Мы невинны

Нолита Грайн, 2020

Известная писательница оказывается в ловушке времени и должна раскрыть ужасающую тайну прошлого ради своего будущего. Ей снова придется надеть школьную форму, прихватить с собой сменку, столкнуться с первой любовью и заглянуть в глаза своему страху.

1 глава_Менажерея

— Там, в этих мраморных стенах, все было залито светом. Но это не могло избавить от ощущения скованности и какой-то необъяснимой прохлады. Ступени молчали. Вероятно, последний школьник вернулся домой. Проникая сквозь холодный камень, по лестницам спускался мрак. Он цеплялся за гладкие стены, пожирая солнечные лучи. Он скользил по полированному полу, стремясь быстрее заполнить пространство…, — читал вслух Антон, пока женщины накрывали стол.

Лина громко поставила тарелку с супом перед его носом и выхватила книгу из его рук.

— Нашел время почитать, — шикнула она.

— Пускай читает, — умиляясь, сказала бабушка, — мне нравятся твои романы.

— Мы видимся так редко, бабуль. Не хочу говорить о работе.

— Дай-ка, я на тебя посмотрю получше, — проворковала бабушка, присаживаясь рядом с Антоном.

— Только не делай комплиментов его внешности, а то зазнается, — предостерегла Лина, присаживаясь за круглый стол.

— Кто бы мог подумать, вы жили так близко, но нашли друг друга в Москве. Верно сказали — это судьба, — заметила бабушка.

Лина переглянулась с Антоном и запустила ложку в суп.

— Кто знает.

Антон резко вскочил и поднял бокал.

— На самом деле есть важная причина, из-за которой мы приехали. Я прошу благословить меня на брак с вашей внучкой! — выпалил он.

Антона редко можно было видеть таким робким и стеснительным как сейчас, что делало ситуацию еще более неловкой. Лина отвела смущенный взгляд. Бабушка деловито прокашлялась в кулачок.

— Лина всегда была самостоятельной девочкой. И выбор, который она сделает, принадлежит только ей. Ведь Лина уже дала согласие, я полагаю?

Антон потупил взгляд. Лина сконцентрировалась на содержимом тарелки. Кудрявая лапша закручивалась в спираль, отчего ее голова пошла кругом.

— Нет, — тихо сказал Антон.

— Разве вас не поздравили в прямом эфире? — удивленно спросила бабушка.

— Я все еще думаю, — призналась Лина, чувствуя прилив стыда.

За что именно ей стало стыдно, она не смогла бы объяснить, но явно не за поглощением супа Лина планировала дать свой ответ.

Бабушка громко хлопнула в ладоши.

— А ты знаешь, Антон, Лина очень изменилась после того, как уехала в Москву. Она всегда была скромным ребенком. Рассказывала о школе только тогда, когда мы спрашивали.

Антон, наконец, вернулся за стол.

— Никогда бы не подумал, что Лина была скромняшкой. Видели, как она лавировала на интервью?

— Я записала на видеокассету, — хвастливо заметила бабушка.

— Ваш видеоплеер все еще на ходу?

— Ты знаешь, он прослужил мне всю жизнь и еще поработает…

Лина с умилением посмотрела на двоих самых родных для нее людей и тихонько выскользнула из комнаты. В зале стоял старый стеклянный сервант. Здесь когда-то хранилась хрустальная коллекция ее матери, теперь же все место заняли книги. В основном ее авторства. Лина открыла дверцу шкафа и стала водить пальцем по корешкам книг. Бабушка оставляла в книгах закладки, чтобы обсудить с Линой спорные моменты в сюжетах её книг. Ее палец уперся в толстую черную папку без обозначений. Лина вытащила ее на свет и открыла. Внутри лежали старые тетради в линейку. Это были ее личные дневники. Лина усмехнулась. Даже спустя столько лет кому-то нужны были ее детские воспоминания. С того момента, когда они с матерью переехали в Москву, она не видела их ни разу. Лина, разглядывая тетради, вернулась на кухню.

