Мил и волшебный сурок

О. Ми (2024)

Когда ты идёшь первым, у тебя нет карты. Не трать много времени на планы и их совершенствование. Выбери направление, куда бы ты хотел прийти, и отправляйся в путь.

Глава 2

И она ушла

Он позвонил отцу, тот приехал, вызвал, кажется скорую, они оба молчали. Да и что тут сказать, словами такое не изменить. Когда он увидел ее пустые безжизненные глаза он словно отключился от всего.

Не ме китте па («Ne me quitte pas») — ещё одна ее любимая версия этой песни, написанная и исполненная Жаком Брелем (Jacques Brel).

Снова Ее любимая Франция и Париж, увидеть который и умереть, но она видела его не один раз, а умерла вот не в нем.

Хотя сопор это не смерть и даже не кома. Что с ней толком не понятно, — вегетативное состояние, на раздражители она слабо, но реагирует, сказали врачи, и поскольку травмы не было, первый месяц-три будут критическими. И увезли ее в больницу.

Он молча сгреб книги в рюкзак, взял ее читательский и пошел в библиотеку, выполнять ее просьбу.

Когда он сдавал книги, пришла какая-то девчонка с забранными в хвост рыжими волосами. Увидела «Книги, легенды и мифы Древнего Востока», розовенькую «Японские мифы от кицунэ и ёкаев до звонка и Наруто», и Японские сказки в пересказе Нисона Ходза. Молча уставилась на него своими медовыми глазами, потом перевела взгляд на названия, и снова уставилась на него.

— Интересная подборка, хмыкнув дерзко и резко бросила в него слова.

–Не твоего ума дело, отрезал он. И зачем то добавил.

–Это матери.

Она открыла одну из них и указала пальцем на дату, в этот же день два года назад было написано на вкладыше — это я ее брала. И пожав плечами ушла.

А Мил завалился в угол в кресло. Взял наугад с полки какую-то книгу, прочитал зачем то вслух название задом наперед, потом наугад открыл и сделал вид будто читает. На странице был нарисован старинный гироскоп, который он сначала принял за астролябию.

–Кхм-кхм донеслось с дивана напротив.

Он даже не поднял головы.

–Кхм-кхм! Раздалось громче.

Мил поднял глаза и уставился чуть не открыв от изумления рот.

На диване, напротив него раскрыв книгу, сидел среди вращающихся колец такого же, как в его книге гироскопа, сурок.

Мил оглянулся, вокруг никого не было, зал был пустой.

–Итак, молодой человек, разрешите представиться, Сэр Амадеус Бранцато. Почётный церемониймейстер и престидижитатор Ордена Каури Лапита, розового песка и летучих лисиц. Можно просто Ван. — Скромно опустив маленькие блестящие глазки, молвил он.

— С кем имею честь?

–Ммил.

— Отлично Ван и Мил, звучит как начало удивительного приключения, вы ведь, досточтимый сэр являетесь ценителем приключений?

— Несомненно.

— Несомненно! Так я и думал. Итак. Куда отправимся? Раз уж вы произнесли заклинание и изволили вызвать меня.

–Ничего я не произносил!

Мил отчаянно пытался переварить мысль, что он разговаривает в библиотеке с сурком байбаком, и убедить себя что он не сошёл с ума.

–Ну как же, как же.

Вперёд-назад

И ткнув страницу наугад

Открыв и вот

Победа ждет

Всё как завещано великим заклинателем бусинковых янтарных сурков Ордена Каури Лапита, розового песка и летучих лисиц. Нашего племени немного осталось, и время мое дорого, так что поторопись.

— С чем торопиться?

Как с чем? С приключениями, подвигами, спасением принцессы от драконов, получением короны и царства, несметных богатств. Драконов убивать — не советую заказывать, извели их всех давно, жаль красавцев, хороши были, теперь оставшиеся из них в вулканах попрятались и извержения изображают.

Пробовали по озёрам прятаться, да разве сейчас утаишь шило в мешке.

