Посох Инорога

Олег Алексеевич Барышников (2024)

Этой осенью, после сбора урожая, весь стольный Китеж собирался гулять на свадьбе княжьей дочери и варяжского витязя. Но только в эти радостные планы вмешался чёрный колдун — служитель Чернобога. И в год, когда он привёл зло и все свободные княжества объединились, чтобы дать последний бой, дочери китежского князя Марьяне, вместо свадьбы, выпал нелёгкий путь — добыть древний посох Инорога. Но поможет ли посох в битве со злом? Ведь даже мудрые волхвы не знают, как пробудить его древнюю силу! За то это знает слуга Чернобога.

Глава 4

Глава 4

Мрак пытался заниматься своими делами, но сегодня что-то всё валилось из рук. Он хватался то за колбы с зельями, то пробовал смешивать разные порошки, только бросал всё на середине. Нетерпение всё сильнее и сильнее одолевало его. Семарглы давно уже должны были возвратиться, принеся ему пленённую княжну. Чары, которые он наложил на этих крылатых собак, позволяли им лететь намного быстрее, чем летают птицы.

Наконец его терпение кончилось, он вышел из комнаты и стал подниматься наверх, в башню. Как назло ещё проклятая винтовая лестница стала казаться ему длиннее прежнего. Одолев последние ступени, колдун буквально ворвался в зал и стремительно бросился к своему алтарю. При его приближении багровые языки тумана вскипели и поднялись к самым краям чаши.

Колдун воздел над чашей руки и пробормотал заклятие. Багровый туман начал проясняться, открывая его взору быстро меняющиеся тусклые картины. Наконец движение в глубине алтаря прекратилось, и Мрак увидел то, что хотел. С минуту он всматривался в увиденное, и его лицо постепенно сводило судорогой.

— Проклятье! Тупые собаки, — взревел колдун, — Они её упустили.

Колдун бросился прочь от алтаря. Он стремительно спускался по лестнице, рискуя свалиться в колодец башни, и ругался на чём свет стоит.

— Ну, за что мне такое наказание? Ну, неужели в этом треклятом мире нельзя никому ничего доверить. О, тёмные боги! Так и знал, что эти глупые нетопыри всё испортят. Не надо было торопиться. Теперь всё придётся заново начинать.

Он ворвался в свою лабораторию, подняв ветер, который разметал бумаги по всей комнате. Не обращая на это внимание, колдун стал рыться в, сложенных на одном из столов, книгах. Наконец, найдя искомое, он лихорадочно стал перелистывать страницы, грозя их вовсе оторвать.

— Так, где же это…, ага, вот. И что я с самого начала это не сделал?

Леший шёл быстро, Марьяна едва поспевала за ним. Наконец, они вышли на широкую поляну. Посреди неё стоял огромный дуб. У девушки аж дух захватило: вот так дуб — всем дубам Дуб. Мало кому доводилось видеть этот дуб воочию, ибо места здесь считались заповедными, от чужого глаза заговорёнными. Но девушка слышала о нём из рассказов гусляров и прочих сказителей. А, коль скоро, очевидцев почитай ныне не было, все россказни передавались изустно, то и описание дерева этого было весьма разнообразным и красочным неправдоподобно. Посему народ с интересом слушал, да головой качал недоверчиво, но проверить байки не решался никто, ибо места здесь действительно волшбой сильные были, лишний раз проверять охотников мало.

И вот сейчас Марьяна стояла перед этим величественным деревом и могла сама воочию убедиться, что в этих слухах правда, а что нет. Огромная крона Дуба накрывала собой, всю не маленькую поляну, а узловатый ствол дерева, был такого обхвата, что и десять человек не смогут его руками обнять. В переплетениях огромных корней притулилась избушка из потемневших брёвен, с выстланной дёрном плоской крышей. Она выглядела очень древней, и так искусно была пристроена, что казалось, произрастает из самого дерева. Над крышей избушки вился сизый дымок — значит хозяин дома.

— Дедушка Велемудр, — крикнул Мох, — Я к тебе гостью привёл.