— Ба, ты что, все еще хранишь этот мусор? — спросила Лина, пробегая глазами по своему кривенькому неаккуратному почерку.

— А что, может, потом и мемуары свои напишешь? — предположила женщина.

Лина наткнулась на страницу, исписанную сердечками с инициалами ДР.

— Денис Родов, — произнесла Лина, — только не говори мне, что прочитала их все, — спохватилась она, кидая на бабушку рассерженный взгляд.

Бабуля примирительно сложила руки на груди.

— Моя дорогая, как я могла не стать свидетелем твоего творческого роста?

— Что еще за Денис? — настороженно поинтересовался Антон.

— Мой одноклассник, — сказала Лина, захлопнув папку.

— Для справедливости замечу, что я их прочитала сразу после вашего отъезда, мне было так одиноко без вас, — драматично добавила бабушка.

Лина терпеливо вздохнула и приобняла ее.

— Я тоже по тебе скучаю, и по ней.

— Может, съездим к твоей маме? — предложил Антон.

— Обещаешь не говорить ничего смущающего? — спросила Лина.

Бабушка провела их через стройные ряды каменных плит, припорошенных снегом.

В это время года здесь совсем не было посетителей. Лина держалась за руку Антона и он приобнял ее за плечо, стараясь хоть как-то ободрить. Но как только они достигли оградки, Лина не смогла сдержать слез. Бабушка открыла калитку.

— Дети приехали.

Лина спрятала глаза за варежку.

— Мама, — прошептала она.

— Здравствуйте, Анна Алексеевна, — неуверенно начал Антон, он не знал, куда именно нужно говорить, чтобы его услышали. В конце концов, он поймал одобряющий взгляд бабушки и продолжил, — я знаю, что вы были великолепным человеком, раньше вы заботились о Лине, теперь я хочу позаботиться о ней. Пожалуйста, будьте спокойны.

Бабушка смахнула налетевший снег с фотографии, откуда на неё смотрело светлое лицо дочери.

— Она умерла от рака. Быстро, — сказала Лина, когда они покидали кладбище.

Антон вопросительно на нее взглянул.

— Знаю, что тебе интересно, но неудобно спрашивать.

У кладбищенских ворот Лина заметила девушку. Она нетвердо стояла на ногах, покачиваясь под малейшим дуновением ветра. Казалось, вот-вот и свалится в сугроб.

Бабушка предостерегающе обошла ее стороной.

— Молодежь в городе спивается, а что делать? На единственном комбинате столько рабочих мест нет, — с грустью сказала бабушка, усаживаясь на заднее сиденье автомобиля.

Лина села вперед.

— Это моя одноклассница Таня, — сказала она, с горечью наблюдая, как девушка поковыляла в сторону остановки.

— Таня Коршунова? — охнула бабушка.

— Да, я ее тоже не сразу узнала.

— Сложно узнать в ней ту розовощекую девчонку с круглым личиком, — согласилась бабушка.

— Может, подвезем ее? — предложил Антон, — на улице сегодня лютый мороз.

Лина отрицательно покачала головой.

— Не думаю, что она хотела бы со мной видеться в таком состоянии, да и автобус уже подошел.

— Вы были подругами? — осторожно поинтересовался Антон.

— Нет, над Таней издевалась. Я, скорее всего, была той, кто никуда не лез и ничего не делал.

— Вот уж неправда! — возмутилась бабушка, — ты же одолжила ей свою спортивную форму, когда девочки украли ее одежду из душевой.

— Ба, я сделала это, когда все разошлись. Это можно сказать, вообще не считается.

— Что ты могла поделать, — оправдываясь, развела руками бабушка.

Лина оставила вопрос без ответа. Даже сейчас, мысленно возвращаясь в то время, она бы вела себя точно также. Это была ее стратегия выживания в школе. С годами она смогла найти в себе силы измениться, снять маску пустого места, держать удары судьбы стойко, но Таня — нет.

