Звезды Малого Круга

Олария Тойе, 2020

Наука достигла небывалого прогресса. Побеждены многие болезни, освоен дальний космос, близка к исполнению заветная мечта – бессмертие. Все радужные планы рушатся. Планета на грани вымирания. Исправить утраченное невозможно. Узкий круг правителей стоит перед моральной и этической дилеммой – выживанием ценой чужих жизней. Что может один человек? Искренность, любопытство, любовь, сострадание изменят судьбу галактики.

ГЛАВА 8

Хаджада. Важная и стратегически значимая для Ксилерии планета. И дружественная, что особенно радовало. Лана готовилась к визиту со всей серьёзностью, тем более, что информации о Хаджаде предостаточно. Культура жителей, населявших эту планету, полна символов и ритуалов настолько, что непосвященному человеку казалась замысловатой и даже местами запутанной и нелогичной.

На Хаджаде все, от мала до велика, верили, что у них было десять прародителей — пять мужчин и пять женщин. Разделившись на пары, они выбрали род занятий для себя и своих потомков. Тысячелетиями хаджадийцы старались свято чтить установленную традицию, продолжая дело основателей своего рода. Случались, конечно, и смешанные браки, но это было редким явлением. Молодые сами решали, с какой общиной свяжут свою жизнь. Это был очень важный выбор, который делался раз и навсегда, ведь потом передумать и изменить решение невозможно — ни один из пяти родов уже не принял бы их.

Каждый клан имел свою символику и цвета, свои внутренние правила и законы. Иногда за одно и то же преступление наказание бывало абсолютно разным — от общественного порицания до временного изгнания. Все роды были равны по социальному положению, каждые пять лет старейшины избирали Голосом Народа представителя следующей по очереди общины. Жители Хаджады старались тщательно соблюдать единые для всех родов правила этикета, но их было не так много.

Вообще, число пять на Хаджаде имело особое символическое значение: пять пар прародителей — пять женщин и пять мужчин, у которых, согласно преданиям, родилось по пять детей. Поэтому все хаджадийцы тоже мечтали иметь пятерых детей. Насколько хватало фантазии, число пять применялось во всем — традиционно в домах было по пять окон с каждой из пяти сторон, у вилок было по пять зубцов, стаканы и чашки имели по пять граней, и даже сиденья стульев и кресел были пятигранные. Сама природа, казалось, соблюдала пента-правило: пятилучевая симметрия была основой всего живого. У цветов было по пять лепестков, у беспозвоночных — по пять щупалец, у насекомых — по пять пар конечностей.

И конечно, символизма не избежала кухня Хаджады. Правила предписывали делать пять перемен по пять блюд в праздники и употреблять пять блюд в будни. И в каждый рецепт любого блюда входило, конечно, пять обязательных ингредиентов. Или просто пять ингредиентов. Впрочем, как истинные гурманы, хаджадийцы лукавили: иногда специи считались основным ингредиентом, иногда незначительным усилителем вкуса. Что ж, небольшое исключение лишь подтверждало правило.

Хаджадийцы почитали священным хота — маленького пушистого зверька с большими глазами и длинным хвостом с кисточкой. У каждого клана были свои предания о хотах и о том, как животные, когда-то обитавшие в пустыне, стали абсолютно домашними. Не было ни одного дома, где не жил бы хотя бы один хот. Обычно, конечно, в доме жили сразу пять хотов. Но, несмотря на такую особенную любовь и почитание, еще ни один хот не покинул планету вместе с девушками. “Наверное, они очень скучают по этим пушистикам,” — подумала Лана, с интересом разглядывая изображения хотов в кубе. Хоты вызывали умиление у каждого, кто их видел. Игривые, послушные и, что особенно важно, чистоплотные, они легко обучались всевозможным трюкам. Кроме того, хоты довольно долго жили, и рождали они обычно по одному детенышу за раз. Однако иногда у хотов появлялось сразу пять малышей, что, по-видимому, и стало одной из причин особенного к ним отношения.

И еще хоты были наделены идеальным слухом: малыши смешно булькают, а взрослые особи способны повторять окружающие звуки: пение птиц, игру музыкальных инструментов, даже некоторые интонации людей. Хотя произносить слова хотам пока ни разу не удалось.

Планета Хаджада — зеленый мир с голубыми линиями рек и озер. Практичные хаджадийцы соединили некоторые водоемы каналами и путешествовали по ним из поселения в поселение, перевозя грузы, посещая знакомых и родственников. Хаджада славилась мягким климатом — каждое утро густые ночные туманы оседали обильной росой, питающей растения. Дожди же были большой редкостью и большой радостью.

