Внешняя политика Советской России и СССР в 1920-1939 годах и истоки Второй Мировой войны

Олег Айрапетов, 2020

Книга посвящена анализу внешней политики нашей страны в период между двумя мировыми войнами и рассказывает о стремлении Москвы не допустить вооруженного конфликта в Европе и на Дальнем Востоке. Внешняя политика СССР в период с 1920 по 1939 годы прошла путь от завершения Гражданской войны и интервенции, от военно-политического бессилия страны во враждебном окружении, до резкого усиления Советского Союза и превращения его в важнейшего игрока на политическом поле Европы. При этом советская дипломатия должна была ликвидировать если не угрозу войны вообще, то в любом случае – угрозу войны на два фронта – в Европе и Азии. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Глава 1

Советско-польская война и завершение Гражданской войны в Европейской России. Завязка новых конфликтов

Одним из самых враждебных соседей советских республик, а затем и СССР была Польша. Окончание Первой Мировой войны дало ей шанс на возрождение. Уже 10 ноября 1918 года под влиянием вестей из Берлина, где шла революция, в Варшаве начали разоружать германский гарнизон. Очаги сопротивления не могли что-либо изменить. Образовались солдатские Советы, армия хотела вернуться домой. 11 ноября в занятом немцами бывшем Царстве Польском, а также в австрийских губернаторствах Западная и Восточная Галиция власть перешла к полякам. Впрочем, в Восточной Галиции с центром в Лемберге (совр. Львов) все было не так просто — на контроль над городом и провинцией претендовала и Западно-Украинская Народная республика. В январе-феврале 1919 года новое правительство Польши во главе с Юзефом Пилсудским было признано странами Антанты. Польское государство восстановилось. Его «начальник» с первых же дней прихода к власти был уверен в неизбежности войны с Россией³⁶.

Кроме Галиции для возрожденной Польши сразу же стал проблемным Виленский край. На Вильно претендовала и Литва, желавшая сделать его своей столицей. Литовские процессы походили на польские. Преимущественно литовской по данным переписи 1897 г. была всего лишь одна губерния — Ковенская. Из 1,544 млн её населения абсолютное большинство составляли католики — 76,2 % (православных 3,01 % и старообрядцев 2,13 %, иудеев 13,78 %). По национальному составу: литовцы — 66,02 %, в то время как русские, белорусы и малоросы — 7,28 %, поляки — 9,04 %³⁷. Поначалу местные националисты взяли курс на Германию. В сентябре 1917 года литовский Совет — Тариба — провозгласил в Вильно необходимость воссоздания литовского государства. Тарибу возглавлял Атанас Сметона. Он был готов пригласить на престол возрожденного государства немецкого принца под именем Миндовга II³⁸. 11 декабря Тариба провозгласила возрождение Литвы с центром в Вильно³⁹. По данным переписи 1897 года наиболее многочисленной частью населения Виленской губернии — свыше 1,5 млн чел. — были католики (935 847 чел.), за которыми шли православные (415 296 чел.) и иудеи (204 686 чел.)⁴⁰. Своим родным языком белорусский назвали 56,05 % населения губернии, литовский — 17,58 %, идиш — 12,72 %, польский — 8,17 % и русский — 4,94 %. В городе Вильно евреи составляли 40 % населения, поляки — 30,1 %, русские — 20,2 %, белорусы — 4,3 %, литовцы — 2 % и прочие (в основном немцы и татары) — 2,4 %⁴¹. Еврейский элемент превалировал во всех городах губернии.

Тариба претендовала также и на Гродненскую губернию с 1,6 млн чел., хотя в ней проживали преимущественно православные (919 346 чел.), а католиков было только 386 519 и иудеев — 230 489 чел⁴². Литовский язык родным признало 0,2 % населения губернии, польский — 10,08 % (161 662 чел.), в то время как белорусский — 43,97 % (705 045 чел.). Таким образом, литовцы были в ничтожном меньшинстве, а поляки не составляли большинства даже среди католиков. Оставшуюся часть православного населения составляли великорусы (4,62 %) и малоросы (22,61 %)⁴³. Этноконфессиональная структура населения была достаточно стабильной и почти не изменилась с середины XIX столетия. В 1863 г. в Виленской, Ковенской и Гродненской губерниях проживало 2,7 млн чел., из них 1,185 млн литовцев (44 %), 0,95 млн русских (по современной классификации — белорусов, 35,2 %), 0,275 млн евреев (10,2 %), 0,22 млн поляков (8,1 %) и 0,07 млн прочих (2,6 %). Ковенская губерния была преимущественно литовской, Гродненская — преимущественно белорусской, Виленская — контактной зоной двух народов с преимущественным белорусским населением в районе Вильно⁴⁴.

Разумеется, подобного рода «мелочи» не останавливали ни литовских, ни польских националистов. Первой реакцией Пилсудского было заявление о том, что Польша признает независимость Литвы, но при условии тесного политического союза с Польшей. Переговоров не было⁴⁵. Для Пилсудского борьба за Вильно была особо важным делом — это была его малая родина. Польские, литовские националисты и сторонники Советской власти готовились к схватке за этот крупнейший город региона, из которого в конце 1918 года уходили немецкие войска. Их командование заключило соглашение с поляками. При уходе своих частей немцы оказывали им всяческую поддержку и брали на себя обязательство не допускать на контролируемые территории красных⁴⁶. Наиболее серьезной силой в Вильно были польские националисты и большевики. 1 января 1919 года поляки осадили городской совет и после суточной осады овладели зданием⁴⁷.

Но победа польских националистов была временной. 5 января вслед за уходящими немцами в город пришла Красная Армия. Польские отряды самообороны почти не оказывали сопротивления. 27 февраля была провозглашена Литовско-Белорусская республика. Тариба переехала в Ковно (совр. Каунас). Польша наращивала силы и постепенно отторгала в свою пользу территории на линии разграничения, пользуясь тем, что начавшаяся Гражданская война в России не позволяла Москве сосредоточить на Западе сколько-нибудь значительные силы⁴⁸. Красных частей в Литве было всего около 12 тыс. чел. и время работало против них. 13 марта эти войска были переименованы в Белорусско-Литовскую армию⁴⁹.

Реализовав после Первой Мировой войны лозунг возрождения национального государства, Польша начала борьбу за свои «исторические» границы, каковыми в Варшаве упорно считали те, что существовали до первого раздела Польского королевства в 1772 г. Это было минимальным требованием. На Версальской конференции польская дипломатия повела активную борьбу за максимальное расширение своих будущих границ. «Возрожденные народы, — вспоминал Ллойд Джордж, — восстали из своих могил, голодные и прожорливые после долгого поста в подземных казематах угнетения»⁵⁰. Почти все они желали теперь построить собственные казематы, и многим это удалось. Польский и русский революционер Юлиан Мархлевский дал приблизительно такую же оценку политике «своего» правительства: «Но польские политики, едва освободившись сами от чужого ига, тотчас же обнаружили наклонность к подавлению других народов…»⁵¹

США и Франция активно поддерживали Польшу — она была нужна им как противовес Германии в послевоенном устройстве Европы. Между тем польские претензии были самыми гигантскими и самыми проблемными для союзников⁵². Не зря именно в это время глава МИД Франции Аристид Бриан назвал Польшу «ревматизмом Европы»⁵³. Впрочем, в Париже эту болезнь поддерживали. Клемансо говорил: «Целью нашей политики должно быть укрепление Польши для того, чтобы обуздать Россию и сдерживать Германию»⁵⁴. Эти расчеты были довольно очевидны. Реализация польской мегаломании и французских расчетов продолжилась и после конференции, и в результате привела к территориальным спорам Варшавы практически со всеми своими соседями, за исключением Румынии.

Наиболее обширными претензии Варшавы были на востоке. Пилсудский планировал присоединение около 200 тыс. кв. км с предполагаемым населением около 20 млн чел⁵⁵. В январе 1919 года польская жандармерия устроила кровавую расправу над миссией российского общества Красного Креста, прибывшей на территорию Польши по предварительному согласию её правительства и под гарантии общества Красного Креста Дании. Четверо из пяти членов миссии, одна из них женщина, подверглись пыткам, а затем были убиты. Пятому врачу удалось спастись, в результате чего зверское убийство не удалось списать на преступление «неизвестных лиц»⁵⁶. 13 февраля 1919 года Польша нанесла первый удар по советской территории в районе Барановичей⁵⁷. Началась советско-польская война. Поляки активно практиковали массовые расправы над пленными и гражданскими, как и другие формы террора местного населения. В убийствах принимал участие, по его собственному признанию, и будущий глава польского МИД — Юзеф Бек⁵⁸.

20 апреля 1919 г. поляки захватили Вильно. Пилсудский издал обращение к жителям города и края, извещая их о том, что сделал это для того, чтобы они сами смогли решить свою судьбу⁵⁹. Попытки советского командования парировать этот удар и восстановить контроль над городом успеха не имели, хотя для этого пришлось и приостановить переброску части войск на Южный фронт, действовавший против армий генерала А.И. Деникина⁶⁰. Захват Вильно был особым успехом для Пилсудского, и пан «начальник государства» не собирался ограничиваться им⁶¹. Его армия, пользуясь численным и техническим превосходством, постоянно и постепенно теснила советские части на восток. 10 июля поляки взяли Лунинец, 8 августа — Минск, 10 августа — Слуцк, 18 августа — Борисовский плацдарм, 28 августа — Бобруйский район. Выйдя на линию Березины, польский враг остановился⁶². Пилсудский тем временем готовил переворот в Ковно с целью присоединения оставшейся части Литвы. Он должен был состояться в ночь с 28 на 29 августа 1919 г. Но этот план провалился — офицеры литовской армии провели аресты заговорщиков⁶³.

На оккупированных территориях был развязан террор. «Хозяйничанье польских оккупантов было ужасным, — писал Мархлевский. — Белорусский крестьянин стал жертвой безжалостных преследований со стороны помещиков, офицерство издевалось над безоружным населением; еврейские погромы и убийства людей, подозреваемых в большевизме, стали обыкновенным явлением»⁶⁴. Действия польских оккупантов привели к неизбежным последствиям, они оттолкнули от себя даже лояльные слои населения, недовольные политикой большевиков. «Ситуация на литовско-белорусских землях, подчиненных польским властям, — гласил отчет польской контрразведки, — очень быстро меняется не в нашу пользу»⁶⁵.

Население Белоруссии с надеждой смотрело на восток, но положение Красной Армии вплоть до осени 1919 г. оставалось весьма тяжелым. 3 июля ген. А.И. Деникин подписал «Московскую директиву», предусматривавшую широкое наступление для взятия столицы⁶⁶. 10 августа Южный фронт был прорван, конница ген. К.К. Мамонтова пошла в рейд по советским тылам. 19 сентября Мамонтов соединился с наступавшим корпусом ген. А.Г. Шкуро⁶⁷. Уже летом Главное командование начало переброску войск с Восточного фронта, где шло успешное наступление против войск адм. А.В. Колчака, на Южный, против Деникина⁶⁸. Но эти части еще нужно было перевезти и сосредоточить на необходимых направлениях. Между тем в ходе боев белыми были взяты Одесса, Киев, Воронеж, Добровольческая армия устремилась в центр страны⁶⁹. В сентябре наступление Деникина успешно продолжалось, Красная Армия несла большие потери и не была в состоянии справиться с кризисом⁷⁰. Советское правительство старалось выйти из враждебного окружения.

Весьма недружественными были и северо-западные границы РСФСР. В январе 1918 году в Финляндии началась собственная гражданская война. Промышленный юг поддерживал красных, аграрный по преимуществу север — белых. Здесь образовалось правительство ярого националиста Пера Эвинда Свинхувуда. Советская Россия оказала помощь своим собратьям по классу оружием, но белые оказались на более высоком организационном уровне⁷¹. Еще во время Первой Мировой войны финны-добровольцы отправлялись в Германию, чтобы воевать на её стороне. Они составили 27-й егерский батальон⁷². Егеря по призыву Свинхувуда стали возвращаться домой. 18 февраля 1918 года прибыли первые их части, к 25 февраля их насчитывалось около 1 тыс. чел. Тогда же прибыла и первая партия шведских офицеров — около 28 чел⁷³. Добровольцы начали формирование отряда, который затем вырос до отдельной бригады. Но в целом белая армия, командовать которой поручили генерал-лейтенанту русской службы Карлу-Густаву-Эмилю Маннергейму, была немногочисленной. Поначалу в её рядах числилось не более 3 тыс. чел., которые к тому же были плохо вооружены⁷⁴.

Финские левые социал-демократы не уделили достаточно внимания этой опасности и слишком увлеклись парламентской борьбой и выборами. Демократические институты работали на них, но только до тех пор, пока противная сторона не прибегла к насилию. Добровольческие отряды финской Красной армии были плохо обучены, офицерских кадров практически не было, а унтер-офицерские были крайне редки, — они закономерно не смогли выстоять против удара местных белых, поддержанных немецкими ветеранами⁷⁵. Опорой Красной армии стали отряды рабочей Красной гвардии, которые начали формироваться после Февральской революции 1917 года.

Рабочие, приходившие в отряды красногвардейцев, поначалу попросту не умели даже зарядить винтовку. Успешно действовать против опытных и слаженных соединений они не могли⁷⁶. В созданной Красной армии числилось около 100 тыс. чел. В стране находилось около 120 тыс. русских солдат и 70 тыс. моряков, в Гельсингфорсе стоял Балтийский флот. Однако русские части уже утратили дисциплину и были небоеспособными⁷⁷. Многие из них не имели полного комплекта, они плохо снабжались продовольствием, испытывали проблемы с обеспечением обмундированием. Солдаты и матросы рвались домой, но часть из них готова была добровольно поддержать финляндских революционеров⁷⁸. До прихода немцев белые не могли похвастаться успехами, несмотря на значительную помощь со стороны Швеции, присылавшей оружие, медикаменты, предоставлявшей 5 госпиталей и данные разведки⁷⁹. Офицеры шведской армии помогали строить армию буржуазного правительства. Кроме офицеров Генерального штаба, шведы сформировали добровольческую бригаду численностью до 1 тыс. чел⁸⁰. На положение дел самое мощное влияние оказывало наступление германских войск на разваливавшемся русском фронте.

Уже 22 февраля корабли Балтийского флота начали готовиться к уходу из своей главной базы — Гельсингфорса⁸¹. Одновременно, ввиду опасности взятия немцами Ревеля (совр. Таллин), приступили к его эвакуации. Финский залив замерз, так что путь в Кронштадт был закрыт. Корабли уходили в Гельсингфорс⁸². Обычно в конце февраля — начале марта лед в восточной Балтике достигал максимальной толщины. 1918 год не был исключением⁸³. Море и тогда было сковано льдом, движение по нему было возможно лишь благодаря героической работе команды ледокола «Ермак»⁸⁴. 25 февраля немцы вошли в Ревель, последние русские корабли покинули свою базу под прикрытием тяжелого крейсера «Адмирал Макаров». Всего было выведено 56 кораблей⁸⁵.

3 марта 1918 г. был подписан Брестский мир. По его условиям Советское правительство обязалось вывести из Финляндии военные части и корабли. Москва могла помочь красным финнам оружием и боеприпасами, командование Красной армией было поручено бывшему начальнику 106-й пехотной дивизии полковнику М.С. Свечникову⁸⁶. Организовать эвакуацию из Гельсингфорса по морю было не просто. Ледовая обстановка в Финском заливе была чрезвычайно сложной, торосы достигали высоты до пяти метров. Тем не менее 12 марта в море вышло 7 лучших кораблей Балтийского флота — это были 4 линкора дредноутного типа и 3 тяжелых крейсера. Сопровождаемые ледоколами «Ермак» и «Волынец», они смогли достичь Кронштадта только на шестые сутки. Даже мощных машин и корпусов дредноутов типа «Севастополь» было недостаточно для прорыва. При малейшей остановке корпуса кораблей вмерзали в лед. За 5 дней корабли прошли 180 миль. В Гельсингфорсе тем временем белые финны захватили и угнали в Ревель два мощных ледокола — «Сармо» и «Волынец». Положение резко усложнилось⁸⁷.

В конце февраля 1918 года немецкий ледокол Hindenburg погиб на русских минных заграждениях при попытке провести группу кораблей из Данцига к Аландам. Лед на некоторое время остановил открытое вмешательство Берлина в гражданскую войну в Финляндии⁸⁸. 3 апреля 1918 года германская эскадра начала высадку десанта на Ханко. Проход немецких кораблей обеспечивал один из захваченных в Гельсингфорсе ледоколов⁸⁹. Намерения немцев относительно Балтийского флота после высадки десанта поначалу были не ясны, но вскоре они потребовали оставить корабли в Гельсингфорсе с минимальным экипажем на борту (30 на дредноут, 20 на крейсер, 10 на эсминец типа «Новик», 30 на все подводные лодки и т. п.). По мере успехов немцев постоянно росли аппетиты финских белых относительно флота⁹⁰.

Никто уже не сомневался — корабли нужно уводить. Старались эвакуировать все, что только можно, в том числе и торговые суда. Днем и ночью шла погрузка угля и флотского имущества⁹¹. Стоявшие на рейде Свеаборг 7 британских подводных лодок и 3 парохода были взорваны их экипажами⁹². 15–22 апреля в Кронштадт пришел последний караван из Гельсингфорса⁹³. На последнем этапе флот уходил под угрозой занятия его базы немцами⁹⁴. Всего было выведено 211 кораблей, в том числе 6 линкоров, 5 крейсеров, 54 эсминца и миноносца, 15 сторожевых кораблей, 7 ледоколов, 45 транспортов и т. д⁹⁵. На судах вывозилось имущество флота, но многое пришлось оставить. Ценность оставленных судов и портовых сооружений, складов с углем и т. п. в довоенных ценах составила 50 млн руб. золотом⁹⁶. Командовавший Балтийским флотом во время похода бывший капитан 1-го ранга А.М. Щастный вскоре после прибытия в Кронштадт был арестован по распоряжению Троцкого, обвинен в заговоре и 21 июня 1918 года расстрелян⁹⁷.

Появление 10-тысячной германской Балтийской дивизии в тылу войск красных финнов резко изменило расклад сил⁹⁸. «Моральное впечатление, произведенное немецкой интервенцией, было огромно, — вспоминал Свечников. — Последняя буквально парализовала действия правительства, не говоря уже о массах, у которых после большого подъема, небывалого еще в истории рабочего движения, наступила пора нервозности, неуверенности в своих успехах, и навлекала панику»⁹⁹. Немецкими войсками командовал генерал граф Рюдегер фон дер Гольц. Вместе с немецкой Балтийской дивизией и шведами егеря начали формировать ядро кадров армии «белых финнов»¹⁰⁰. В течение нескольких месяцев они создали 30-тысячную армию, в составе которой было около 1700 офицеров¹⁰¹. К концу войны армия белых финнов достигла уже около 70 тыс. чел¹⁰². По свидетельству командовавшего ей Маннергейма, «красные сражались героически и упорно…», но недостаток организации и внешняя поддержка обеспечили победу их противников¹⁰³. Бывший бойцом Красной гвардии полковник Тойво Вяхя вспоминал об этих днях: «…не хватало умения, не было единого командования, и уже не оставалось времени, чтобы его организовать»¹⁰⁴.

