Любовь не шуточки
Вчера в четверг родители предупредили: «Максик, ещё один двояк — и смартфон на выходные под домашний арест. И не сомневайся!» Макс Таранкин вспомнил об этом, только когда закончился последний урок. Ещё совсем молоденькая, но суровая математичка, тяжело вздохнув, собралась заносить сегодняшние оценки в электронный журнал. Одноклассники с радостными возгласами пятничного настроения покидали класс. Но Таранкин явно не спешил. Он весь сжался в тотальном напряжении. В голове в режиме ошпаренной кошки созревал авантюрный план. Мозг заработал на полную, на лбу выступила испарина. Макс, как разжавшаяся пружина, вылетел из-за парты. Обежал вокруг учительского стола и замер перед монитором компьютера. Математичка вздрогнула от такого виража. Страница электронного журнала шестого «А» была открыта. Что предвещало для Макса тихий ужас со всеми вытекающими. К этому времени класс почти опустел, только на задней парте с озадаченным видом рылась в портфеле белобрысая Палкина и чавкала последней конфеткой. Рядом валялась опустевшая упаковка. Не успела она вытащить из портфеля новую увесистую пачку молочных ирисок, как уронила своё сокровище. Пакет разорвался, и ириски усыпали пол. Девочка с явной досадой полезла под парту, пытаясь собрать вожделенные сладости. Но, похоже, вылезать не торопилась, а принялась рассматривать новые цветастые фантики.
— Ну, Максим Таранкин, — сдвинув фигурные брови в кучку, математичка подняла взор от монитора. Не перестаёшь радовать как меня, так и родителей? И сегодня не исключение.
— Дина Петровна, за что двойка-то? Я ведь отвечал.
— А разве ответил? Бубнил под нос, да. Наводящие вопросы игнорировал. А под конец и вовсе заглох, как неживой. Таранкин придвинулся поближе к учительскому компьютеру и перешёл на шёпот:
— Сами-то в школе хоть раз получали двойку?
— Допустим, — тоже почему-то шёпотом, окинув взглядом почти опустевший класс, произнесла Дина Петровна.
— Тогда знаете, как это травмирует душу ребёнка! — закатил глаза к потолку Макс.
— По тебе не скажешь, Таранкин. Тем более, на неделе по счёту уже третья.
— Можете исправить на другую оценку? Что же всё двойки да двойки? Прям безнадёга какая-то. Так и до детской депрессии недалеко.
— Не уверена, что вариант тебя устроит.
Дина Петровна застучала по клавиатуре. Макс впился взглядом в монитор.
Вместо двойки в графе оценок по математике ученика Максима Таранкина выскочила колючая единица.
— Ой-ёй-ёй, Диночка Петровна! — парень подпрыгнул на месте и завопил. — Непедагогично так влепили единицу, а даже не разобрались в причине. А вдруг она страшная и роковая?
— Разве? — смерила его ироничным взглядом молоденькая математичка. — Будем считать, что ты меня почти напугал.
Тем временем жуткая сластёна Палкина, собрав портфель и набив карманы новыми ирисками, направилась к выходу. И тут Макса пронзила дерзкая идея, что сразу придало ему сил.
— О! Как кстати тут эта конфетная обжора!
Ничего не подозревающая Палкина, проходя мимо учительского стола, так и не переставая жевать, бросила взгляд на вдруг застывшего Таранкина. Его поза явно смахивала на положение глубоко загипнотизированного.
И тут Макс мгновенно развернулся к ней всем корпусом и впился затуманенным взглядом. Девочка даже перестала жевать и притормозила:
— Таранкин, ты чё? — заморгала она белобрысыми ресничками и вытерла перепачканный ирисками рот.
Макс протянул к ней дрожащую руку и обречённо уронил голову.
— Тебе… ириску что ль? — Она достала из набитого кармана горсть конфет и положила ему в руку. От дикого встречного взгляда Палкина попятилась спиной к двери. Пару раз икнула и наощупь стала искать ручку двери.
Дина Петровна, подняв голову от монитора, буквально споткнулась взглядом об застывшего Таранкина. Затем перевела взор в направлении его взгляда, где напрочь прилипла к двери ошарашенная Палкина. Третий раз громко икнув, та вывалилась из дверного проёма в коридор.
Не отрывая взгляда от двери, за которой только что скрылась Палкина, Таранкин сдавленным голосом еле выговорил:
— Ну, вот опять…
— Что опять? — с нарастающей тревогой спросила математичка.
— Э-э-э…э-т-т-т…, — голос его задрожал, ослаб и вовсе пропал. Хотя рот продолжал двигаться, но звуков никаких не выдавал. Голова затряслась и закачалась из стороны в сторону.
— Тихо, тихо, тихо…Максик! Присядь и отдышись, — куда только подевалась обычная суровость математички.
— Ничего не вижу! Потрясите меня!.. — с окаменевшим лицом, пробормотал он и вцепился в учительскую руку.
Дина Петровна обняла его и затрясла изо всех сил:
— Ну, очнись, очнись!
— Можно признаюсь, но только вам… в своей тайне?
— Признавайся!..
— Реальный ужас в том, что я безответно влюблён. В Палкину! — Глаза у Макса заблестели, и он чуть не прослезился.
Дина Петровна открыла от удивления рот:
— Ёлки зелёные, всего лишь шестой класс, а такие фокусы. — Что же это за дети такие пошли? — прошептала сама себе молодая учительница. — И главное, в учебниках по педагогике про это ни слова!
— Она как только взглянет, как только встречусь с ней взглядом, сразу теряю дар речи, — продолжал парень. — Вот как сейчас.
Таранкин, вытер пот со лба и опять глянул в сторону закрывшейся двери:
— Уф-ф, ушла! — выдохнул он. — Отпустило вроде…
— Во, её ириски, — он разжал ладонь. — Прикольные фантики, — Макс поднёс руку ко рту и смачно чмокнул конфетную горсть. Затем засунул сладости в левый нагрудный карман поближе к сердцу и прижал рукой. — Ни за что не стану есть — засушу на память.
Конец ознакомительного фрагмента.
