Северная ведьма. Книга вторая. Наследие

Николай Щербаков

Страна проходит через девяностые годы, годы неожиданного хаоса и нищеты для большинства населения и циничного обогащения небольшой его части. Виктор Мороз полностью вовлечен в события тех лет. Уйдя от морской профессии, в силу сложившихся обстоятельств, становится директором завода. На жизнь Виктора все большее влияние оказывают люди, наделенные знанием древних цивилизаций. Они помогают Виктору пройти обряд «посвящения», с их помощью Виктор становится на путь, которому посвятит жизнь.

Глава девятая. Ё моё

В полночь оркестр сделал очередной перерыв. Игорь спустился с подиума, сел за стоящий рядом свободный столик и поманил к себе проходившую мимо официантку. Попросил принести кофе.

— Может быть, поешь что-нибудь, Игорек? — спросила девушка, — у меня цыпленок табака остался, принести? С гарниром.

— Неси, — чуть подумав, устало сказал Игорь, — я заплачу.

— Да брось ты. Как не родной. Я же у тебя никогда не возьму деньги. Вот если бы ты меня замечал, как сыр бы в масле катался, — девушка остановилась рядом и игриво толкнула Игоря в плечо бедром.

— Люська, отстань. Смотри, вон, Тарахтелкин с тебя глаз не спускает, — он кивнул в сторону ударника, все еще сидящего за своими барабанами, — он весь на слюни изошел, с твоих роскошных бедер глаз не сводит. Только мигни ему.

— Пусть ему его жинка мигает, она вон, уже в фойе сидит, караулит.

Люська вздохнула, старательно смахнула со скатерти крошки и села на стул напротив Игоря.

— Устала?

Девушка молча кивнула и оглядела зал. Большая компания, занявшая сдвинутыми столами пол зала шумно «гуляла».

— Я так поняла, что они еще часа два намерены шуметь? Ты не слышал? Говорят, что они в Лас-Пальмасе больше месяца стояли. Барахлишка много привезли. Чё они вам говорили?

— Просили не уходить. Вперед заплатили. Ты это…, принеси. А то сейчас нас маэстро кликнет, и я без твоего цыпленка останусь. А у меня горло пересохло.

— Слышь, Люсь, — вслед уходящей девушке, — ты принеси мне только кофе, а цыпленка заверни мне с собой. Сделаешь?

— Сде-елаю, — со вздохом согласилась и, махнув рукой, ушла.

— Что она тебе принесет? — с подиума спросил пианист Миша.

Миша встал, взял лежащее на крышке пианино полотенце, вытер руки, шею и, оставив на шее полотенце, спустился к Игорю. Со вздохом тяжело опустился на стул. Миша полный, с кучерявой гривой волос еврей. Он — маэстро. Руководитель и, несмотря на молодость, отец родной всего небольшого коллектива. На нем все. Организация, переговоры с администрацией ресторана, с другими заказчиками, а значит и распределение денег. На нем и улаживание непонимания с другими людьми, из разных «органов», отделов и ведомств. За ним коллектив оркестрика, как за каменной стеной. Миша моложе Игоря года на три, четыре, но отношение у Игоря к нему уважительно-почтительное. У Миши музыкальное образование, а главное — он прошел школу концертной деятельности ни где-нибудь, а в Москонцерте. За какие грехи его разлучили с таким «хлебным» местом, он не распространяется, как и о том, что его занесло в края заполярные. А если разговор и касается вопросов «хлебности», то он говорит «Мальчики! Кто видит себя красивым полярником и мечтает о большой заполярной пенсии, тому со мной не по пути. И кто держит себя за большого музыканта, мы с ним тоже в разных вагонах едем. Я сюда приехал забрать свой мильён и уехать. В этом красивом городе так много денег, что можно, если задержаться, вкус себе испортить». Ему все верили. Народ в оркестре неустойчивый, любители, не все местные. Мишу все слушают. И на репетициях и в быту. Миша, если не деньгами, то советом всегда поможет. Он так и говорит: «мой совет дороже денег».

— Жаль, не успел, хотел стакан «Боржоми» попросить.

— Я скажу, — Игорь встал и направился вслед за официанткой на кухню.