В ночь с 22 на 23 апреля 1918 года красное правительство переехало в Выборг. Вместе с красногвардейцами отходили жены, дети — это был настоящий исход. Под Выборгом отступавшие попали в окружение¹⁰⁵. 29 апреля белые взяли Выборг, последнюю опору красных на юге Финляндии, и устроили в городе страшную резню. Было убито около 4 тыс. чел. — это были пленные красногвардейцы и «русские», то есть все славянские жители города¹⁰⁶. «Русская кровь, — вспоминал участник боев с белыми Тууре Лехен, — нужна была белогвардейской буржуазии для того, чтобы показать мобилизованным в ряды белой армии крестьянам, что белые творят «национальное» дело»¹⁰⁷.

15 мая сдались последние отряды финской Красной армии, остававшиеся в стране, до 10 тыс. бойцов сумело прорваться в Россию¹⁰⁸. В ходе войны погибло около 7 тыс. чел., казнено — около 10 тыс. чел., уничтожено в концентрационных лагерях — около 12 тыс. пленных финских красногвардейцев. Из 30 тыс. жертв этой войны около 25 тыс. были красными¹⁰⁹. Победа над ними была во многом обеспечена поддержкой Германии. За три недели боев немцы потеряли около 1,1 тыс. чел. убитыми и ранеными и поставили под контроль Финляндию. 16 мая 1918 года белофинские и германские войска торжественно провели парады в Гельсингфорсе¹¹⁰. Правительство Свинхувуда, объявленного регентом Финляндской монархии, пригласило на вакантный престол германского принца — герцога Фридриха Карла Гессен-Кассельского. Впрочем, это было уже не важно. В ноябре 1918 года в Германии началась революция, и финские власти переориентировались на победителей. Немецкие войска покинули страну в конце 1918 года¹¹¹.

30 декабря с помощью британского флота финские части были переброшены в Ревель и к концу февраля 1919 года им удалось очистить от отрядов Красной Армии территорию Эстонии¹¹². В Латвии началось формирование сводного добровольческого отряда полковника князя А.П. Ливена. Он был подчинен русскому командованию, что было оформлено приказом адмирала Колчака в июне 1919 года. Ливенцы действовали вместе с немецкими добровольцами¹¹³. В бывшем Остзейзском крае Российской губернии традиционно сильным было противостояние германского, латышского и эстонского элементов. В 1918–1919 гг. оно переросло в борьбу.

Немецкое население сформировало ополчение — ландесвер, к которому примкнула добровольческая немецкая «Железная» дивизия. Соединение добровольцев и здесь возглавил фон дер Гольц¹¹⁴. Оно насчитывало около 4,5 тыс. чел., действовать пришлось в крайне недружественной обстановке — по немецким оценкам, до 60 % населения поддерживало большевиков. В ряде районов этот процент был и больше¹¹⁵. Немецкие части, хорошо организованные, вооруженные и дисциплинированные, помогли уничтожить местные советские республики. 22 мая 1919 года они взяли Ригу. В Латвии немцы развязали террор, ими было убито около 15 тыс. чел, при этом в Риге — около 4,5 тыс. чел¹¹⁶. Вскоре добровольцы вступили в противостояние с местными националистами. В июне 1919 года эстонцы вместе с латышами выдавили немцев из Эстляндской губернии, а 3 июля войска фон дер Гольца вынуждены были оставить Ригу. Союзное командование настояло на приостановке боев¹¹⁷.

Представители Антанты в лице британского бригадного генерала Ф. Марша попытались изменить ситуацию. В Курляндии началось формирование из русских пленных, приходивших из Германии, корпуса под командованием полковника П.Р. Бермондта-Авалова. Ему доверяли в Берлине¹¹⁸. Помощь полковнику при этом оказывали и немцы, и англичане. Фон дер Гольц должен был закончить эвакуацию своей дивизии в Германию не позже 31 августа¹¹⁹. На этом настаивал Берлин, который после поражения в Мировой войне под давлением Антанты взял на себя обязательство вывести из Прибалтики и Финляндии части германской регулярной армии¹²⁰. В августе 1919 года под командованием Авалова находилось около 6 тыс. чел. 26 августа 1919 года в Риге под председательством Марша было созвано совещание представителей Литвы, Латвии, Эстонии, Финляндии, Польши и русских подразделений. Обсуждались планы совместного выступления против Советской России¹²¹.

31 августа 1919 года Совнарком предложил вступить в переговоры правительству Эстонии. Ответственность за то, что в случае отказа «…советские войска в своих передвижениях будут руководствоваться одними лишь военными соображениями», возлагалась на Ревель¹²². 11 сентября соответствующие предложения были сделаны Финляндии¹²³ и Литве¹²⁴. 13 сентября советское правительство объявило о предложении начать мирные переговоры, которое было направлено и Хельсинки, и Ревелю, и Риге¹²⁵. В последнем заявлении говорилось о видении Москвой сложившейся военной ситуации, которая должна была ускорить начало переговоров: «Планы концентрированного нападения на Советскую Россию кончились полной неудачей. Колчак уже бежит из Омска, Деникина мы начинаем бить и покончим с ним ближайшие недели. Попытки наступления на Петроград привели лишь к укреплению военной позиции красной северной столицы»¹²⁶. 14–15 сентября 1919 года в Ревеле состоялась конференция министров иностранных дел Литвы, Латвии, Эстонии и Финляндии, на которой обсуждались возможные действия. Было принято решение вести переговоры с Москвой совместно¹²⁷. Прибалтийские дипломаты явно не торопились. На самом деле в сентябре обстановка на фронтах советской республики была не столь радужной, как это говорилось в заявлении НКИД от 13 сентября.

20 августа 5 армия советского Восточного фронта перешла Тобол и двинулась далее. К концу месяца она ушла 180 км на восток, но 1 сентября армии Колчака перешли в контрнаступление. Начались ожесточенные бои, и в результате к 30 сентября 5 армия вынуждена была отступить за Тобол¹²⁸. Администрация Колчака, несмотря на поражения, была все еще в состоянии проводить наборы и укреплять свою армию. В сентябре-октябре 1919 г. его фронт получил около 30 тыс. вновь призванных солдат¹²⁹. 24 сентября Добровольческая армия после овладения Курском активно продвигалась вперед. Командование Южным фронтом собирало резервы для подготовки контрнаступления¹³⁰.

Одним из ослабленных направлений стал прикрывавший Петроград Западный фронт. Еще в марте 1919 года в Балтику вошла английская эскадра контр-адмирала Уолтера Коуена. В её составе действовали 12 легких крейсеров, 20 эсминцев, 12 подводных лодок, переделанный из крейсера авианосец HMS Vindictive, 3 минных заградителя, 11 тральщиков, 7 торпедных катеров, 30 вспомогательных судов и монитор HMS Erebus, вооруженный 15-дюймовыми (381 мм) орудиями¹³¹. Положение Балтийского флота было тяжелым. В относительной готовности к выходу в море имелось два линкора, пять эсминцев, четыре сторожевика, четыре тральщика и транспорт¹³². Перед осенним наступлением Северо-Западной армии генерала Н.Н. Юденича британское командование решительным ударом перехватило инициативу на море. В ночь с 17 на 18 августа 1919 г. семь британских торпедных катеров совершили дерзкий набег на базу Балтийского флота. Англичане потеряли три катера, но потопили крейсер, плавбазу подводных лодок и повредили старый линкор. Эти события получили название «Кронштадтской побудки»¹³³.

26 сентября Политбюро приняло решение о переброске всех боеспособных частей Западного фронта с петроградского направления на Южный фронт¹³⁴. Вскоре выяснилось, что это решение было преждевременным. 28 сентября с Гдовского плацдарма у границы с Эстонией Юденич перешел в наступление против Петрограда. В первый же день наступления его Северо-Западная армия прорвала фронт на ширине 50 км и устремилась вперед¹³⁵. Она наступала по линии Ямбург-Гатчина. Армия была немногочисленной — около 13 тыс. чел¹³⁶., она была плохо снабжена боеприпасами, обмундированием и обувью. В тылу ее по мере наступления действовали карательные отряды, которые довольно успешно и быстро сумели настроить крестьянство против солдат Юденича¹³⁷. С моря его войскам помогали корабли британского флота, наступление поддержала часть эстонской армии¹³⁸.

В сентябре 1919 года было заключено перемирие с Польшей, с 10 октября по 13 декабря 1919 г. на станции Микашевичи в Белоруссии шли советско-польские переговоры. Советскую сторону представлял Ю.Ю. Мархлевский, польскую — граф Михал Косаковский. Поляки вели себя вызывающе, отказывались от обязательств, диктовали условия. Они требовали прекращения репрессивной политики Советов, но заявляли, что будут и дальше расстреливать советских служащих и пленных военных на занятых территориях и т. п¹³⁹. Мархлевский позже довольно точно описал приемы польской дипломатии: «…политика Пилсудского с компанией: тут все расплывчато, неясно, романтично и лживо, прежде всего лживо!»¹⁴⁰

В начале октября угроза Москве становилась все реальнее, 8 октября командовать Южным фронтом был назначен А.И. Егоров. Он вспоминал: «В эти дни октября 1919 года в окрестностях Орла и Воронежа решались судьбы пролетарской революции»¹⁴¹. 13 октября Добровольческая армия взяла Орел. 15 октября Южный фронт в очередной раз стал собирать силы для подготовки контрнаступления¹⁴². Положение было столь сложным, что 13 октября ЦК принял решение снять все, что возможно со всех фронтов и направить их против Деникина. Ленин был исключительно энергичен: «Ограбить все фронты в пользу Южного»¹⁴³.

Экономическое положение РСФСР было тяжелейшим. Республика находилась на грани топливной катастрофы. Перед началом Первой Мировой войны Россия занимала 6-е место в мире по добыче угля, при этом объем его добычи составлял всего 3 % мировой. В 1909 году добыча составила 1595,4 млн пудов, а потребление — 1857 млн пудов. В 1910 эти показатели составили 1522 и 1817; в 1911–1734,7 и 2067; в 1912–1901,5 и 2279; в 1913–2223,7 и 2685. Примерно 70 % отечественного угля обеспечивал Донецкий бассейн. В 1913 году, например, его добыча составила 1561 млн пудов¹⁴⁴. В ходе Мировой войны Россия потеряла контроль над польским углем и промышленностью Риги и Ревеля. С началом Гражданской войны был утрачен контроль над Дальним Востоком, Туркестаном и Уралом. Поставки угля из Донбасса, которые в 1916 году равнялись 1 661 млн пудов, в 1918 году упали до 325 млн пудов¹⁴⁵. Бои в этом районе неизбежно сказались на уровне добычи угля. В январе 1919 года он составил 36 660 тыс. пудов, летом регион попал под контроль Деникина и поставки угля прекратились¹⁴⁶. Поставки нефти из Астрахани, которые в 1917 году составили 275,3 млн пудов, в 1918 году упали до 61 млн, в 1919 сошли на нет¹⁴⁷.

Все это не могло не сказаться на металлургии и машиностроении. После того, как Добровольческая армия поставила под контроль Криворожский район, а Урал еще оставался под контролем Колчака, РСФСР лишилась собственного чугуна и стали. Использование резервов дало шанс выйти из кризиса к моменту перелома положения на Южном фронте, но к этому моменту запасы были почти исчерпаны¹⁴⁸. Из кризиса выходили максимально усилив эксплуатацию Подмосковного угольного района. В 1918 году он дал 23,4 млн пудов, в 1919 — 24,2 млн и в 1920 — 40 млн пудов. Добыча угля в Кузнецком районе в 1918–1920 гг. колебалась от 55 до 57 млн пудов¹⁴⁹. Также это не могло не сказаться и на железнодорожном транспорте. Потребление дров здесь выросло с 13,1 % в 1913 году до 64,2 % в 1920 году¹⁵⁰. Как результат, выросло количество паровозов, которым требовался ремонт.

Положение флота было еще хуже. Потери материальной части, многочисленные, спешные и плохо организованные эвакуации привели к тому, что в начале 1920 года Наркомвоенмор поставил задачу завершить учет имеющегося — более-менее точная информация имелась только по Кронштадту¹⁵¹. Весьма тяжелым было и положение с конским составом. В 1914–1917 гг. для нужд армии было изъято 6 % всех лошадей (в их числе 28 % от всех лошадей, годных для военной службы). С 9 сентября 1918 года Наркомат по военным делам приступил к первой конской мобилизации. Изъятие лошадей нанесло значительный удар по сельскому хозяйству. В 1918–1920 гг. в армию было взято 792 937 лошадей — в 2 раза меньше, чем в Первую Мировую войну, но для ослабленной деревни это был весьма чувствительный удар. На покупку лошадей, телег, упряжи и т. п. было потрачено 42 299 031 371 руб. 23 коп., однако компенсировать потери крестьян быстро обесценивавшиеся деньги не могли¹⁵².

Стратегическим направлением для РСФСР становился Южный фронт и Донбасс, но осенью под ударом оказался второй промышленный центр страны и символ большевистской революции. На Петроград при поддержке англичан и эстонцев наступал Юденич. Ленин правильно оценил наступление на Петроград как попытку отвлечь часть сил Красной Армии с Южного фронта. 14 октября он призвал руководство города напрячь силы для контрудара¹⁵³. В это время вперед шли белые и интервенты. 14 октября эстонские эсминцы¹⁵⁴ под прикрытием британской эскадры высадили десанты у стратегически важных фортов «Серая Лошадь» и «Красная Горка», артиллерия которых прикрывала вход в Финский залив. Около 3 тыс. чел. составили серьезную угрозу этим позициям¹⁵⁵.

Сталин, руководивший обороной Петрограда весной и летом 1919 года, справедливо назвал «Красную Горку» ключом Кронштадта¹⁵⁶. Форт пострадал в результате взрыва 20 августа 1918 года и восстания 13–16 июня 1919 года. Тем не менее на нем оставались действующими семь 12-дюймовых и два 10-дюймовых орудия. Они не дали возможности флоту интервентов подойти близко к форту, даже несмотря на огонь HMS Erebus¹⁵⁷. 15 октября десант и белые части подошли на 14, а 16 октября — уже на 7 верст к фортам, но овладеть ими так и не смогли¹⁵⁸. В ночь на 17 октября была атакована «Серая Лошадь», бои шли до 21 октября, однако эстонский десант был отражен. В тот же день Красный флот понес серьезные потери — на минах, выставленных англичанами, взорвались и потонули три эсминца «Гавриил», «Свобода» и «Константин»¹⁵⁹. 16 октября Юденич взял Красное (бывшее Царское) Село, 17 октября — Гатчину¹⁶⁰. Генерал был убежден — через два дня Петроград будет взят. Он приказал беречь несколько имевшихся в его армии танков, которые, по его мнению, пригодились бы в уличных боях в городе¹⁶¹.

16 октября Совет обороны принял решение «…удерживать Петроград во что бы то ни стало до прихода подкреплений, которые уже посланы… Поэтому защищать Петроград до последней капли крови, не уступая ни одной пяди и ведя борьбу на улицах города»¹⁶². На следующий день, 17 октября, Ленин обратился к защитникам «колыбели революции»: «В несколько дней решается судьба Петрограда, а значит наполовину судьба Советской власти в России… Помощь Питеру близка, мы двинули ее, мы гораздо сильнее врага»¹⁶³ Возможности и резервы Красной Армии действительно значительно превосходили ресурсы, на которые мог рассчитывать Юденич. 7-я советская армия насчитывала 24 850 штыков, 800 сабель, 148 орудий, 2 бронепоезда. В Петрограде и Кронштадте начались партийные мобилизации на защиту города. Активно велась борьба с дезертирами. С сентября по ноябрь 1919 г. в Петроградском Военном округе было задержано 29 609 и добровольно явилось 17 608 дезертиров. Но Юденич продолжал наступать. К вечеру 17 октября передовые отряды Северо-Западной армии подошли на 15 километров к линии Николаевской железной дороги, связывавшей Петроград и Москву. 21–22 октября начались бои за Пулковские высоты¹⁶⁴.

В решающий момент лагерь противников РСФСР в Прибалтике был не един — его раздирали внутренние конфликты. Выполнить требование Антанты уйти к 31 августа немцы не смогли. Большая их часть перешла под командование Бермондта-Авалова, сводный отряд которого вырос после этого до 50 тыс. чел. (40 тыс. из них составляли немцы). Командир «Железной дивизии» полковник Йозеф Бишоф стал начальником штаба отряда. В начале сентября латыши потеснили немцев. А 8 октября немецко-русское соединение начало наступление на Ригу. Уже 9 октября эти войска вошли в предместья города и овладели мостами через Даугаву. Латышские войска — около 6 тыс. чел. — оказали упорное сопротивление, а вскоре им на помощь пришли эстонцы. В ходе боев немецко-русское наступление удалось остановить, после чего в дело вмешались англичане и французы. 19 ноября было подписано перемирие, а к концу года добровольцы покинули Латвию¹⁶⁵.

Юденич рассчитывал на поддержку и со стороны Финляндии, правительство которой буквально разрывалось между социал-демократами, не желавшими войны, и националистами¹⁶⁶. С января 1919 года последние начали организовывать постоянные провокации на границе с РСФСР — обстреливать пограничников, вторгаться и убивать русских крестьян и т. п. В апреле финны приступили к масштабному вторжению в Карелию¹⁶⁷. Для этого была организована и вооружена «Олонецкая добровольческая армия», её численность первоначально составила около 2 тыс. чел. Интервенты и их сторонники организовали съезд «представителей Карелии» в селе Ухта, который проголосовал за присоединение к Финляндии¹⁶⁸. В краткий промежуток времени, воспользовавшись слабостью пограничного заслона, интервенты захватили Олонецк. 12 мая, получив подкрепления, Красная Армия смогла отбить этот город, контроль над линией границы был восстановлен только к июлю¹⁶⁹. 1 июля был проведен I Всекарельский съезд, депутаты которого высказались за сохранение единства с РСФСР¹⁷⁰.

«Настоящая фактическая власть в Финляндии, — писал в мае 1919 г. из Гельсингфорса представитель Колчака, — была не правительство, не Маннергейм, а общественный союз егерей. Эти егеря — это финляндцы, служившие во время войны в германских войсках; до сих пор они следуют директивам из Германии»¹⁷¹. Впрочем, дело не сводилось к немецкому руководству. Стоявшие у власти националисты ненавидели своего соседа и вполне самостоятельно и упорно враждебно относились к любой России. Их отношение не изменилось и когда был установлен мир на границе¹⁷², но позиции сторонников войны в Хельсинки после провала вторжения в Карелию резко ослабли.

Надежд на поддержку «белого дела» из Финляндии не было никаких¹⁷³. Сам Маннергейм считал необходимым оказать помощь белому движению, но правительство, состоявшее из социал-демократов, было против этого. Во всяком случае, до того, как вожди белых признают независимость Финляндии¹⁷⁴. А те, в свою очередь, не торопились сделать это: в июле против соглашения Юденича с финским правительством на основе признания независимости Финляндии выступил Колчак¹⁷⁵, в августе 1919 года против участия финнов в Гражданской войне в России высказался и Деникин¹⁷⁶. Со своей стороны, бывшее Великое Княжество еще не стабилизировалось после окончания гражданской войны 1918 года и весьма зависело от внешних сил, которые активизировались по мере успехов наступления белых на Петроград. В Койвисто (совр. Приморск, Ленинградская обл.) базировались корабли британского флота, действовавшие против Кронштадта¹⁷⁷.

