Zадача будет выполнена! Крымский котел

Николай Марчук, 2023

Пламя Третьей мировой войны полыхнуло жарко и ярко! Объединенный Запад ударил первым, нанеся сокрушительный ракетно-бомбовый удар по Российской Федерации. Россия не пала, выстояла. Пришло время бить в ответ. Рота российских добровольцев уходит в рейд по глубоким тылам противника. Каждый из них знает, что к своим он уже не вернется. Они должны отвлечь на себя внимание врага от места нанесения главного удара. И пусть их всего сотня, а врагов в тысячу раз больше… Задача будет выполнена! Враг будет разбит! Победа будет за нами!

Глава 2

Тяжелогруженый баркас переваливался на волнах, как беременная касатка, медленно шел к берегу. Сыпавшаяся с неба снежная крупа вперемешку с мелким дождем нависала над головой свинцовой непроглядной стеной. Морская вода отливала всеми оттенками серого и черного. Отчасти из-за такого цвета воды Черное море и назвали Черным. Древние мореманы, которые, как известно, «ходют», а не плавают, знали толк в географических названиях, поэтому и не ошиблись, когда нарекли этот водоем по цвету забортной воды.

Сидя на корме баркаса, его нос еще кое-как было видно, а вот дальше ничего, сплошная муть сыпавшегося с неба мелкого крошева. Погода была настолько отвратительной, что казалось, хуже быть не может. В такую погоду хорошо сидеть дома, перед обогревателем или открытым огнем камина, и попивать горячий облепиховый чай, закусывая его плюшками. Ну, можно еще, укрывшись одеялом, дрыхнуть на верхней полке поезда дальнего следования, изредка просыпаясь от гудков встречных составов, а мерное цоканье чайной ложки о край пустого стакана в фирменном подстаканнике будет убаюкивать не хуже колыбельной песни или бубнежа телеведущего программы новостей. Короче, сейчас хорошо бы оказаться в тепле и уюте, а не на промозглой, скользкой от наледи лавке дырявого баркаса.

Фомич сидел рядом, закутавшись с прорезиненную плащ-палатку, изредка шурша целлофановыми пакетами на ногах, которыми обмотал свои сапоги. Я поступил несколько мудрее и надел на ноги длинные «чулки» от костюма химзащиты. Теперь, высаживаясь на берег, я точно не замочу ноги. С моим здоровьем простывать нельзя, таблеток пью столько, что порой непонятно, чего в мою глотку проваливается больше: обычной еды или фармацевтической дряни.

Кстати о таблетках… Их осталось мало. Если принимать в обычном режиме, то хватит на неделю, если экономить и пить только при особенно жестких приступах боли, то можно растянуть на две недели. А что потом? Закончатся таблетки — и при очередном приступе боли и черной хандры пустить себе пулю в лоб? В принципе, можно, смерти я не боюсь, в загробный мир не верю, но все-таки хотелось бы умереть с толком — сдохнуть так, чтобы забрать с собой как можно больше врагов.

Костя Особист не обманул, пристроил нас с Фомином в отряд, который должен был скрытно высадиться на черноморском побережье Керченского полуострова, а дальше…

Блин, я только сейчас сообразил, что так и не узнал, как на самом деле зовут Костю Особиста. Скорее всего, он и не Костя вовсе.

Численность отряда — чуть меньше роты, вооружение — легкая стрелковка, носимая с собой: автоматы АК-74М и АКС, СВД, одна крупнокалиберная дальнобойная винтовка калибра 12,7 миллиметров, пулеметы ПКМ и РПК, много ручных гранатометов, мин и взрывчатки. Обмундирование все сплошь импортное — коалиционное и «военторговское», так, чтобы ни малейшего намека на принадлежность к российской армии. Все оружие, наоборот, исключительно советское, а рации и бронежилеты, наоборот, забугорные — Китай и бывший соцблок. Отдельно несколько больших пластиковых кофров, герметично упакованных, в них спецоборудование и хитрые мины.

