Брызги времени

Николай Остапцов, 2021

В сборник фантастических рассказов вошли как известные рассказы автора ("Мурчик", "Капучино", Долг волколака"), так и ранее не публиковавшиеся. Каждый из этих рассказов – по-своему необычен. Герои оказываются в невероятных ситуациях, часто используют удивительные устройства и аппараты. Полёты к далёким звёздам и опыты по телепортации, машина времени и оборотни, компьютерные технологии и благородные вампиры, спасающие Землю… всё это можно встретить на страницах сборника.

Балда

— Можете, конечно, мне не верить, но всем известная с детства сказка Пушкина про Балду — написана с меня!

Незнакомец, с видимым удовольствием, сделал глоток кислого пойла, которое, по какому-то недоразумению, назвали пивом. Его большой, несколько раз переломанный нос был сплошь покрыт тёмной капиллярной сеткой, от чего казался красным, как у алкоголика со старых карикатур. Его руки были больше похожи на клешни, кожа на пальцах покрыта бесчисленным множеством больших и мелких царапин, в которые въелась грязь, множество заусениц вокруг грязных ногтей красноречиво говорили о нелёгкой жизни и тяжёлой ручной работе.

— Да ладно тебе, заливать! Мы тут все — рассказчики! В кого не ткни пальцем, каждый — «гусляр — балладист»…

Второй мой компаньон уже минут двадцать мусолил так и не найдя спичек, чуть лопнувшую папиросу. Его кружка почти опустела, хотя на дне ещё оставалось несколько глотков напитка.

У него тоже была колоритная внешность, но нос был не красным, а, скорее, синим, больше похожим на сливу. Огромные мешки под глазами, заплывшее лицо, как и у первого, только сам он был пониже ростом, а большой «пивной» живот сильно оттягивал серую футболку, от чего казалось, что мужик зачем-то засунул под неё подушку или мяч.

— Дело ваше, конечно… Можете не верить… Но, знаете… мне нужно выговориться.

— Да ладно… чего уж там… Валяй! — Я присоединился к беседе и придвинул к центру стола припасённого вяленого леща.

— Я, с Вашего позволенья, угощусь лещиком? Сто лет не лакомился…

Не дожидаясь разрешенья, красноносый оторвал бок, ловко разделал сухую рыбёху, и вытащив из о рта грязными пальцами рыбье ребро и начал свой рассказ.

***

— Всё началось с того, что я служил в армию. Нет, не так! Я был офицером! Не верите? Теперь я и сам не верю! А ведь служил! Был целым майором хронопатрульной службы!

— Что-то не слышал про такую. — Тихо отметил синеносый.

— Есть такая. Точнее, будет… Лет через шестьдесят… — Так же тихо прокомментировал красноносый. — Кстати, давайте познакомимся, что ли? Егор! Майор хронопатрульной службы. Сейчас, наверное, бывший…

— Лёша!

— Миша! — Зачем-то соврал я.

Мы обменялись символическими рукопожатиями и дежурными «Очень приятно!».

— Так вот, продолжил Егор, во время одного из патрульных вылетов, я оказался в начале девятнадцатого века. Время было, знаете, паршивое…

— Оно всегда такое…

— Всегда, да не всегда…

— Так вот. Как всем известно, в одна тысяча восемьсот двенадцатом году, была война.

— Конечно, известно! С Наполеоновской Францией!

— Именно так! Так вот… Во время Бородинской битвы, я должен был сладить за порядком над батареей Раевского.

— А зачем? Там и так всё было «в порядке».

— Потому и в порядке, что мы следили. Если можно, не перебивайте, пожалуйста! А то я всё время сбиваюсь. Так вот… Если кто не в курсе, «Эмвэшки» четвёртой серии — капризные очень… Особенно, если «дельта Тэ» близки к нулю… Вот случайный взрыв и повредил обмотку ходового генератора.

Мне показалось странно, что человек со внешностью землекопа легко рассказывает об особенностях какой-то непонятной «Эмвэшки», а эта его «дельта Тэ» так просто «вышибла»…

— Слушай, Егор… А что значит «Эмвэшка»?

— Это от эМ и Вэ — Машина Времени…

— В общем, задымила моя «Эмвэшка», я чуть не рухнул! Но, с Бородинского поля, всё-таки, убрался! А вот домой вернуться — не смог… Так и плюхнулся в Васильках… Представляете! В чужом Времени! Только родиться я должен через триста лет! А там… Не то, что б радио… Простого электричества — нет! Чтоб худо-бедно отремонтировать мою «Эмвэшку» — хотя бы паяльник нужен! А у меня — вместо ящика с ЗИПом — дыра в обшивке… Сквозная! Да такая, что через неё вывалиться можно! Витков двести «серебрянки» повреждено! Харчей — на два дня… Как вам такое?

— Лучше не придумаешь!

— Тут и придумывать нечего! Всё так и было!

— Ладно! Дальше-то, что было?

— А дальше… Забросал я ветками свою «Эмвэшку», пошёл осмотреться. Гляжу, а тут какие-то мужики идут… крестьяне. Подхожу к ним, не успел слова сказать, а один из них меня дубинкой по голове… Оказалось, они меня приняли за французского офицера! Комбеза-то моего они никогда не видели! Вот и решили, что раз мундир незнакомый, значит я — враг!