23 октября руководство Финляндии сформулировало свои претензии к РСФСР: признание независимости, право на занятие войсками железной дороги от Белоострова до Петрограда (то есть фактически всей Финляндской железной дороги), передача Печенги и части Карелии¹⁷⁸. Президент объяснял это необходимостью учитывать интересы широких кругов в сейме¹⁷⁹. Осенью 1919 года финским националистам удалось преуспеть и, по словам лидера коммунистов Отто-Вильгельма Куусинена, «значительные слои населения Финляндии были охвачены шовинистическим угаром…»¹⁸⁰ В это время в Хельсинки стали формировать «правительства» тех территорий, которые хотели бы присоединить¹⁸¹. Положение Советской России оставалось очень сложным.

В этих обстоятельствах продолжались переговоры с Польшей об условиях мира. Польская делегация демонстрировала вседозволенность — у Москвы не было выбора. «Состояние Советской России было таково, — гласил отчет Полевого штаба РККА, — что мы заинтересованы были в водворении мира на Западе и в первую голову с Польшей, хотя бы ценой огромных уступок»¹⁸². Главнокомандующий С.С. Каменев признавал, что нет другого способа быстро оказать помощь Южному фронту, как только допустив «временное ослабление Западного фронта»¹⁸³. Поляки понимали это и убеждали, что территориальные уступки дадут возможность Москве сосредоточить силы против Юденича и Деникина. В ноябре 1919 года Верховный Совет Антанты определил восточные границы Польши — в целом они должны были проходить по границам бывшего Царства Польского.

Деникин надеялся на создание единого фронта с поляками. Эти надежды оказались ошибочны. Попытки договориться закончились неудачей¹⁸⁴. Зато договориться удалось противникам генерала, и эта политика позволила советскому командованию осенью 1919 года сосредоточить против Деникина значительные силы. Если у Деникина в середине октября имелось 63 800 штыков и 48 800 сабель при 542 орудиях и 2 326 пулеметах, то против него было собрано 160 тыс. штыков и 26 тыс. сабель при 1 тыс. орудий и 4,5 тыс. пулеметов¹⁸⁵. К 20 октября кризис на московском направлении был преодолен, войска Деникина потерпели поражение и оставили Орел¹⁸⁶. Потери Добровольческой армии достигали 50 %. Она отходила с тяжелыми оборонительными боями, контроль над тылом был утерян¹⁸⁷.

Маннергейм, находившийся в отставке, 28 октября обратился к президенту Финляндии Карлу-Юхану Стольбергу с призывом поддержать наступление на Петроград, но тот колебался¹⁸⁸. Вскоре подобное вмешательство утратило смысл. Еще 26 октября был принят план обороны города, по которому должны были быть организованы три линии обороны — одна по обводу города, а две других — уже по Обводному каналу и Неве¹⁸⁹. Необходимость в них отпала. 25–26 октября войска Юденича были разбиты в боях на Пулковских высотах, началось отступление. В конце ноября Северо-Западная армия как боеспособная единица уже не существовала¹⁹⁰. 9 декабря был разбит ударный кулак Вооруженных сил Юга России — конный корпус Мамонтова. Деникинские армии откатывались к Черному морю¹⁹¹.

Даже в период острого кризиса на своем фронте Деникин не соглашался на уступки далее «конгрессовой» Польши, то есть её этнографических границ. Разумеется, это весьма неприязненно воспринималось в Варшаве¹⁹². Пан «начальник государства» во время личной встречи с Маннергеймом убеждал его, что готов изменить свою позицию, в случае, если её изменят и лидеры белых¹⁹³. Частным образом Пилсудский выражался категоричнее. Он инструктировал Косаковского о том, как он относится к русской проблеме: «Большевикам, как и Деникину, я могу сказать одно: мы могучая сила, а вы — трупы. Говоря иначе, солдатским языком: давитесь друг другом, бейте друг друга, меня это не касается, пока вы не затрагиваете интересов Польши. А если где затронете их, буду бить. Если где-либо и когда-либо я вас не бью, то не потому, что вы не хотите, а потому, что я не хочу. Пренебрегаю вами, презираю вас. Вы погрязли в руках евреев и немецких юнкеров, не верю вам, вашему сорту людей». Русские, по убеждению Пилсудского, «…должны стоять перед нами покорными и просящими»¹⁹⁴.

В это время Вооруженные силы Юга России испытывали глубочайший кризис. Белые армии отходили. Один из организаторов контрнаступления красных — Серго Орджоникидзе — 19 ноября 1919 г. докладывал Ленину: «Повидимому, наше продвижение вперед будет довольно быстрым. Деникин безусловно сломал шею на украинском мужике (украинский мужик сломал шею не только Деникину), Деникин не нашел себе поддержки у крестьян Орловской и Курской губерний»¹⁹⁵. Пилсудский использовал контрнаступление Красной Армии для того, чтобы поддержать перед Антантой свои претензии на контроль над Галицией. Свое противостояние с Россией Польша использовала для защиты этих претензий. В кампании 1919 года петлюровские войска потерпели ряд существенных поражений от Вооруженных сил Юга России. 5 декабря 1919 года Петлюра, к удивлению своих подчиненных, бросил их и направился в Варшаву. Что он там делал — его армия не знала¹⁹⁶.

«Войска Деникина потерпели поражение, Киев взят, большевики наступают на Харьков, — извещал 4 декабря 1919 г. посла в Париже глава польского МИДа. — Войска Петлюры дезорганизованы. В любой момент вся защита Запада от большевиков может лечь исключительно на нашу армию и, возможно, именно на те войска, которые защищали Львов и очистили Галицию от украинских банд. В этих условиях вынесение мирной конференцией постановления, окончательно решающего проблемы Галиции, по которому Польша потеряет Львов и всю Восточную Галицию, а все усилия её армии сведутся на нет, и она лишится плодов победы, — будет иметь роковые последствия. Для нас речь идет прежде всего о поддержке дисциплины и морального духа в армии. Сегодня они уже поколеблены…»¹⁹⁷ Иначе говоря, Польша была готова защищать Европу только при условии поддержки политических амбиций и претензий Варшавы.

Агрессивность польской стороны, а также её уверенность в собственных силах усиливались по мере того, как Москва демонстрировала готовность идти на уступки. Вплоть до декабря 1919 года основной задачей глава Реввоенсовета РСФСР Л.Д. Троцкий назвал ликвидацию Южного фронта¹⁹⁸. Но положение РСФСР на её западных границах постепенно улучшалось. 22 декабря 1919 г. остатки Северо-Западной армии ген. Юденича перешли на территорию Эстонии¹⁹⁹. 31 декабря 1919 г. было заключено перемирие с этой страной²⁰⁰. Накануне, 30 декабря 1919 года, латыши заключили соглашение о совместных с поляками действиях против Советской России, которые должны были начаться 3 января 1920 года. Латышские войска (10 тыс. чел.) и польские (30 тыс. чел.) составляли единую группировку под командованием генерала Эдуарда Рыдз-Смиглы. Союзники уже договорились о разделе захваченного имущества. Военные и продовольственные трофеи должны были поступить латышской стороне, подвижной состав железной дороги — делиться пополам²⁰¹. Польское командование ждало разочарование — на фоне успехов Советской власти латыши не рвались в бой.

Взяв под контроль Донбасский район, Красная Армия разрезала территорию, контролируемую Вооруженными силами Юга России, и их фронт надвое. Теперь советское командование ставило задачу добить остатки армий Деникина²⁰². Одновременно началась зачистка Правобережной Украины от петлюровцев²⁰³. На Восточном фронте агонизировал фронт Колчака. Его армия постоянно отступала, в тылу царил хаос, активизировались все противники Верховного правителя²⁰⁴. 14 ноября 1919 года была взята временная столица белой Сибири — Омск. Отступавшим удалось сохранить основную часть живой силы, но им все же пришлось бросить огромные склады с оружием, боеприпасами, обмундированием и продовольствием. С потерей Западной Сибири Колчак потерял свою основную базу для пополнения живой силой и снабжения продовольствием и фуражом²⁰⁵. Отход колчаковцев был скверно организован, на железной дороге действовали партизаны, которые сорвали регулярное движение. 22 ноября Красная Армия вошла в Томск, 6 января 1920 г. — в Красноярск²⁰⁶.

Впереди отступавших шли эшелоны с чехами, которые устроили очередной поголовный грабеж по дороге. Опорой белого движения в Сибири стало Забайкалье, контроль над которым удерживал атаман ген.-л. Г.М. Семенов. 24 декабря 1919 года Колчак назначил его главнокомандующим Вооруженными силами Дальнего Востока и Иркутского Военного округа, а 4 января 1920 года адмирал передал атаману политическую власть²⁰⁷. Сам «Верховный правитель» 5 января 1920 г. был передан в руки образовавшемуся после восстания в Иркутске Военно-революционному комитету. Чехи предали его взамен за право беспрепятственного движения по железной дороге. К Иркутску подходили войска ген.-л. В.О. Каппеля, они требовали освобождения пленных. 6 февраля адмирал и глава его правительства В.Н. Пепеляев были приговорены к казни и 7 февраля расстреляны²⁰⁸.

5 января 1920 года президент Вильсон принял решение о выводе американских войск из Сибири и Дальнего Востока не позднее 1 апреля 1920 г. Интервенты и так уже несли потери в результате действий партизан. Вашингтон опасался, что при столкновении с частями Красной Армии эти цифры увеличатся²⁰⁹. 16 января 1920 года Верховный Совет Антанты принял решение о снятии блокады с Советской России. Разрешалось восстановление «некоторых торговых отношений», при этом особо отмечалось: «Эти решения не составляют перемены в политике союзных держав по отношению к Советскому правительству»²¹⁰. Вместе с успехами Красной Армии этот дипломатический демарш произвел соответствующее впечатление в окружавших РСФСР враждебных лимитрофах²¹¹.

Отношение соседей на северо-западе немедленно стало меняться. И хотя Эстония и Латвия находились в значительной финансовой зависимости от Великобритании и США, а их представители в Риге и Ревеле препятствовали заключению мира²¹², — вслед за Эстонией 30 января 1920 года перемирие было заключено и с Латвией²¹³. 2 февраля 1920 года в Юрьеве (совр. Тарту) был подписан советско-эстонский мирный договор, статья 7 которого обязывала эстонское правительство разоружить и распустить остатки армии Юденича²¹⁴. Вслед за этим 12 февраля 1920 г. ВЦИК обратился по радио к польскому народу. В нем говорилось об опасности войны, которую развязывала Варшава. «Нашими мирными предложениями, сделанными польскому правительству, — говорилось в нем, — мы доказали уже на деле, что стремимся не к завоеванию Польши, а к миру с ней»²¹⁵. Действительно, в январе и феврале 1920 года полякам предлагались варианты весьма выгодного мирного соглашения²¹⁶. Делалось это и потому, что весьма реальной была угроза войны на Дальнем Востоке, к которой РСФСР не была готова.

Наиболее опасным противником была Япония. Она приступила к интервенции раньше других. В правительстве империи были и противники вмешательства, однако победила другая сторона. В любом случае в Токио не признавали и не собирались признавать Советское правительство, а к активным действиям японцев подталкивали и их союзники²¹⁷. Сразу же после Октябрьской революции начали рассматриваться планы расширения зоны японского влияния в Азии, в том числе за счет Сибири. Уже 1 января 1918 года генеральный консул Японии во Владивостоке запросил правительство о присылке военных кораблей. 3 января в поддержку совместной интервенции на Дальнем Востоке выступил Лондон. 6 января командиры нескольких японских кораблей получили устное распоряжение готовиться к походу в Россию для подавления «экстремистов»²¹⁸.

12 января 1918 года в бухту Золотой Рог пришел эскадренный броненосец «Ивами» (бывший русский «Орел», захваченный в Цусимском сражении), формально для защиты японских подданных, проживавших во Владивостоке. Во Владивостоке в конце 1917 года проживало 3 883 японских подданных, на всем Дальнем Востоке, вплоть до Читы, — около 10 тыс. Через два дня к японскому броненосцу присоединился британский крейсер HMS Suffolk. Еще через день пришел еще один японский броненосец — «Асахи». 4 апреля 1918 года неизвестные убили во Владивостоке одного и тяжело ранили двух японских подданных. Один из раненых вскоре умер. Местные власти сразу же начали искать нападавших, но так и не смогли их найти. Между тем уже 5 апреля командующий японской эскадрой на рейде Владивостока к. — адм. Хирохару Като высадил десант из двух рот. Предлогом была защита японцев, проживавших в городе, и «горячая любовь к русскому народу», о которой известил горожан японский адмирал. Британцы немедленно высадили свой собственный десант — 60 морских пехотинцев²¹⁹.

Так началась интервенция на Дальнем Востоке. Позже она только развивалась, разумеется, из любви к порядку и из интересов сохранения порядка. Интервенты вели себя соответствующим образом, то есть грабили и распоряжались в стране по собственному усмотрению. С русскими властями, которым они пришли помогать в борьбе с большевиками, японцы мало считались. Помощник Военного министра правительства Колчака ген.-л. В.И. Марковский отмечал в начале февраля 1919 года, что «…действия японских властей в Амурской области носят характер полного хозяйничанья и произвола…»²²⁰ Хозяйничанье интервентов внесло немалый вклад в подъем партизанского движения в Сибири на Дальнем Востоке. 30 января 1920 г. партизаны вошли во Владивосток, накануне в городе была свергнута колчаковская администрация. Возникло Приморское правительство, состоявшее из эсеров и большевиков²²¹.

Еще ранее, 14 января, колчаковская администрация была свергнута на Северном Сахалине. Здесь была установлена власть Военно-Революционного комитета, который передал ее представителям земцев и различных партий. Вскоре к власти пришли сторонники Советов²²². В начале февраля японцы заявили о прекращении враждебных действий против Красной Армии и начали отвод своих частей из Амурской области в Приморье. 16 февраля советские войска вошли в Хабаровск²²³. 18 февраля глава партизан Приморья С.Г. Лазо докладывал в штаб в Благовещенске: «Ни в какие соглашения с другими политическими партиями и земством мы, коммунисты, не вошли; поддерживаем земство, поскольку оно ведет работу вместе с нами»²²⁴. Во Владивостоке находились войска США, Великобритании, Франции, части Чехословацкого корпуса. 19 февраля В.И. Ленин выступил с идеей создания буферного государства, которое должно было отделить РСФСР от Японии накануне возможного нападения поляков. Это было весьма своевременное предложение²²⁵. В действительности Токио не собирался прекращать интервенцию в России, скорее наоборот. На рейде Владивостока стояла японская эскадра, численность японских войск на Дальнем Востоке равнялась 100 тыс. чел²²⁶.

Японцы оказывали активную помощь атаману Семенову. Соединившись вместе с отступавшими отрядами Каппеля, его отряды — свыше 20 тыс. чел. при 78 орудиях и 496 пулеметах — были сведены в корпус, который сумел удержать Читу. Здесь же находился 6-тысячный японский гарнизон. Возникла «читинская пробка», которая препятствовала осуществлению железнодорожной связи красных Дальнего Востока и европейской части России²²⁷. С помощью японцев Семенов начал заигрывать с панмонголистами, и даже создал в Чите правительство Внешней Монголии во главе с Найсе-гэгэном. Вскоре тот был захвачен и казнен китайцами²²⁸. Формировался и кадр будущей монгольской армии — Азиатская дивизия под командованием ген-л. Р.Ф. Унгерна фон Штернберга. В её состав входили казаки, буряты и монголы²²⁹.

Обстановка на Дальнем Востоке была весьма напряженной, столкновения с японцами были частыми. Самым известным стал т. н. Николаевский инцидент²³⁰. Партизаны с боем взяли крепость и достали зарытые в свое время замки от орудий. Японцы ушли в город. Укрепления быстро были приведены в боевую готовность. 27 января командование партизанскими отрядами направило в Николаевск-на-Амуре, где стоял японский гарнизон, своих парламентеров. Они были убиты после зверских пыток. Тогда командир партизан — анархист А.И. Тряпицын — заявил, что начнет обстрел города из орудий. Угроза возымела действие²³¹. 28 февраля партизаны подписали соглашение с японскими войсками. Те обязались разоружить стоявших в городе белогвардейцев и передать партизанам посты и казармы²³². Отряды Тряпицына вошли в Николаевск-на-Амуре. С 1918 года в городе было убито немало сторонников большевиков. Теперь партизаны начали террор против настоящих и вымышленных противников революции²³³.

В ночь с 11 на 12 марта 1920 г. японцы напали на партизанские посты и штаб. Здание штаба им удалось поджечь, по окнам и дверям велся прицельный огонь. Внезапная атака была отбита, партизаны перешли в контрнаступление. Теперь уже японцы были блокированы в казармах и домах, которые поджигали партизаны. 14 марта оккупанты были разбиты, за этим последовала расправа. Пленных (называлась цифра в 27 и 130 чел.) и японскую общину города (ок. 450 чел.) перебили²³⁴. В Японии эти трагические события вызвали значительный резонанс. Правительство использовало их как повод к мобилизации общественного мнения к продолжению интервенции на Дальнем Востоке²³⁵. Как только Амур очистился ото льда, к Николаевску были направлены новые отряды японской армии, и в конце мая партизанам пришлось покинуть город²³⁶. В результате событий он был практически уничтожен — для восстановления Николаевска и его порта после окончания войны пришлось приложить немалые усилия²³⁷. Организаторы террора — сам Тряпицын и 6 человек из его ближайшего окружения — были расстреляны 9 июля 1920 г. по приговору революционного военного трибунала за самоуправство и неподчинение властям ДВР²³⁸.

Советское правительство торопилось ликвидировать оставшиеся очаги Гражданской войны, которые могли бы отвлечь силы с западного направления. Весной 1920 года Красная Армия окончательно разгромила белых в Поморье. Северный фронт был ликвидирован²³⁹. 20 февраля был взят Архангельск, 13 марта — Мурманск²⁴⁰. 22 марта 1-я Конная армия вошла в Майкоп. Деникин был разбит, бои на этом фронте также закончились²⁴¹. 27 марта был взят Новороссийск. Сопротивления уже не было. В городе взрывались и горели склады, царил полный беспорядок, войска сдавались в плен массами²⁴².

Единственным успехом белых на этом этапе стала оборона Крыма. Командование Красной Армии явно недооценило значение полуострова. На его взятие была направлена 46-я стрелковая дивизия, к которой потом присоединилась 8-я дивизия Червонного казачества²⁴³. Крым был переполнен беженцами и беглецами, отходившие части почти полностью утратили дисциплину, они по 3–5 месяцев не получали жалованья и занимались «самоснабжением», то есть грабили местное население. Защита этого плацдарма была поручена ген.-м. Я.А. Слащеву. Он оказался блестящим организатором, сумевшим крутыми мерами восстановить порядок в тылу и создать мобильную оборону, в которой упор делался на маневр, а не на удержание первой линии укреплений²⁴⁴. 25 января 46-я дивизия перешла в наступление. Наступавшие имели численное превосходство: 4120 штыков, 1100 сабель, 16 орудий и 4 бронепоезда против 2200 штыков, 1200 сабель, 32 орудий, 8 бронепоездов, 6 танков и 6 самолетов²⁴⁵. Мораль большей части оборонявшихся была весьма низкой. Все понимали — война проиграна. Бои с перерывами продолжались до апреля. Слащеву удалось отразить все атаки красных, причем с большими потерями для атакующих²⁴⁶. Он был произведен в генерал-лейтенанты с добавлением к его фамилии приставки «Крымский». На полуострове сохранился еще на год очаг Гражданской войны в Европейской части России.