Унылость маленького города и лютый мороз гнали Лину обратно в столицу. Антон не был против, когда она попросила его выехать с рассветом. Бабушка собрала внучку в дорогу.

— Ну посидите еще немножко, на дорожку, — попросила бабушка, застав Лину в дверях квартиры.

— Пора, бабушка. Мы обязательно приедем летом.

— Надеюсь, к тому моменту ты уже определишься? — переходя на заговорщический шепот, поинтересовалась она.

Лина закатила глаза.

— Тебе он так понравился?

— Вы выросли в одном месте и лучше понимаете друг друга. Это залог крепкой семьи.

— Я вообще-то уже приняла решение, — подмигнула Лина ей в тот момент, когда к ним вышел Антон.

— О чем вы говорите? — спросил он заинтересованно.

— Ни о чем, — отмахнулась Лина, ступая за порог.

— Погодите, я же вам гостинцы в дорогу приготовила, — охнула бабуля.

— Я пока снег с машины смахну, — сказала Лина.

Антон согласно кивнул и поспешил за бабушкой.

Лина спустилась вниз. На стоянке, тускло освещенной одиноким фонарем, никого не было, не считая заснувшего в сторожке охранника. Слишком поздно, чтобы кто-то возвращался домой и слишком рано, чтобы отправиться на работу.

Лина вставила ключ зажигания, машина заурчала. Она вылезла наружу, чтобы смести снег с окон. Посреди стройных рядов автомобилей появился человек. Он был в кепке, надвинутой на лицо. Лина отметила, что головной убор был надет не по сезону, и продолжила ожесточенно сбрасывать снег с машины. Он подошел ближе. Она кинула тревожный взгляд в его сторону, и он резко остановился. Лина достала телефон и набрала Антона, чтобы немного взбодриться.

— Я уже вышел, — сказал он, спрыгивая с крыльца.

— Поторопись, тут какой-то тип на меня смотрит, — сказала Лина полушепотом, всматриваясь в подозрительного незнакомца.

— Наверное, автолюбитель?

— Может быть.

Почему-то ей показалось, что он пришел на стоянку не за машиной. Она огляделась в поисках Антона.

— Где ты?

— Скоро буду, — пообещал он.

Лина посмотрела в сторону незнакомца в кепке, но его уже не было. Она простонала — с прямого эфира это уже второй человек, который пропадает в никуда. С мыслью, что пора отправиться на отдых, Лина закончила со стеклом и открыла дверцу машины. Она закинула стеклоочиститель на переднее сиденье и почувствовала удар в спину. Он был молниеносен. Лина открыла рот в крике от острой разрывающей грудь боли, но изо рта вырвался лишь слабый хрип. Она попыталась залезть в машину, но кто-то рванул ее за плечо, вытаскивая наружу. Это был человек в кепке, теперь он стоял на расстоянии вытянутой руки. Она все еще не могла разглядеть его лица. Ее взгляд скользнул вниз, и она с ужасом увидела, как сквозь куртку проступило мареновое пятно. Девушка выставила руки перед собой в попытке защититься от нового удара, но на нее обрушилась внезапная слабость. Она зашлась кровавым кашлем и ее ноги безвольно подкосились. Кислород окружал ее со всех сторон, но она не в силах была больше сделать и вдоха. Лина упала, сгребая руками оледеневший асфальт, на котором лежал выпавший из куртки телефон. Он был слишком далеко. Жар охватил ее тело. Человек в кепке наклонился. Она ухватилась за штанину его брюк, чтобы приподняться и заглянуть ему в лицо. Но рука оказалась слишком слабой для такого рывка. Лина почувствовала щекой асфальт. Холодный, грубый. В висках стучала кровь. Мысли, словно калейдоскоп, беспорядочно кружились в ее сознании и просачивались в пустоту, как кровь сквозь куртку. Вот она сталкивается с одноклассницей на кладбище, провожает взглядом надгробие своей матери, отчитывает бабушку за то, что та прочитала ее дневники, дает свое последнее интервью. В ее угасающей, уже ни на что не годной голове она смогла ухватиться только за одну мысль, и она была о нем.