В общем, вижу, мой любезный друг, что ты пока не готов. Ну как будешь, дай знать. И сурок растворился в воздухе, исчез словно его и не было. И книга с гироскопом-маховиком тоже исчезла. Ну делаа.

Он почему-то вспомнил, как однажды, Ма обняла его за плечо, и крепко сжав его ладонью, сказала: «Знаешь. Свои настоящие моменты ты никогда не перепутаешь. Если они чужие или твои, но не совсем, тебя может метать туда-сюда. Но когда это твоё, ты ощутишь каждой клеточкой. Не пропускай их. Творцы по-настоящему живут только ими. Это их вдох диафрагмой. Всё золото уже в тебе».

Встряхнув головой, Мил решил взять почитать книги с собой. Тут сегодня он не сможет сосредоточиться.

Выйдя на крыльцо он зажмурился от весеннего солнышка, инстинктивно подставил его теплым лучам лицо, закрыл глаза и шумно выдохнул.

— Бжжжжж.

–Тааак. Мил медленно открыл глаза. Видимо, на сегодня странности и не собирались заканчиваться, прямо перед ним висел и жужжал маленький белый дрон, снизу к нему была прицеплена свернутая бумажка, с помощью нехитрого устройства, в виде красной шерстяной нитки.

— Ну гулять, так гулять. Страннее того, что было, уже не будет, решил Мил, и отвязал нитку. на бумажке было написано кв.37. Пока Мил изумленно вертел ее в руках, дрон полетел к стоящему напротив белому кирпичному дому с мансардной крышей. Он проследил за ним взглядом и увидел в открытом окне верхнего этажа ту рыжую девчонку с пультом управления в руках. Она ловко посадила дрона на подоконник и помахала ему рукой. Так вот кто приглашал его в гости, помахав и кивнув в ответ. Мил поправив рюкзах и запихав руки в карманы, пошел.

Поднявшись он увидел на двери составленный из мозаик, матовых, блестящих, зеркальных кусочков, стеклянных красных яблочек, сердечек, триктверов и всяких штук, номерной знак. Постучался, дверь открыла она.

–Заходи. Сказал отступив на шаг в квартиру. Чай будешь? И не дождавшись ответа пошла на кухню.

— Буду. Мил скинул обувь и пошел за ней.

В колонке играла какая-то музыка, шумел закипающий чайник.

— Садись. Сказала она.

Он сел за тёмно-синий стол, весь потёртый и с какими-то вживлёнными контурами рисунков.

— Вживление — хмыкнул он.

— Верно, откуда знаешь?

— Мама такое делала. У нас тоже разная мебель, которую она переделывала, перекрашивала, делала под интерьер и под себя.

— Почему делала, надоело, перестала?

— Перестала.

И тут у Мила предательски защипало глаза. Ещё не хватало расплакаться перед этой дерзкой девчонкой, да ещё и совершенно незнакомой. И чего только он попёрся в гости, нашёлся тоже Дон-Жуан, герой-любовник. Он резко вскочил.

— Я пожалуй пойду.

Она и бровью не повела. — Иди мой руки, ванна там.

— Ты вроде не Мальвина, а я не Буратино. Он хмыкнул, но слезы отступили, и даже получилось улыбнуться.

— Конечно не Мальвина, скорее Лиса Алиса, — улыбнувшись и перекинув из-за спины через плечо рыжий хвост подразнила в ответ она, — а ты стало быть тогда Кот Базилио.

Я — Мил.

А я — Даймё, правда бабушка и дедушка называют меня Даима.

— Даймё это вроде элита самураев в Древней Японии.

— Верно. а Даима это — всегда, вечно, навеки в переводе с чеченского и турецкого.

— Ну, что, любитель книг, проныра озорник — руки мыть пойдёшь, или так и будешь стоять, глазеть?

— Возможно ловкач, игрок, но злобный гений и жизнь между строк, это не по адресу. а вот у лисы точно глаза медовые.

И наконец нехотя пошёл.