Миша кивнул и принялся разглядывать веселящуюся компанию. Покачиваясь, к нему направился молодой моряк с двумя галунами на погонах, и с распущенным ниже второй пуговицы узлом галстука. У самого стола, где Миша сидел, моряка догнала девица и повисла у него на плече. Моряк обнял её за талию и обратился к Мише.

— Паря! Видишь, девушка танцевать желает?

— А я отдохнуть хочу, — Миша доброжелательно разглядывал желающих танцевать, — я щас, пару минут посижу, стакан воды выпью — и к вашим услугам.

— Паря! Мы полгода не отдыхали. Ценишь?

— Понял, милые, ценю. Што танцевать будем?

— Танго, — с ударением на «о».

Моряк достал из кармана брюк пачку денег и, плюнув на пальцы, «отслюнявил» красный червонец, хлопнул им по столу.

— У вас этот…, на черном, красивом кларнете лабает это…, там-тарам, — он показал, будто сам в руках кларнет держит.

— Понял. «Маленький цветок». У вас хороший вкус, капитан. Щас сбацаем.

Миша смахнул со стола деньги так, что любой любопытный бы не понял, куда бумажка делась. Моряк с пьяным замедленным удивлением проследил исчезновение денег, кивнул и развернул подругу в зал.

— Шеф, — обернулся к Мише, — мы в ожидании.

— Ага, — успокоил его Миша, — щас.

Вернулся Игорь с официанткой. Поставил перед Мишей бутылку «Боржоми» в капельках, явно прохладную, официантка аккуратно поставила дымящийся кофе на блюдечке, а Мише стакан. Пианист, зажмурившись от удовольствия, одним махом выпил стакан и налил еще половинку. Помолчал, разглядывая чашку Игоря.

— Поговорим?

— Если время есть — поговорим, — пожал плечами Игорь.

— Есть. Подождут, — лениво глянул в зал, — я давно присматриваюсь к тебе.

— Я заметил.

— Это к нашей лабуде отношения не имеет. Я о другом, дюша мой. Ты только не гоношись сразу, послушай. Ты же у нас капитан? И что, финансы поют романсы? Жена шубы любит? Чё на шабашку пошел? Ты это…, не шебаршись. Обижаешься — прекращаем разговор.

— Миша, а ты допускаешь, что это не твое дело? Я тебя, как музыканта, уважаю, но в свои дела я еще никого не пускал. И ты не исключение.

— Хорошо, — Миша отпил из стакана, — раз ты такой изяшный интеллигент, скажу прямо. Из прошлого опыта знаю, что интеллигенты понимают лучше, когда им прямо говорят. Значит так. Тебе деньги нужны? Хорошие деньги?

Игорь пожал плечами, удивление на лице не скрыл.

— Ты имеешь в виду, что это к нашей работе отношения не имеет? — он кивнул на подиум.

— Нет, дюша мой.

От ближайшего столика крикнули:

— Шеф! Ты обещал.

— Пошли, — Миша встал, — сразу не уходи. Поговорим.

Закончили играть только в третьем часу ночи. Игорь уже в пальто, с футляром направился на кухню. Миша спросил вслед:

— Уходишь?

— Я вернусь, догоню.

— Ага, — удовлетворенно пробормотал себе под нос Миша.

Вышли из ресторана вместе. Мишу ждало такси. У машины он взял Игоря за рукав.

— Ты здесь рядом, кажется. Если хочешь, подвезу.

— Ну, подвези. Устал, спать хочу, — зевнул Игорь, — я свое заплачу.

— Вот чего не люблю, так это мелочность, — расстроился Миша.

Игорь взялся за ручку задней дверцы.

— Погоди, — остановил Миша, — давай сначала поговорим, он подождет, положи свою котомку, закрой и давай пройдемся. Не люблю при свидетелях дела решать.

— Только никаких криминальных предложений, — хмыкнул Игорь, — банки брать, в форточки лазить я не согласен.

— Хохмишь, капитан? А чё ж ты тогда остался на разговор? Щас хорошие деньги без нарушения закона не сработаешь, — улыбнулся одними губами Миша, глаза смотрели внимательно.

— А ты, какие предлагаешь заработать?

— Очень хорошие. Будешь интересоваться?

Игорь остановился, покачался с носка на пятку.