После разгрома и ликвидации Колчака мир в Приморье и Забайкалье так и не наступил. Более того политическое и военное положение здесь резко усложнилось. Между тем на этом этапе Гражданской войны контроль над Сибирью был особенно важен для советского правительства. Здесь имелись и хлеб, и топливо, которые были так необходимы в европейской части страны²⁴⁷. Для того, чтобы вывезти их, как минимум была необходима передышка в военных действия. 28 марта 1920 г. был созван Учредительный съезд Прибайкалья, на котором депутаты, после разъяснительной работы большевиков, согласились создать особое государство на Дальнем Востоке²⁴⁸. 1–2 апреля последние англо-франко-американские войска и чехословаки покинули Владивосток²⁴⁹. С японским командованием также велись переговоры об условиях эвакуации и 4 апреля было подписано соответствующее русско-японское соглашение. А в ночь с 4 на 5 апреля японцы вновь атаковали советские гарнизоны по всему Дальнему Востоку²⁵⁰.

5 апреля командующий экспедиционными войсками генерал-лейтенант Сигэмото Оой подписал объявление, в котором заявил, что это русские напали на японские войска во Владивостоке, что и потребовало их разоружения, разумеется, исходя из необходимости сохранения мира и порядка: «В данном случае японское командование не преследует какой-либо личной цели, не может допустить дальнейшего развития беспорядков, для чего и примет меры после переговоров с русскими властями»²⁵¹. Никаких доказательств японской версии представлено не было²⁵². Генерал Оой не стал объяснять, почему его подчиненные организовали нападения одновременно и в Хабаровске, и в Никольске-Уссурийском, и в Спасске и т. п., и повсюду без предупреждения о прекращении перемирия.

Во Владивостоке японцы начали настоящую резню. С особой жестокостью они расправились с жителями корейской слободы Владивостока. Город был центром корейской эмиграции. В марте 1919 года Корейский Национальный Совет принял и опубликовал Декларацию независимости Кореи, которая стала распространяться по всему Приморью. Совет приступил и к формированию корейских партизанских отрядов. Теперь японцы расправлялись над теми, кто, по их мнению, был способен носить оружие²⁵³. Патрули интервентов зверствовали повсюду — они попросту расстреливали попавшихся им на глаза прохожих, не разбирая пола и возраста. Военные объясняли это местью за события в Николаевске²⁵⁴. Что касается переговоров, то в ряде случаев красные командиры действительно приглашались японскими командирами обсудить создавшееся положение, но приходивших арестовывали или убивали. Захваченные в плен члены Дальбюро РКП(б) во главе с С.Г. Лазо были сожжены в паровозных топках²⁵⁵. Эти события ускорили неизбежное уже событие.

6 апреля 1920 года в Верхнеудинске (совр. Улан-Удэ) представители Учредительного собрания Забайкальской области провозгласили создание Дальневосточной республики. Она делилась на 5 областей — Забайкальскую (Чита), Прибайкальскую (Верхнеудинск), Амурскую (Благовещенск), Приамурскую (Хабаровск), Приморскую (Владивосток) — и включала зону отчуждения КВЖД. Столицей государства до взятия Читы был Верхнеудинск. 9 ноября это решение подтвердило собрание представителей всех этих территорий²⁵⁶. 14 мая 1920 г. ДВР официально была признана Советской Россией²⁵⁷. Республика должна была стать буфером между РСФСР и Японией, поддерживавшей белые правительства Приморья²⁵⁸. На площади в 1542 тыс. кв. км проживало около 1,8 млн чел²⁵⁹. У Дальневосточной республики не было еще собственной организованной армии, она создавалась на базе отрядов Красной Армии и партизан. Численность Народно-Революционной армии ДВР поначалу не превышала 27 тыс. чел., она была плохо вооружена. Главкомом был назначен Г.Х. Эйхе²⁶⁰.

Свои окраины новое государство не могло защитить. 21 апреля на рейд Поста Александровска на Сахалине пришел крейсер «Мисими», вскоре к нему присоединились броненосец «Микаса» и несколько миноносцев. Под прикрытием флота японцы высадили десант — 2 тыс. чел. с пулеметами и артиллерией. Северная часть острова Сахалин была оккупирована²⁶¹. В Токио поначалу планировали создать здесь марионеточное государство Сахалин-го, но затем перевели территорию в военное управление²⁶². Любая политическая, издательская деятельность, даже распространение рисунков были запрещены под страхом жесткого наказания²⁶³, все предыдущие законы отменялись, действовали только распоряжения японских властей²⁶⁴. В Петропавловск-Камчатский также пришел вспомогательный крейсер «Кошу», который высадил десант. Командир корабля капитан 2 ранга Мицита Хара объявил, что это было сделано для защиты японских подданных и «покровительства всей рыболовной промышленности вообще»²⁶⁵. В случае угроз столь достойной цели офицер грозил немедленно предпринять соответствующие меры²⁶⁶.

У ДВР были проблемы и на западном направлении, в районе Забайкалья, где по-прежнему держался атаман Семенов и оставалась проблема «читинской пробки»²⁶⁷. 27 марта Эйхе отдал приказ о подготовке наступления на Читу²⁶⁸. По отношению к японцам наступавшим предписывалось придерживаться нейтралитета и по возможности воздерживаться от столкновений, но в случае наступления японских частей — «упорно обороняться»²⁶⁹. На оккупированных территориях против японцев и семеновцев развернулось широкое партизанское движение. Оно было массовым, и интервенты несли потери²⁷⁰. 25 апреля 1920 года НРА начала наступление на Читу, которое семеновцы отразили при активном содействии частей японской армии²⁷¹. Столкновения с японцами приобретали все более массовый характер. 11 мая Эйхе отдал приказ о переходе к обороне²⁷².

Международная обстановка складывалась не в пользу Японии. Уже её действия 4–5 апреля вызвали негативную реакцию в Англии, США и Китае. Там опасались, и не без основания, что Токио перейдет к захватам в Приморье, Сибири и КВЖД. В 1920 году в Японии начался финансовый кризис, что негативно сказалось на возможностях Токио реализовать захватнические проекты в России. Японское командование планировало создать собственную буферную зону в Забайкалье на территориях, которые контролировал Семенов²⁷³. 11 мая 1920 г. японцы предложили создать нейтральную зону между армией ДВР и своими войсками. 24 мая на станции Гонготта в 100 км юго-западнее Читы начались переговоры, к которым японская делегация попыталась подключить и делегацию семеновцев. Переговоры были сорваны — представители Дальневосточной республики категорически отказались пойти на такую уступку, которая могла быть истолкована как формальное признание режима Семенова. Делегация ДВР увязывала отказ от военных действий, включая партизанские, с согласием японцев начать эвакуацию. 2 июня войска атамана нарушили перемирие, в июне-июле в Забайкалье и Амурской области шли бои. 24 июня переговоры возобновились. 2 июля японцы заявили о выводе войск из Забайкалья²⁷⁴.

15 июля было подписано перемирие, которое должно было начать действовать с 18 июля. Со стороны ДВР оно распространялось только на «регулярные войска». Японцы гарантировали соблюдение его условий и со стороны войск Семенова. Там же было достигнуто соглашение о нейтральной зоне. «Срок окончания договора о прекращении военных действий между воюющими сторонами определен на момент окончания работ созываемого съезда представителей, правильно выражающих волю населения русского Дальнего Востока. В случае же каких-либо обострений до наступления этого момента для прекращения мирного состояния и перехода на положение войны необходимо уведомление противной стороны за 7 дней»²⁷⁵. Токио нарушил это перемирие — и причем немедленно. Правительство империи попыталось использовать передышку в свою пользу. 19 июля парламент Японии объявил захваченную русскую половину Сахалина «собственной территорией»²⁷⁶.

Состояние экономики РСФСР после трех лет мировой войны и двух лет гражданской войны исключало возможность успешного конфликта одновременно с Японией и Польшей, за спиной которой стояли Франция и Англия. Впрочем, надеятся на благоприятный исход изолированного столкновения с такой мощной силой, как Япония, также было невозможно. Экономическое положение Советской республики было тяжелейшим. Угрозу топливной катастрофы удалось снять, но кризис оставался и был очень серьезным. В январе 1920 года добыча угля в Донецком бассейне составила всего 14 тыс. пудов и вплоть до сентября (26 тыс. пудов) так и не достигла уровня января 1919 года. То же наблюдалось и с уровнем добычи нефти в Бакинском районе²⁷⁷. Потребление каменного угля в 1920 году составило 27 % от уровня 1913 года (467 против 1738 млн пудов), а нефти, при сравнении показателей тех же годов, — 40 % (243 против 554,8 млн пудов)²⁷⁸.

Разумеется, это не могло не сказаться на общем положении промышленности. Крупная и кустарная промышленность практически перестали обеспечивать рынок товарами широкого потребления: в 1912 их было произведено на 2 млрд руб., в 1920 — на 250 млн. Часть кустарных промыслов исчезла, сельское хозяйство практически утратило связь с городом²⁷⁹. При обеспечении потребностей деревни в городских товарах на уровне лишь 12 % крестьянство стало тяготеть к экономической автаркии²⁸⁰. Число рабочих в 1920 году составило 1,273 млн чел. — 53 % от уровня 1917 года, выплавка чугуна сократилась в 10 раз, производство паровозов — в 7 раз, вагонов — в 24 раза²⁸¹. Вооруженность железнодорожного транспорта подвижным составом резко упала, при этом нагрузка на железную дорогу резко увеличилась.

В 1918 году было перевезено 5787 воинских и 1150 грузовых воинских эшелонов, в 1919 году — 10 299 воинских и 2160 грузовых воинских эшелонов, в 1920 году — 17 582 воинских и 3423 грузовых воинских эшелона. Средний пробег эшелона в 1918 г. составил 750 верст, в 1919 г. — 1250 верст, и в 1920 г. — 1,5 тыс. верст. В среднем эшелоны пребывали в дороге 3 суток в 1918 г., 5 суток в 1919 г. и 6 суток в 1920 году. Среднесуточная скорость в 1920 г. равнялась приблизительно 250 верстам (то есть чуть более 10 верст в час — очень низкий показатель)²⁸². В январе 1920 года на 100 верст железной дороги приходилось всего 8 локомотивов (против 27 в январе 1916 г.), в сентябре 1920 года разного рода ремонт был необходим 55,4 % паровозов (из них 19,6 % полный), в то время как в ремонте находилось 45,1 % (из них 6,4 % в полном)²⁸³. Даже война на одном фронте требовала исключительно высокого напряжения сил. Обеспечив свой глубокий тыл на Дальнем Востоке, Москва получала возможность начать подготовку к борьбе с Польшей. Увеличился поток воинских эшелонов на Западный фронт. Если в марте их было 83, то в апреле уже 203²⁸⁴.

Уступчивость РСФСР и невыгодная для неё международная обстановка — все это лишь убедило Пилсудского в слабости Советской России. В возможности своей армии и в ее превосходство он верил абсолютно, и поэтому не нуждался в мирном решении²⁸⁵. «Мы предлагали Польше немедленное перемирие на всем фронте, — писал 29 апреля 1920 г. Троцкий. — Но на свете нет буржуазии, более жадной, развращенной, наглой, легкомысленной и преступной, чем шляхетская буржуазия Польши. Наше честное миролюбие варшавские авантюристы приняли за слабость»²⁸⁶. Свою роль сыграла и международная поддержка. Кампания 1919 года закончилась победами Польши в Восточной Галиции, Белоруссии, Литве, Полесье и на Волыни. Это, безусловно, провоцировало аппетиты местных ястребов, хотя некоторые польские политики предупреждали, что сил для достижения границ 1772 года, о восстановлении которых мечтал Пилсудский, не хватит²⁸⁷.

Доход польского бюджета в 1919–1920 гг. равнялся 7 (семи!) млрд польских марок, в то время как расходы — 75 млрд польских марок. Огромный дефицит покрывался за счет внешних заимствований, которые фактически давались на войну с Советской Россией²⁸⁸. Еще зимой 1919 года польская армия была плохо обеспечена артиллерией, боеприпасами, обмундированием и медикаментами. Формирование новых частей еще не было закончено²⁸⁹. Помощь из-за границы ускорила решение этих проблем. Вашингтон предоставил Варшаве значительный кредит для покупки вооружения. В первой половине 1920 года американцы поставили в Польшу около 20 тыс. пулеметов, свыше 200 бронемашин и 300 самолетов, 3 млн комплектов обмундирования, 4 млн пар обуви и т. д; французы — 1494 орудия, 350 самолетов, 2800 пулеметов, 375,5 тыс. винтовок, 42 тыс. револьверов, 800 грузовиков, 518 млн патронов, 10 млн снарядов; англичане — 58 тыс. винтовок, 58 млн патронов²⁹⁰. Мобилизации позволили довести численность польской армии до 738 тыс. чел. Разумеется, у Пилсудского не было возможности сосредоточить все эти силы на востоке, но возможности его действительно были велики²⁹¹.

27 марта 1920 года Польша приступила к широкомасштабным военным действиям. Потом Пилсудский заявил, что готов начать 10 апреля переговоры в Белоруссии — в городе Борисов, который находился на линии фронта. Расчет был прост — такие переговоры сковали бы возможные действия в этом районе и развязывали бы руки полякам на Украине²⁹². 28 марта Москва вновь предложила Варшаве мирные переговоры вне линии фронта, и вновь это предложение было проигнорировано²⁹³. Польская дипломатия отказывалась переносить время и место переговоров, а польские политики тщательно готовили войну²⁹⁴. Свою работу вела и польская разведка. Планировалось, что петлюровское подполье во главе с Евгеном Коновальцем и Андреем Мельником поднимет восстание на Украине, на освобождение которой двинется вместе с поляками Петлюра²⁹⁵. 20 апреля польский МИД издал коммюнике — вся ответственность за начало войны возлагалась на РСФСР²⁹⁶. 21 апреля было подписано польско-финское соглашение о взаимной поддержке, финны должны были нанести удар по Петрограду (они так и не сделали это, сославшись на то, что обязательство распространялось только на случай агрессии со стороны России)²⁹⁷.

Перед тем, как спровоцировать новую и более масштабную войну на востоке, Пилсудский заверил своих критиков в Варшаве личным честным словом, что «не пойдет на Киев воевать за украинское государство для Петлюры»²⁹⁸. Разумеется, это была обычная ложь. Правда, как всегда, отличалась от слов польских политиков. 22 апреля Пилсудскому удалось установить соглашение о совместных действиях с Симоном Петлюрой²⁹⁹. «А там, в Варшаве, — вспоминал генерал-хорунжий Ю.О. Тютюнник, — дела шли своим путем. УНР вместе с Петлюрой катилась вниз в пропасть морального разложения»³⁰⁰. Низшей формой этого падения генерал считал польско-украинский договор³⁰¹. Петлюра и Пилсудский подписали договор о союзе 21 апреля. Петлюра уступал Галицию. Граница между Украиной и Польшей устанавливалась по линии бывшей границы между Российской империей и Австро-Венгрией. Петлюра взял на себя обязательство подкрепить это соглашение военной и экономической конвенциями³⁰².

По договору пан головной атаман уступал пану начальнику государства 162 тыс. кв. км с 11 млн населения, что вызвало значительное недовольство среди узнавших об условиях договора националистов³⁰³. Военная конвенция также была подписана. По её условиям украинские союзники поступали в распоряжение польского командования (Ст. 5), Петлюра обязан был обеспечить поляков продовольствием, фуражом и всем необходимым (Ст. 6), для чего при польских войсках должны были находиться петлюровские представители, которые должны были обеспечить реквизии и т. п³⁰⁴. Эту сделки лучше всего описал соратник Петлюры, украинский «сенатор» С.П. Шелухин: «Характер военного договора такой же, как и политического: все для поляков и ничего для украинцев»³⁰⁵. Эту схему безоговорочно и активно поддержал только глава униатской церкви — митрополит Галицкий Андрей Шептицкий³⁰⁶. «Будет Киев, будет и Львов», — успокаивал митрополит лидеров петлюровцев³⁰⁷. Позже Петлюра назовет этот договор «тактическим ходом для установления связей с Европой». Он надеялся, что Пилсудский установит новую границу и возьмет для него Киев, после чего европейские страны признают Украинскую Народную Республику³⁰⁸. После соглашения с Петлюрой Варшава заключила договор и с П.Н. Врангелем³⁰⁹. 25 апреля поляки вместе с петлюровцами начали наступление на Украине. Здесь наносился основной удар³¹⁰.

На первом этапе войны действия наступавших были весьма успешными: они сумели использовать численное преимущество. Полякам активно помогали петлюровские войска под командованием генерал-поручика М.В. Омельяновича-Павленко³¹¹. 23 и 24 апреля две галицийские бригады из состава армии ЗУНР, перешедшие незадолго до этого на сторону Красной Армии, изменили и перебежали к Петлюре. В тылах активизировались банды генерала Тютюнника. Тыл войск, оборонявших Киев, обнажился. Они начали отходить³¹². Ситуация несколько улучшилась после того, как на фронт была брошена кавбригада Г.И. Котовского. Прибытие этой сверхдоблестной части помогло исправить положение — галицийцы понесли большие потери и вынуждены были отступить³¹³. Этот успех был недолгим. 24 апреля для дестабилизации обороны Юго-Западного фронта в его тыл была брошена 1-я польская кавалерийская дивизия. 26 апреля она взяла город и железнодорожную станцию Казатин, где добровольно сдался гарнизон, составленный из украинских частей³¹⁴.

26 апреля к жителям Украины обратился Пилсудский: «По моему приказу армия Польской республики двинулась вперед и проникла глубоко в Украину. Сообщаю населению этих областей, что польская армия, вторгаясь в области, принадлежащие украинским гражданам, останется в Украине столько времени, сколько понадобится для того, чтобы эти области были приняты в управление регулярным Украинским правительством»³¹⁵. Пилсудский обещал всем жителям указанных территорий вне зависимости от национальной и религиозной принадлежности защиту и покровительство³¹⁶. После окончания этой войны Тютюнник вспоминал, что главной задачей Пилсудского было осуществление заветной мечты польских националистов — Польша «от моря до моря»: «Эта идея вела Пилсудского занимать Киев, конечно, не для того, чтобы создать из Киева столицу Украины, как надеялись наивные петлюровцы, эта идея и поныне в центре польской политики»³¹⁷.

26 апреля против примерно 36 тыс. поляков и 4 тыс. петлюровцев Юго-Западный фронт имел 13 тыс. штыков и 2 тыс. сабель³¹⁸. Польский враг имел преимущество в силах и технике, был хорошо снабжен боеприпасами. Поначалу Пилсудский получил поддержку на Украине, но она была временной и неполной. Еще две галицийские бригады остались верными советской власти, а перешедших на сторону интервентов ждало суровое разочарование относительно будущего их земель, переданных Петлюрой под власть Пилсудского. Что касается Белоруссии, то поведение поляков было лучше всего описано представителем оккупантов: «Наша армия — юная по годам службы — постепенно усваивает психологию старого солдата, что раз он несет военную службу, то все под его началом, и она вершит реквизиции и насилия над населением, которого не знает, которому не сочувствует, которое считает чуждым»³¹⁹. Белорусы убедились в правоте простой истины: «Польша — это паны»³²⁰. Соответственной была и реакция. Контрразведка 4-й польской армии докладывала в Варшаву: «В результате вся Минщина покрыта сетью боевых групп и в лесах растут вооруженные партизанские отряды»³²¹.