Если рассматривать из соображений целесообразности подобной экипировки, то получалось, что наш отряд должен выполнять разведывательно-диверсионные задачи. Но, блин, не сотней же бойцов. Куда столько?! Где им укрыться? Как скрытно перемещаться? Лесов тут отродясь не было, весь Керченский полуостров — это степь, изредка пересекаемая невысокими холмами и косогорами. Есть несколько выработок, где в старые времена добывали для строительных нужд камень-ракушняк, причем такие выработки чаще всего представляют собой цепь извилистых подземных лабиринтов — каменоломен. Наиболее известные — это Аджимушкайские каменоломни. Но они находятся в городской черте Керчи, ближе к Азовскому побережью. А судя по тому, где нас высадят, мы сможем укрыться либо в Ак-Монайских каменоломнях, либо в штольнях горы Опук. А что дальше? Хрен его знает… Но мне по фигу, я, как Фомич, решил умереть красиво — в бою. Чтобы ветер в харю, а я такой с шашкой наголо мчусь на коне навстречу вражеским пулеметам!

Но все эти рассуждения и размышления должны ворошиться и гнездиться в головах у возможных засланных казачков и шпионов, а не у меня, потому что я знал, для чего предназначен этот отряд.

— Совсем пацаны молодые, — раздался ворчливый голос старика из-под глубокого капюшона. — Никого старше не нашлось? Куда этих малолеток в бой посылать?

— Не ворчи, — ткнул я старика в плечо, — думаешь, было бы им лет по сорок, это было бы правильнее? Умирать в любом возрасте вредно… ну разве что таким старым пердунам, как ты, пора бы уже на погост.

— Сам дурак!

Старик был прав, бойцы в отряде собрались совсем молодые, многим не было еще и двадцати. Три взвода, в каждом по двадцать семь человек бойцов плюс по одному офицеру — лейтенанту, и ротный, старлей Рыжиков, командир отряда. Нас с Фомичом прикомандировали к третьему взводу. Большая часть отряда была сформирована из мотострелков, переброшенных из Сибири. Но были и танкисты, артиллеристы и зенитчики. В реальном бою из них успели побывать немногие, но зато настроены они были решительно, все вызвались добровольцами. То, что они все молодые и зеленые, объяснимо. Где сейчас взять опытных и прожженных, если все ветераны заняты на других участках фронта? Может, по замыслу командования именно такие сейчас и нужны…

Но армия, а особенно на войне, дело такое: то, что не видно тебе из окопа, видно генералу с его наблюдательного пункта. И если надо отправить на убой сотню молодых пацанов, чтобы их смерть прикрыла какой-то хитрый маневр, то почему бы так не сделать.

К примеру, есть в стане врага наш разведчик, и ему, чтобы доказать свою легенду, надо выдать сведения о высадке диверсантов (то есть нас), вот он и выдаст. Нас всех убьют, а ему поверят и, возможно, доверят капец какие важные сведения, а он их потом передаст нашим и тем самым спасет несколько тысяч других жизней. Возможен такой вариант? Возможен! А значит, не фиг ныть, и плыви себе дальше, Стас Крылов по прозвищу Псих!

Баркас ткнулся своим облезлым от краски носом в песчаный берег. Я хоть и держался за борт, но от удара все равно хорошенько приложился лбом о стопку деревянных ящиков.

— Бегом все на берег, — раскатистым басом выкрикнул лейтенант Тонкин, командир третьего взвода. — Встали в цепочку и приступили к разгрузке.

Мы с Фомичом к общим разгрузочным работам не пожелали примыкать и, выбравшись из баркаса, поплелись подальше от воды. Холодный ветер дул на море, он так и норовил ошпарить лицо своими ледяными порывами.

— Товарищ проводник, вас к себе ротный вызывает, — прикрывая лицо воротом бушлата, прокричал подбежавший паренек.

— Где он?

— Вон за тем бугром, там в низине палатки поставили.

Наш баркас пристал к берегу последним, первыми сюда высадились бойцы первого и второго взвода, ротный был вместе с ними.

Закинув за спину рюкзак, я полез наверх бугра. Отсутствие привычной тяжести автомата на плече и набитых магазинами и гранатами подсумков оставляло ощущение, как будто я выперся в воскресенье в людное место совершенно голым. Я пробовал выпросить у Кости Особиста автомат, ну или на худой конец СКС или наган, но был послан далеко и надолго.

— Крылов, подойдите сюда… пожалуйста, — окликнул меня молодой паренек лет двадцати. — Взгляните на карту.

Старший лейтенант Рыжиков собственной персоной. На самом деле ему двадцать пять лет, и по военным меркам он вполне уже взрослая мужская особь, но внешне выглядел как выпускник школы для математиков и шахматистов: невысокий, щуплый, с конопатым лицом и торчащими ушами. Растительность на лице практически не росла, лишь жалкий пушок над верхней губой. К нему хотелось подойти и спросить: «Ребенок, кто тебе автомат доверил? Отдай его взрослым дядям». Голос у старлея тонкий, срывающийся на фальцет, когда он отдает приказы.