— Рассказывай.

— Хорошо. А зачем тебе деньги?

— А тебе какое дело?

— Знаешь, если не хочешь, можешь не говорить. Только пойми, я вот буду с тобой откровенно говорить. Если ты сейчас мне свою версию скажешь, я человек опытный, я сразу пойму — действительно тебе бабки нужны, или ты меня на понт берешь. Я хочу знать, как с тобой дело вести, насколько тебе доверять можно. Ты ведь быстро всё равно ничего путного не придумаешь. А честно скажешь — пойму. А?

— Не нравится это мне что-то.

— Как знаешь, — Миша остановился.

Машина подъехала к тротуару.

— Ладно. Какой тут секрет. Жена болеет, не работает. Сын в Москве учится. Взрослый. Москва. Понимаешь, да?

— С музыки не хватает?

— А то ты не знаешь? Да и играю я больше для души.

— Лады. Слушай. Мы на этой неделе поедем шабашить в два места. Автобус я заказал. В Кильдинстрой и Оленегорск. Я еще вам не говорил?

— Нет. Первый раз слышу.

— В одном месте, по-моему, в Оленегорске — свадьба, а в Кильдинстрое начальника чествуют. Вот.

— А как я с дежурством это улажу?

— Это твой вопрос. Но в любом случае улаживать надо. Мы без тебя…, сам понимаешь.

— Ну. Давай, излагай дальше.

— А дальше интереснее. У тебя свои деньги есть? Свободные? На книжке или в заначке, есть?

— Сколько?

— Тысячи две, на первый случай.

Игорь стоял, покачиваясь, с любопытством рассматривал Мишу и молчал. Миша занервничал. Подошел к такси. Стекло опустилось, и Миша что-то сказал водителю. Видно было, что тот кивну. Миша вернулся к Игорю.

— А что я такого спросил, что вы, дюша мой, так, надолго задумались?

— Миша, насколько хватает моих познаний, ты какую-то спекуляцию предлагаешь?

— Ты понимаешь, — Миша взял Игоря за отвороты пальто и заглянул ему в лицо, — я немного психолог, и вижу, понимаешь, вижу в тебе предпринимательскую жилку. Но её в тебе разбудить надо. Это я тоже, к сожалению, вижу. Хотелось бы, чтобы на это поменьше времени ушло. Время, Игорек, — деньги. Так вот, дюша мой, это тот самый случай. Да! — Миша даже оттолкнул Игоря, — я тебе предлагаю спекулятивную операцию. Ты вкладываешь свои кровные и…, — он развел в стороны руки, — получаешь, бля…, минимум вдвое больше. Понял? Вдвое! Или ещё раз, в деталях? Колись, Игорёк, колись побыстрее. Я домой хочу, баиньки.

— И когда деньги нужны?

— Вчера! Чё ты спрашиваешь? Бабки есть? Согласен? Вот завтра, на репетиции все конкретно обговорим. Лады? Завтра с бабками и приходи.

— А Оленегорск здесь при чём?

— Вот завтра все и узнаешь.

Игорь пожал плечами. Сели в машину. Миша сел впереди и всю дорогу под нос себе напевал «Тарантеллу» Россини. Игорь смотрел Мише в затылок и поражался, что человек напевающий «Тарантеллу» только что предлагал ему сомнительное предприятие. А может быть такое, что я просто конченый идеалист? И живу в каком-то придуманном мире. Ехали недолго, но Игорь успел принять решение. Он твердо решил провернуть это дельце, Мишино предложение. Провернуть и принести Нине деньги.

У своего дома Игорь тронул водителя за плечо, а Мише сказал:

— Убедил. Завтра, как договорились.

Вышел и, не оборачиваясь, уходя в подъезд, козырнул отходящей машине. Дверь открыл своим ключом, тихо разделся, сверток сунул в холодильник и, укрывшись пледом, устроился на диване. Ему показалось, что Нина спит и не слышит его. Но в соседней комнате послышалось сначала покашливание, а потом уже знакомый удушающий кашель. Игорь включил торшер, завернулся в плед и вошел в спальню.

— Свет не включай, — тяжело дыша, попросила Нина, — и иди Игореша спать. Ты же намаялся. У меня сейчас пройдет, — Нина говорила с перерывами, — чайку мне только налей. На плите чайник еще горячий, я недавно поставила.

