Рукопись, найденная на руинах дома в древней Мексике

ОМ, 2023

Существует тринадцатая книга Кастанеды или нет – важно ли это? Разве можно быть плагиатором сказки, где по замыслу может происходить всё, что угодно? Разве можно быть плагиатором такого произведения, которое утверждает, что уловка – стала сущностью магии? Которое указывает, что события, описанные там, и даже идеи – не столь важны, как важно передать людям вдохновение, озарение, настроение тайны бытия?Как можно подделать произведение где написано: «Если бы решение молодого человека было осознанным и если бы он готов был за него ответить, – сказал дон Хуан, – он оставил бы еду, которая была в кувшинах, себе и был бы этим более чем доволен. А может, ему бы даже удалось понять, что эта еда тоже была силой» (КК, кн. 3).

ГЛАВА 5. МЕЧТА

— Заметь, Карлос, твоя работа происходит в каждом положении точки сборки, независимо от того, осознаешь ты это или нет, — продолжил Висенте. — Мы лишь заложили базовые основы в каждом положении, но основную работу должен провести ты сам.

Я с доном Хуаном пришел в дом Сильвио Мануэля, перед этим дон Хуан сместил мою точку сборки в повышенное осознание, после чего я неожиданно для себя мгновенно задал вопрос.

— Если существует множество положений точки сборки, то означает ли это, что смещение точки сборки является выходом для любого человека?

Присутствующие в комнате Висенте и Сильвио Мануэль переглянулись. Дон Хуан вышел из комнаты, указав мне на них, давая понять, что отвечать придется им.

— Нет никакого смысла в смещении самом по себе, — ответил Висенте. — Смещаясь, ты производишь ту же работу, что и в обычном положении. Причем делаешь ее гораздо хуже, чем там. Чего стоят десятилетия фиксации против секунд, минут и часов? Ты мыслишь в терминах выбора, альтернативы, однако надо мыслить в терминах интеграции.

Я не был так смел с ними как с доном Хуаном и молчал, но Висенте спросил.

— Знаешь ли ты, что такое интеграция?

Мне пришлось ответить, что, насколько мне известно, это слияние контактирующих групп при сохранении группами своей культурной идентичности при объединении в единое сообщество на новом значимом основании.

— Я же антрополог, — протянул я.

Сильвио Мануэль неодобрительно хмыкнул и отвернулся к окну, а Висенте продолжил.

— Интеграция — это увеличение порядка, мерности того, что мы интегрируем. Если подумать, то интегралом квадрата будет куб. Интеграция как бы объединяет разрозненное в единое целое. Интеграл органов человека даст человека.

— Но это невозможно! — не удержался я. — Нельзя увеличить малое.

— Даже в том случае, если большое и было всегда? — контраргументировал Висенте. — Видишь ли, всё существует независимо от того, знаешь ли ты об этом и можешь ли узнать.

Сильвио Мануэль резко встал с кресла, чем напугал меня.

«Он сказал мне, что собирается продемонстрировать практическую интеграцию, и тут же превратился в светящееся яйцо. Затем вернул себе свою нормальную внешность, и повторил эти превращения три или четыре раза. Я отлично понял, что он делает. Ему не понадобилось объяснять мне это, но тем не менее я не мог выразить словами то, что узнал.

Сильвио Мануэль улыбнулся, понимая мои проблемы. Он сказал, что требуется огромная сила для того, чтобы освободиться от намерения повседневной жизни. Секрет, только что открытый мне, состоит в том, как уходить от такого намерения. Чтобы выполнить то, что он сделал, нужно перенести свое внимание на светящуюся оболочку.

Он еще раз превратился в светящееся яйцо, и тогда мне стало ясно все, что я знал и так. Глаза Сильвио Мануэля на какое-то мгновение сфокусировались на точке второго внимания. Голова его была повернута прямо, но взгляд был несколько скошен в сторону. Он сказал, что воин должен вызвать намерение, а взгляд является ключом. Глаза как бы выманивают намерение». (КК, кн. 6).

Висенте поблагодарил Сильвио Мануэля и продолжил.

— Интегралом тела является светящееся яйцо, кокон, энергетическая сущность человека. Она была всегда, но воспринял ты ее только сейчас, благодаря манипуляциям Сильвио. Изменился не он, а твое восприятие.

Я запутался, но продолжал внимать, надеясь, что новая порция слов что-то прояснит. Но…

— Когда ты смещен в иное положение, ты создаешь изолированный мир, где происходят события даже тогда, когда ты его как бы покидаешь.

Я в изумлении перестал записывать, но Висенте глазами показал, чтобы я продолжал.

— Что-то в тебе остается в этом мире, продолжая работу. И интегрировать означает вспомнить все эти свои части, связать все эти изолированные мирки воедино.

— Но как я могу это сделать?