— Мы вот здесь, место встречи с подпольщиками вот здесь, сможете нас провести скрытно? — Рыжиков ткнул пальцем в карту, указывая на точки.

В палатке было хорошо: с неба ничего не сыпалось, а ветер не норовил обморозить лицо. Так бы здесь и провалялся пару часов, чтобы отдохнуть после долгого морского перехода. Фомич остался снаружи, внутрь его не пустили.

— Конечно, могу, — ответил я. — Сколько человек надо провести?

— Всех, — явно удивился моему вопросу старлей.

— Старлей, ты меня извини, конечно, за грубость, здесь сейчас нет твоих подчиненных, и авторитет не пострадает, но ты что, совсем головой еб…ся? Как можно вести всех скопом без предварительной разведки? А вдруг там засада?

— Так… Крылов! Вы… это! Давайте, знаете что… держите свои мысли при себе! — взвизгнул Рыжиков.

— Лейтенант, не кричи, а то подчиненные услышат, — прошипел я. — Тебе задачу надо выполнить или народ понапрасну угробить? Я старше тебя и опытнее, так что слушай, что говорю. А будешь ерепениться и фигню пороть, зря погибнешь и пацанов погубишь. Понял? Никто на твой авторитет не посягает, и при посторонних я тебе и слова поперек не скажу, но сейчас, когда мы вдвоем, лучше меня послушай. Нельзя лезть в незнакомое место всем отрядом, надо предварительно провести разведку. Это азы военного дела!

— Я понимаю… просто… просто… — Рыжиков замешкался с ответом, а потом густо-густо покраснел.

— Если ты боишься, то в этом ничего страшного нет. Все боятся, это нормально. Просто возьми себя в руки, и все! Я выдвинусь к нужному месту с группой в пять-шесть бойцов, проведу переговоры с подпольщиками и, если все нормально, то вернусь за вами. Ты только скажи, что там надо им говорить. Пароль или сигнал какой-то?

— Три раза мигнуть красным светом, потом десять секунд пауза, и еще три раза красным светом… — Рыжиков протянул мне фонарик со сменными светофильтрами. — В ответ, если все нормально, они мигнут два раза красным светом. Если засада, то они повторяют наш сигнал: три красные вспышки, пауза и снова три красные вспышки.

— Ясно. Какие задачи стоят перед нашим отрядом?

— Это вам знать не положено, — твердо заявил Рыжиков.

— Рыжиков, тебе вообще известна моя биография и почему я здесь оказался?

— Ну, в общих чертах, — пожал плечами старлей. — Не важно, какая у вас биография, главное, что вам не положено знать наших целей.

— Ладно, фиг с тобой, спрошу у подпольщиков. Прикажи, чтобы автомат дали.

— Не положено!

— Офигеть, а если там засада, как я буду отстреливаться, или ты мне прикажешь в плен сдаться?

— С вами будут мои люди, я прикажу им в случае опасности вас сразу застрелить.

— Ладно, — после недолгой паузы ответил я. — Я запомню твои слова.

Выбравшись из палатки, вытащил из рюкзака нож, повесил его на пояс, потом перелил из термоса горячий кофе в кружку и несколько раз отхлебнул. Рыжиков отвел в сторону сержанта и что-то ему горячо высказал, активно жестикулируя руками и периодически зыркая в мою сторону.

— Фомич, покарауль мой рюкзак, — я отдал старику свою ношу, потом снял «чулки» с ног и тоже протянул их деду. — Если услышишь выстрелы, драпай вдоль побережья на север. Там через пару километров будут дачи и лодочные гаражи, сныкаешься в них.

— Давай я с тобой пойду.

— Нельзя, обузой будешь, — отрезал я.

— Ладно, тогда на вот, возьми, — старик незаметно засунул мне в карман куртки что-то тяжелое. — Там всего три патрона, может пригодиться.

— Это что, наган? — удивился я, ощупывая подарок пальцами. — Откуда?

— Нашел, — соврал дед. — Удачи!

Допив кофе, я сунул в рот карамельную конфету и, обменявшись рукопожатиями с сержантом, которому давал наставления Рыжиков, двинул прочь от берега, став первым в колонне. Сопровождающие шли правильно, выдерживая положенный в таких случаях интервал.