Советская дипломатия вела переговоры о заключении мира с Латвией и перемирия с Финляндией, оставался совершенно неясным вопрос об отношениях с Румынией, оккупировавшей Бессарабию (совр. Молдавия и частично Украина). Дальнейшее поведение Бухареста было непредсказуемо, что не могло не учитывать командование Красной Армии³²². Впрочем, то же самое можно было сказать и о Финляндии, где сильны были претензии на Восточную Карелию и Печенгу³²³. До заключения перемирия 7-я армия должна была находиться в состоянии повышенной готовности и охранять фронт от Ладожского озера до Ледовитого океана³²⁴.

29 апреля ВЦИК известил граждан России о том, что началась война с Польшей: «Войска польских помещиков и капиталистов захватили Житомир и угрожают Киеву. При содействии своего наемника Петлюры и при помощи французского золота польские белогвардейцы вовлекли в измену галицийские части, которые несколько месяцев тому назад перешли на сторону Советской власти. Господствующие в Польше классы отвечают на открытые и честные мирные предложения Советской России бесчестной попыткой захвата Правобережной Украины. Мало того: польское правительство открыто говорит о своем намерении захватить всю Украину, чтобы передать ее петлюровской директории. Правительство Пилсудского идет по стопам Гогенцоллерна, который вводил в Украину войска под видом помощи Киевской раде. Кровожадное насилие дополняется отвратительным маскарадом. Одновременно с этим буржуазная польская пресса требует захвата всех тех земель, которые принадлежали Польше 150 лет тому назад — почти до Смоленска»³²⁵. ВЦИК призывал к единству во имя защиты страны и завоеваний революции и в том числе к единству с польским пролетариатом и крестьянством, которые создадут «независимую рабоче-крестьянскую Польшу»³²⁶.

Но до победы советской власти было еще очень далеко, а в мае 1920 г. польские успехи провоцировали аппетит несостоявшихся союзников Варшавы. Переговоры о мире сразу же затянулись. Дипломатия лимитрофов немедленно начала поднимать планку своих условий. В столицах новых государств надеялись поживиться в случае победы армий Пилсудского³²⁷. О польских аппетитах можно судить по проекту экономического соглашения между польским и петлюровским правительствами, составленному 1 мая 1920 г. Польша должна была получить возможность использования железных дорог, ей планировалось предоставить многочисленные концессии, аренды пристаней в Херсоне, Одессе и Николаеве сроком на 99 лет и т. п³²⁸. Польская Ставка все больше поддавалась иллюзорным конструкциям будущего мира. 7 мая был взят Киев. Красная Армия не обороняла город, войска перешли на левый берег Днепра. Авангард противника въехал в центр столицы Украины на трамвае. Это был успех, но он не сопровождался серьезными поражениями отступавших и ничуть не улучшил положения наступавших. Скорее наоборот, они растянули свои коммуникации стали уязвимее. Вытянутые в нитку по фронту, они нигде не были достаточно сильны для обороны. Тем не менее ожидания дальнейших успехов были велики. Командовавший польскими армиями Пилсудский был доволен достигнутыми результатами и явно переоценил возможности своих сил³²⁹. Наступавшие изымали продовольствие и фураж, широко практиковали карательные акции против сопротивлявшихся «освобождению» крестьян и погромы еврейского населения³³⁰.

2 мая РВС РСФСР обратился с приказом к армии и флоту: «Непримиримый враг Рабоче-Крестьянской России, польское буржуазно-шляхетское правительство, вероломно прикрывшись заявлениями о согласии начать мирные переговоры, сосредоточило свои вооруженные франко-американской биржей силы и начало широкое наступление на советскую Украину с целью превращения ее в кабальную польскую колонию. В этих условиях Советская Россия, поставившая себе целью добиться честного и прочного мира с братским польским народом на основах взаимного уважения и сотрудничества, вынуждена ныне силой оружия сломить злобную и хищную волю польского правительства». Для этого при верховном командовании создавалось Особое Совещание из 12 генералов императорской армии под председательством А.А. Брусилова³³¹.

Брусилов немедленно обратился с письмом к начальнику Всероссийского Главного штаба бывшему генерал-майору императорской армии Н.И. Раттэлю. Оно начиналось словами «милостивый государь». Брусилов заявил о необходимости противопоставить польской агрессии народный патриотизм, «без которого крепкой боеспособности армии не будет». Необходимо было отразить «польское нашествие на земли, искони принадлежавшие русскому православному народу»³³². Одновременно с допущением столь не-советской по тем временам пропаганды советское и партийное руководство вновь поставило в порядок дня лозунг «Все для фронта!». В обращении ВЦИК и ЦК РКП (б) сущность войны была изложена весьма точно: «Польская буржуазия начала войну ради захвата земель, населенных русскими и украинскими трудящимися массам. Польские помещики хотят вновь подчинить себе украинских и русских крестьян. Кровавой авантюре польской шляхты должен быть положен быстрый и решительный конец»³³³.

Совнарком прилагал все усилия для подготовки контрнаступления. На Украину с Северного Кавказа была переброшена 1-я Конная армия. По пути она должна была ликвидировать действовавшие в тылах Красной Армии банды Н.И. Махно³³⁴. Этот человек, начавший в 1918 году с борьбы против всех — австрийцев и немцев, отрядов гетмана Скоропадского и Украинской Директории, казаков Краснова и добровольцев Деникина³³⁵, в 1919 и 1920 гг. то входя в соглашение с большевиками, то выступая против них, сумел сделаться весьма популярным среди крестьян. С февраля-марта 1920 г. недовольство крестьян продовольственной разверсткой стало приобретать явный и массовый характер. Деревня почти не получала промышленных товаров, город — достаточно хлеба. На этом фоне росла популярность Махно на Украине³³⁶. Ядро его отрядов было относительно невелико — около 500 шашек, но быстро передвигающиеся отряды имели сторонников в Екатеринославской, Донецкой, Херсонской, Полтавской губерниях³³⁷. Часто отколовшиеся отряды создавали небольшие банды, пополнявшиеся дезертирами разных сторон Гражданской войны. У Красной Армии возник еще один противник — он действовал в тылу войск, боровшихся с польским нашествием.

Политические отделы армий развернули пропагандистскую кампанию, объясняя бойцам и командирам причины войны и задачи, которые стояли перед РСФСР. Л.Д. Троцкий призывал готовиться к тяжелой борьбе, уверяя, что Польша лишена внутреннего единства³³⁸. 5 мая на Театральной площади в Москве перед красноармейцами, отправлявшимися на Польский фронт, выступил В.И. Ленин³³⁹. «Помните, товарищи, что с польскими крестьянами и рабочими у нас нет ссор, — сказал он, — мы польскую независимость и польскую народную республику признавали и признаем. Мы предлагали Польше мир на условии неприкосновенности ее границ, хотя эти границы простирались гораздо дальше, чем чисто польское население. Мы шли на все уступки, и пусть каждый из вас помнит это на фронте»³⁴⁰. Они помнили. Речь произвела большое впечатление³⁴¹.

7 мая ВЦИК издал обращение к польским рабочим, крестьянам и солдатам, убеждая их, что война, развязанная их правительством, противоречит их собственным интересам, и призывая к единству трудящихся. В обращении особо подчеркивалось, что Советская Россия сразу же признала независимость Польши и никоим образом не посягает на нее³⁴². В Москве надеялись на возможное развитие революции на запад от границ Белоруссии и Украины. 12 мая постановлением ВЦИК и СТО 24 европейские губернии РСФСР — от Архангельской до Орловской — были переведены на военное положение³⁴³. Укреплялся тыл Западного и Юго-Западного фронтов.

12 мая командующий Западным фронтом М.Н. Тухачевский отдал приказ армиям о переходе в наступление 14 мая. Он планировал сбить противника с занимаемых позиций, обойти его своим правым флангом и опрокинуть поляков в Пинские болота³⁴⁴. Наступление началось по плану, но к 18 мая войска фронта прошли всего от 70 до 80 километров. Противник отчаянно сопротивлялся³⁴⁵. Тухачевскому не удалось оттянуть на себя войска поляков с Украины, но Пилсудский вынужден был перебросить сюда часть сил из своего общего резерва³⁴⁶. Бои приобрели тяжелый характер, в результате контрударов 19–20 мая войскам Западного фронта пришлось отойти³⁴⁷. Население Восточной Белоруссии, почти на 90 % состоявшее из белорусов и на 5 % из евреев (поляков было только 3 %, и остальных — 2 %), радостно встречало Красную Армию, а при отступлении Западного фронта многие ушли с войсками³⁴⁸. На фронте установилось временное затишье, которое активно использовалось нашим командованием для подготовки нового наступления³⁴⁹. 19 мая правительства Советской России и Советской Украины обратились с совместной нотой к правительствам Англии, Франции, Италии и США, напоминая им о членстве Польши в Лиге Наций и призывая прекратить помощь агрессору. Обращение осталось без ответа³⁵⁰.

Западный фронт отвлек на себя внимание польского командования. Тем временем 1-я Конная быстро двигалась вперед, громя по пути махновцев и более мелкие банды³⁵¹. Очистка тылов Юго-Западного фронта весьма благоприятно сказалась на организации снабжения войск. Но она же затормозила движение армии. Кроме того, с 23 мая пошли сильные дожди, дороги раскисли, что затруднило движение обозов 1-й Конной³⁵². За 52 дня она проделала походным порядком около 1200 км. Положение было тяжелым, не хватало продовольствия и фуража, но 25 мая армия вышла к Умани³⁵³. К этому моменту она насчитывала 18 тыс. сабель, 52 легких орудия, 4 бронеотряда, 5 бронепоездов и авиаотряд — 18 самолетов³⁵⁴. С приходом Конармии общая численность войск Юго-Западного фронта достигла 22 400 штыков и 24 тыс. сабель. Им противостояли 40 400 штыков и 8200 сабель³⁵⁵. Даже на запланированных для прорыва участках было достигнуто только примерное равенство в живой силе³⁵⁶. Сосредоточение Конной армии С.М. Буденного на Юго-Западном фронте прошло незаметно для врага. Пилсудский не особенно опасался кавалерии, а создание конной армии считал «стратегической нелепостью»³⁵⁷. Вскоре фанаберия польского командующего дорого обойдется его подчиненным.

23 мая последовала директива командования фронта о подготовке наступления. Со стороны Крыма тыл войск, наносивших удар по полякам, должна была обеспечить 13-я армия³⁵⁸. В это время Врангель был явно вдохновлен успехами поляков, тем более что стоявшие напротив Перекопа ударные части красных, включая кавалерию, переводились на польское направление. В результате 13-я армия, несмотря на важность поставленной перед ней задачи, сократилась до 12 тыс. штыков и 3 тыс. сабель, уступая теперь в численности Русской армии в Крыму (около 40 тыс. чел.). 25 мая Врангель перешел в наступление³⁵⁹. 27 мая Конармия разгромила большой отряд петлюровцев, окончательно очистив тылы фронта от враждебного элемента³⁶⁰. После ряда боев 26–29 мая было уничтожено несколько банд и передовых частей поляков. 29 мая польская кавалерия провела ряд контратак, которые повторились в начале июня. Эти действия не были для неё удачными³⁶¹.

Командовавший 2-й кавалерийской дивизией бригадный генерал Александр Карницкий вводил свои полки по отдельности и не смог реализовать численного преимущества, в результате чего вынужден был отступить. Перехватить инициативу польскому командованию не удалось³⁶². 5 июня в районе деревни Езерно Конармия прорвала фронт противника и устремилась в его тыл³⁶³. «Рейд нашей конницы начался пятого июня, — подводил итоги через несколько дней Сталин. — Утром этого дня, свернутая в кулак, красная конница ударила по второй польской армии, прорвала неприятельский фронт, рейдом прошла район Бердичева и утром седьмого июня заняла Житомир»³⁶⁴. Пилсудский поначалу не придал значения прорыву, он был уверен — его скоро ликвидируют³⁶⁵. Не получилось.

Первые же бои убедили бойцов 1-й Конной в их превосходстве над противником³⁶⁶. «Наше продвижение было настолько внезапным и ошеломляющим, — вспоминал Буденный, — что застигнутые врасплох польские солдаты и офицеры сдавались без сопротивления»³⁶⁷. Впрочем, это в случае, если врага удавалось захватить врасплох. Большая часть солдат противника сражалась храбро и стойко, в том числе и в окружении³⁶⁸. 8 июня Конармия взяла Бердичев. Вражеский тыл был разгромлен, управление войсками нарушено. В городах были взяты богатые трофеи, освобождено до 7 тыс. советских пленных, в Бердичеве польский гарнизон успел взорвать армейские склады. Было уничтожено около 1 млн снарядов и огромное количество патронов. Польский фронт остался без огневых запасов³⁶⁹.

План советского командования сводился к организации окружения основных сил противника, действовавших на Киевском направлении³⁷⁰. 3-я польская армия потерпела существенное поражение. В её тылах и коммуникациях возник серьезный кризис. Задача наступавших облегчалась и тем, что польское командование не сразу осознало масштаб произошедшего. Вскоре оно пришло в себя и стало собирать силы для отхода³⁷¹. Только в ночь с 8 на 9 июня поляки стали выводить свои войска из плацдарма на левом берегу Днепра³⁷². 10 июня польская армия оставила Киев. Отход сразу же стал приобретать характерные черты бегства. Дороги от Киева на запад были забиты брошенными повозками, машинами, трупами людей и животных³⁷³. При отходе колонны противника были перехвачены красной кавалерией и понесли большие потери убитыми и пленными. 3-я армия потеряла свои обозы, 250 пулеметов и 84 орудия из 96³⁷⁴. Навстречу наступавшей красной кавалерии потянулись конвоируемые пленные³⁷⁵.

9 июня, предвидя возможный затяжной характер войны, Совет труда и обороны принял решение о пополнении резервных частей двух фронтов, действовавших против Польши: влить в эти части 250 тыс. чел. военнообязанных немедленно и по 150 тыс. чел. в ближайшие два месяца³⁷⁶. Тем временем польская армия бежала, уходя от угрозы окружения. Вскоре выяснилось, что на временно оккупированных территориях поляки вели себя, как делали обычно до и после них истинные европейцы, то есть зверствовали, убивали и грабили. Перед уходом из Киева оккупантами были взорваны водопровод, электростанция и Владимирский собор³⁷⁷. В Черкасах после ухода польской армии насчитали до 290 человек — стариков, женщин и детей до 1–2 года включительно, раненных поляками холодным (!) оружием. Оставив Борисов, поляки с западного берега Березины обстреляли его зажигательными и химическими (!) снарядами — город превратился в дымящиеся руины³⁷⁸. Зверства поляков были известны и ранее. Они стали причиной того, что еще 10 мая Троцкий отдал приказ по армии, призывая не мстить за расстрелы, пытки и издевательства над пленными красноармейцами: «Щадите пленных и раненых неприятелей!»³⁷⁹

Начальник штаба латышской армии генерал Петерис Радзиньш 10 июня 1920 г. заявил, что Рига не должна отказываться от совместных действий с поляками, но обстановка на фронте не располагала к вмешательству. Глава правительства Карлис Ульманис так и не решился на этот шаг³⁸⁰. В первых числах июня 1920 г. советские войска приступили к очищению Карелии от финских «добровольцев», которые развязали там военные действия одновременно с наступлением поляков, а 12 июня в Юрьеве открылись переговоры о заключении мира между РСФСР и Финляндией. Формально финская сторона согласилась приступить к ним еще 14 мая, но затягивала начало переговоров. Последнее особо важно, так как, несмотря на снятие Антантой блокады, торговое судоходство по-прежнему было невозможно — финские морские силы и британский флот основательно минировали Финский залив³⁸¹.

Для спасения Польши из Крыма в Северную Таврию нанес удар Врангель. Его успехи поставили под угрозу тыл наступавших красных войск и отвлекли часть сил, но польской армии это не помогло³⁸². Белый флот почти безраздельно господствовал на Черном и Азовском морях, красные морские силы находились на стадии формирования. Канонерские лодки создавались из ледоколов, паровых шхун, барж, на которые устанавливались орудия до 100–130 мм³⁸³. У Русской армии сохранялось значительное преимущество. Под прикрытием канонерских лодок с мощной артиллерией — до 152-мм включительно — была организована перевозка и десант корпуса ген.-л. Я.А. Слащева³⁸⁴. 6 июня он был высажен под Мелитополем, утром 7 июня началось наступление через Перекоп, 9 июня Мелитополь был взят, снабжение войск 13-й армии, оборонявших выходы из Крыма, было перерезано³⁸⁵. Красный флот после этого ограничился обороной и выставлением минных заграждений³⁸⁶. Наступление Врангеля развивалось очень успешно, что привело к попытке остановить его, организовав 15–23 июня контрнаступление³⁸⁷.

Только 24 июня натиск врангелевцев был остановлен, а в тылу 13-я армии стала собираться ударная группа из 1-го Конного корпуса Д.П. Жлобы и двух кавалерийских дивизий³⁸⁸. Начавшийся контрудар красной конницы поставил под угрозу связь Крыма с Мелитополем, однако вскоре эта угроза тылам Врангеля была снята. «Блестяще задуманная и плохо выполненная операция», как назвал её ген. Я.А. Слащев, провалилась. В последующих боях группа красной кавалерии была окружена и разгромлена³⁸⁹. Последствием катастрофы был срыв плана наступления всего фронта. 3 июля остатки корпуса Жлобы вырвались из окружения³⁹⁰. 16 июля командир 4-й кавалерийской дивизии 1-й Конной армии О.И. Городовиков был отозван с Польского фронта³⁹¹. На следующий день последовал приказ о начале формирования 2-й Конной армии на базе разбитых частей Жлобы с добавлением двух кавалерийских дивизий и двух кавалерийских бригад. Временно новая армия переходила в резерв командующего Юго-Западным фронтом³⁹². Армию еще надо было сформировать. По словам Городовикова, «…корпус Жлобы, получив жесткий отпор белых, практически перестал существовать как корпус»³⁹³. 2-ю Конную армию сформировали к 25 июля, поначалу она была рыхлым, малочисленным (3,5–4 тыс. сабель) соединением³⁹⁴.

На Украине поляки энергично продолжали отступление, стараясь вывести из-под удара живую силу. Это было верное решение. Фланги Юго-Западного фронта явно запаздывали. Группа И.Э. Якира — 2 дивизии, бригада пехоты и бригада кавалерии — должна была действовать на 105 км фронта. Тылы Якира были скверно организованы, и двигаться быстро группа не могла³⁹⁵. Не помогло и то, что радиоразведка перехватила приказ 3-й армии об организации отхода. Поляки шли тремя колоннами, штаб армии был в центральной³⁹⁶. Воспользоваться этой информацией не удалось. К 14 июня стало ясно — 3-я польская армия выскользнула из ловушки. 18 июня она закончила отход³⁹⁷. 25 июня 1-я Конная получила приказ двигаться на Ровно. Кавалерия вынуждена была переместиться в болотисто-лесистую местность, где её возможности были ограничены. В 23:00 4 июля Ровно был взят внезапным для его польского гарнизона ударом, но пришедшие в себя поляки сумели организовать контрудар. 7-10 июля разгорелись встречные бои, в ходе которых город несколько раз переходил из рук в руки³⁹⁸.