— Очевидно тебе придется накопить особую энергию нагуальной природы, которая в дефиците у людей. Намерение, как называем ее мы, не принадлежит обычному человеку, потому что он стремится к фиксации в одном единственном мирке, одном положении точки сборки. А намерением называется энергия снаружи мирков, связывающая их воедино. Она всегда существует, содержит эти мирки и связывает всегда, вопрос в том, чтобы ее осознать, сделав тем самым своей.

Я живо представил себе картину по его словам и поспешил поблагодарить его. Тот вздохнул и покачал головой, а Сильвио Мануэль засмеялся.

— Вот так, пытаясь побыстрее завершить еще не начатое, люди теряют всякую способность к интеграции.

Я смутился и задал первый попавшийся вопрос.

— Что получится, если связать все мирки, которые я населяю?

— С точки зрения простолюдина, ты получишь титул графа, — величественно и басисто объявил Сильвио Мануэль, и все мы засмеялись.

«Меня охватила эйфория.

В конце концов, теперь я получил возможность думать о чем-то таком, что я знал, в действительности не зная.

Я решил использовать свои глаза, чтобы приманить намерение, и сфокусировал их на точке второго внимания. Сильвио Мануэль снова стал светящимся яйцом, но это не относилось к Висенте. Я продолжал перемещать глаза туда и назад между шарами света и людьми, пока не услышал щелчок в основании шеи, и тогда все в комнате, в том числе, я — стали светящимися яйцами. Мгновение мне казалось, что я не смогу их различать, но затем мои глаза как-то приспособились, и я удержал два аспекта намерения, два образа сразу. Я мог видеть и их физические тела, и их светимости. Две сцены не были наложены друг на друга, они существовали отдельно, — и все же я не мог понять — каким образом. У меня как бы сосуществовали два канала зрения, где видение совершалось моими глазами и в то же время было независимо от них. Закрывая глаза, я продолжал видеть светящиеся тела, но уже не видел физических тел.

В какой-то момент у меня возникло острейшее чувство, что я знаю, как перемещать свое внимание на собственную светимость. Я знал также, что стоит мне сфокусировать свои глаза на своем теле, как я возвращусь на физический уровень» (КК, кн. 6).

Дон Хуан вошел и с порога начал объяснение, прекратив мои эксперименты:

— Я вел с тобой диалог воинов в терминах повышения уровня осознания, но уровень осознания является непостоянным, зависит от множества факторов, колеблется. Чтобы зафиксировать достижение нелегкой жизни воина, недостаточно повысить уровень осознания, необходимо интегрировать его. В данном случае это означает, что кроме того, чтобы связать все точки фиксации воедино, нужно проторить и зафиксировать связи между ними. Связь между островками фиксации — это нагуаль, и тебе понадобится жизнь на то чтобы зафиксировать его, ибо нагуаль по сути есть дефиксация.

Я записывал, почти не понимая смысла и направления слов, но понимал, что моя энергия заканчивается и нельзя прерываться.

— Открытием новых видящих стал тот факт, что мы накапливаем не осознание, а интегрированное осознание. Именно это позволяет магам перерождаться снова и снова ради того, чтобы полностью проинтегрировать все возможное, превратившись в кристалл интегрированного осознания, который по сути является копией вселенной.

Я не мог верить своим ушам и со стороны, скорее всего, выглядел нелепо, удивляясь и лихорадочно записывая одновременно. Благо, что все понимали, в каком положении я нахожусь, и я понимал, что они это понимают.

Дон Хуан неумолимо продолжал.

— Смерть разрушит всё, кроме интегрального осознания. В этом ключ и секрет: интеграл может быть создан только на условиях бесконечности.

Он как бы передал слово Висенте, и тот, не запнувшись, продолжил:

— Сначала, волей Орла, человеческой матрицей штампуется персона, кокон. В него «случайно» попадает строго определенное количество единичных фракталов из «темного моря осознания», и все это «помещается» на Землю, в питательные, обучающие условия.

Как видим, — тоном школьного учителя говорил он нараспев, — все иерархи задействованы в этом процессе. Орел-Земля-Дух-Сущность создают существо: Двойник-Дубль-Личность-Фантом, тело сновидения.

В кокон человека как и любого вида существ, попадает одно и то же количество фракталов, но по качеству они отличаются. Одни слеплены по 2, другие по 3, некоторые по 1000, какие-то по 1000000. Это определяет стартовый уровень существа. Поэтому все люди рождаются с разным развитием и предназначением. Один в 20 говорить не умеет, другой в три — пишет стихи.

— Но, — поправив воображаемые очки, произнес он и посмотрел мне в глаза, — как вы понимаете, это не заслуга носителя. Заслугой будет приумножение данного ему. Независимо от того, что и сколько дали.