— Не спала?

— Иди, — слабо махнула рукой.

На плите, действительно, стоял горячий чайник. Значит, вставала, значит, не спала. Стоило Игорю зажечь под ним газ, и чайник пустил струю пара. Налил две чашки, себе и Нине.

— Ты ела?

— Игорёша, ты же знаешь, мне ничего не хочется. Завтра. Проснусь, может быть — захочется.

— А я тебе курочки принес. Цыпленок табака. Съешь кусочек?

— Цыпленок? Табака?

У Нины удивленно и радостно блеснули глаза. Закашляла, отдышалась и опять улыбнулась.

— Попробую.

Игорь быстро подогрел половину порции на маленькой сковородке и принес жене. Нина сидела на краю кровати, накрывшись одеялом, ноги в валенках. Пока Игорь подогревал цыпленка, слышал, как она еще раз задохнулась от кашля. Потом он сидел и, с неожиданно нахлынувшей жалостью, и…, нежностью, смотрел в полумраке на растрепанные, слипшиеся на лбу рыжие волосы жены, веснушки на носу и на треугольнике груди, не закрытой одеялом и выхваченной лучиком света из соседней комнаты. Раньше он не раз говорил ей, что у неё самые трогательные, самые женственные веснушки, какие он когда либо видел. Он её убедил. С годами она перестала стесняться своих веснушек, перестала запудривать их. Даже когда появились тональные кремы, она ими принципиально не пользовалась. Веснушки нравятся Игорю.

Боже мой! Она ест.

— Хочешь, я еще принесу? Там у меня еще половинка есть.

Нина только головой отрицательно покачала. А сколько в глазах благодарности! У них давно не было такой взаимной теплоты друг к другу. Конечно, Нина в нем души не чаяла, но, чувствуя сдержанное к ней отношение Игоря, и сама держала себя в руках.

Заболела она давно, больше года назад, прошлой зимой. В один из снежных заносов не ходил транспорт, и она пришла домой пешком. Шла долго, в грудь дул встречный ветер, в валенки набился снег, промокла. Дома никого не было. Её бы растереть хорошенько, да под одеяло, да чайку горячего, а Нина взялась готовить. Жидкий газ, стоящий в баках во дворе, шел к ним зимой на четвертый этаж плохо, несколько раз тухли горелки. Так она еще и надышалась кухонной гари и газа. На следующий день Игорь пришел с работы, а Нина уже лежала с температурой и задыхалась от сухого кашля. «Скорая» определила пневмонию и в этот же день положили Нину в больницу. После того случая она еще два раза ложилась в больницу с диагнозом воспаление легких. Сдавала анализы на туберкулез, онкологию, слава Богу — пронесло, ничего не подтвердилось. Но остался один диагноз «хроническое воспаление лёгких», который лечили, но видимых успехов этого лечения видно не было. И работу пришлось оставить. Главврач сказал: «подлечитесь, Нина Григорьевна — мы вас всегда, с радостью возьмем». И все ей рекомендовали поехать на юг, в санаторий, а то и на все лето на юг уехать. А как она одна, без Игоря? Да и денег лишних нет.

Так что нынешний разговор с Мишей для Игоря лег на готовую почву. Две с половиной тысячи у него лежали на книжке, но это были деньги, на которые уже намечены планы. Они с Ниной их собирали для Тимофея, который окончил институт и остался работать на кафедре. У молодого человека были планы основательно остаться работать в Москве, а это значит, что надо было решать вопрос с квартирой. Купить кооперативную квартиру в Москве — нужны были немалые деньги. Все складывалось.

В какой-то момент Игорь захотел рассказать Нине о сегодняшнем предложении, но сдержался. Зачем лишний раз волновать. Он ведь и не знает толком, что ему предстоит. Нина доела цыпленка, даже косточки обсосала. Запила чаем. Игорь принес мокрое теплое полотенце и сам вытер ей лицо, руки, грудь и спину. Нина перекрестилась, прошептала коротенькую молитву и легла, подтянув под горло одеяло. Она не сводила сияющих глаз с Игоря, лицо у неё светилось всеми веснушками и ярко красными губами.