— Я ничего этого не хотела, — шепотом произнесла она, чувствуя, как последние силы покидают ее тело.

Холод отступил. Завывающий ветер и ее собственный хрип прекратились. Но было все еще твердо. Особенно ее лицу. Лина приподняла голову и открыла глаза. Перед ней был деревянный лакированный стол, за которым она сидела. Комнату заливал солнечный свет. Она огляделась и увидела столы, аккуратно расставленные в ряды, за которыми кто-то сидел. Присмотревшись, она поняла, что это подростки. Они перешептывались и смотрели на нее. Лина почувствовала грубый толчок в спину и чуть не уткнулась носом в парту. Она, рассвирепев, вскочила на ноги.

— Хватит! — вскричала она будто не в себе. Ее руки затряслись. Боль в груди отступила, ничто больше не сковывало ее движений. Теперь она могла свободно дышать. Лина судорожно озиралась по сторонам, совершенно не понимая, где она оказалась, и куда делся человек, который ее убил. Ей понадобилось всего мгновение, чтобы осознать, что за окном не зима, она находится не на стоянке, а в классе, полном её бывших одноклассников. На ней был клетчатый костюм-тройка. Тот, что нравился ее маме, но еще в нулевые вышел из моды.

— Лиана, мало того, что ты заснула прямо на уроке, так еще и дисциплину нарушаешь! — прокричал громкий женский голос.

Лина обхватила грудь руками, пытаясь отыскать следы от удара ножом и растекшейся крови. Одноклассники дружно засмеялись. Она ошарашенно посмотрела на их радостные лица.

— Лиана, — строго сказала женщина.

— Я не…, — пробормотала Лина и остановилась. К ней давно так никто не обращался, и она уже позабыла об этом имени. В последний раз она слышала его, когда училась в школе. В каком году это было? Лина запаниковала. Смех превратился в гул. Она попятилась в сторону входной двери и заметила выведенную мелом на доске дату — 15 сентября 2003. Лина ошарашенно перевела взгляд на классную руководительницу и пулей вылетела за дверь.

— Эй, куда ты направилась? Сядь на место! — окликнула ее учительница.

— Хочет грудь надыбать, в натуре, — усмехнулся Саша Ломов, тот самый, что толкнул ее в спину.

Денис поднял руку. Внезапный побег Лианы — единственное, что разбудило его интерес сегодня.

— Можно, я выйду?

Лина бежала по пустому коридору с ядовито-зелеными стенами, выстеленному дешевым линолеумом. Она перешла на шаг, когда впереди показался балкон. Это означало, что она находится на втором этаже школы. Вцепившись в бортик, она посмотрела вниз. С балкона открывался вид на зимний сад, полный тропических растений. Высокие папоротниковые кустарники окружали спящий цветок в центре сада, который распускался раз в 15 лет. Сквозь стеклянный купол на зимний сад падали лучи света.

— У нас был атриум, в центре которого цвел зимний сад, — повторила она свою реплику из прямого эфира.

Она не могла поверить своим собственным глазам. Сердце колотилось так сильно, что ей пришлось присесть, чтобы отдышаться. Она зажмурилась до боли в глазах. Ей хотелось верить, что все события, начиная с ее собственной смерти, — иллюзия и она обязательно рассеется, когда она откроет глаза.

— Нет, детка. Нет, — сказала она себе, нервно хихикая, — я всего-то выжила из ума. Всего-то, — выдохнула она и открыла глаза.

