой заказ! Потому учись не выпячиваться на показ. Первые же утырки на дороге, рассмотрев твои прелести, не оставят мне шанса, и придется их убивать, а просто так я это делать не люблю. Второе… — палец ткнулся во вторую грудь. — Я вот хрен знает как, но должен найти на это богатство бронежилет… А это прям не реально! Ты ж не в один не войдешь!.. И третье… — Домовой нахмурился, убрал палец. Груди, как ни странно, закончились на втором пункте, и потому он ткнул девчонке в лоб. — Хватит комплексовать и вести себя как девочка, краснея от каждой моей шутки. Как ты дожила-то вообще до восемнадцати с такой наивностью? Ты даже не представляешь, что нас ждет впереди, так что давай, становись серьезнее и переставай краснеть, словно лампочка… Ты взрослая девочка уже! Постарайся вести себя там, наверху, более серьезно и сосредоточенно, хорошо? Вот, а теперь повернись-ка, так, ага, ага… наклонись, попой потряси… Хы! Ну, какая же ты глупая… — раздался печальный вдох и тут же одобрительное — …но задница у тебя зачетная…

***

Еще через десяток подколок с явно сексуальным подтекстом, Саша наконец-то научилась не обращать внимания на странное поведение своего спутника, списав это на тяжелое детство, прибитые к полу деревянные игрушки и отсутствие женского внимания. Вот, видимо потому и издевается над бедной девочкой, заставляя смущаться и краснеть. А что она сделает? Ну, так вот ее воспитали…

С детства она росла в своей общине опекаемая мамой. Ни одного шага влево или вправо, никаких встреч с мальчиками, даже брак и тот уже продуман был за нее и без нее. Старейшины деревни нашли ей мужа, который, откровенно говоря, ей не нравился. Дело даже было не во внешности, Игорь был красавчиком, а скорее в том, что он видел в ней лишь аппарат по производству детей, который должен нарожать ему непременно мальчиков и, как говорится, побольше-побольше, а потом вырастить из них богатырей, которые будут прославлять своего великого отца… Отец этот, к слову сказать, видел себя, в момент становления детей, главой деревни, так как являлся прямым наследником своего отца в этой должности, а как полагается правителям, забота о пеленках и детских неожиданностях в дела их насущные никак не вписывается. Вот и получалось, что выйди Саша за Игоря, пришлось бы ей забыть о своей тяге к приключениям и навечно стать прикованной к дому, разрываясь между стиркой, готовкой, кормлением и уборкой за детьми, а вечером еще и притворяться знойной женой… Нет уж! Она мечтала путешествовать, открывать или узнавать что-то новое, потому и сбежала из деревни, как только появилась на то возможность, и, судя по тому, что ее сейчас окружало, Саша не прогадала. Впереди ее ждали невероятные приключения и упустить такой шанс она не могла. Ей даже приходилось порой специально «тупить», ублажая мужское самолюбие наемника и помогая мужику утверждаться в том, что он мужик, а она глупая девчонка. Хотя, надо признаться, специально «зависла» она лишь однажды, когда наемник попросил ее попрыгать. Не настолько уж она наивна и глупа, а вот лишний раз подсадить на крючок обычного мужика, который ведется на женские чары, называемые им по старинке «сиськами», было бы полезно.

Следующим пунктом после того, как они наконец-то разобрались с одеждой, было вооружение. Саша никогда до этого не брала в руки оружие, и потому держать небольшой, но увесистый пистолет-пулемет было немного непривычно. Впихнув свою прекрасную фигурку в тесноватые штаны цвета хаки, натянув оливковую футболку и накинув на плечи китель такой же пятнистой раскраски, она стала чувствовать себя более уверенной и воинственной. Казалось бы, ну камуфляж и камуфляж, а нет, она даже как-то плечи расправила, грудь еще выше стала держать и, нужно отметить, что форма ей шла. Где надо — подчеркивала, где надо — прятала. Люди, шившие эту одежду на женщин в бункере, явно понимали, что не только практичностью она должна выделяться, но так же и подчеркивать женскую красоту. И вот, стоя в длинном коридоре, высунув язык, склонив голову на бок и усердно пытаясь удержать маленькую красную точку прицела на картонной коробке, Саша чувствовала себя непривычно. Новое ощущение ей нравилось. Тяжесть от оружия в руках, красивая форма, модные баллистические очки с желтыми линзами придавали ей уверенность. Она даже как-то сама попыталась пошутить над наемником его излюбленной темой, но сделала это так неумело, что потом еще полчаса Домовой, как он выразился, «троллил» ее, заставляя краснеть и смущаться.

Конец ознакомительного фрагмента.