Почти тотчас же скрипнула дверь, и наружу вышел, слегка пригнувшись в проёме, седой старец. Он выглядел ровесником не только своей избушке, но, наверное, и самому Дубу. При этом, не смотря на годы, старец был вовсе не согбенным и немощным. Выпрямившись, он показался Марьяне довольно высоким. Длинные волосы стянуты поперёк лба кожаным ремешком. Длинная, седая борода была заткнута за пояс его серого, до земли, одеяния. На плечи была накинута такая же, как у лешего, меховая безрукавка. Из-под кустистых бровей старца, на Марьяну смотрели мудрые, внимательные, но в то же время, лукавые небесно-голубые глаза.

Старец опёрся на палку и окинул взглядом пришельцев.

— Ну, здравствуй, Ярославна, — произнёс волхв.

— А, откуда…, — начала было Марьяна, но старец её перебил.

— После. Чего на пороге-то стоять. Заходи в дом, княжна. Там и поговорим. Проголодалась, небось, с дороги-то?

Старик посторонился, пропуская княжну с лешим в дом. Немного задержался, окинув взглядом темнеющий лес, и зашёл следом, тщательно притворив дверь.

В избушке у старца оказалось на удивление просторно. Было светло от горящих лучин, и от печки исходило тепло, и доносились запахи, от которых у Марьяны заурчало в животе.

— Проходи, не стой на пороге, — произнёс мудрец, — Оглядись пока, а мы с Мохом на стол накроем.

Леший, как заправский знаток, не раз тут бывавший, сразу прошёл вглубь дома и начал греметь на полках посудой. Марьяна постояла какое-то время на середине избушки, огляделась и робко пошла вдоль стены, вертя головой. А посмотреть было на что. Все стены были увешаны полками с различными, непонятными девушке, склянками, коробочками, пучками разных трав. Свитки и книги лежали вперемежку с чучелами змей и лягушек, и ещё каких-то непонятных загогулин. Настоящая колдовская избушка. Только было очень чисто, никакой тебе пыли или паутины, как описывает молва жилища колдунов.

Со стороны дуба, в стене избушки была вырезана дверь. Марьяна постояла немного, соображая, зачем тут дверь, дерево ведь, но потом решилась и приоткрыла. За дверью оказалось ещё одно помещение, прямо внутри исполинского ствола. Марьяна не смогла разглядеть какое оно размером. В помещении было темно, а света из горницы было мало. Марьяна увидела только широкую лавку в глубине, укрытую шкурами, да прислонённую к косяку узловатую палку.

Закрыв дверь, девушка снова вернулась к столу, который уже был накрыт. Старец оглянулся и, кивнув девушке на лавку у окошка, сам уселся на деревянную чурку, заменявшую, по-видимому, ему стул. Мох поставил на стол последнюю чашку и плюхнулся рядом с Марьяной.

Заснула она прямо за столом, едва успев утолить голод.

Марьяна проснулась, когда солнце уже давно поднялось над кронами деревьев. Так долго она давно уже не спала — сказались переживания последней ночи. Девушка потянулась, выгнувшись всем телом, и чуть не упала с узкой лавки, на которой лежала. Мягкая козья шкура свалилась на пол. Марьяна села, подняла шкуру и огляделась.

В избе никого не было.

С улицы раздавались голоса. Марьяна выглянула в окошко, но никого не увидела, кроме нескольких коз и… огромного медведя, развалившегося посреди поляны и дремавшего, положив морду на передние лапы. Марьяна даже опешила от такой картины, а козам, похоже, было абсолютно наплевать, что они щиплют траву прямо под носом у огромного хищника.

Княжна соскочила с лавки и, как была, босиком, вышла наружу. У самой двери на завалинке, сидели и мирно разговаривали леший и волхв. Когда скрипнула дверь, они замолчали и обернулись.

— Как спалось, Ярославна? — спросил старик, — Доброе утро.

— Спасибо, дедушка Велимудр, хорошо. И вам доброе утро.

— Ну, ежели, выспалась, то пойдём завтракать, — подхватил леший, — А то уж мы заждались, пока ты бока отлёживала. Я бы уж давно разбудил, да дедушка не велел.

— Ой, — Марьяна смутилась, — Честно я… не хотела.

— Мох, что ты такое говоришь, — старик поднялся, — Совсем гостью нашу напугал. Не обращай на него внимания, княжна. Шуткует он. Сам-то давно уж брюхо набил. Ему только дай повод.