Поднявшись на высокий склон, оглянулся. Три баркаса, на которых прибыл наш отряд, были похожи на туши выбросившихся на берег китообразных. То ли кашалоты, то ли касатки, не знаю, кто там чаще всего выбрасывается на берег. Но впечатление и ассоциации были не очень приятные. Возможно, это из-за гнусной погоды, а может быть, из-за накатывающего на меня приступа головной боли. Не знаю, ощущения были скверные, предчувствие скорой беды. Все из-за кофе! Мне после контузии кофе и алкоголь были напрочь противопоказаны, но я плевал на запрет врачей и продолжал пить напиток из перемолотых кофейных зерен.

Баркасы разгрузили и все содержимое уже перетащили подальше от воды, сейчас их вытолкают обратно, и матросики, которые отвечали за посудины, отведут их обратно, на другую сторону Керченского пролива. Что пришлось предпринять командованию, чтобы скрытно высадить на захваченный врагом крымский берег восемьдесят семь человек, мне неизвестно, но думаю, это было непросто.

Рыжиков со мной послал пятерых бойцов, все с автоматами, у их главного — сержанта — АКС с подствольным гранатометом.

— Сержант, тебя как звать-величать? — спросил я у догнавшего меня сержанта.

— Егор, позывной «Метла». А вас?

— Стас, позывной «Псих». Ты воевал?

— Немного, всего две недели, потом ранили, и уже после госпиталя сюда попал. А вы?

— Воевал, причем непосредственно в этих самых местах. Короче, давай так, сержант, ты делай как я говорю, а когда вернемся, Рыжикову ничего об этом не скажем. Хорошо?

— Не знаю, — насупился Метла. — Смотря что вы хотите предложить.

— Я хочу тебе предложить сделать все по уму. Подойдем поближе, я покажу точки, где спрятаться твоим людям, на встречу с подпольщиками пойду сам, а вы в случае чего прикроете мой отход огнем. Ясно?

— Нет, нельзя. Командир четко приказал вас одного не отпускать. Вы должны быть все время рядом со мной.

— Хорошо, тогда на место встречи пойдем вдвоем, но пусть твои пацаны нас прикрывают издалека. Договорились?

— Хорошо, договорились, — согласился сержант.

— Есть лишний ствол? — на всякий случай спросил я.

— Нет, — ожидаемо ответил Егор.

— Ладно, сам разберусь, где мне стволом разжиться. Егор, а скажи-ка ты мне: хоть в общих чертах известна задача, которую надо выполнить?

— Нет. Вроде как подпольщики должны нам сообщить, для чего нас сюда забросили.

— Совсем хорошо. Никто ничего не знает. Ты внимательно следи за округой и, если я закричу «Бей!», то не тупи и стреляй во всех, кого видишь! Понял?

— Думаете, там может быть засада?

— Еще как может быть! Ладно, бог не выдаст, свинья не съест!

До нужного места было около пяти километров. Если мне не изменяет память, то раньше там были какие-то хозпостройки, принадлежащие развалившемуся в девяностые совхозу.

— Тебе Рыжиков приказал в случае засады меня убить? — спросил я у сержанта.

— Ага, — после долгой паузы ответил Егор, — и не сомневайся, что приказ я выполню.

— На это только и надежда, — съязвил я, — твои парни не затупят в случае чего? Если начнется стрельба, сообразят, в кого стрелять, а в кого нет? Ты их проинструктировал хорошо?

Сержант ничего не ответил, лишь зло зыркнул на меня, но, отстав на пару шагов, чего-то шепотом начал втолковывать своим подчиненным. С ухмылкой глядя через плечо, я видел, с каким серьезным и немного боязливым видом они кивают в ответ.

Несмотря на мерзкую погоду и совершенно непонятное будущее, мое настроение улучшалось. Голова перестала болеть, в висках уже не ломило, да и дышать как-то стало намного легче. Я даже принялся еле слышно насвистывать себе под нос старую пошлую песенку. Все из-за того, что я снова вернулся на войну. Здесь я был как дома, здесь все понятно и знакомо. Вот мы сейчас идем по мокрой пожухлой траве, а где-то там, за очередным косогором, возможно, нас ждет засада. И вполне возможно, что уже через час я буду лежать на земле, глядя стекленеющим взглядом в серое небо, а из разорванного брюха перестанет течь кровь. Вполне возможно… А может, все будет по-другому: нас встретят свои, напоят горячим чаем с бутербродами, накормят горячей кашей, щедро заправленной жирной свиной тушенкой.