— Уоу, она ещё и КиШа знает, ну и девчонка! Думал Мил намыливая руки. Хотя сегодня уже удивляться вроде было нечему. Так и влюбиться недолго. улыбнулся он сам себе глядя в зеркало.

Потом они о чем-то болтали, она тоже любила игрушки, пообсуждали разные темы и Мил откланялся.

По дороге домой, он включил КиШа и всю дорогу шел еле сдерживаясь чтоб не пританцовывать под — танец злобного гения.

Увидя дом, он вспомнил всё. Снова накрыло холодом и мраком неизвестности и невохможности ничего изменить и сделать. Он поднялся. Батя хмурый сидел на кухне.

— Будешь есть?

— Буду.

— Как мать? Без изменений. Сказали, что нужно ее как можно чаще навещать, разговаривать, читать, говорят, что это помогает.

Отец растерянно взглянул на него.

— Бать. я сделаю.

— Хорошо. Ну, я спать.

Они разошлись по комнатам. В доме было тихо, пусто и неуютно.

На следующий день, Мил после школы снова пошел в библиотеку. Крадучись заглянул за деревянные панели в виде елочек, горчичные кресла были пустые. С облегчение плюхнулся, в свое угловое сразу за стенкой с прорезями, сидишь там, и все тебе видно, а тебя — нет. Он выдохнул и решил поискать, что есть в их местной областной бюджетной системе про олимпиады, конкурсы, конференции, любые мероприятия. Хочешь думать как система, иди в систему, вот он и пошел. Открыл ноут и полез серфить. Так, конкурсы, гранты, соревнования, «Веселый медвежонок»…

— Так. Я не понял. — раздалось в правое ухо.

— А почему веселый медвежонок, а не веселый сурок?

Где конкурсы имени сурка?! Что за безобразие, я не понимаю. Медведь хищное животное, он не может быть веселым. Ты его берлогу видел? Мрачная нора. То ли дело у меня нора хозяйская, обустроенная. Вот в любимом твоей мамой Париже, целый музей имени меня — Мармоттан-Моне, голубая гостиная и вышитые шелка кресел, а какой там зал с кувшинками старика Клода! Закачаешься!

И сурок мечтательно закатил глаза, держа в когтистых лапках розовое миндальное печенье макарун, хрумкая и с удовольствием его поедая и кроша. Так вот. Пытаясь изменить что-то, не имея для этого ничего, никаких ресурсов на одной силе воли, угробишь силу воли. А она нам ещё очень понадобится. Давай составим план. Поищем информацию, возможности, что мы можем сделать здесь и сейчас имея и используя то, что есть. Чего нам не хватает. Поймём как будем есть слона по частям.

–Эй-эй, дикий зверь, тебе бы только поесть, уже на слона замахнулся.

Мил ткнул Вана в бок.

Ван и ухом не повел в ответ на это, — да, я такой. А ты не отвлекайся. Думай. Слушай. Ищи. Смотри.

А я пожалуй пройдусь. Сделаю обход.

И Ван растворился в воздухе, как чеширский кот, только без улыбки, последние исчезли маленькие ушки.

И правда, кот какой-то, а не сурок. Гуляет сам по себе, хочет приходит, хочет уходит.

И Мил с головой ушёл в серф новостей в телефон. В одном из каналов его подписок, последняя была новость о конкурсе, обычно он смахивал такое прочитанным не читая, но слова Школа изобретателей, и что победители будут зачислены в число учеников, с возможностью запуска своих проектов, и выделением на них денег, а так же работа будет оплачиваться, заставили перейти по ссылке и прочесть.

Сначала саму новость, потом условия конкурса, потом он перешел на сайт школы. Раньше он никогда даже не слышал о ней, но чем больше он смотрел и читал, тем больше у него захватывало дух. Это совсем не была его школа. Он взахлёб смотрел всё: как учитель химии с помощью веществ, минералов меняет цвет пламени. Пламя становилось то зеленым при добавлении — меди, молибдена, фосфора, бария, сурьмы, то сине-зелёным, когда добавляли бор. Учеба была словно игра. Мил обожал игры. В игре все было проще и понятней, ты делаешь определенные известные действия и получаешь желаемый результат. В жизни царила сплошная неопределенность и правила зачастую или не работали, или отсутствовали или вообще не были известны.