— Игорёша, родимый мой, я уже и припомнить не могу, когда я так ела.

Игорь наклонился и прикоснулся губами к кончику её носа, потом поцеловал в губы.

— Подруга, а ведь у тебя температуры нет. Спи, — и поправил одеяло.

А про себя заметил, что жена и не кашляет. Глаза закрыла, а лицо светиться продолжает. Он наклонился и еще раз поцеловал её в шеку. Нина открыла глаза, в уголках блеснули лучики. Хотя бы ночь поспала. Уже засыпая, принял окончательное твердое решение, что завтра пойдет на все, что предложит Миша.

Утром еще раз покормил жену, сказал, что вернется поздно, но домой придет, дежурства у него не будет. Вышел из дома с готовым планом действий, который он продумал до мелочей и теперь просто автоматически шел и действовал по этому плану. Сначала он зашел в сберкассу и снял с книжки деньги, оставив сто рублей. Потом спустился в порт, в Управление и очень быстро договорился об уходе в отгулы на две недели. За работу в праздничные дни, за выходы не по графику набралось у него именно две недели. Завтра он должен будет выйти на дежурство суточное, а потом, начиная с выходных свободен. В положенное время явился на репетицию. Миша сначала делал вид, что не было вчера никакого разговора. Но от Игоря не укрылось, с каким настороженным вниманием наблюдает за ним маэстро. Решил, что первым он не подойдет, не его это была инициатива и нечего суетиться. Не мальчик. Наконец Миша многозначительно подмигнул и кивнул в сторону. Мол, отойдем. Присели в сторонке.

Репетировал Мишин оркестр редко. Только тогда, когда надо было освоить новую танцевальную мелодию или новую песню, они собирались на часок-другой. Происходило это во дворце культуры имени Кирова на Пушкинской. Кто-то из городского начальства, покровительствующий Мише, устроил ему небольшое помещение во дворце. За месяц до этого Мишей вдруг овладела идея освоить их оркестром предвоенную танцевальную музыку, тридцатых-сороковых годов. Началось это с того, что привел он в оркестр молодого человека с аккордеоном. Играл молодой человек на инструменте «из рук вон плохо», но аккордеон у него был настоящий, немецкий Weltmeister, «Stella». О чем уж договорились Миша с этим молодым человеком, никому не известно. Алику, так звали молодого человека, позволялось за вечер сыграть одну вещь, попроще, позволялось бесплатно поужинать в зале. Возможно, и денежки ему какие-то Миша давал — никто не знает. А вот то, что на «Стелле» стал играть Миша, и что это очень повлияло на репертуар оркестра, это заметили не только оркестранты, но и суровый морской народ со своими дамами, отдыхающие в «Арктике» с утра и далеко заполночь. И очень этот репертуар понравился суровой, казалось бы, неприхотливой публике. Миша, имеющий достаточно богатый опыт эстрадного общения с публикой, начинал играть мелодии этого репертуара во второй половине вечера, когда народ был достаточно разогрет спиртным и жаждал красиво отдыхать. Коварный лицедей начинал с собственного соло. Он выходил один на край подиума и сначала бесшумно, потом слегка притопывая, отсчитывал ритм одной ногой, и, без объявления, врезал «Чардаш» Монти. Представляете? На аккордеоне — Чардаш? После нескольких виртуозных glissando большая часть «отдыхающих» вскакивали, буквально, на ноги и, притопывая, хлопая в такт, превращались в пляшущее туземное племя. А завоеванный аккордеонистом зал без пауз подхватывали томные мелодии «Утомленного солнца», «Брызги шампанского», «Вдыхая розы аромат». Начинался вечер музыки и танцев. Периодически заказывался «Чардаш». Еще не меньшим успехом пользовалась «Рио-рита». Солировали Миша и Игорь. Репертуар из музыки этих лет пополнялся еженедельно, а аранжировку своему оркестру Миша «расписывал» сам. Игорь ему всячески помогал. Вообще, Игорь настолько увлекся музыкой и погрузился в творчество, что стал подумывать о том, чтобы уйти с флота. Но когда он сказал об этом Мише, тот неожиданно резко отсоветовал. И сказал тоже неожиданное:

— Вы, Игорёк, будете оставаться приличным человеком, до тех пор, пока будете моряком, капитаном. Пусть музыка будет вашим хобби.