Что-то я о жратве размечтался. Есть, что ли, хочу? Неожиданно! Аппетит и желание есть у меня отсутствовали как явление уже полгода. Как в госпиталь попал, перенес несколько операций, так и отшибло любовь к чрезмерному чревоугодию. Хотя раньше пожрать я был первый парень на деревне. Это что, на меня так возвращение в родные пенаты действует?

— Сержант, у тебя есть что-нибудь перекусить?

— Есть перед боем вредно, — коротко отозвался Метла, но, порыскав в карманах, вытащил тощую пачку галет. — Если получишь ранение в живот, возможен перитонит.

— Это тебя так в учебке научили? — хмыкнул я, жадно вгрызаясь в пресные квадратики сухого печенья. — Думаешь, при ранении в живот самой большой твоей проблемой будут лишние пара съеденных галет? Как правило, в кишках любого человека несколько килограммов каловых завалов, и именно они и станут причиной перитонита, а уж никак не скудный завтрак. Еще есть что-нибудь сожрать? У меня аппетит проснулся, а это верный признак того, что все пройдет хорошо. Так что, сержант, надо бы задобрить моего «вещуна» и угостить чем-нибудь вкусным, а то удача уйдет.

— Шутишь?

— Нисколечко. На войне приметы и суеверия — это самое первое дело. У меня друган есть, Колян, по прозвищу Якут, так вот он вполне серьезно с духами разговаривал, и те ему отвечали. И всегда россказни этих духов были… в масть. Он у них спрашивает, всякие подношения им подгоняет, а они ему рассказывают, что будет. Так что гони тушенку или сало! — подытожил я.

— Держи, предсказатель! — сержант протянул мне небольшую пластиковую банку паштета и плитку шоколада.

Нисколечко не смущаясь, я все это съел на ходу, даже не заметив, что гусиный паштет вприкуску с горьким шоколадом — это не совсем привычное сочетание.

К нужному месту мы добрались быстро, уложились за час. Последние полкилометра осторожно крались, несколько раз переползая по-пластунски открытые участки местности. Бойцы двигались неплохо, довольно умело перемещаясь, видно было, что они не зря жрали свой хлеб в учебке и там их хорошенько поднатаскали.

— Пшенкин, — позвал сержант одного из своих пацанов, — сиди тут и смотри в оба за проводником. Если что пойдет не так и в меня начнут стрелять, то ты сразу его кончай. Понял?

— Неожиданно, — удивился я такому крутому повороту событий. — Это с чего вдруг такие перемены? Или Рыжиков изначально планировал, что на встречу я не пойду? — спросил я у сержанта.

— Не вашего ума дело! — нервно хмурясь, отозвался Метла. — У меня свой приказ. Ваша забота — довести нас до места, вы справились, так что дальше сидите под кустиком и отдыхайте.

— Ясно, — отмахнулся я. — Сержант, ты гранату без чеки в руке зажми и держи так, чтобы ее видно было. Очень хорошо помогает в переговорах. Если там враги, то они должны захватить тебя живым, и граната в руках помешает им это сделать. И автомат со всей снарягой здесь оставь, так ты будешь легче и, если что, то драпать будет сподручней, а мы тебя с горочки огнем прикроем.

— Не учи ученого! — гордо выпятив грудь, заявил сержант. — Я не собираюсь драпать!

— Это ты зря, лишнее геройство вообще никому не надо, — спокойно ответил я на эмоциональный выпад сержанта. — Ты, главное, не тормози, если почувствуешь, что что-то идет не так, бросай гранату за спины встречающей стороны и сразу же тикай к нам.

Метла ничего не ответил и лишь многозначительно посмотрел на бойца с фамилией Пшенкин, потом пошел в сторону виднеющегося недалеко архитектурного ансамбля из двух разрушенных длинных коровников.

— Тебя как звать, Пшенкин? — спросил я у своего сторожа.

— Валера, — отозвался молодой боец. — А вас?

— Стас, но можно по батюшке — Палыч. А ты, значит, у нас Валера? Валерон! Прям как певец Сюткин или Меладзе. Хочешь, я тебя буду называть Сюткин?

— Нет, не хочу.

— Зря, на войне клички быстро присваивают, а с твоей фамилией быть тебе Пшенкой или Кашей. Согласись, не очень благозвучно.