Любопытным был и растительный мир Хаджады. Самые высокие деревья едва достигали половины роста человека, и почти все они были «вечно-цветущими». Цветы от мелких, размером с булавочную головку, до огромных, имели непривычные для Ланы оттенки: тёмно-красные, терракотовые, тёмно-зеленые, цвета горького шоколада, индиго. И почему-то серые. Много серых: серебристые, мышастые, с проседью и почти черные, глянцевые с переливами и бархатно-матовые. Всё это великолепие всегда обрамлялось свежей нежно-зеленой кроной.

Местные жители создавали из цветов невероятно сложные головные уборы, некоторые из которых были такими огромными, что Лана сомневалась, можно ли вообще с таким букетом на голове безопасно передвигаться. Цветочные головные уборы носили все поголовно: и мужчины, и женщины, и дети.

Хаджадийцы были необыкновенно грациозными. Лане не терпелось увидеть их танцы, про которые она столько читала, и услышать их удивительное пение, красоту и многоголосье которого куб, увы, передать не мог. Планета уже нравилась Лане, и она решила поддержать традиции хаджадийцев. С большим трудом нашла она пять предметов одежды нужных цветов. Даже подобрала шейное украшение, которое состояло из пяти нитей с нанизанными на них мелкими камешками. Приготовления к празднику на Хаджаде заняли много времени, и день пролетел незаметно.

За час до заката корабль приземлился на планету. Долгожданных гостей встречали. На специальной пятиугольной площади, красиво украшенной цветами, собрались представители всех пяти родов планеты. Еще до открытия люка Лана услышала радостное пение — согласно традиции, первыми из корабля вышли члены совета. Когда на ступеньках появились Водар и Лана, звуки пения почему-то стихли и наступила полная тишина. Лана испугалась. Неужели она сделала что-то не так? И в тот же момент толпа встречающих разразилась таким оглушительным хором, что девушка еле сдержалась, чтобы не прижать ладони к ушам. Сила сотен голосов взмывала ввысь и, казалось, могла поднять корабль. Но Водар протянул руку, и в ту же секунду всё смолкло.

— От лица Ксилерии приветствую тебя, брат Хаджада! — голос Водара звучал сильно и глубоко, накрывая встречающих своей мощью.

— Приветствуем тебя, старший брат, — прозвучал в унисон ему хор встречающих.

— Примешь ли ты меня под свои цветущие ветви?

— Раздели с нами эту праздничную ночь, брат, — вторили голоса хаджадийцев.

Все было так необычно, что на мгновение Лане показалось, будто она вдыхает аромат вчерашнего напитка.

— Эти люди умеют управлять звуками, помнишь, я говорил тебе? Их пение вызывает разные эмоции у слушающих. Сейчас они рады нашему прибытию, поэтому ты тоже ощущаешь их чувства, — тихонько шепнул Водар, слегка наклонившись к Лане.

От группы старейшин отделился человек. Остановившись на некотором расстоянии от гостей, он, обращаясь к Лане, пропел:

— Приветствую тебя, дочь Ксилерии, раздели нашу радость этой праздничной ночью!

Лана, сама не зная почему, прижала руки к груди и пропела в ответ:

— Найду радость под сенью твоих цветущих ветвей, — и развела руки в сторону встречающих.

Послышался одобрительный гул, быстро утонувший в музыке.

Лана следом за Водаром прошла к столу. Члены совета Ксилерии разместились по обе стороны от них, а старейшины Хаджады сели напротив. Лана заметила, что столы составляли пятиугольник, и улыбнулась, все именно так, как описано в кубе. Музыка была такой красивой, что хотелось подпевать. Понятно теперь, почему эти люди так мелодично говорят-поют.

Когда крепкий юноша, принесший им первую смену блюд побледнел и зашатался, Лана вспомнила рассказы Арсула и Иттана про проклятие Водара. Вот, значит, как это происходит! Неужели Водар и правда вызывает такой сильный страх, буквально валящий с ног до потери сознания?..

Ритм музыки изменился, и Лана с удивлением почувствовала усиливающийся с каждой секундой голод. С восторженной улыбкой она посмотрела на Водара:

— Никогда бы не подумала, что музыка может вызывать такой аппетит!

Он утвердительно кивнул и спросил:

— А разве тебе не рассказывал об этом старик?

— Какой старик?