Внизу все еще виднелся зимний сад. Она ударила кулачком себя по голове, чтобы заставить проснуться, потерла глаза, оттянула веки, но ничего не изменилось. Школа, какой она ее помнила, не растворилась и не исчезла. Она опустила руки в карманы пиджака в попытках найти сотовый телефон и позвонить в службу спасения или в МЧС. Пусть ей помогут избавиться от этого кошмара. В глубине кармана что-то зашуршало. Она вынула руку и обнаружила конфетку «Зернушка». Она любила смаковать их, когда волновалась или переживала, где-нибудь в дальнем уголке, на самой последней парте. Она развернула конфету и положила в рот. Кофейная сладость растеклась по языку. Ее глаза вдруг защипало. Что тут творится? Что с ней происходит? Всего мгновение назад она корчилась от невыносимой боли на холодном асфальте, а теперь она будто очнулась в своем ужасном прошлом, наполненном травлей, лицемерием учеников, циничностью учителей, домашними заданиями, которые она ненавидела даже больше циничности учителей, неразделенной любовью и беспросветным одиночеством. По щекам заструились слезы. Она поняла, что должным образом не попрощалась с Антоном. Не сказала, насколько он был для нее важен, насколько она к нему привязана и как ей не хочется его покидать. А он ее не услышал, ведь ее убили. Лина шмыгнула носом и обреченно закрыла глаза. Сделав глубокий вдох, она попыталась успокоиться.

Послышались шаги. Они приближались и разносились эхом по пустынному этажу. Лина открыла глаза. К ней уверенной поступью направлялся Денис. Да, тот самый ДР, который красовался на страницах ее личных дневников, которым она грезила, по которому когда-то сходила с ума.

Лина практически забыла, как он выглядит. Небрежно застегнутая, идеально выглаженная рубашка. Золотая цепочка, нарочно выглядывающая из-под воротника. Джинсы, которые он надевал, несмотря на запрет. Он всегда старался выглядеть и вести себя хуже, чем был на самом деле. По крайней мере, ей хотелось так думать. Денис подал ей руку.

— Зачем? — возмутилась она.

И правда, зачем? Местный красавчик, который никогда не обращал на нее внимания, пытается быть дружелюбным?

Денис спрятал руку в карман джинсов и покачал головой:

— Дуру включила?

— Я…, — ей хотелось напомнить ему, что вообще-то прикидывался он. Будучи отцом двух великолепных близняшек, что он тут делает? Лина остановилась на этой мысли. А что же здесь делает она?

— Я сама, — сказала Лина и поднялась на дрожащих ногах.

— Базара нет.

Лина удивленно на него посмотрела, она не помнила ни одного случая, чтобы Денис с ней заговаривал. Да этот мальчишка в упор ее не замечал. Что-то изменилось в этой версии прошлого. А вдруг все происходящее сейчас — это агония ее умирающего разума? Что-то вроде предсмертного желания, где воплощается ее заветная мечта — добиться расположения первой любви. Только увы, оно уже нещадно устарело.

В холл влетел дребезжащий звонок. Он прокатился по стенам, разогнав воробьев, дремавших на пальмовых деревьях в зимнем саду. С непривычки Лина зажала уши руками. А потом она вдруг осознала, что прошлое вернулось назад так, будто никогда и не было того успешного настоящего. Вернулось, стирая все ее заслуги и стремления, все ее мечты, уступая ей роль пустого места. И вместе с тем вернулось кое-что еще. Она кинулась навстречу бегущему по коридору потоку школьников. Расталкивая локтями толпу, она прорывалась вперед. Волна учеников сбивала ее с ног, но она научилась противостоять толпе, в конце концов, ей было не четырнадцать лет. Лина вбежала в класс, все еще полный учеников, и столкнулась с вопросительным взглядом классного руководителя. Эвелина Эдуардовна — самая большая сухопутная баржа из всех ею виданных. Она редко вставала из-за своего стола и практически не двигалась, за исключением ее пальцев-сосисок, совершающих кульбиты в воздухе, и бровей домиком, от недовольства скачущих вверх. В общем-то, над ней не смеялся совершенно никто, потому что она обладала таким острым и гнусным языком, что обычно дети сразу осаждались или были унижены. Лиана немного побаивалась своей классной математички и поэтому никогда ей не перечила, но Лина даже не обратила на нее внимания. Схватив свой рюкзак, она понеслась к выходу. По стертому линолеуму, вниз по кривым ступенькам лестницы, мимо скамеек и зимнего сада.