В Ровно были захвачены значительные трофеи, польское командование не справилось с эвакуацией складов. Но с другой стороны недостаточное качество связи и частая смена задач перед 1-й Конной привели к срыву планов окружения 3-й польской армии³⁹⁹. Полякам удалось на время приостановить движение Юго-Западного фронта, его ударная сила — кавалерия — все чаще использовалась как ездящая пехота. Конница все чаще сталкивалась с подготовленными позициями, которые приходилось преодолевать, спешиваясь, борясь с колючей проволокой и пулеметами. Возможности маневра не было⁴⁰⁰. Прорыв 1-й Конной был остановлен, но вскоре этот успех поляков сошел на нет.

4-7 июля Западный фронт вновь начал наступление. Прорыв состоялся. Для действий на коммуникациях противника был направлен 3-й Конный корпус под командованием Г.Д. Гая — 4100 сабель, 700 штыков, 28 орудий и 78 пулеметов. В результате и в Белоруссии польские силы потерпели поражение. В тылах армии противника началась паника. Только слухи о приближении красной кавалерии подчас вызывали бегство с занимаемых позиций. Впрочем, полного развала не было. Поляки в целом сохранили порядок и пытались оказывать сопротивление при отходе⁴⁰¹. По планам операции корпус Гая должен был пройти в 4 дня 160 км, в среднем его дивизии должны были ежесуточно проходить от от 40 до 45 км и выйти к Свенцянам, оседлав пути отхода польской армии⁴⁰². Кавалерия вела действия в весьма тяжелых условиях: в лесах и дефиле Белоруссии ей часто трудно было развернуться, дороги и мосты были разрушены⁴⁰³.

Болота и леса, многочисленные озера и немногочисленные дороги — все это сужало возможности маневра и облегчало задачи обороны для заслонов, которыми прикрывались поляки. В этих условиях корпус поначалу ежесуточно проходил по 25–27 км, и в результате Гай действовал не в тылу, а на флангах отступавшего польского врага. 11 июля был взят Минск, к Свенцянам корпус вышел не на четвертый, а на седьмой день преследования, после чего перед ним была поставлена задача взятия Вильно⁴⁰⁴. Красная Армия овладела городом 14 июля⁴⁰⁵. В Белоруссии и Литве, как и на Украине, полякам удалось избежать окружения. Они уходили, бросая материальную часть и по возможности выводя личный состав. Войска Западного фронта понесли значительные потери при прорыве фронта противника. В некоторых частях они доходили до 40–60 %. Наступавшие войска испытывали острую нужду в боеприпасах (обеспеченность на 55–60 %), инженерном имуществе (на 40 %) и транспорте (на 35 %)⁴⁰⁶. Положение со снабжением обмундированием и обувью также было весьма тяжелым — ВЦИК призывал бойцов Красной Армии бережнее относиться к своим сапогам, гимнастеркам и шинелям⁴⁰⁷.

У поляков таких проблем не было. Их снабжала англо-франко-американская коалиция. Правда, теперь перед польскими войсками возникла другая опасность. 11 июля командующий Юго-Западным фронтом А.И. Егоров отдал приказ о наступлении на Брест, навстречу войскам Западного фронта⁴⁰⁸. Перед войсками Пилсудского вставала угроза окружения. Некоторым разбитым польским и петлюровским частям удалось найти убежище в Румынии, к границе с которой на большом протяжении стали опять выходить советские войска. В связи с опасностью расширения конфликта 20 июля командование Юго-Западного фронта категорически запретило переход линии Днестра или какие-либо враждебные действия по отношению к румынам. «Поведение наших войск, — говорилось в приказе, — не должно давать повода к обвинению нас в агрессивных намерениях против Румынии»⁴⁰⁹. Во время разгрома польской армии крайне обострились пограничные споры на северо-восточных, западных и юго-западных границах Польши.

После освобождения Вильно из состояния нейтралитета вышла Литва, претендовавшая на древнюю столицу Великого Княжества Литовского. Литовские войска начали захватывать спорные территории, но уклонялись от сотрудничества с Красной Армией⁴¹⁰. Литовцы выступили как нельзя вовремя — их небольшие силы могли создать серьезную опасность растянутым и плохо защищенным тылам Западного фронта, шедшего на Варшаву. 12 июля в Москве был подписан советско-литовский договор. РСФСР признавала независимость Литовской республики (Ст. 1), а также переход к Литве не только Вильно, но и Гродно, Лиды, Августова, Ошмян и Свенцян (Ст. 2). В Литву должно было быть возвращено эвакуированное во время войны имущество, частное и государственное (Ст. 3 и 4). Для поддержки разоренной войной Литвы Москва согласилась отказаться от претензий по выплате пропорциональной части общего государственного долга, а также передать ей 3 млн руб. золотом и дать право на рубку леса на территории в 100 тыс. десятин (Ст. 12)⁴¹¹. Таким образом литовцы, только пострадавшие от насилия поляков, выступили с требованиями на территории, на которых представляли абсолютное меньшинство. Соглашение о разграничении между советскими и литовскими войсками было достигнуто только 18 июля⁴¹². Вильно был передан литовцам 27 августа, то есть на этапе отступления Западного фронта⁴¹³.

У Праги также было свое видение исторических границ, и в январе 1920 г. она подтвердила его, начав наступление в спорной области — т. н. Тешинской Силезии. Экономически развитый и стратегически важный район имел смешанное польско-чешское население. Конфликт был остановлен в результате вмешательства Антанты, стороны согласились на плебисцит. Но в июле 1920 года чехословаки потребовали раздела спорной территории без голосования. Варшава вынуждена была согласиться с чехословацким требованием. Из 2222 кв. км с населением в 435 тыс. чел. Прага получила 1200 кв. км и 293 тыс. чел. Были проблемы и на словацко-польской границе, которые удалось урегулировать только в 1925 году. Как выяснилось позже — ненадолго⁴¹⁴.

Весьма амбициозными планы поляков и в отношении Германии. Получив по решению Версальской конференции район Позена (совр. Познань), польские власти сразу же наметили план этнических чисток на этих территориях. Ответственный за полонизацию края Станислав Грабский отметил недопустимо большое количество немцев и изложил программу правительства на будущее просто и ясно: «Польская страна исключительно для поляков»⁴¹⁵. Варшава претендовала и на отторгнутый от Германии по условиям Версаля Данциг. Эти претензии поддерживала Франция, но Великобритания категорически воспротивилась подобной схеме⁴¹⁶. Немецкое население города и войска отбили в 1919 году попытки поляков решить этот вопрос силой, затем в город были введены войска Антанты⁴¹⁷. В Данциге разместилась ставка британского командования на польско-немецких территориях⁴¹⁸.

В результате по условиям Версальского мира Данциг был отторгнут от Германии в пользу союзников, которые обязались устроить тут вольный город. В промежуток он должен был управляться особым верховным комиссаром, назначаемым победителями, который и должен был решать все проблемы в отношениях города с Польшей (Часть III. Отдел XI, Вольный город Данциг, Ст. 100–108)⁴¹⁹. Перед 1914 годом 96 % его населения составляли немцы. Данциг был одним из центров германского судостроения — здесь на верфи «Шихау» стоили подводные лодки и линейные корабли. Пригород Данцига — Цоппот (совр. Сопот) с немецким населением — был передан Польше⁴²⁰. Горожане понимали неизбежность навязанного им силой статуса, но он был несравненно лучше перспективы оказаться под властью Польши — единодушие в неприятии этой угрозы было общим. Единственным выходом из положения было сотрудничество с представителями победителей, а затем и с Лигой Наций⁴²¹.

Два батальона союзников подчинялись первому верховному комиссару Лиги Наций сэру Реджинальду Тауеру⁴²². Он прибыл в Данциг из Парагвая, где представлял интересы британской короны. В 1903–1906 гг. сэр Реджинальд был министром-резидентом при баварском и вюртембергском Дворах, что, очевидно, определило его назначение в этот немецкий город. С февраля по ноябрь 1920 г. именно этот дипломат стал вершителем судеб Данцига. Положение было тяжелым — немцы не хотели уступать полякам ни в чем, а те пытались развить свои экономические права в политические⁴²³. В мае 1920 г. послы Антанты в Варшаве приняли решение — в городе не будет польских военных объектов⁴²⁴.

Жители Данцига с самого начала с надеждой смотрели на Берлин. Тем временем президент Германии Фридрих Эберт 20 июля 1920 года заявил о нейтралитете своей страны в советско-польской войне⁴²⁵. Между тем дважды — в июле 1919 и в августе 1920 года — поляки предпринимали попытки вооруженным путем отторгнуть у Германии промышленно развитую провинцию Верхняя Силезия. Были претензии и в отношении Восточной Пруссии, но здесь Варшава вынуждена была согласиться на плебисцит. В августе 1920 г. он был проведен в спорных районах. За присоединение к Польше проголосовало 15 тыс. чел., против — 447 тыс. чел⁴²⁶. Причина была простой. Каунасская газета «Литовское эхо» не без ехидства прокомментировала причину поражения Варшавы: «Стало уже трюизмом повторять, что всякая польская политика последних лет — политика отчаянного насилия»⁴²⁷. Этому насилию и сопротивлялось местное население. У немцев не было армии, бои в Силезии вело местное ополчение, но в основном это были ветераны войны, сумевшие отразить нашествие интервентов⁴²⁸.

Союзники заметили происходившее и в июне 1920 г. категорически потребовали от Берлина продолжить разоружение — в особенности это касалось иррегулярных частей, то есть тех самых ополчений⁴²⁹. С другой стороны, в условиях кризиса на советском фронте Варшава не смогла серьезно поддержать свою вооруженную авантюру на западе. В Силезию были введены итальянские и английские войска. Они в целом занимали довольно беспристрастную позицию, что, естественно, не нравилось Варшаве⁴³⁰. Но все же главным для Пилсудского был вопрос о землях на востоке. Следует отметить, что Лондон не всегда поддерживал польские территориальные увлечения⁴³¹. Поражения на Украине и в Белоруссии вызвали шок в Варшаве. Премьер-министр Владислав Грабский и министр иностранных дел Станислав Патек отправились во Францию, где на курорте в Спа 5-16 июля работала конференция Антанты⁴³². Польская делегация сразу же заявила о «большевистском вторжении»⁴³³. Она настаивала на военном вмешательстве в конфликт, развязанный их страной⁴³⁴.

Пилсудский слал письма, в которых сообщал о том, что считает ситуацию безнадежной⁴³⁵. В результате побед Красной Армии произошло чудесное прозрение польской дипломатии и изменение ранее твердой польской позиции. 9 июля Грабский заявил: «Польша понимает, что она сама виновата, оказавшись в таком положении, и что она должна изменить свою политику как в отношении своих соседей, так и союзных держав. Она признает необходимым предоставить решение вопроса о её жизненных интересах, даже вопроса о её собственных границах. До сих пор, хотя ей давали совет поступить подобным образом, она полагалась на свою собственную военную силу. Польша была увлечена с правильного пути сильными людьми, имевшими широкие планы, однако планы эти не соответствовали ни здравому смыслу, ни чувству патриотизма огромного большинства народа. Ни Киев, ни граница 1772 года не являются национальными целями»⁴³⁶.

Внезапно проявившееся миролюбие и здравомыслие Варшавы были направлены по верному адресу. Дэвид Ллойд Джордж и Джордж Керзон с трудом терпели Грабского, его претензии и раскаяние их раздражали, тем более что в Англии разворачивалось рабочее движение в поддержку Советов, а лозунг «Руки прочь от России!» стал появляться даже в газетах консервативного толка. В этой обстановке и появилась идея выступления главы Форин-офис с предложением перемирия и разграничения, причем по линии, которая категорически не устраивала поляков⁴³⁷. Впрочем, уступка все же была необходима. Даже демонстрация уступки усиливала внутриполитическое положение правительств Великобритании и Франции. С другой стороны, провалившаяся военная авантюра не должна была привести к провалу антисоветской Польши. «Участь правительства господина Пилсудского, — писал в это время Мархлевский, — всецело зависит от милости держав Согласия, властное слово которых должно определить очертания границ Польского государства. Купить эту милость можно было лишь одной ценой: борьбой против социалистической России»⁴³⁸.

11 июля лорд Джордж Керзон предложил провести конференцию в Лондоне на условиях заключения перемирия и отвода войск с линии возможного разграничения между РСФСР и Польшей. Она получила название «линии Керзона» и была близка к границе бывшего Царства Польского с Российской империей. В целом это был редкий случай, когда предлагаемая линия государственной границы совпадала с границей этнографической. В Восточной Галиции войска должны были остаться на занимаемых позициях. Кроме того, Керзон предлагал Москве немедленно заключить перемирие и с Врангелем, войска который обязался вывести свои войска в Крым, а Перекопский перешеек объявлялся при этом нейтральной зоной. Планировалось, что представители правительства генерала примут участие в конференции в Лондоне. Туда также предлагалось пригласить делегации Финляндии, Эстонии, Польши и Литвы. В случае отказа принять требования ноты Великобритания и её союзники «…сочтут себя обязанными помочь польской нации защищать свое существование всеми средствами, имеющимися в их распоряжении»⁴³⁹.

Глава НКИД Г.В. Чичерин предлагал принять предложения за основу, выйти на «линию Керзона» и начать переговоры с Варшавой, проводя их параллельно с Хельсинки, Ригой и Каунасом, но, естественно, не признавая правительства белого Крыма. Л.Б. Каменев возражал, и в конечном итоге Ленин прислушался к нему⁴⁴⁰. Он считал, что международная обстановка настоятельно требует «бешеного (выделено авт. — А.О.) ускорения наступления на Польшу», что глава Совнаркома и ожидал от Западного⁴⁴¹ и от Юго-Западного фронтов. Судя по всему, Ленин не доверял главе британского правительства, а предложения Ллойд Джорджа он охарактеризовал как «сплошное жульничество ради аннексии Крыма, которая нагло выдвигается в ноте»⁴⁴². 17 июля в ответной ноте Советское правительство не приняло предложения Лондона.

Чичерин подтвердил желание РСФСР жить в мире и напомнил Лондону, что именно Великобритания развязала интервенцию против Советской России и именно Польша начала неспровоцированную войну с ней, и что ни на этапе подготовки агрессии, ни на этапе, когда разворачивалось успешное наступление поляков, Лондон не вмешивался, что делает сомнительными его претензии на роль посредника в конфликте. Наркоминдел не ограничился критикой, а предложил следующую программу: Москва предпочитает прямые переговоры, которым должно предшествовать обращение правительства Польской республики; что касается трех прибалтийских стран и Литвы (в 1920-1930-е гг. к Прибалтике традиционно относились Латвия, Эстония и Финляндия), то с последней Москва уже заключила мирный договор 12 июля, а с остальными успешно ведутся соответствующие переговоры. В отношении Врангеля и попыток превратить Крым в освященное международным правом убежище для белогвардейцев нота Чичерина не оставляла ни малейших сомнений — данное предложение отвергалось. Это был полный отказ принять условия Антанты. Более того, нота содержала довольно прозрачный намек на возможность создания в Польше новой власти, что, по мнению наркома, стало бы залогом истинно мирных отношений этого государства с РСФСР⁴⁴³.

19 июля было создано Польское бюро ЦК РКП (б) во главе с Ф.Э. Дзержинским, которое должно было курировать вопросы польского направления⁴⁴⁴. 20 июля Керзон сообщил по радио в Москву, что не настаивает на посредничестве и что Польша и РСФСР могут самостоятельно вступить в переговоры, но если просьбы Варшавы о мире будут проигнорированы, то союзники окажут Польше поддержку⁴⁴⁵. 22 июля МИД этой страны направил телеграмму с просьбой о немедленном перемирии и начале переговоров. 23 июля Чичерин известил нового министра иностранных дел Польши Евстафия Сапегу о том, что Советское правительство дало распоряжение командованию Красной Армии немедленно вступить в переговоры⁴⁴⁶. До 30 июля поляки должны были прислать своих представителей. Встреча должна была состояться на шоссе Барановичи-Брест-Литовский 30 июля⁴⁴⁷.

Наступавшие Западный и Юго-Западный фронты должны были соединиться в районе Бреста, взяв наиболее сильную группировку противника в гигантские клещи в районе Полесья. Этот план поддержал и член РВС Юго-Западного фронта И.В. Сталин. Главнокомандующий Вооруженными силами РСФСР С.С. Каменев выступил против ускоренных темпов наступления, но командующий Западным фронтом М.Н. Тухачевский отстоял их⁴⁴⁸. Советское командование приняло ошибочное решение об изменении наступления двух своих фронтов — Западного и Северо-Западного⁴⁴⁹. 22 июля Главком отдал распоряжение Тухачевскому продолжить наступление и не позже 12 августа выйти на линию Вислы, овладев Варшавой⁴⁵⁰. 24 июля Юго-Западный фронт получил приказ наступать на Львов⁴⁵¹. Два советских фронта теперь двигались не по сходящимся направлениям к польской столице.

Антанта не могла допустить советизации Польши. Под такой же угрозой в этом случае оказалась бы Германия и, следовательно, вся Версальская система. США, Франция и Великобритания оказали огромную помощь Польше. Наиболее полонофильской была Франция. Её связывали с Варшавой и расчеты — чем больше будет новая Польша, тем увереннее она заменит Россию на восточных границах Германии, — и исторические и культурные связи⁴⁵². Впрочем, часто и личные. 21 июля было принято решение направить в Варшаву союзную миссию. Её возглавил французский бригадный генерал Максим Вейган⁴⁵³. Он был талантливым офицером Генерального штаба, убежденным антикоммунистом, а его супруга Мари-Рени де Форзанц, наполовину полячка, сумела воспитать в супруге убежденного сторонника Польши⁴⁵⁴.

25 июля миссия Вейгана прибыла в Варшаву. К этому моменту здесь уже работала французская миссия генерала Поля Анри. В нее входило около 400 офицеров (одним из них был капитан Шарль де Голль)⁴⁵⁵. Всего в польской армии с лета 1920 г. служило 9 французских генералов, 29 полковников, 196 капитанов, 425 лейтенантов, 2120 солдат⁴⁵⁶. Французы сделали очень много для того, чтобы поднять уровень боеспособности польской армии⁴⁵⁷. 26 июля начальник Генерального штаба генерал Тадеуш Розвадовский предложил организовать фланговый удар по основным силам Северо-Западного фронта, пытавшимся окружить польскую столицу. Поначалу Вейган предлагал отход вглубь страны с целью накопления сил⁴⁵⁸. Генерал исходил из опыта французов на Марне в 1914 г. Он фактически возглавил штаб Пилсудского и считал необходимым создать прочный фронт, прикрываясь которым можно было бы создать и накопить на флангах наступающей на Варшаву Красной Армии значительные резервы для контрудара. Ради этого Вейган был готов пойти и на территориальную уступки Галиции, где наступал Юго-Западный фронт. Речь шла даже о Львове и Дрогобыче, где располагались единственные в Польше нефтяные источники. Это было правильное, но весьма тяжелое для Пилсудского решение⁴⁵⁹.

На Западе Москва могла рассчитывать только на поддержку рабочего движения. Уже в мае забастовки лондонских докеров стали серьезным препятствием для поставок оружия в Польшу⁴⁶⁰. Всеобщая забастовка железнодорожников во Франции, которую поддержали рабочие портов, привела к тому, что в течение месяца стало невозможным отправлять военные грузы в Польшу⁴⁶¹. 21 июля II Конгресс Коминтерна призвал рабочих сделать все возможное, чтобы сорвать военные поставки в Польшу. В Англии под лозунгом «Руки прочь от Советской России!» начал работать «Совет действия»⁴⁶². В Данциге антипольские настроения совпали с движением пролетарской солидарности. 21 июля докеры порта отказались разгружать военные грузы для Польши с греческого парохода, 24 июля — с голландского⁴⁶³. Выгрузку произвели французские солдаты. Вскоре пришли еще три французских транспорта, и британский комиссар города заявил, что не ручается за последствия ввиду настроений рабочих⁴⁶⁴.