Задача каждого существа осуществить правильную спайку фракталов. Сверхзадача в том, чтобы соединить все данные фракталы в один. «Хотя Орла и не волнуют обстоятельства жизни любого живого существа, каждому из них он сделал дар. По-своему, своими собственными средствами, каждое из них, если пожелает, имеет власть сохранить силу осознания, силу не повиноваться зову смерти и тому, чтобы быть сожранным. Каждому живому существу была дарована сила, если оно того пожелает, искать проход к свободе и пройти через него». Свобода, она же полное осознание, огонь изнутри, третье внимание.

Висенте замолчал и уже через секунду Сильвио Мануэль, словно они были единым организмом, продолжил.

— Первое движение в направлении интеграции — толтекский перепросмотр. Второе движение в этом направлении — вспоминание, перепроживание. Третье движение — путешествие, «безмолвное знание», нахождение «незасвеченных» «волокон» пространства эманаций и намеренное их засвечивание. Каждый из этих этапов — целая наука, изучение которой может длиться сколько угодно.

Внезапно вошел Хенаро, козырнул мне и продолжил, как ни в чем не бывало:

— Возьмем вспоминание. Ты думаешь как: вспомнил и всё. Но нет. Тебе придется учитывать свои новые знания в повседневной жизни, ты изменишься, твоя судьба изменится. Потому что происходит то, к чему ты не привык: вспоминание не внутри твоей жизни, а снаружи нее. Всё, что ты знал и умел — внутри жизни, а путь Знания изучает вещи, которые снаружи. И каждый думает: а зачем тогда? Да затем, что все равно не минуешь. Тут ведь главное успеть, ха-ха. Смерть будет делать то, чего мы не сделали при жизни. Но не в нашу пользу. Лучше сегодня добровольно, чем завтра под принуждением.

— Или взять третье движение — это видение, когда мы смотрим на человека, то сравниваем его суммарный интегральный опыт с интегральным опытом всех людей за все их жизни. Эта разница дает неожиданную информацию об этом конкретном человеке. Ты узнаешь много нового о себе, своих друзьях и подругах, — Хенаро заговорщицки подмигнул, — и о людях вообще. По сути, видение — это использование интеграла в отношении объекта, чем бы он ни был, человеком ли, проблемой ли, чем угодно.

Я вспотел от стенографии, их глаза сияли, я уважительно зааплодировал, и с каждым звуком хлопка все острое и ясное начало куда-то уходить, меня закружило, и мы стремительно под ручку вышли с доном Хуаном на улицу…

…«Мы шли по Оахаке. Я рассказал дону Хуану, как однажды попал в этот город в базарный день, когда толпы индейцев со всей округи стекаются на рынок торговать продуктами и разными мелочами. Особенно меня заинтересовал продавец лекарственных растений. У него был деревянный лоток, а на лотке — баночки с высушенными и размолотыми травами. Одну баночку он держал в руке и, стоя посреди улицы, громко распевал речитативом довольно занятную песенку. Дон Хуан сказал, что в молодости тоже торговал лекарственными травами на Оахакском базаре. Он еще не забыл свою рекламную песенку и пропел ее мне, и добавил, что часто пел дуэтом со своим другом Висенте.

Я сказал, что познакомился с Висенте во время одной из поездок в Мексику. Дон Хуан, казалось, был искренне удивлен и попросил меня рассказать об этом подробнее.

Я напомнил, что он сам советовал мне побывать у дона Висенте.

— Какая чушь! — очень выразительно сказал он. — Я тебе говорил, что когда-нибудь, после того, как ты научишься видеть, тебе полезно будет познакомиться с моим другом Висенте. Вот что я говорил. А ты пропустил это мимо ушей.

Я пытался возражать, говоря, что дон Висенте не сделал мне ничего дурного и что я был просто очарован его манерами и добротой.

Дон Хуан покрутил головой и полушутливым тоном выразил свое крайнее изумление по поводу того, что он назвал «хранящим меня везением». Он сказал, что мой «поход» к дону Висенте выглядит примерно так же, как если б я забрался в клетку со львами, вооружившись хворостинкой. Дон Хуан казался возбужденным, хотя я не видел никаких причин для беспокойства. Дон Висенте прекрасный человек. Он выглядел таким хрупким, даже почти эфемерным, наверное из-за странно призрачных глаз. Я спросил дона Хуана, каким образом такой замечательный человек мог быть опасным…» (КК, кн. 2).

Дон Хуан в очередной раз мастерски увел мое внимание в сторону, опасаясь, что вспомнив раньше времени, я окажусь среди пациентов психиатрической лечебницы. Мои записи он каждый раз изымал при переходе к обыденному осознанию, а затем кое-что сам, а кое-что мы вместе в моем повышенном тщательно отбирали для меня же. Для меня — того, кто погряз в своем маленьком мирке, воображая себя антропологом и живя по сути никчемную жизнь.

Но что-то во мне знало, что у меня есть нечто большее, и я знал, что не будь этого — стоило бы тотчас покончить с собой. Наверное, люди называют это нечто большее, манящее мечтой. Оказывается, она реально существует.