— Тот самый, который слишком много знает о ядах и пилотировании. Видимо, он обучил тебя и дипломатии, и языкам всех народов Малого Круга!

— Никогда старик не учил меня ничему такому, — с такой же спокойной твердостью, как на Поющих Скалах, ответила Лана. — Я и сама удивилась тому, какими словами пропела в ответ хаджадийцу.

— Обсудим позже, а сейчас веселись — такого гостеприимства мы больше нигде не встретим.

Музыка словно переливалась, от этих звуков Лана чувствовала дрожание воздуха, которое передавалось каждой клеточке её тела. Какое невероятное ощущение! Как будто музыка обладала физической плотностью: она гладила и толкала, обнимала и кружила. Хотелось довериться ей, двигаться вслед за звучанием чего-то неуловимого и раствориться в нём, стать частью мелодии и ещё чего-то намного-намного большего…

Появились танцоры в цветочных головных уборах. Танец был невероятно грациозный, казалось, двигаются не люди, а само пространство. Лане хотелось присоединиться к танцующим, и незаметно для себя она начала повторять их движения под музыку.

Вторая подача блюд сопровождалась новой мелодией. «Лилейная», — другого слова Лана не смогла подобрать. Нежное звучание рождало светлые образы, лучшие воспоминания. Казалось, тонкие и прозрачные белые ткани волнами накрывали всех гостей. Тарелки и их содержимое тоже были белыми, как и напитки. Движения танцующих казались туманом, рассеивающимся от лёгкого ветерка. Лану поразили эти образы — удивительная, просто удивительная планета!

С третьей подачей блюд пришло настоящее веселье. К Лане с Водаром подошел один из старейшин и, остановившись на некотором расстоянии, сказал-пропел:

— Дочь Ксилерии, раздели с нами нашу радость! — И жестами пригласил Лану присоединиться к группе танцоров, уже готовых начать новое представление.

Лана взглянула на слегка удивлённого Водара. Никогда хаджадийцы не разделяли ни с кем свои танцы. Лана светилась от радости — так ей понравилось предложение, и Водар кивнул, разрешая.

Две девушки принесли Лане цветочный убор. Удивительно, он совсем не мешал, даже показалось, что она стала выше, как будто ноги и руки стали намного длиннее, а в движениях появилась особая грация. Внезапно её коснулась музыка. Лана не танцевала, она плыла в звуках, которые кружили и увлекали её. Вечная бесконечность и бесконечная вечность заполнили сознание. Она и те, кто танцевал с ней, становились песчинками в безвременье. Цветы срывались с уборов и заполняли собой вселенную, открывшуюся перед ними. Лана чувствовала каждую молекулу, каждую частицу, вплоть до крошечных ячеек пространства, которые двигались вместе с ней, создавая волны и связывая её со всем мирозданием.

Постепенно музыка начала стихать, вселенная, пространство и время стремительно сжимались, возвращая своих гостей на их планету. Волна дрогнула, отпустила Лану и рассыпалась оглушительной тишиной…

Реальность вернулась. Несколько мгновений Лана привыкала к ней. Затем, повернувшись к группе танцоров, слегка поклонилась, стараясь не уронить свой венок. В ответ услышала восторженный хор: «…УУААООАУУУУ…».

Потрясенная девушка вернулась за стол. Музыка все лилась и лилась, меняя образы и впечатления, создавая новые реальности и растворяя всё, что было за секунду до. Не существовало прошлого и будущего. Была только музыка и ее пленительное звучание.

Когда первые лучи звезды коснулись планеты, все звуки стихли. Тишина казалась непривычной, неправильной. Отчаянно хотелось услышать хоть тихий шорох. Оцепенение постепенно проходило, сознание возвращалось к реальности. В течение нескольких долгих секунд ничто не нарушало тишины. Наконец, старейшины встали:

— Благодарим тебя, старший брат, ты разделил с нами ночь падающих цветов, прими же теперь от нас дары, — пропели старейшины.

Водар тоже встал:

— Пение цветов этой ночью ублажило мой слух, брат, мое сердце с вами, — ответил он.

Внезапно Лана ощутила, что все взгляды прикованы к ней. Не зная, как поступить, она тоже пропела:

— Брат подарил мне счастье, позволив разделить танец, брат открыл мне свое сердце, я сохраню их тепло далеко за звездами.