— Где твоя сменка? — хватая ее за рукав, спросила вахтер у выхода из школы. Лина вопросительно на нее уставилась.

— Какая еще сменка?!

Лина опустила взгляд на свои туфли с тупым носком. Эти туфли-гробы она ненавидела всю школьную пору, пока из них не выросла, но сейчас они казались ей ценным сокровищем.

— На улице не май месяц, — шмыгнула носом вахтерша.

— Баба Тося, — вспомнила ее Лина, — я…, — она запнулась.

Баба Тося была, пожалуй, единственным во всей школе человеком, с кем она могла обменяться парой фраз. Никто не знал истинный возраст этой женщины, малышня боялась ее темных с проседью усов, а старшеклассники смеялись за ее неповоротливую фигуру, но Лине она нравилась. В ней было что-то неуловимо родное. Может, она была груба, но и вправду заботилась об учениках.

— Сменка твоя, говорю, где?

Лина уставилась на каменную лестницу, которая уползала в самый подвал. Именно в этом темном подвале была раздевалка. Это было одно из самых злачных мест школы, куда не следовало спускаться в одиночестве. Там царствовала темнота, рэкет и делишки, которыми промышляли мальчики с девочками, оставаясь наедине. Лина даже сейчас чувствовала, как над этим местом довлеет тьма: ни окон, ни дверей. Одна лестница, утопающая в подземелье курток и сменной обуви.

— Лина, ты сегодня бледная какая-то, — заметила баба Тося.

Лина переминалась с ноги на ногу. Другая она оставила сменку там, в подвале, 15 сентября, на заре нулевых. Она понятия не имела, как выглядела ее куртка или хотя бы пакет от обуви. С другой стороны, баба Тося была права, в ее туфлях-гробах можно запросто схватить простуду. Лина нервно хихикнула.

— Спасибо за напоминание, я сейчас, — кинула она незадачливо.

Баба Тося покачала головой:

— Чего это с ней…

Лина спустилась по лестнице в раздевалку. Там ее ждал мрак и потрескивающая желтая лампочка.

Она двинулась по правой стене и пришла к самой дальней решетке, за которой висели их курточки.

В ворохе одежды кто-то хихикнул и курточки заходили ходуном. Лина инстинктивно вжалась в стену, уйдя в темноту, но парень, отлипший от своей подружки, уже обратил на нее внимание.

— Младшеклашка? — спросил Слава, любвеобильный старшеклассник, известный своей распутной активностью во всех школах города.

— Это не малолетка, она из 8 «Б». У нее Кара с Дэном одноклассники, — без интереса заметила Евглена из 11 «В». Ее все называли Веной. Она не только вымогала деньги у младшеклассников, но также часто ходила с разбитым лицом. Поговаривали, что она регулярно забивала стрелки с девчонками из соседних школ.

— Простите, не признал. А чёй-то она такая мелкая? — спросил он нарочито громко, склоняясь над шеей Вены.

Она шутливо его оттолкнула.

— Не травмируй это невинное дитя, ей с таким лицом ничего не обломится, — хихикнула она, вылезая из раздевалки.

— Мы немного почудачили тут. Так что без обид? — спросил он, щелкнув Лину по носу. Лина проводила парочку взглядом и кинулась внутрь. 25 курток, 25 пакетов с обувью и одна кем-то забытая пара перчаток. Ее вещи должны быть где-то здесь. Но каким образом она теперь сможет их найти?

Лина присела.

— Вляпалась. Вспоминай! — приказал она сама себе. Она готова была поклясться, что не вспомнила бы даже, какую одежду надевала на прошлой неделе.

— Не помню, не могу вспомнить, — сказала она, теребя свои непослушные темные волосы. Лина с непривычки уставилась на шоколадные пряди, припоминая, с каким трудом она впоследствии перекрасится в блондинку.

— Типа решила сколоться? — раздался позади голос Дениса.