— И вовсе я не набил. Так, червячка заморил.

После завтрака Марьяна, стала, было, собираться, да волхв её остановил.

— Не спеши, Ярославна. Поговорить надобно.

Марьяна послушно села на лавку. Леший пересел ближе к окну, забрав с собой миску с мёдом, и продолжая черпать его деревянной ложкой.

— О чём поговорить, дедушка Велимудр?

— Много о чём. Зачем тебя слуги Мраковы похитили, знаешь?

— Зачем?

— Посох ему нужен, вот зачем, — ответил за старика леший.

— Какой посох? — Марьяна перевела взгляд с волхва на лешего, — Для чего?

— Дак, ясно для чего, — леший облизал ложку, — Чтоб власть над миром получить. Потому и послал своих собачек, чтоб они тебя значит, к нему доставили.

— А я-то ему, зачем понадобилась?

— Только ты, княжна и можешь ему его принести, — ответил волхв, — Ты, да ещё твой отец, Ярослав.

— Ага, — опять встрял Мох, — Только князя похищать — себе дороже. Он этим дворнягам башки бы тут же скрутил.

Марьяна недоумённо повертела головой. Она ещё больше запуталась во всём этом.

— А причём тут отец?

— Мох, помолчи, — старец дёрнул бровью, останавливая открывшего было рот лешего, — А ты, княжна, послушай, что я тебе скажу.

Старик немного помолчал, собираясь с мыслями.

— Тебя похитили, чтоб завладеть одним древним посохом. Посох Инорога он зовётся. Его ещё древние Невры упрятали в тайное Капище, а вход запечатали, чтоб никто туда войти не мог.

— Ага, заклятием Крова, кажется, — опять встрял леший.

— Крови, а не крова, — Велимудр снова зыркнул на лешего, — А ещё точнее Заклятие Рода оно зовётся. Ты помолчишь или нет, наконец. Дай же мне рассказать.

— Молчу, молчу, — леший протянулся к кринке с молоком и переставил её себе на колени.

— Так вот, — продолжил волхв, — Посох сей, ещё до самих Невров был. Сила в нём не мерянная и древние про то знали, потому и упрятали подальше. Капище выстроили, чтоб значит, под присмотром Рода был. И наложили на него Заклятие Крови. Древние в волшбе большие мастера были, нечета нам убогим.

— А откуда, дедушка Велимудр, ты сам об этом знаешь, — спросила Марьяна.

— Ну, мне по роду занятий положено знать это, хоть я и не такой мастак, как древние, — усмехнулся старик, — Да и Капище это я видел не раз. Не о том речь. Ты дальше слушай.

Старик пожевал ус и продолжил.

— Только сам по себе посох не даёт своему владельцу власти над миром. Он лишь связующее звено.

— С чем связующее?

— С камнем одним, который в навершие его вставляется. Гагат-камень. Так вот, не знаю, как уж Мрак проведал, про то ему виднее, но завладел он камнем этим. Теперь только посоха ему и не хватает. Сам-то я про Гагат от чудинов узнал, когда с ними ещё мир был. Я тогда всё изучить его пытался. Всё хотел понять, почему Невры не уничтожили его, а отдали на хранение, ведь силой он обладает отнюдь не светлых богов. Черна сила Гагат-камня. Да только так и не понял, а тут ещё, Мрак его у чудинов выкрал. Много уж лет тому прошло. И теперь ему нужен посох, чтоб связать воедино силу камня и силу посоха. Вот тогда и вырвутся силы ужасные в этот мир.

— А я-то здесь причём? — Марьяна по-прежнему ничего ещё не понимала.

— Так ты же тоже из Невров, — вмешался леший, — Заклятие Рода… их ведь, Невров, только пропустит.

— Ну, во-первых, она не Невр, а всего лишь их потомок, хотя и прямой потомок. Но Мох прав, ты можешь войти в это Капище. Ты и твой отец. И твой дед, если б ещё жил. Ну и твои дети, и потомки, тоже. Капище распознает родную кровь, как бы за века она ни была разбавлена другими кровями.

— И чёрный колдун решил, что я вот так просто возьму и принесу ему посох? Чтоб он мой народ покорить мог?