— Сестра разделила с нами танец, сестра пела с нами. Наша благодарность огромна, больше всех звезд, наши дары меньше наших чувств, сестра стала еще одним нашим голосом, так будет во все времена-а-а…

К Водару и Лане подошли пять старейшин. Так же, как и раньше, они остановились на некотором расстоянии от гостей. Каждый из них держал что-то в руках. «Наверное, подарки,» — подумала Лана, подходя к ним. Тот, что стоял в центре, сделал шаг ей навстречу и сдёрнул тонкую ткань — у него на руках сидел маленький хот, видимо, совсем еще малыш. Лана протянула руки к зверьку, и он ловко прыгнул к ней.

— Надо же! Какой ты… хорошенький! — И тут же, преисполненная удивлением и радостью, она пропела: — Благодарю тебя, брат, твой дар утешит моё сердце в разлуке с тобой.

— Сестра всегда будет в нашем сердце! — услышала она в ответ.

***

Какое-то бульканье разбудило Лану. Она открыла глаза: прямо на ее подушке сидел малыш-хот, всем своим видом выражая нетерпение.

— А, привет, малыш, как дела?

Лана с удивлением осмотрелась. Кажется, она уснула, не раздеваясь. Рядом с кроватью лежал цветочный головной убор. Цветы начали увядать, какие-то уже сгрыз малышка-хот.

— Молодец, какой ты самостоятельный, глазастик, надо дать тебе имя. Какое хочешь? Дай-ка я на тебя посмотрю!

Хот послушно прыгнул ей в руки и снова стал издавать булькающие звуки.

Во внутреннюю дверь постучали. Зверёк ловко подпрыгнул, подбежал к двери, подскочил и нажал на замок открывания.

— Ай, ты что творишь! Даже не вздумай делать так без моего разрешения, вдруг там кто-то, кого я не хочу видеть!

Зверек снова прыгнул к ней на руки и стал булькать немного иначе.

В дверях стоял Водар.

— Я войду?

— Да, входи, что уж теперь…

Он сел в кресло. Лана, всё ещё сидя на кровати, переместилась ближе к нему.

— Ты очень долго спала. Хаджада на всех так действует, особенно в первый раз. Я очень удивлен, — сказал он, глядя на хота, лениво потягивающегося на руках Ланы.

— Я тоже! Даже странно, я читала, что ни один хот не покинул Хаджаду, хотя девушки, несомненно, скучали по этим милашкам. Правда, он очень милый?

— Даров тоже было особенно много. Ты ведь ещё не разбирала свои подарки?

— Нет, я вообще, признаюсь, смутно помню, как оказалась в комнате, и совсем не помню, как уснула.

Водар молчал. Лана тоже. Она чувствовала, что надо объясниться. Водар заслуживал знать правду, но… Наконец, она прервала паузу:

— Есть причины, по которым я не рассказываю тебе о своем прошлом.

— Ты не рассказываешь мне ничего!

Лана снова молчала, её мысли были открыты, внутри неё шла борьба, такая сильная, что Водару стало ее жаль. Неужели и правда так важно, и разгадка не может подождать? Может ли это угрожать ему? И разве есть ещё что-то в этом мире, способное ему навредить? Время, проведённое с Ланой, живое, интересное, он ощутил жажду жизни, глядя на эту девушку. Разве есть острая необходимость прекращать эту увлекательную игру?

— Послушай, — сказали они одновременно. Лана улыбнулась смущенно:

— Говори ты первый.

— Лана, когда мы встретились на Анаре, я не знал, кто ты. Было в тебе что-то особенное, неуловимое, ты смотрела на корабль с таким искренним любопытством… Не могу объяснить, но это глубокое, важное. Ты не разочаровала меня. Твои тайны… Я всё ещё жду объяснений и готов показывать чудеса вселенной до тех пор, пока ты не станешь доверять мне.

— Спасибо, — глаза Ланы наполнились слезами, — я… я… для меня это правда нелегко.

Хот прыгнул ей на плечо и обнял лапками за голову.

— Ой, ну какой же ты милый, малыш!

Посмотрев на Водара, она сказала:

–Ты не заслуживаешь такого отношения, я должна рассказать тебе, но я так долго училась хранить тайну, скрываться… Пожалуйста, дай мне время!

— Всё время мира, я никуда не тороплюсь. Как назовешь своего питомца?

— Не знаю, как тебе имя Мику?

— Мику, — позвал Водар, и зверёк с нескрываемым удовольствием прыгнул к нему на руки. Водар даже отпрянул от удивления:

— Смотри-ка, кажется, имя ему понравилось.

Лана улыбалась. Водар подумал, поглаживая зверька, что он уже видел эту улыбку раньше. Что-то призрачное на секунду мелькнуло в памяти и растаяло.