— А Сюткин что, лучше, что ли? Это вообще кто такой?

— Ты не знаешь Валерия Сюткина? — искренне удивился я. — Гонишь? Группа «Браво»! Их хиты «Оранжевый галстук», «Вася», «Дорога в облака»… Не слышал?!

— Нет, — смущенно пожав плечами, ответил боец.

— Ну, а о Меладзе слышал?

— Слышал. Он брат продюсера группы «ВИА Гра», а там у девок сиськи зачетные, — мечтательно произнес Валера. — Я бы любой из них вдул!

— Ладно, о бабах поговорим потом, — строго произнес я. — Дай бинокль, твой сержант уже добрался до коровников. Нечего клювом щелкать, предупреди остальных, чтобы смотрели в оба, — приказал я.

Пшенкин тут же принялся исполнять приказ. Хорошо, что он оказался такой легковнушаемый и не упертый, как Метла. Вся эта тирада о певцах и кличках нужна была только для того, чтобы установить контакт с молодым бойцом.

Глядя в оптику бинокля, я наблюдал за перемещениями сержанта Егора по кличке Метла. Двигался паренек весьма умело — низко пригнувшись и быстро передвигая ногами, пробежал пустое пространство и упал у одной из стен. Немного полежав в траве, видимо в этот момент он прислушивался, сержант осторожно поднялся и скрылся из виду, обойдя коровник.

— Ну что там? — спросил Пшенкин.

— Пока все нормально, не мельтеши, Сюткин, жди. Давай немного сменим позицию и выдвинемся вперед, вон на тот холмик? — показал я рукой.

— Зачем? — напряженно спросил боец. — Егор велел ждать его здесь.

— А затем, что если Метлу все-таки спеленали, то его сейчас уже потрошат, и он как миленький расскажет, где мы его ждем. Ты же не хочешь, чтобы нас сейчас накрыли огнем из агээса?

— Нет, не хочу, но Егор, когда вернется, вломит мне звиздюлей.

— Скажешь, что я тебе угрожал револьвером.

— Каким еще револьвером?..

— Вот этим, — оскалившись, я показал ему наган.

— А, э-э-э?!.. — удивился боец.

— Все, Сюткин, не тупи, полезли за мной, — приказал я и, низко пригнувшись, двинул к соседнему холмику, который находился чуть в стороне. — Давай, не отставай.

Пшенкин немного помедлил, но все равно двинул следом за мной. Хороший пацан, решительный, выйдет из него толк. К холмику, похожему своей формой на раздавленный кекс, мы вышли за семь минут; передвигая ногами и внимательно осматривая округу, я считал про себя, фиксируя время.

— И что дальше? — спросил Пшенкин.

— Ждем и глядим в оба.

Больше вопросов Пшенкин не задавал, чем еще больше повысил градус уважения к нему.

Дождь прекратил сыпать с неба, и даже тучи немного разошлись в стороны, явив нам кусочек чистого неба. Того и гляди потеплеет, птички зачирикают и голуби начнут срать нам на головы.

Из-за угла коровника показались две фигуры. Одна принадлежала сержанту Егору по кличке Метла, а вторая — незнакомому человеку, чью морду закрывала черная «баба Клава», она же балаклава.

— Идут, — прошептал я. — Метла с кем-то. Второго держи на прицеле, — предупредил я Пшенкина. — Если крикну «Бей», сразу гаси его! Понял?..

— Понял, — отозвался Пшенкин, — но Метла мне вломит, как бог есть вломит!

— Не бзди, Сюткин, — успокоил я Валеру, вглядываясь в фигуру спутника Метлы. Что-то в походке второго было знакомое, как будто я его уже где-то видел. Ну, вот знаешь ты человека, часто с ним общаешься и запоминаешь, как он ходит, как держит руки во время движения. Вот и сейчас я мог руку дать на отсечение, что походка второго мне была знакома. Причем не просто знакома, а капец как знакома. Как будто это был кто-то из моих парней. Как будто… это был… Это?

Да нет, не может быть…

Да ну на фиг! Он же погиб. Сгорел в танке, расстреливая скудный БК трофейного «Булата». Как он мог здесь оказаться?!

Пашка Сахаров по кличке Сникерс… Живой?!

— Сюткин, у тебя балаклава есть? — враз осипшим голосом спросил я.

— Да.

— Дай сюда!