— Ну не совсем так, княжна, — волхв посмотрел на княжну, — Перед этим он бы тебя околдовал.

— Защита Невров ведь только родную кровь чует, — опять встрял Мох, — Что Капищу до того, что на тебе будут злые чары. Пошла бы туда и принесла, как миленькая.

— Ну, теперь-то посох ему не достался, — сказала Марьяна, — Не видать ему власти над миром, как своих ушей.

— Ха! — крякнул леший, — Ты что думаешь, он оставит попытки им завладеть?

— Мох прав, — подтвердил Велимудр, — Мрак не оставит попыток обрести силу посоха. Он попытается похитить тебя снова. Только на этот раз пошлёт кого пострашнее симуранов.

— В Китеже мне нечего бояться, — ответила девушка, — Его воины защитят меня от любых посланников Мрака.

— Так-то они тебя уже защитили, — усмехнулся ехидный леший.

— Теперь-то я знаю чего ждать. Просто так в руки не дамся.

— Тебе ещё до Китежа добраться надо.

— Ой! И верно, я как-то забыла. Что же теперь делать?

— Ну, положим, в лесу тебе бояться нечего, — Мох допил молоко, поставил кринку на стол и икнул, — А вот за лесом посложнее будет. Как думаешь, дедушка Велимудр?

— Я думаю, Мох прав. В Китеж тебе, княжна, сейчас и вправду опасно идти. Только и здесь оставаться ещё опаснее.

— А чего ей в нашем-то лесу опасаться-то?

— Как чего? — старик удивлённо взглянул на лешего, — Уж не думаешь ли ты, что чёрный колдун не прознает, где его симураны упустили княжну. Да и помнит меня колдун. Знает, что я в лесу этом живу. Прямиком к дубу и направит своих нечистых слуг.

— Нешто мы с тобой дед, нечисть отогнать не сумеем?

— Да нечисть-то отгоним, — старик погладил бороду, — Кабы только её одну сюда и послал бы колдун. Вот как отбиваться, коль с упырями сюда беров своих пошлёт. Не силой, так числом задавят. И волшба не поможет.

— Беров? — Мох оглянулся на медведя, дремавшего на лужайке.

Марьяна вопросительно посмотрела на старика. Тот в ответ утвердительно кивнул.

— Да, он бер. Оборотень. Мрак как-то давно, во время Великого Мора услугу оказал их племени. За это они служить ему взялись.

Волхв кивнул в сторону окна.

— То сын вождя ихнего. Не захотел Мраку служить. Сбежал. От того теперь медведем до смерти жить будет. Прокляли его свои же.

Марьяна посмотрела на спящего оборотня, который лишь ушами повёл, когда речь зашла о нём.

— Скажи, дедушка Велимудр, а посох тот…, его можно сломать? Ну, чтоб он Мраку не достался.

— Нет, — старик задумчиво посмотрел на княжну, — Он вырезан из цельного бивня Инорога. А рог тот только волшбой можно уничтожить. Причём волшбой нечета моей. Даже Мрак не сможет разрушить крепость посоха. Да ему и без надобности. Колдуну-то он целым нужен. А вот унесть его из Капища да схоронить, можно.

— А зачем же его уносить из Капища, если Мрак его там достать не сможет.

— Видишь ли, Ярославна, — Велимудр потеребил бороду, — Есть ещё один способ добыть тот посох. Мрак ведь просто не стал рисковать, потому и велел тебя доставить живой. Так проще и безопаснее было бы. Но если у него не получится, он может рискнуть…

— Рискнуть что? — насторожилась княжна.

— Кровь Невров не обязательно должна быть живой. Можно просто смешать свою кровь с древней. Ему достаточно было просто приказать убить тебя и доставить ему немного твоей крови. Есть, конечно, риск, что Капище не пустит, но тут уж как повезёт.

— Они могли меня убить?

— Да. Единственное, по-моему, что остановило чёрного колдуна, это то, что ты со своим отцом последние потомки Невров из ныне живущих. И если мёртвая кровь не поможет, а живых потомков древних не останется, тогда посох станет для него недосягаем навсегда. Поэтому он не перестанет охотиться за живой кровью.

