Право на боль. Любовь без морали

Нора Лирова (2024)

Прошлое меня не отпускало всю жизнь. Я плохо выбирала мужчин, поэтому решила воспитать детей одна, а не с человеком, который бы показывал им плохой пример. Когда они выросли, то я стала им мешать. Именно в этот момент в моей жизни появился мужчина. Он вернул все мои страхи и стал ими играть, привязывая к себе. Я знала, что это временно, но все временное может стать постоянным. Из-за него моя жизнь полностью изменилась. Я оказалась у него под ботинком. Случилось то, чего я больше всего боялась. Но только сейчас я почувствовала себя счастливой, пусть это счастье рвет душу и вызывает осуждение в чужих глазах.Обложка — Kandinsky 3.0.

Глава 2

— Будешь терпеть боль, но не сможешь побороть страх?

— Я лучше уйду. Из ванны.

— Тебе еще надо полежать в горячей воде и расслабиться, — возразил Матвей. Он схватил меня за ногу, дергая ее на себя. Я хотела бороться, закрыться, но увидела его насмешливую улыбку и замерла. Матвей продолжал смотреть мне в глаза. Проделал тоже самое со второй ногой.

— Это пошло, — выпалила я.

— Перестань. Чего пошлого в ногах?

— Ванну вдвоем принимать пошло.

— Мы ничего такого с тобой не делаем. Даже если я начну тебе пяточки разминать, то пошлости в этом ни грамма. Да и что такое пошлость? Что выбивает тебя из равновесия?

— Что неприлично.

— Опять, тут мы можем с тобой много и долго спорить.

Он продолжал держать ноги в коленях, слегка их раздвинув. Теперь мои ноги лежали поверх его ног. Матвей стал разминать мои ступни, как будто это было нормально.

— А что прилично? Когда мы валимся на кровать, чтобы я запрыгнул на тебя сверху, сделал дело и свалил?

— Это лучший вариант.

— А хуже? Чего ты боишься? Явно ведь не боли.

— Ты не прав. Я очень боюсь боли.

— Ты боишься другого. Боль тут не причем. Нравится, что я делаю?

— После тяжелого дня? Да. Нравится, — ответила я. — Но это непривычно.

— Тебе надо мышцы размять. Убрать напряжение, — сказал Матвей. В его словах не было какого-то флирта. Скорее факт. Его пальцы скользили по моим ступням по очереди. Они массажировали щиколотки и пальцы, то убирая, то создавая напряжение.

— А ты массажист?

— Так, интересовался одно время, — ответил он. — Значит, ты убегаешь из коммунальной квартиры, чтобы побыть в одиночестве.

— Я каждый год так делаю, потому что нервы сдают. Воспоминания. Я ничего не могу с ними поделать.

— Становится страшно?

— Да.

— И ты не хочешь, чтобы эти страхи кто-то видел.

Он грустно улыбнулся. Я отвернулась. Матвей воспользовался этим моментом. Его пальцы заскользили по моей ноге, быстро доходя до коленке. Я резко обернулась и чуть не столкнулась с ним лбом.

— Вот мы и встретились, — сказал он.

— Глупо.

— Возможно и глупо.

Теперь он был слишком близко. Я думала, что Матвей полезет обниматься или целоваться, но парень лишь откинулся назад. Он потянулся, продолжая наблюдать за мной.

— Давай о личном и пошлом, — с улыбкой Чеширского кота, предложил Матвей.

— Не хочу.

— Ты ничего не хочешь. Я уже понял. Когда в последний раз у тебя были хоть какие-то отношения? У меня два года назад. Расстались из-за того, что она уехала в другой город, а я тут остался.

— А почему ты остался?

— Она замужем. Двое детей. Мы с ней встречались лишь для секса. Тут она встретила какого-то мужика, который ей пообещал золотые горы. Поверила ему и свалила вместе с детьми. Меня приглашала, как запасной вариант, а я разве похож на запасной вариант?