Лина вскочила на ноги. Снова он. Болезненные воспоминания о безответной любви отошли на второй план перед желанием убраться отсюда поскорее. Она решительно шагнула ему навстречу.

— Мою куртку… я не помню, — сказала она, суматошно размахивая руками, — где она?

Лина схватила руки Дениса, его аж передернуло.

— Пожалуйста, помоги, — попросила она, вглядываясь в его глаза.

Он на миг растерялся от такой настойчивости.

— Оранжевая с помпонами, — выпалил Денис.

— Спасибо! — сказала Лина. Она рывком притянула его к себе и поцеловала в щеку. Не медля более, она схватила куртку и, одеваясь на ходу, оставила совершенно ошеломленного мальчишку одного. Он долго смотрел на то место, где она только что стояла. Странный сухой поцелуй ее теплых губ все еще чувствовался на щеке. Денис обескураженно потер щеку.

В девятиэтажке, в окне на седьмом этаже горел свет. Лина увидела его еще издалека. Окно её комнаты выходило прямо на старый заброшенный сельский дом. Он одиноко стоял между исполинами многоэтажек и был ее тайным местом, где она коротала свое детство, правда, в будущем его уже снесли. От деревенского дома сквозило таинственностью и даже мистикой. Будучи ребенком, она часто выдумывала жутких владельцев с не менее жуткой судьбой, которые могли бы там проживать. Но он щекотал ей нервы не только в детстве. Гораздо позднее дом часто становился пристанищем маньяков в ее книгах. Сейчас она даже не посмотрела на него. Она влетела по лестнице крыльца в подъезд, поднялась на седьмой этаж, не дожидаясь лифта, машинально вставила ключ в замочную скважину и повернула его два раза. Замок щелкнул и дверь отворилась. На порог уже торопилась ее мами.

— Мамочка! — крикнула она, обнимая ее. Мать оказалась неожиданно высокой и теперь так сильно напоминала ей взрослую саму себя.

— Дочь? — удивленно охнула она, — что-то случилось?

— Мама, это ты, — сквозь слезы сказала она, щупая ее мягкие теплые руки.

— Да что случилось-то? — спросила мама встревоженно. В глазах дочери она увидела вселенскую тоску, будто бы они расстались не с утра, а на всю жизнь. Мать крепко обняла ее в ответ. Так они еще стояли какое-то время.

— Ты даже не представляешь, сколько всего приключилось, — стала рассказывать Лина, проходя в квартиру, в которой потом будет встречать старость ее бабушка.

— Что же такого случилось в школе? — спросила мать задумчиво.

Лина остановилась. Она так хотела рассказать ей о своей карьере, о красавце-женихе, о ее мечтах, о ее идеях, обо всех новых годах, которые она встречала без нее. Под маминым вопрошающим взором она кротко опустила глаза. Мама была мягкой женщиной, и Лина даже не помнила хотя бы мгновения, когда они ругались. Также она не помнила своего отца, который исчез из их жизни еще до ее рождения. Ее мами, несмотря на тяготы жизни, сохранила свою нежность, она была заботлива не только с ней, но и с пациентами горбольницы, где работала медсестрой. Она была понимающей, но как бы она отреагировала, узнав, что ее дочь пришла из будущего? Лина не могла знать наверняка.

— Да, точно, в школе, — с усмешкой протянула она, потом подняла на нее глаза и продолжила, — ты знала, что Эвелина Эдуардовна….

Это был обычный тихий домашний вечер. Еще никогда Анна Алексеевна не слышала такой детальный рассказ от своей дочери. Она не прерывала ее, видя, с каким рвением и азартом та хочет с ней поговорить. А Лина хотела, пусть через придуманные истории о школе, пусть о придуманных персонажах, но говорить с ней. Теплый приглушенный свет кухонной лампы, ароматные пирожки с капустой и мама, настоящая и живая. И пускай даже если это последняя ночь в ее жизни-смерти, даже если это последний сон, Лина перестала искать во всем этом смысл — держи то, что рядом, сжимай крепче и не отпускай.