— Но если у него будет кровь Ярослава? — спросил леший.

— Кровь моего отца? Да что ты говоришь такое! — возмутилась, было, Марьяна, но волхв её остановил, подняв предостерегающе руку.

— Да, княжна. Ярославу предстоит тяжёлая битва, и всякое может случиться. И если враги одолеют…

— Они никогда нас не одолеют, — перебила княжна.

–…И если враги одолеют, — невозмутимо продолжил волхв, — И твоему отцу суждено будет пасть в битве, то Мрак может попробовать получить посох с его кровью. Ну а если не выйдет, то у него в запасе будешь ты, Ярославна. Только тогда расклад будет несколько иной. И защитить тебя и остальных сможет только посох Инорога.

— Посох сможет нас защитить? Как?

— Я же говорил уже, что сила в нём великая сокрыта. Вот только как её использовать, тут уж я не помощник тебе, княжна, — волхв развёл руками, — Я ведь его и в глаза не видал. Да и никто этого не знает. Думаю даже Мрак.

— И как я буду его тогда использовать, — спросила Марьяна.

— Тут уж тебе будет виднее, когда добудешь его. Я полагаю, кровь Невров проснётся и сама тебе подскажет что делать.

— Но я не могу так просто отправиться неизвестно куда. Меня же в Китеже ищут. Воевода Кукша наверняка послал в погоню людей. Я не могу так просто бросить людей в такое время. Отец меня вместо себя оставил.

— Не волнуйся, Ярославна, твоих я уже предупредил, пока ты спала. Послал гонцов, — и, видя недоумённый взгляд княжны, пояснил, — Кречета отправил с письмом. Он у вас уже был, дорогу знает, да и воевода его знает. Так что без тебя там управятся. А я подсоблю, если что, вот только закончу кое-какие дела и в Китеж подамся. Время ещё есть, к тому моменту и сама вернёшься. Мох вон, короткий путь до Капища укажет. Он знает его.

— А ты разве не пойдёшь с нами, дедушка, — спросил леший, — С тобой-то нам сподручнее было бы. Да и веселее втроём-то.

— Не до веселья сейчас старый друг, — грустно ответил волхв, — Чует моё сердце, что скоро гостей ждать придётся. Надо бы подготовиться к встрече. Сейчас-то уж поздно выходить, а вот завтра с утра и отправитесь. Пожитки пока в дорогу соберём.

К Клязьве вышли после полудня и сразу стали разбивать лагерь. Князь выбрал это урочище для битвы. Место было удобное для тех, кто держит оборону и крайне не выгодное для войск атакующих. А поскольку Ярослав предпочитал сам выбирать место для битвы, то и торопил дружины, чтоб враг не занял его первым.

Здесь начиналась граница Китежских земель. Огромный вытянутый поперёк дороги холм служил естественным укреплением, позволяющим расположить на нём войско. Это было самое узкое место, с одной стороны окружённое непроходимой топью, а с другой чащей леса с густым кустарником по границе. Дальше перед холмом местность расширялась, переходя в бескрайнюю степь, из которой на Рось надвигался враг. И вот в этом, узком как горлышко греческого кувшина, урочище предстояло встретить армию Мрака.

Когда княжьи дружины подошли, скифы уже были здесь. Деловито суетились, готовясь к предстоящей битве. Росичи сразу же включились в работы по подготовке обороны. И весь холм и окрестности зашевелились как растревоженный муравейник с удвоенной силой. Перед самим холмом плотными рядами вбивались заострённые колья и натягивались бечёвки и рыбацкие сети. Невидимые в высокой траве, они должны были послужить первым препятствием на пути врага. Рыли широкий ров на склоне холма, в который так же вбивали заострённые колья. Позади холма и на нём самом вырубался кустарник, чтоб не путался под ногами и не мешал всадникам, которых князь решил поставить в резерв. Напротив, перед холмом кустарник не тронули. Пусть-ка враги спотыкаются.

На обратном, высоком берегу Клязьвы, тоже шли приготовления. Наводились переправы, на случай если враг опрокинет дружину и придётся отступить за реку. Там готовился второй рубеж обороны. А переправа делалась так, чтоб можно было её быстро разобрать и не дать врагу ворваться на противоположный берег на плечах отступающих.