— Но ты и не сделал ей предложение. Если она тебе так нравилась, то ты мог бы с ней серьезные отношения завязать.

— Мне нравилось с ней спать. Но я не хотел быть для ее детей отцом.

— Страх ответственности?

— Я тебя поймал. Страх хорошо обманывается любопытством?

— Нет. Скорее я пытаюсь отвлечься, чтобы не выпрыгнуть из номера в панике и с криком, чтобы вызвали полицию. Не хочу чтобы у тебя были проблемы.

— Почему?

— Потому что ты молодой и глупый.

— А ты старая и умная? — он выбрался из ванны. Взял полотенце. Начал вытираться.

— Кира, я вполне отдаю отчет своим действиям. И в тот раз я отдавал отчет. Мне не нравится роль отчима. Я не хочу воспитывать чужих детей, которые будут на меня смотреть, как на врага. Врагов я уничтожаю, а дружить у меня с ними не получится. Так зачем ломать жизнь ее детей и устраивать войну в рамках квартиры? И сейчас я понимаю, что ты меня воспринимаешь, как врага.

— Тогда почему продолжаешь войну со мной?

— Хочу. Я просто этого хочу, — ответил Матвей. — Пойдем в комнату? Или будешь русалку из себя изображать.

— В русалку ты меня превратил.

— Хвост ведь не вырос. Так что ты ее только изображаешь, — ответил он.

— Только не прикасайся ко мне.

— Я не могу этого тебе гарантировать. Мы с тобой будем спать вместе в одной кровати. Сплетение рук, сплетение ног. Мои поцелуи на твоем плече, твой нежный стон. И танец страсти в глазах, заставляющий загораться сердца, — он что-то промулыкал, напевая незнакомую мелодию. Он протянул мне халат.

— Нет, я не смогу, — отворачиваясь, чтобы он не видел мою улыбку, сказала я.

— Так когда у тебя были в последний раз отношения? Хоть какие-то?

— Давно.

— Как? Больше чем у меня?

— Я рассталась с отцом Тима, когда тому было два года.

— И больше ни с кем не спала?

— Даже не хотелось, — ответила я. Потерла ногу.

— Болит?

— Свело.

Отложив халат, Матвей подошел ко мне. Отвел мои руки в сторону. Начал разминать ногу.

— Пойдем я тебе массаж сделаю. Разомну мышцы.

— Это надо доверять. Представляешь, что я лягу на живот и тебе свою спину подставлю?

— И чего? В чем страхи-то? Чего я с твоей спиной сделаю?

— Не со спиной.

Вода начала остывать. Я отвела его руки. Для этого мне пришлось наклониться. Матвей тут же схватил ладонями мое лицо и коснулся губами моих губ. Поцелуй? Скорее касание его губ моих. Быстрое. Почти неуловимое. Зато из-за его ладоней щеки загорелись огнем. Матвей отстранился.

— Тебе было больно? — спросил он.

— Не знаю, — ответила я, обнимая руки коленями.

— Опять хочешь спрятаться?

— Хочу. И хочу, чтобы ты ушел.

— А если я не уйду? Если я с тобой останусь? Не на день, не на два. Надолго.

— Хочешь меня со свету сжить?

— Нет. Я тебе жизнь продлю. Давай из ванны выбираться. Вода уже остыла.

Матвей вышел из ванной комнаты. Видимо решил, что иначе я не вылезу из воды. Так и было: я не хотела выходить. Но и прятаться в холодной воде… Я могла, но не хотела. Выбравшись из воды, я накинула халат. Зашла в комнату. Матвей сидел на кровати без одежды. В руках у него был стакан с водой, которую он пил небольшими глотками, как будто смакуя. Он посмотрел на меня. Я поспешила отвернуться и села на другой край кровати, спиной к нему.

— Думаешь, что так удастся меня игнорировать?