На этом этапе головокружение от успехов началось в Москве. Здесь надеялись на советизацию Польши и выход в Германию. Еще в первые дни наступления Сталин предупреждал, что противник еще силен и было бы ошибкой считать его разбитым⁴⁶⁵. «Нет сомнения, — говорил он, — что впереди еще будут бои и бои жестокие. Поэтому я считаю неуместным то бахвальство и вредное для дела самодовольство, которое оказалось у некоторых товарищей: одни из них не довольствуются успехами на фронте и кричат о «марше на Варшаву», другие, не довольствуясь обороной нашей Республики от вражеского нападения, горделиво заявляют, что они могут помириться лишь на «красной советской Варшаве»⁴⁶⁶. Сталин был прав. РСФСР и Красная Армия не были готовы к походу в Европу или к битве за Варшаву. Не удалось вовремя взять Львов: поставленная на 29 июля задача по овладению городом не была выполнена; срок взятия города был перенесен на 30 июля⁴⁶⁷ — результаты были те же. 2 августа 1-я Конная армия вновь получила приказ двигаться на Львов, отражая контрудары поляков⁴⁶⁸. К этому времени её части находились в 10 километрах от города. Казалось, достаточно еще одного усилия — и Львов будет взят. Но армию вывели из боя⁴⁶⁹.

При наступлении на Варшаву сказались отсутствие подготовки тылов и проблемы разоренных войной коммуникаций Западного фронта. Часть войск, переброшенных с других направлений, вступила в Белоруссии и Литве в бои без обозов. Снабжение было столь плохим, что начальник 27-й стрелковой дивизии В.К. Путна начал готовить перевооружение своей дивизии трофейными винтовками Маузера, благо и их, и патронов к ним хватало⁴⁷⁰. В Белоруссии войска Западного фронта получили мощную поддержку населения. Это привело командование к неверным прогнозам. «Положение в Польше, — вспоминал Тухачевский, — также рисовалось в благоприятном свете»⁴⁷¹. После взятия Вильно войска вступили на территории с преимущественным польским населением, что сразу же почувствовали конники Гая, шедшие в авангарде наступления. Шляхта угоняла скот, крестьянство находилось под влиянием дворянства и католической церкви, комкор-3 вспоминал — «враждебное отношение к нам чувствовалось очень сильно»⁴⁷². Необходимо было что-то делать.

23 июля 1920 года на заседании Политбюро было принято решение «об организации Временного революционного комитета в Польше»⁴⁷³. Еще ранее, в 1919 году, в Москве было создано Польское бюро ЦК РКП (б), которое централизованно занималось пропагандой среди польской армии, для этого в части Красной Армии было направлено около 7 700 польских коммунистов⁴⁷⁴. 28 июля был взят Белосток. 30 июля здесь на многочисленном митинге было провозглашено создание Польского Временного Революционного комитета во главе с Юлианом Мархлевским. В его первом коммюнике определялась задача комитета — заложить основы «будущего строя Польской Социалистической Республики Советов»⁴⁷⁵. Фактически формировалось новое правительство, в составе которого были созданы отделы промышленности, сельского хозяйства, пропаганды и агитации, юстиции и чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией. Комитет приступил к созданию органов новой власти на местах⁴⁷⁶. В тылу Западного фронта под Минском началась работа по организации дивизии польской Красной армии. Её намеревались комплектовать из пленных и добровольцев. Работа шла с трудом⁴⁷⁷. «Было ошибкой, — вспоминал через год Мархлевский, — что этот комитет возник слишком поздно, но это объясняется тем, что военные события развивались с молниеносной быстротой»⁴⁷⁸.

1 августа Польревком обратился к польским солдатам с призывом к созданию Советов во имя будущего: «Гибнет Польша панов, но возникает новая великая Польша, Польша трудового народа, Польша воистину самостоятельная, независимая ни от царей, ни от кайзеров, ни от капитала Антанты, социалистическая Польша рабочих, крестьянских и солдатских депутатов»⁴⁷⁹. Ленин придавал исключительно важное значение созданию этого органа и призывал сделать все возможное для распространения этого манифеста Польревкома⁴⁸⁰. Поначалу Комитет совершил весьма серьезную ошибку — в его работе наметился перекос в сторону сотрудничества с евреями⁴⁸¹. Белосток был городом с преимущественно еврейским населением, в первых приказах Комитета использовались преимущественно русский язык и идиш, что оттолкнуло польских рабочих⁴⁸². Эта ошибка была вскоре исправлена, Польревком был укреплен группой польских коммунистов, которые развернули широкую работу среди польского населения, что привело к постепенному изменению отношения поляков.

Огромное внимание с самого начала уделялось образованию и медицине⁴⁸³. 5 августа Белостокский Комитет призвал рабочих Варшавы взять власть в свои руки⁴⁸⁴. 10 августа он принял декрет о национализации промышленности и конфискации помещичьих, церковных, монастырских земель — отчуждению подлежали и участки, превышающие 20 гектаров. РСФСР и УССР оказали Польревкому помощь деньгами и зерном⁴⁸⁵. Если в городе успехи были достигнуты, то реквизиции, которые проводила армия, не были популярны у крестьянства — внешне оно оставалось пассивным, нейтральным⁴⁸⁶, аграрная политика комитета не встретила поддержки⁴⁸⁷. И тем не менее работа с польским населением — раздача земли, хлеба, разъяснение политики коммунистов — была достаточно заметной. По свидетельству побывавшего в этих районах Пилсудского, усилия политотделов и поведение красноармейцев — все это не осталось без нежелательного для Варшавы следа⁴⁸⁸.

Британская дипломатия с 29 июля по 4 августа постоянно повышала рамку требований к Москве, угрожая силой в случае невыполнения требования остановить наступление Красной армии. Почувствовав поддержку, польская делегация, явившись на переговоры в Барановичи 1 августа, сорвала их и вернулась в Варшаву⁴⁸⁹. Командир 9-й пехотной дивизии генерал Владислав Сикорский 30 июня обещал Пилсудскому продержаться в Бресте не менее 10 дней⁴⁹⁰. 1 августа город был оставлен⁴⁹¹, в тот же день была провозглашена независимость Советской Белоруссии. Законы, принятые польскими оккупантами, объявлялись утратившими силу, новое государство вступало в тесный союз с остальными советскими республиками⁴⁹². 7 августа польское правительство телеграммой известило Москву о готовности приступить к переговорам о перемирии⁴⁹³. Обстановка оставалась крайне напряженной, и советское руководство ожидало начала враждебных действий англо-французского флота в ближайшее время, начиная с 8 августа. Был отдан приказ немедленно приготовиться к отражению такого нападения⁴⁹⁴.

Успехи Красной Армии в Белоруссии привели к изменению позиций латвийской дипломатии. Она поторопилась завершить переговоры о мире. Он был подписан в Риге 11 августа 1920 года⁴⁹⁵. 13 августа было подписано соглашение о перемирии с Финляндией, первоначально на 31 день с автоматическим пролонгированием по умолчанию⁴⁹⁶. Немедленно вслед за этим началось траление Финского залива. О масштабах работы можно судить по тому, что первое торговое судно после августа 1914 года в навигацию 1920 года прибыло в Петроград 11 ноября. Это был германский пароход Regina, который доставил на Родину около 800 русских пленных. Уже 25 декабря навигация была закрыта в связи с наступлением холодов⁴⁹⁷.

По-прежнему сложным оставалось положение дел на крымском направлении. 2 августа Юго-Западный фронт был разделен на Юго-Западный и Южный, который должен был действовать против Врангеля. Опасность была признана столь высокой, что в ЦК возникло стремление заключить мир с Польшей для ликвидации последнего в европейской части России очага Гражданской войны⁴⁹⁸. Сталин возражал против такого решения, но Ленин счел необходимым во всяком случае поддержать это разделение ввиду опасности со стороны Врангеля⁴⁹⁹. 6 августа на укрепление нового фронта были переброшены две бригады с Западного и одна дивизия с Карельского фронтов⁵⁰⁰. 11 августа 2-я Конная армия вступила в бой с врангелевцами⁵⁰¹.

10 августа Командзап Тухачевский отдал приказ о форсировании Вислы 14–15 августа. Он завершался словами «Политическая обстановка требует немедленного и полного разгрома живой силы противника»⁵⁰². Но время уже работало против Красной армии. В конце июля положение польской армии было очень тяжелым, её потери велики. К 25 июля она потеряла около 30 тыс. убитыми и 200 тыс. заболевшими и ранеными. В строю находилось около 172 тыс. чел. Польское правительство, политические партии, католическая церковь сделали все возможное для мобилизации своих сил против Советской России. Польская пропаганда сравнивала наступление Тухачевского с походом И.Ф. Паскевича на Варшаву в 1831 году. Национальный подъем был очевиден. Было призвано 140 тыс. чел., армию усилили и 80 тыс. добровольцев⁵⁰³. В результате мобилизационных усилий Пилсудскому удалось восстановить боеспособность своей армии и сосредоточиться на левом берегу Вислы. Разобщенность движения советских фронтов также объективно работала на противника. 6 августа был отдан приказ о перегруппировке оборонявшихся. Она должна была закончиться через 10 дней⁵⁰⁴.

В начале августа операция по взятию Варшавы достигла критического уровня. Польская столица была в полукольце, но оно не было прочным. Фронт был растянут, части понесли большие потери и ослабели, тылы отстали⁵⁰⁵. Не было систематического подвоза продовольствия, фуража, боеприпасов, подкреплений. Обеспечить питание войск за счет местного снабжения было невозможно. Обувь и обмундирование у бойцов, которые делали длительные переходы, износились. В корпусе Гая, шедшем на острие наступления, полки сократились до 200 сабель. Армии фронта сократились до размеров дивизий⁵⁰⁶. 14 августа Председатель Реввоенсовета Республики Л.Д. Троцкий подписал приказ о наступлении на польскую столицу, который заканчивался призывом: «Сейчас, как и в первый день войны, мы хотим мира. Но именно для этого нам необходимо отучить правительство польских банкротов играть с нами в прятки. Красные войска, вперед! Герои, на Варшаву!»⁵⁰⁷ В этот день в армиях Западного фронта самая крупная стрелковая дивизия насчитывала в строю 1,5 тыс., самая маленькая — 700 штыков⁵⁰⁸.

Очень тяжелые бои шли на Юго-Западном фронте, который приближался к Львову. Общие проблемы здесь были такими же, что и под Варшавой. 1-я Конная армия понесла значительные потери. Не хватало продовольствия, фуража, горючего для бронемашин, люди и кони выбивались из сил, поддерживая темп движения артиллерии и обозов⁵⁰⁹. Бригады армии сократились до 500 сабель. Сопротивление поляков резко возросло⁵¹⁰. В этот момент возникла идея перенаправить силы армии на помощь Западному фронту. 12 августа командование Юго-Западным фронтом предложило Главкому начать вывод 1-й Конной в резерв, для парирования возможного выступления Румынии на стороне Польши⁵¹¹. Сделать это быстро было невозможно, как нельзя было быстро и вывести армию из боя⁵¹². Тем не менее 13 августа последовало решение о переподчинении 1-й Конной Командзапу⁵¹³. Член РВС фронта Сталин отказался подписать приказ армиям на развитие этой директивы на основании её полной несвоевременности. По мнению Сталина, директива или опоздала на три дня, так как армия из резерва фронта тогда была вновь введена в бой, или была преждевременной, до взятия Львова⁵¹⁴. Сталин действовал в рамках своих полномочий и был абсолютно прав.

Армии Тухачевского достигли пика своего успеха, и 1-я Конная уже не могла бы успеть помочь им. 14–15 августа последние попытки атаковать под Варшавой отбивались противником огнем многочисленной артиллерии, бронепоездов и бронеавтомобилей⁵¹⁵. 15 августа поляки нанесли мощный фланговый контрудар по Западному фронту⁵¹⁶. Концентрация артиллерии и плотность огня приблизились к уровню Мировой войны⁵¹⁷. При наступлении противник не жалел патронов и снарядов, советская артиллерия, оторвавшаяся от тылов, вынуждена была молчать⁵¹⁸. Началось то, что поляки называли «чудом на Висле»⁵¹⁹. Вовремя и правильно оценить масштабы случившегося не удалось. Ленин опять и в категорической форме требовал взятия Варшавы и призывал Главное командование «не хныкать» и не требовать ускорения перемирия, а придумать «контрход»⁵²⁰.

15 августа Главком отдал распоряжение вывести из-под Львова 1-ю Конную армию и передать её в распоряжение командующего Западным фронтом⁵²¹. По приказу Тухачевского 12-я армия принимала фронт войск Буденного, которые, в свою очередь, за 4 дня должны были перейти в район Владимира-Волынского и сосредоточиться там для флангового удара по варшавской группировке⁵²². Это было тем более сомнительное решение, что в ночь с 16 на 17 августа Юго-Западный фронт получил задачу по овладению Львовом⁵²³. 19 августа его передовые части были уже 6 километрах от города⁵²⁴. 16 августа штаб Западного фронта еще надеялся контрударами восстановить положение на левом берегу Вислы под Варшавой⁵²⁵. В этот момент особое значение приобрела слабость Красной Армии в области связи. Быстрое наступление — и особенно кавалерии — сделало радио единственным способом оперативной связи корпуса Гая и армии Буденного со штабами фронтов. Недостаточное количество шифровальщиков и требование оперативной подачи материала приводили к тому, что приказы и отчеты передавались открытым текстом. Польская радиоразведка регулярно перехватывала эти радиограммы, что облегчало планирование действий штаба Пилсудского⁵²⁶.

Тем временем в Минске 17 августа начались переговоры. Стороны рассмотрели возможности условий будущего мира⁵²⁷. Советская делегация внесла свои предложения — РСФСР и УССР признавали независимость Польши, право польского народа выбрать форму правления (Ст. 1), отказывались от контрибуции (Ст. 2), в качестве границы принималась «линия Керзона» с небольшими отступлениями в пользу Польши в районе Белостока и Холма (Ст. 3), Польша брала обязательства ограничить армию численностью в 50 тыс. чел., которую предполагалось усилить рабочей и гражданской милицией (Ст. 4), сразу же после подписания прелиминарий Варшава должна была приступить к демобилизации (Ст. 5), выдать лишнее оружие и боеприпасы советской стороне (Ст. 6), прекратить производство вооружения на своей территории (Ст. 7) и т. п⁵²⁸.

Последним успехом Западного фронта был выход 18 августа красной кавалерии в Данцигский коридор. Это позволило перерезать на время кратчайший путь военных поставок из Европы⁵²⁹. Впрочем, это уже не имело значения. Очень скоро выяснилось, что маятник военной удачи качнулся в другую сторону и Варшава больше не нуждается в подобного рода переговорах. К 17 августа сражение под Варшавой было уже выиграно поляками⁵³⁰. В этот момент Ленин, очевидно, понимая, что советизация Польши провалилась, требовал держаться для другой цели. «Издайте, если считаете полезным, приказ войскам о том, — телеграфировал он 18 августа члену РВС Западного фронта И.Т. Смилге, — что удесятерив усилия теперь, они обеспечат России выгодные условия мира на много лет»⁵³¹. Сделать этого не удалось. Комфронта Тухачевский не справился с управлением войсками, последовала катастрофа. Территории с польским населением пришлось оставить. 19 августа Польревком покинул Белосток и переехал в Минск⁵³².

14 августа врангелевцы высадили десант на Кубани, надеясь поднять здесь восстание⁵³³. Командование Русской армии рассчитывало в случае успеха отрезать РСФСР от границы с Грузией и поставить под контроль нефтеносные районы Кавказа. Это могло вновь привлечь внимание Лондона к «белому делу» и укрепить положение правительства в Крыму⁵³⁴. Кубань не была окончательно поставлена под контроль Советской власти, остатки армии Деникина продолжали сопротивление, их численность оценивалась советским командованием от 7 до 10 тыс. чел. Бои на Кубани затянулись⁵³⁵. Отношение к этим событиям было самым серьезным. В условиях развернувшегося кризиса на Западном фронте 19 августа Политбюро ЦК РКП (б) приняло решение признать главным Врангелевский фронт⁵³⁶.

7 августа на Днепре Красная Армия заняла территорию в районе Каховки — это была территория площадью свыше 200 кв. км и 10–16 км в ширину. Она немедленно начала укрепляться. Было создано три линии обороны, последняя проходила непосредственно у местечка Каховка, которое внезапно приобрело стратегическое значение. Таким образом был создан плацдарм, без ликвидации которого врангелевская армия не могла рисковать дальнейшим развитием наступления в районе Днепра⁵³⁷. Красная Армия не ушла в пассивную оборону. 9 августа 2-я Конная армия прорвала фронт Врангеля и ушла в рейд по его тылам на плацдарме в северной Таврии. 1 сентября конники Городовикова вошли в связь со своими войсками⁵³⁸. На Кубань и в Таврию были направлены значительные резервы. 9 сентября Врангель вынужден был эвакуировать свой десант в Крым⁵³⁹. В тот же день Ленин известил Орджоникидзе: «Быстрейшая и полная ликвидация всех банд и остатков белогвардейщины на Кавказе и Кубани — дело абсолютной общегосударственной важности»⁵⁴⁰. К 10 сентября зачистка региона от отрядов деникинцев и мелких банд была в целом завершена, хотя сопротивление еще продолжалось, оно уже не могло принять угрожающие для новой власти размеры⁵⁴¹.

19 августа 1-я Конная армия получила приказ о выводе своих частей из-под Львова. Переход был затруднен начавшимися дождями, резко испортившими и без того разбитые дороги. В решающие дни сражения в центральной Польше 1-я Конная армия провела на марше, будучи уже выведенной из боев под Львовом и не имея еще возможности повлиять на положение у Варшавы. Только 25 августа она была брошена в рейд на Замостье. Господство польской авиации в воздухе сделало это сосредоточение очевидным, противник имел возможность подготовиться к рейду и отразить его. Люди и конский состав были утомлены длительными переходами и бесконечными боями. Полесье с его болотами, лесами и раскисшими от дождей дорогами было не лучшим районом для действий кавалерии. К 29 августа стало ясно, что набег не удался⁵⁴².

Часть Западного фронта была прижата к границам Восточной Пруссии и интернирована. 26 августа остатки героического корпуса Гая, совершив пять прорывов, уничтожив рацию и штабные документы, ушли на немецкую территорию. Они вели с собой 2 тыс. польских пленных и 11 трофейных орудий⁵⁴³. Другая часть войск Тухачевского отошла с боями в Белоруссию. Командзап утратил управление армиями при отходе. К 25–28 августа поляки снова взяли Гродно, Белосток, Лиду⁵⁴⁴. Над 1-й Конной также нависла угроза окружения, но 1 сентября Буденный начал прорыв. Он оказался успешным⁵⁴⁵. К 6 сентября армия установила контакт со своими во Владимире-Волынском⁵⁴⁶.