Враг пришёл на второй день, когда солнце уже легло на виднокрай, окидывая землю в последний раз, перед тем как скрыться до утра.

Все последние приготовления были уже закончены. Ещё днём вернулись дозоры, сообщив, что враг приближается и будет здесь до захода. Никто не снимал сбрую, и дружина была готова к немедленному построению на своих позициях. В армии Мрака было много нечисти и прочих тварей, которые и в темноте могут прекрасно напасть.

Только уже когда стемнело, стало понятно, что враги ночью нападать не станут. Растянувшись на многие поприща войска Мрака всё, шли и шли, собираясь на равнине и становясь большим лагерем. Разведчики, постоянно высылаемые вперёд, подтверждали это.

Ну и хорошо.

Князь отдал приказ воинам отдыхать, но в полглаза, чтоб вскинуться к бою при первой угрозе. Были выставлены усиленные дозоры, и войско начало обживать холм, ложась прямо на голую землю, укрываясь плащами и держа оружие под рукой.

Сам он, как и ближники его, отдыхать, пока не ложился. Он стоял на вершине холма и смотрел вдаль, на костры лагеря врагов.

— Ох, и сильную рать собрал колдун, — мрачно сказал он после долгого молчания, — Тяжёлая сеча завтра будет.

— Ничего, — произнёс сквозь зубы Ратибор, стоя рядом с князем, — Как-нибудь одолеем, чай не в первой.

— Дак, и у нас сила не маленькая, — подтвердил, стоявший по другую руку от Ярослава, высокий седой скиф, — И место у нас удобное. Врагам тут тесно будет.

Скиф этот был нынешний князь Китоврас, ближник и побратим ещё отца Ярослава. Теперь он сам привёл войско скифов на эту битву. Китоврас, несмотря на преклонный возраст, выглядел по-прежнему очень крепким и сильным воином. Он стоял, опёршись на длинный меч и прищурившись, смотрел на дальний лагерь врагов. Его длинные седые волосы развевались на ветру подобно плащу. Завтра, перед битвой, он заплетёт их в длинную косу, как делают все скифы, идя на смертную битву.

— Что думаете, други, — задумчиво произнёс Ярослав, — Может правую руку усилить. Для упырей болото, что дом родной. Если по нему попрут, а они обязательно попрут, сотни три-четыре дружинных не помешало бы на фланге иметь.

— Уже поставил, княже, — кивнул Ратибор.

— Я туда своих ещё сотню послал, — заговорил Сигурд, — Упырей сподручнее топорами охаживать.

Варяг сидел на своём щите и неторопливо точил меч. Слышно было только скрипучее: «Вжик, вжик». Время от времени он прерывался и критически осматривал проделанную работу, после чего снова принимался точить, и без того острый как бритва, меч.

— Главное чтоб центр не дрогнул. Первый удар выдержал, — произнёс Ратибор, — Первый удар самый сильный будет.

— Ничего. Опрокинем. — Сигурд попробовал кромку лезвия пальцем, — Мои точно не дрогнут.

— Да и наши не дрогнут, — ответил Ратибор, — Не в том дело. Вдруг, что упустили, а?

— Ладно. Айда, что ли спать, — мотнул головой Китоврас, и отправился к своим воинам — Утро вечера мудренее. Завтра тяжко придётся. Отдых всё равно требуется. А в ночь пялиться всё одно толку чуть.

— Да, ты прав. Пора отдохнуть, — князь кивнул и отстегнул ножны с мечом, — Если что упустили, завтра и выяснится.

Сигурд, наконец, убрал точильный камень и, подхватив щит, двинулся к лагерю варягов, махнув на прощание рукой.

— А я пойду пока дозоры проверю и тоже прилягу.

Ратибор повернулся и скрылся в темноте. Ярослав выбрал свободное место среди спящих воинов, снял плащ и бросил на землю. Немного поворочался, устраиваясь поудобнее, и тут же уснул, едва только смежил веки. Воинам не привыкать спать на голой земле.