— Нет. Так проще будет объяснить…

— А если меня твоя исповедь не интересует? Если интересуешь меня лишь ты? — спросил он.

— Мое тело?

— Скорее ты, а не то, что было с тобой раньше.

— Прошлое будет со мной всегда.

— Нет. Если ты не будешь с ним нянчиться. А ты сейчас его холишь и лелеешь. Чего бы в прошлом с тобой не произошло постыдного, но это не должно влиять на настоящее. Просто живи дальше.

— Это не так просто, как кажется. Тело помнит. Эмоции…

— Тебе так нравится страдать? Жалеть себя? Быть эксклюзивной?

— Эксклюзивной?

— Тебе же хуже, чем всем остальным. И ты от этой мысли возбуждаешься.

— Чего? Матвей, ты хоть понимаешь, в чем ты меня обвиняешь?

— Прекрасно понимаю. Если человеку что-то не нравится, то он это меняет. А тебе нравятся твои страдания.

— Мне кошмары сняться. Я боюсь рядом с мужчинами находиться. А ты говоришь…

— А я говорю, что если не нравится, то надо это менять. У меня самого есть негативный сексуальный опыт, но я же не замыкаюсь в себе и не плачу ежегодно, когда все произошло.

— Откуда ты знаешь?

— Догадываюсь. Кира, тебя можно читать, как открытую книгу. А может я просто вижу, что у тебя болит.

— Так может не стоит эту боль ворошить?

— У тебя болит зуб. Ты идешь к стоматологу. Знаешь, что ведь будет больно? Знаешь. Но все равно идешь и лечишь зубы.

— Это другое. Ты не можешь ничем мне помочь. У тебя сейчас на уме лишь удовлетворение твоих сексуальных потребностей. И ты не хочешь мне помочь, а хочешь получить свое любым путем.

— Тогда бы мы не трепались, а ты лежала бы подо мной, — ответил Матвей.

Я услышала, как он лег на кровать. Почувствовала, как под ним прогнулась кровать. Оборачиваться только мне не хотелось.

— Иди сюда, — позвал он.

— Не пойду.

— Упрямая и решительная — это твоя сила и твое проклятье. Если вобьешь себе чего-то в голову, то потом ничем не убрать.

— Ты много придумываешь.

— Я сам такой, — ответил он. — Но я научился переключаться и убирать то, что я не хочу видеть в своей жизни.

— У тебя это не получается, — сказала я. — Ты неудачник. Чего у тебя есть за душой? Ничего. Толком не работаешь. Сколько месяцев сидел на шее матери, пока не устроился на завод? И еще хочешь оттуда уйти.

— Я уже ушел, но пока об этом некому не сказал.

— И ты поэтому и искал женщину к кому сесть на шею.

— Я на шее никогда ни у кого не сидел. Вот ты говоришь про последние полгода. До этого я много работал. Без выходных пахал десять месяцев. Приехал с большими деньгами. Мать мне чего сказала? Нужно. Ок. Я ей все и отдал. Куда она их потратила? На долги любовника? На оградку и памятник бабке и деду? И чего? Деньги разлетелись. Мне опять работать? Можно немного и для себя пожить.

— И как? Пожил?

— Пожил, — ответил Матвей. — Вот сейчас, я на двух работах пахал. Спал по четыре часа. Раз в пару дней. И чего? Теперь я могу позволить отдохнуть.

— А не пробовал найти нормальную стабильную работу?

— Может и найду, — ответил Матвей. — Если понадобиться.

Он поднялся. Ушел в ванную. Я протерла ладонями лицо. Как же я устала. И как же я хотела, чтобы он ушел.

— Будет больно, — резко сказал он, неожиданно оказываясь передо мной. Он схватил меня за плечи и завалил на кровать.

Я зажмурилась. Тяжелое тело. Перед глазами поплыли воспоминания. Пьяное дыхание. Щека упирается в стену. Мужские пальцы сжимают ноги и ягодицы.

Конец ознакомительного фрагмента.