В результате поражения под Варшавой было утеряно 200 орудий и около 1 тыс. пулеметов, в плен попало до 70 тыс. чел., в Восточной Пруссии было интернировано около 80 тыс. чел⁵⁴⁷. Всего в ходе боев 1919–1920 годов в плен к полякам попало не менее 157 тыс. чел. (это были не только красноармейцы, но и войска Западно-Украинской Народной республики и т. п.), в том числе во время Варшавской битвы до 50 тыс. чел. В РСФСР вернулось 75 699 чел. Польский плен с самого начала могли пережить далеко не все. Поляки широко практиковали расстрелы красноармейцев, но в первую очередь убивали командиров, комиссаров и евреев. Те, кому повезло добраться до лагерей, попадали в настоящие застенки. Отсутствие медицины, адекватного снабжения и, наконец, тиф — все это привело к высокому уровню смертности. Учета умерших и расстрелянных не велось. Численность погибших только от болезней определяется условно — от 25 до 28 тыс. чел⁵⁴⁸. Одним из способов уничтожения зимой 1920–1921 гг. ослабевших пленных была баня — их раздевали на морозе и заставляли ждать очереди на помывку, а затем на переодевание. Смертность после таких экзекуций резко увеличивалась⁵⁴⁹. Общая численность казненных, замученных и умерших оценивается некоторыми историками до 60 тыс. чел⁵⁵⁰.

Вслед за поражением соседа вынужден был отойти и Юго-Западный фронт. Вместе с поляками вновь активизировались петлюровцы. 6 сентября Петлюра встретился с Пилсудским в Станиславове (совр. Ивано-Франковск), где пан «головной атаман» предложил пану «начальнику государства» осуществить новый поход на Киев. Тот не согласился повторять такой опыт, но предложил Петлюре добиться самостоятельного успеха в Подолье. В случае успеха, взятия нескольких крупных городов — например Винницы, Пилсудский обещал поддержку. 16 сентября петлюровцы заняли Проскуров (совр. Хмельницкий) и Каменец-Подольский. Казалось, у УНР вновь возникает своя территория⁵⁵¹. 8-12 октября польский кавалерийский корпус в составе двух дивизий прошелся рейдом по тылам фронта. 9-10 октября поляки взяли станцию Коростень Житомирской губернии и вывели из строя на несколько дней железнодорожное сообщение, питавшее фронт⁵⁵². Инициатива полностью принадлежала им.

Это был результат того, что, как отмечал В.К. Триандафилов, «наступление не было соразмерно с наличными ресурсами и с нашей экономикой вообще»⁵⁵³. Западный фронт продолжал отступление, стремясь оторваться от противника. В октябре от Немана до Бреста при отходе части делали по 40–60 верст в сутки, без соприкосновения с противником. Армии фактически вернулись на те позиции, с которых они начали наступление. «Моральный «эффект», о котором так много говорилось в газетах, — вспоминал начальник штаба 3-й армии Н.В. Лисовский, — конечно, мы произвели, но заплатили за него очень дорого. Может быть, этот эффект был очень силен в Европе. Но на нас, непосредственных участников кампании, возвращение к разбитому корыту произвело тягостное впечатление»⁵⁵⁴.

Состояние Западного фронта действительно было самым печальным. «Грандиозное здание смело построенной операции, — вспоминал в 1923 году командующий 4-й армии фронта Е.Н. Сергеев, — лежит в развалинах; из мощной массы армий Западного фронта остались только глубокие тылы и тонкая ниточка фронта, едва справлявшаяся с ролью сторожевого охранения»⁵⁵⁵. 12 октября был подписан договор о перемирии и предварительных условиях мира между Украиной, Россией и Польшей сроком на 21 день. Стороны имели право отказаться от него с предупреждением за 48 часов до разрыва⁵⁵⁶. Успехи в борьбе с советскими войсками дали Варшаве возможность сосредоточиться на других вопросах. Одним из самых желанных трофеев для Пилсудского был Виленский край.

9 октября 1920 г. генерал Люциан Желиговский захватил столицу Литвы Вильно. Формально он действовал по собственной инициативе, и даже был объявлен «начальником государства» мятежником⁵⁵⁷. Особого сопротивления корпус Желиговского не встретил, несмотря на призывы литовских властей остановить с оружием в руках польское нашествие на столицу. 12 октября Желиговский провозгласил создание «Срединной Литвы». Лига Наций была возмущена этим актом насилия и потребовала немедленно освободить занятые территории, иначе 26 октября она соберется на экстренное собрание. Желиговский остался, собрание было собрано⁵⁵⁸.

Схожие приемы попытались использовать и на других направлениях. Собственных сил на это не хватало. После подписания перемирия поляки предоставили возможность белогвардейским и петлюровским отрядам продолжать нападения на советскую территорию из-за линии разграничения. Для этого была развернута работа среди пленных красноармейцев. Из них пытались создать армию, которая должна была бы стать резервом других антисоветских отрядов. В Варшаве был сформирован Русский политический комитет во главе с Б.В. Савинковым⁵⁵⁹. Во время советско-польской войны тот полностью поддержал Польшу, его не любили белогвардейские офицеры, абсолютное большинство которых категорически не желало служить полякам и предпочитало уезжать в Крым к Врангелю. Впрочем, были и такие, которые предлагали польским военным различные планы сотрудничества⁵⁶⁰. На этом фоне Савинков был явно предпочтительнее для Пилсудского, хотя пан «начальник государства» как бывший революционер не доверял и ему. Маршал предпочитал переговоры на личных встречах и воздерживался от переписки и письменных соглашений⁵⁶¹.

Поддержка со стороны Польши была оказана. В результате началось формирование русской Народной Добровольческой армии. «Будет новая «Третья» Россия, Россия демократическая, крестьянская, свободная, никого не насилующая и живущая в дружбе с народами, — обещал его штаб. — Борцом за эту «Третью» Россию является Б.В. Савинков»⁵⁶². Выстроить светлое несоветское будущее страны, по убеждению этого политика, разумеется, должно было крестьянство, которое объединится не для реставрации старых порядков, а для строительства нового строя, основанного «на началах равенства и свободы»⁵⁶³. Именно крестьянство, по его убеждению, выступив за свои права, обеспечит спасение России от власти большевиков⁵⁶⁴.

Савинков обещал благодарность покровителям: «Мы никогда не забудем, что на польском фронте совместно с польскими войсками сражались русские войска ген. Булак-Балаховича, снабженные Польшей, поддержанные поляками»⁵⁶⁵. По заявлению нового кандидата в спасители России от власти большевиков, в составе его Народной армии к осени 1921 г. было три пехотные и одна кавалерийская дивизия. Главной ударной силой была 1-я пехотная дивизия, созданная на основе отрядов польского генерала Станислава Булак-Балаховича. Савинков не чаял в нем души и называл настоящим революционером и прекрасным солдатом, особо отмечая и то, что он боролся с погромами. Его бойцы, по словам бывшего бомбиста, были глубоко проникнуты идеей «третьей России», т. е. выступали «против старого строя и против коммуны»⁵⁶⁶.

Булак-Балахович был природным авантюристом, пользовавшимся значительным авторитетом на части территории Белоруссии. Его банда формировалась в Люблине. В ходе войны 1920 г. она отметилась дикими грабежами и еврейскими погромами⁵⁶⁷. Центром антисемитизма традиционно была Украина — за 1919–1920 гг. здесь произошло около 2 тыс. погромов, в Белоруссии их история была в основном связана с Булак-Балаховичем⁵⁶⁸. Сам он называл себя белорусом, так же как его коллега Желиговский называл себя литвином. Генерал был популярен среди части белорусского крестьянства: он предпочитал не реквизировать подводы, лошадей и хлеб, как это делали проходящие одна за другой армии, а расплачиваться за это вещами и деньгами, отнятыми во время погромов у евреев. Подобный подход имел успех — крестьяне даже называли Балаховича «Батькой», но Савинков требовал прекратить погромную практику⁵⁶⁹. При встрече с ним генерал стал излагать планы нанесения удара из Пинских болот (Пинск по условиям перемирия, а затем и мира оставался за Польшей) по Москве. Предполагалось создание белорусского государства, Балахович планировал объявить себя его начальником⁵⁷⁰. «Батька, — вспоминал брат Савинкова, присутствовавший на этих встречах, — был прирожденный актер и враль»⁵⁷¹.

Казачья бригада есаула В.С. Яковлева и отряд генерала Б.С. Пермикина должны были вместе с петлюровцами нанести удар через Украину на соединение с Врангелем. С ним было заключено соглашение, по условиям которого эти русские части соединялись в 3-ю Добровольческую армию. Их сотрудничество с командованием украинской армии начиналось не без анекдотической символики. Переговоры стартовали в местечке Сахарный Завод, на столе переговоров находился огромный торт с шоколадным трезубцем. Проблему поначалу вызвало финансирование. Польское казначейство через Савинкова передавало для расплат на контролируемых территориях в Подольской губернии бумажные рубли дореволюционного периода. В результате переговоров петлюровцами было принято решение не считать «царские карбованцы» монархической пропагандой⁵⁷². Как эта «Добровольческая армия» собиралась в случае успеха сотрудничать с Русской армией Врангеля — непонятно. Программа Савинкова строилась на идее созыва Учредительного собрания, признании права всех народов на самоопределение и признании права мелкой собственности на землю⁵⁷³.

14 октября 1920 года был подписан мир между РСФСР и Финляндией⁵⁷⁴. Финские претензии на Восточную Карелию были отвергнуты, но Москве пришлось уступить Печенгу (финск. Петсамо) и выход к Баренцеву морю. Финские националисты были недовольны — они хотели гораздо большего⁵⁷⁵. 10 октября под руководством Свинхувуда был создан «Карельский союз», пропагандировавший объединение Финляндии и Карелии, правительство не торопилось отдавать приказ об эвакуации территорий, которые должны были вернуться к РСФСР. Вместо положенных 45 дней прошло более полугода, а финские войска остались на занятых позициях⁵⁷⁶. В Финляндии тем временем активно шло военное строительство. По данным советской разведки, к лету 1921 года финская армия мирного времени (9 пехотных, 3 кавалерийских полка, 3 егерских батальона, артиллерийские, инженерные части и т. п. — всего 36 тыс. чел.) могла быть увеличена до 180 тыс., 126 тыс. из которых могли быть использованы для активных действий⁵⁷⁷. Хельсинки не упускал ни малейшей возможности и при каждом осложнении положения дел в России пытался захватить часть пограничных территорий. Граница с Финляндией была по-прежнему неспокойной.

Заключая перемирие с Польшей, Советское командование и политическое руководство не было уверено в том, что Пилсудский не нарушит мира. Для этих сомнений были все основания. Поэтому РСФСР вынуждена была держать значительные силы на польском направлении, ликвидируя белый Крым Врангеля⁵⁷⁸. Кроме того, на Подолье все еще оставался удерживаемый Петлюрой плацдарм. В это время для руководства борьбой с Врангелем из Ташкента был вызван М.В. Фрунзе. 10 сентября он сдал командование Туркестанским фронтом и выехал в Россию⁵⁷⁹. 21 сентября был вновь создан Южный фронт⁵⁸⁰, 26 сентября Фрунзе прибыл в Харьков, где располагался штаб фронта, и ранней ночью 27 сентября принял командование⁵⁸¹. Он должен был быстро решить крымскую проблему и не допустить, чтобы гражданская война затянулась в Европейской части РСФСР еще на один год⁵⁸². Но прежде всего его задача сводилась к тому, чтобы остановить наступление Врангеля с днепровского плацдарма и снять угрозу Донбассу. Потеря этого района даже на время исключалась Главным командованием⁵⁸³.

Гарантией удержания Донбасса становился Каховский плацдарм. С августа 1920 г. здесь шли бесконечные бои, положение было тяжелым. В октябре артиллерия была обеспечена снарядами на 5–6 дней боев, до 30 % бойцов не имели шинелей, многие были босыми, продовольствия не хватало. Тем не менее в боях 13–16 октября плацдарм удалось удержать⁵⁸⁴. В это время активизировались петлюровцы. К концу лета 1920 г. в петлюровской армии числилось 6 стрелецких, 1 пулеметная и 1 конная дивизии. Их численность постоянно менялась, подсчет велся условно, командование националистов насчитывало в рядах своей армии от 25 до 50 тыс. чел. Вместе с ними действовали отряды, подчинявшиеся Савинкову⁵⁸⁵. Это был «корпус» Пермикина и казачья бригада Яковлева. Петлюра решил наступать, но без прямой поддержки поляков это наступление было недолгим. Поддержки со стороны крестьян петлюровцы не получили. Власть здесь за 2 года Гражданской войны менялась 15 раз, люди устали, Подолье было разорено⁵⁸⁶.

В конце октября начал действовать и Булак-Балахович с савинковской «Русской народной Добровольческой армией»⁵⁸⁷. Тогда ее численность равнялась примерно 20 тыс. чел., но вскоре она быстро стала сокращаться — разбегались завербованные красноармейцы⁵⁸⁸. Савинков, по его позднему признанию, принял участие в походе «как простой солдат»⁵⁸⁹. Он описывал планы экспедиции следующим образом: «Предполагалось прорвать большевистский фронт в районе Мозыря и, не закрепляя тылов, двинуться на восток по любому из направлений — Смоленск, Брянск, Чернигов, Киев, словом, по обстановке»⁵⁹⁰. В начале ноября Балахович перешел Припять, 7 ноября он взял маленький городок Петриков Мозырского уезда, а 10 ноября — сам Мозырь. Это был небольшой город, где проживало примерно в 12 тыс. чел⁵⁹¹. Его население на 95 % было еврейским. Часть советского гарнизона перешла на сторону савинковцев. Немедленно начались погромы⁵⁹². Войска Балаховича приступили к ним сразу же после перехода границы⁵⁹³. Но более всего они развернулись в Мозыре⁵⁹⁴.

«Всю ночь, — вспоминал переживший погром свидетель, — по городу стояли душераздирающие крики»⁵⁹⁵. Здесь планы савинковцев изменились. Теперь они планировали завоевать Белоруссию. 12 ноября в Мозыре была провозглашена Белорусская Народная республика⁵⁹⁶. Её должен был возглавить Балахович, указавший на встрече с местными евреями на образец устройства — польский Пинск. Там, по его словам, был рай. Савинков обвинил в погроме красноармейцев и пожаловался на непонимание — «…евреи страшно любят преувеличивать»⁵⁹⁷. Призывы не подействовали. Вскоре Савинков вынужден был констатировать: «Крестьяне массою не восстали. Красные массою не положили оружия. Армия в целом не смогла удовлетворить требованиям, поставленным ей»⁵⁹⁸. Речь, разумеется, шла о той армии, которая шла грабить и убивать вместе с Булак-Балаховичем. Красная Армия действовала удачнее.

В середине октября 1920 г. командующий Южным фронтом готовил прорыв фронта, в который должна была пойти кавалерия. На этот раз подготовка удара была более тщательной. 9 октября Фрунзе отдал приказ Городовикову о начале рейда: «Теперь на вас лежит самая ответственная задача, от быстроты и энергии выполнения которой зависит вся судьба решающей операции. Сильным и энергичным ударом все, что переправилось, должно быть смято и уничтожено»⁵⁹⁹. В боях 21–28 октября в районе Северной Таврии основные силы Врангеля были разгромлены. Командование наступавших 4-й и 13-й армий Южного фронта не сумело справиться с управлением ими после прорыва. Движение советских войск было слабо организовано, что облегчило задачу противника по возвращению на полуостров⁶⁰⁰. Тем не менее белые вернулись на полуостров ослабленными численно и морально⁶⁰¹. В плен попало около 20 тыс. врангелевцев, было захвачено свыше 100 орудий, 100 паровозов, 2 тыс. вагонов, большое количество складов с боеприпасами и армейским имуществом⁶⁰². Понеся большие потери, остатки Русской армии смогли уйти в Крым. Врангель понимал — его войска были уже не боеспособны⁶⁰³.

Это понимал и Фрунзе. 5 ноября он дал директиву: «Дезорганизованный и надломленный морально последним разгромом противник, укрывшись за естественными и искусственными укреплениями перешейков, в связи с растущим повстанческим движением в тылу не в силах быстро оправиться и в случае дальнейшего наступления будет не в состоянии оказать серьезного отпора»⁶⁰⁴. Вскоре эта оценка подтвердилась на практике. В ночь на 8 ноября 15-я и 52-я стрелковые дивизии форсировали Сиваш и утвердились на северной окраине Литовского полуострова. 51-я стрелковая дивизия атаковала в лоб укрепления на Турецком Валу, но была отбита с большими потерями. Впрочем, это уже не имело значения. Угроза с Литовского заставляла командование белых брать части с Турецкого Вала. Вернуть позиции за Сивашем Врангелю не удалось, а утром 9 ноября был взят и сам Турецкий Вал. Войска Русской армии отходили к Юшуню⁶⁰⁵. Южный фронт 12 ноября овладел воротами на Крымский полуостров — Перекопским и Чонгарским перешейками. К 16 ноября остатки разбитой Русской армии покинули Крым, победа войск Фрунзе была полной⁶⁰⁶.

Сразу же после получения новости о поражении Врангеля савинковские части начали отступать из Подолья. Как отметил Пермикин: «Внезапная катастрофа в Крыму делает ненужными наши дальнейшие усилия»⁶⁰⁷. Практически одновременно с этим с территории Украинской Советской Социалистической республики были окончательно выбиты и петлюровцы. По ним ударила Красная Армия. 9 ноября против них начала действовать бригада Котовского. За 12 дней котовцы прошлись по тылам противника, громя их и лишая националистов малейшей надежды на успех. Петлюровцы откатились к пограничному Волочиску, где они снова были разбиты и отброшены через границу, за реку Збруч. Бежавшие оставили 18 легких и 2 тяжелых орудия, 200 пулеметов и 2 бронепоезда. Был захвачен и правительственный поезд Петлюры⁶⁰⁸. 21 ноября остатки армии УНР отступили в Польшу, где были разоружены, армия прекратила свое существование⁶⁰⁹. Практически одновременно был восстановлен и контроль над Советской Белоруссией. Здесь также вскоре после взятия Крыма появились опытные, надежные, мотивированные и вдохновленные победами части. Отряды Балаховича сразу же почувствовали их присутствие на себе⁶¹⁰. «Народная армия» Булак-Балаховича была разбита, 21 ноября она была вынуждена оставить Мозырь⁶¹¹. Отход этой армии превратился в паническое бегство к польской границе. Балахович уже 5 декабря был в Варшаве, а остатки его войск выскочили из окружения и укрылись в Польше⁶¹².

На Украине оставалась только одна организованная сила противников Советской власти — отряды Махно. 24–25 ноября 1920 г. его Повстанческая армия (до 3 тыс. чел.) также была разбита в районе Гуляй-поля, но сам атаман ушел с отрядом в 150 чел. и продолжал оказывать сопротивление⁶¹³. В декабре 1920 года Ленин говорил депутатам съезда Советов о причинах принятого правительством решения: «Товарищи, вы знаете, конечно, также, что временные неуспехи наши в войне с Польшей и тяжесть нашего положения в некоторые моменты войны зависели от того, что мы должны были бороться против Врангеля, официально признанного одной империалистической державой и получавшего колоссальные средства материальной, военной и иной помощи. И мы должны были, чтобы закончить войну как можно скорее, прибегнуть к быстрому сосредоточению войск, чтобы нанести Врангелю решительный удар»⁶¹⁴. Гражданская война в европейской части России закончилась. За её границами в самом первом приближении к началу 1921 года насчитывалось 1 964 000 беженцев⁶¹⁵.