Обойдя дозоры, Ратибор уже начал подниматься на холм, чтобы присоединиться к спящему князю, как его слух привлёк конский топот со стороны Клязьвы. Стук копыт вскоре затих, аккурат там, где стоял дозор. Но никакого шума не последовало, значит, свой всадник. Вот только что за всадник был, коль скоро разъезды уже вернулись, Ратибор и отправился выяснить.

Из темноты на него выскочил дружинный из дозора.

— Гонец из Китежа, воевода. К князю.

— Спит князь, — ответил воевода, останавливая воина, — Случилось что?

Не сбавляя шаг, Ратибор подошёл к дозорным. Он с трудом узнал в усталом, облепленном с ног до головы грязью человеке, десятника из сотни воеводы Кукши. Тот сидел на земле и жадно пил из протянутой ему фляги. Когда появился воевода, десятник хотел, было, встать, но ноги подкосились, и он чуть не упал, вовремя подхваченный под руки.

— Сиди, — махнул Ратибор, — Что стряслось?

— Беда воевода, — воин вытер мокрые усы, — Слуги Мрака княжну похитили.

Ахнули все, кто стоял рядом. Воевода недоверчиво мотнул головой.

— Как это случилось?

И по мере того, как гонец рассказывал, воевода темнел лицом. Картина не радостная вырисовывалась. И это перед самой-то битвой.

— Что делать-то, воевода, а? — спросил один из дозорных.

— Князю-то, как сообщить? Зашибёт ведь гонца, — подхватил другой.

Воевода и сам это понимал.

— Не торопись пока, друже, — из темноты вынырнул Китоврас, — Князю сказать всегда успеем.

Ратибор даже не удивился внезапному появлению скифского вождя. Он лишь глянул на старого воина и увидел утвердительный кивок. Знает уже. Слух у скифов отменный, и Китоврас уже услышал всё, что тут говорилось, пока шёл сюда. Его тоже привлёк стук копыт.

— Ладно, — воевода кивнул дозорным, — Ступайте. И чтоб никому ни полслова.

— А мне что делать, воевода? — спросил гонец.

— Ступай в лагерь, отдыхай. И тоже пока рта не открывай. И князю, смотри, на глаза не попадись.

— Что ты задумал воевода? — спросил Китоврас, когда они остались одни.

Ратибор потеребил ус и произнёс, глядя в землю:

— Княжну вызволять надо. Если прав гонец, то симураны напрямки полетят, как летают птицы. А до башни седмица пути.

— Думаешь можно перехватить?

— Не знаю, но попытаться стоит.

— Кому поручить, надумал уже? — спросил князь скифов.

— Сам пойду.

— В своём уме? — скиф удивлённо глянул на воеводу, — Войско бросить решил.

— А, вы тут с князем, для чего? — воевода зло посмотрел на скифа, — Сами не справитесь?

— А что ты князю скажешь? Не поймёт.

— А ничего не скажу, — воевода в сердцах пнул лежащий под ногой камешек, — Вот прямо сейчас и уйду. Пусть что хочет, то и думает.

Китоврас мрачно смотрел на воеводу. Потом захотел было ответить, но Ратибор его опередил.

— Если я не уйду за ней, Ярослав же сам пойдёт. Пойми. Я-то, что… одним воином больше, одним меньше. Ну, воевода, ну боец из лучших. Таких в дружине и так не мало. А ему ни в коем разе войско бросать нельзя. На нём всё держится, на его воле. А удержать, коли сам за княжной пойдёт, тоже не сможем.

— Да это-то я понимаю, потому и велел пока Ярославу не говорить. Вот только самому тебе соваться зачем? Сам же говоришь, что, справных воинов у нас мало, что ль?

— Не мало. Вот только ежели не перехватят симуранов, что тогда? — воевода в упор посмотрел на скифа, — В башню идти придётся. Кто сдюжит к Мраку в логово сунуться?

— А ты сдюжишь?

— А я сдюжу. Да и бывал я там ранее. Посему тропы скрытные мне известны. Такие тропы, о которых даже сам колдун, не смотря на всю свою силу, не ведает.

Китоврас ненадолго задумался.

— Может ты и прав, друже. Кого с собой возьмёшь? Ольгерда?

— Да. Ольгерда, пожалуй, возьму. Не поймёт, если его невесту пойду вызволять без него. Но, только его. Если в Башню идти придётся, то чем меньше народа, тем больше шансов скрытно подойти. А риск всё одно одинаков, что для двоих, что для большого отряда. Разве что, меньше проживём.