Когда я очнулся, то комбеза на мне не было, как и ботинок… Оставили мне только нижнее бельё, да и то, наверное, только потому, что не поняли, как его снимать. Только я начал приходить в себя, так они меня водой из деревянного ведра окатили. Я дёрнулся, было, ан нет! Связали меня! Потом допрашивали… Так и не поверили, что я — русский, прибыл из Будущего. Ни одному моему слову не поверили… А знаете почему?

— И почему же?

— Креста на мне, видите ли, нет! И что в Будущем их ни у кого нет — тоже не поверили…

— А что потом?

— Да что потом… Продали меня… В крепостные!

— Да ну! Как?

— Да Бес их знает! Ни бумаг каких, ни расписки… Так, связанным, и продали!

— Кому?

— Попу! Был там такой, Отец Онуфрий! В принципе, нормальный мужик, для своего времени. И кормил прилично, и не обижал. И работы давал, в общем-то, посильные. И семья у него — очень даже… Как жёнушка его хороша! И лицом приятна, и душою… А с сынишкой его, Митрошкой, так у нас и вовсе, как-то, отношения сложились. Он ведь, моему Серёжке — ровесник!

— Ну, ты ж, наверное, не об этом хотел нам рассказать?

— Конечно! Я о том, что пришлось мне изрядно потрудиться… Мне удалось решить для Онуфрия кучу проблем, которые в восемьсот двенадцатом решать ещё не умели. Эффективность моей работы сам поп оценил как «за семерых», но зато — ел за троих. Точнее, получал харчей, из расчёта «на троих». Сам кушал как и раньше, а две свободные порции — относил в местный трактир. За год у меня серебряных копеек собралось, считай, килограмма полтора. Потом я их отнёс местному ювелиру, тот их переплавил и сделал из них шестьдесят две сажени серебряной проволоки.

— А на кой тебе столько серебряной проволоки? — Лёша, кажется, ничего не понял.

— Как это, «на кой»? У меня в «Эмвэшке» ведь обмотка повреждена была! Правда, проволока была не изолированная. Пришлось соображать. Помог богомаз, который у Отца Онуфрия церковь расписывал. У него был лак… Паршивый, конечно, лак.. А чего с него хотеть, если он его тут же, на печке и варил… Брал подсолнечное масло, жарил-парил… Сначала получалась олифа, а потом — лак… Вот из этого лака я и делал изоляцию!

— А починял как? У тебя ведь ни припоя, ни паяльника…

— Ну, припой — дело не хитрое! Нашёл лудильщика, да за литр самогона у него и выменял! И припой, и паяльник… Да и не насовсем выменял, а так… можно сказать, в аренду взял. Правда, пришлось повозиться! Но ничего! Сдюжил!

— А что потом?

— Да что потом… Пришёл к Онуфрию. Так, мол, и так… Год у тебя я верой-правдой, отбатрачил! Пора и честь знать! Очень уж, правда, Онуфрий не хотел меня отпускать! Говорит, мол, надо бы и то сделать, и это…

— Погоди-ка, Егор… Говоришь, Пушкин работника Балду писал с тебя… Почему ж ты — Балда?

Егор усмехнулся. — Да потому и Балда, что у меня фамилия — Балдин! Меня и в школе Балдой дразнили, и в Училище… Даже в патрульной эскадрилье, и то — Балдой звали. Вот, когда меня спросили, как тебя зовут, я и ляпнул… А потом — поздно было что-то менять.

— Погоди… В той сказке Балда и оброк с чертей собирал, и вокруг моря на кобыле…

— Да не было там такого! И со мной такого не бывало. А вот, что Онуфрию я щелчки по лбу бил — было! Только, конечно же, до потолка он не прыгал, и язык себе не повреждал… А вот ума Онуфрий, всё-таки, лишился… Только не от моих щелчков… Больно уж Попадья, любезная Мария Филипповна, хороша была… А Онуфрий — все посты соблюдал… А Мария Филипповна — живая женщина, хороша собой… Мы и сошлись, пока Онуфрий свои службы с литургиями служил… В общем, согрешили мы с ней. Очень Онуфрий переживал… Так и лишился разума!

— А Пушкин…

— Пушкин эту историю для детей писал. Не мог же он, как было…

— Да, Егор… Он не мог… А ты-то, как мог? Ведь у тебя — где-то жена есть, сын Серёжка…

— А ты б устоял? Я ведь свою жену, к тому моменту, уже почти год не видел!

— А если она почувствует?

— Что она может почувствовать? Она ведь родится только через триста лет!

Егор допил своё пойло и вытер губы рукавом.

Лёша тоже окунул свою «сливу» в кружку и сделал глоток.

— А потом, что? — Поинтересовался я.

— Да что потом… Свою «Эмвэшку» я-то починил, если это можно назвать ремонтом. Проводку спаял и заизолировал. Только вот, не получается мне Домой вернуться! Видимо, где-то в обмотках я витки перепутал. Да и было бы странно, если б угадал. У меня ведь нет ни приборов, ни схем… Так… Где увидал обрыв там и спаял. Тяга получилась не симметричная… Вот меня и носит куда ни попадя… Вот и сейчас… Зарядится на солнышке «Эмвэшка», и дальше поскачу! По моим прикидкам, ещё раза четыре надо «скакнуть», чтоб до своего времени добраться…

— Ой, врёшь ты всё, Егор… — Лёша почесал затылок.

— Ну, как говорится, не любо — не слушай, а врать — не мешай. — Егор подмигнул мне, чтоб Лёша не мог увидеть.

— Ладно, мужики! Хорошо с вами тут пиво пить! Благодарствую!

Я оставил недопитое пойло и рыбу на столике и ушёл.