Пройдет совсем немного время и Игорь поймет еще одну причину, почему Мише не понравился его порыв. А сейчас они уединились в длинном полутемном коридоре дворца.

— Что скажете, капитан?

— Я? Миша, давай без театральных сцен и прибауток. Я пришел с деньгами. Я готов выполнить все, что ты скажешь. Только без большого криминала и детоубийства.

— Вот. Тебе балаболить можно, а мне — давай без прибауток. Хорошо. Я прямо к делу. Вчера народ гулял в зале, видел? У них хороший рейс был: два захода, плюс в Лас-Пальмасе на ремонте месяц стояли. Хорошо валюты получили, отоварились. Понимаешь, да? Привезли кое-что. У меня там знакомые есть, которые мне предложили взять у них товар. Они люди опытные, знающие, товар у них только дефицитный, наваристый. Уйдет влет, с руками оторвут. Да, собственно, что я говорю? У меня уже есть, кому все забрать. Понимаешь расклад?

— Понимаю. Я об этом и догадывался. Только я не понимаю в этой сверххитрой схеме свою роль. Деньги? Так их у тебя самого, думаю, достаточно, чтобы это дельце провернуть. Объясни.

— Объясняю. Тебе немного поработать надо будет. Этой работой ты для меня и ценен. Заключается она вот в чем. Ты на буксире работаешь? В рыбном порту, да? Тебе ребята сумки принесут, там, в порту. А ты их за территорию вынесешь. Сможешь?

Этого Игорь не ожидал. Задумался. И вспомнил, как его матрос выносит периодически рыбу из порта. Вяленую в море рыбу, сельдь ящичного посола этому мужику приносят знакомые рыбаки, и матрос просит Игоря подгрести к крайнему причалу, что у судоверфи, и уходит с мешками. Как он и где проходит за территорию порта, Игоря не интересовало. Но сейчас он об этом вспомнил. Долго молчать не стал.

— Я попробую.

— Да уж, попробуй. Только аккуратно. Лады? Капусту давай.

Игорь достал деньги и отдал их Игорю.

— Посчитай.

— Вот это мне нравится. Правильно. Деньги счет любят.

Пересчитал и спрятал в карман.

— Значит так. На эти две штуки я тебе беру два двухкассетника японских. И…, тут еще на несколько кассет, японских же…, ага. Ты не волнуйся. Вот что у меня в планы не входит никогда, так это партнеров кидать. Все будет, как в бухгалтерии. Лады? Отчитаюсь по полной.

— Интересно, — пожал плечами Игорь.

Наутро он заступил на дежурство. Работы было много, и вспомнил он о разговоре с Мишей только ближе к полночи, когда они с рейда подтянули БМРТ к судоверфи. Игорь пришвартовал своего работягу на свободное место у причала, сообщил в диспетчерскую о своем месте нахождения и, завернувшись в тулуп, пристроился на рундуке в тесной рубке, потягивая еще горячий чай из термоса. Сквозь дремоту услышал голос с причала: «на Матросове!». Выглянул из рубки. На причале стояли два мужика.

— Капитан. Выйди поговорить.

Игорь вышел на бак, где палуба была вровень с причалом.

— Чё надо, мужики?

— Мы от Миши.

— Слушаю.

— А чего слушать? Мы сейчас поднесем, что надо?

— Давайте.

Мужики ушли в темноту и через несколько минут они подали с причала Игорю четыре сумки, крупные по объему, но не тяжелые. Один из них присел у края причала и подозвал Игоря. Игорь облокотился о планширь буксира, и они поговорили. Мужчина средних лет с надвинутой на глаза шапкой явно не хотел, чтобы Игорь рассмотрел его лицо.

— Слушай, приятель. А если я тебе сам, без Миши, принесу товар. Возьмешь?

Игорь опустил голову. Он растерялся. Уж больно стремительно раскручивались события.

— Я подумаю.

— А как я узнаю, что ты уже подумал?

— Не знаю, — пожал плечами, — тебе надо будет, ты и узнаешь.

Мужчина поднялся.

— Ясно.

И когда он вернулся к напарнику, Игорь успел услышать:

Конец ознакомительного фрагмента.