— Хорошая Школа, одобряю, прочел уже условия поступления на осенний набор, ну, время у тебя есть. Вопрос про желание и способности. Там на одном из факультетов есть одно место, для победителя конкурса. Туда возьмут только одного.

Помнится мне ты тогда шутил про Бетховена, так вот. Бетховен уже есть, но я попервее буду. Нет, Людвиг это не мой стиль, и вообще Бета это два, а Ван это один. Сам должен понимать. И не обманывайся, что я такой маленький и симпатичненький — сурок любуясь, провел лапкой по своей блестящей шерстке..

Сурок дикий зверь, и им он и останется. Каким бы милым пушистиком он тебе со стороны не казался. Не надо пытаться переделывать суть и природу существ, этими изменениями занимается эволюция, и происходят они многие тысячи, а то и миллионы лет, ты столько не проживешь. Но делать то что можешь и хочешь надо обязательно. и лучше сразу. Пока искра интереса не потухла. Интерес. батенька, самая движущая энергия. Но уже поздно, пошли-ка домой, дома доработаем. И еще, надо успеть зайти за печеньками, знаю я тут недалеко одно место. Мозг тоже кормить надо и правильными вещами. что это значит, что пеньки неправильные? Кто тебе такую чушь сказал. Какие-то там, может, и неправильные, а мои очень даже правильные. самые что ни на есть.

И они вышли из библиотеки и пошли в другую сторону, недалеко от больницы были какие-то белые пластиковые тонары крытые, там были всякие магазины, одежды, рыбы, он в такие не ходил, но сур упорно шептал ему в ухо. Никто, разумеется, кроме него сурка не видел, а тот удобно пристроил свой пухлый попец в капюшон, и ехал себе на спине, держась лапками за плечи, крутя головой вокруг.

–Вот-вот, печенька! Нам сюда! Значит берем макарунсы (печенье называлось макарон, но сурок предпочитал называть его так), абрикосовые лепестки, потом ещё шведских хлебцев с семечками, потом еще кокосаночку давай, ну и хватит. я сейчас отлучусь, дома встретимся, не волнуйся, я дорогу сам найду.

— Я в этом и не сомневаюсь, подумал про себя Мил.

Расплатившись Мил побрел по тонару, странно, но среди всякого ширпотреба была дверь в антикварную лавку, Мил не поверил глазам, но вошел. Помещение было небольшое, в основном какие-то предметы СССР, фигурки, вазочки, иконы, он ходил между трех рядов, цен ни на что не стояло. И в самом углу у стенки, за несколькими рядами всяких мальчиков и девочек в виде фарфоровых статуэток, и рыбы с открытым ртом в виде графина, он вдруг увидел какую-то штуку. Он огляделся, хозяина нигде не было видно. Он протянул руку и взял. Это было похоже не глобус, несколько металлических ободков соединялись и по всей видимости, должны были крутиться, но не крутились. Вещь явно была старая и поломанная. в середине был какой-то шар, штука крепилась к подставке.

— Брать будешь? Донеслось из-за спины. — Нечего в руки брать, если не собираешься покупать. Астролябия сломана, не шевели. Но вещь редкая, старинная. Хотя, что тебе, разве ты понимаешь. Никто из вас тут не понимает. — Потрепанный мужик махнул рукой. — Ладно, пацан, мне закрываться надо. Так берешь или нет. Только решай сразу. По сходной цене отдам, сегодня особый день.

Сходная цена была такой, что на нее ушли все сбережения. Мил словно не помня себя перевел все что было на карточке, запихнул астролябию в рюкзак и потопал домой. Дома достал ее, постави, сел и начал смотреть. Зачем он отдал все деньги и что с ней делать, он совершенно не знал.

Конец ознакомительного фрагмента.