— Добро, — согласился Китоврас, — Коней не бери. Моих воинов троих дам. Они вас и повезут, и в бою подмога. Да и княжне будет, на чём ехать, коль освободите.

— Хорошо. Пойду Ольгерда подниму.

За лагерь пробирались как можно тише. И только там скифы перекинулись в коней. Ратибор одним прыжком взлетел на спину скифа. Ольгерду было непривычно. Он первый раз сидел на спине скифа. Не было ни седла, ни стремян. Даже узды скифы не использовали, и приходилось хватать за гриву. Ольгерд даже хотел спросить, не больно ли, всё ж за волосы как бы держится.

Когда Ратибор его разбудил и сообщил ужасную весть, юноша чуть было волком не взвыл на весь лагерь. Воевода ему тут же рот зажал и придавил к земле, чтоб не дёргался. И пока шептал ему на ухо, Ольгерд успокоился и перестал вырываться. Когда воевода его отпустил, варяг сел, молча кивнул и стал собираться.

— Ты-то как, князь? — спросил Ратибор, — Как думаешь Ярославу сообщать про всё?

— Придумаю как-нибудь, — ответил Китоврас, — Время ещё есть. Вы там сами берегитесь-то. Неизвестно где будет тяжелее.

— Ты уж воинам объясни, что, мол, не трус их воевода. Просто так надо, мол, и всё.

— Да дружина и сама всё поймёт, когда узнает, что стряслось. Они сейчас врагов рвать будут за княжну

— Вот посему, ты главное за князем приглядывай. Как бы смерти искать не удумал. Такие вести не каждый выдержит. А войско без головы, хоть и не отступит, но всё поляжет напрасно.

— Да пригляжу уж, воевода. А смерть, коли, потребуется, сама найдёт каждого в своё время.

— Кого смерть найдёт?

Из темноты вынырнул Ярослав. Ратибор в сердцах сплюнул. Скифы зафыркали, переступая копытами.

— Воевода, ты куда это? Ольгерд! Князь! Что происходит?

— Скачи, Ратибор, не задерживайся более, — Китоврас хлопнул ладонью по конскому крупу.

Всадники не стали себя уговаривать и тут же скрылись в темноте. Никто не хотел присутствовать при разговоре, что сейчас произойдет.

— Куда они? — князь недоумённо застыл, тупо глядя в след исчезнувшим всадникам, — Объясни мне, друже, что случилось и куда ты их отправил без моего ведома?

— Они уехали, потому что так надо, князь, — повернулся скиф, — Сядь, друже, в ногах правды нет.

— Что случилось? — побагровел Ярослав, и в груди у него зашевелилось нехорошее предчувствие.

Крик ярости переполошил всё войско. Все повскидывались, хватаясь за оружие. Решив, что напал враг, воины тут же бросились занимать свои места в общем строю, стряхивая на ходу остатки сна. Вскоре ужасная весть о похищении княжны, облетела всё войско, но никто не покинул строй. Дружина, ошеломлённая вестью, бурлила и лишь крепче сжимала оружие. Сна уже не будет. Тем более что на горизонте уже появилась полоска света.

Первый порыв князя, был броситься вслед ускакавшим всадникам. Он потребовал коня, но Китоврас, а после, подоспевшие Конич, Всеслав и Сигурд, удержали его, вцепившись в метавшегося князя. Подоспели другие воины, плотным кольцом окружив Ярослава.

— Пустите меня! — кричал Ярослав.

— Тихо! Успокойся, князь!

— Предали! Волчье семя!

Мощный удар в живот согнул князя пополам. Китоврас не нашёл ничего лучше, чем применить силу для успокоения вырывающегося сподвижника, и двинул тому рукоятью меча. Несмотря на доспехи, удар вышиб из Ярослава весь воздух. Князь, как-то сразу обмяк, и больше не порывался сопротивляться.

— Разойдись народ! — заорал Всеслав, — Неча тут глазеть.

Князю помогли встать. Он тяжело дышал, держась за живот, с хрипом прогоняя через лёгкие воздух. Повинуясь жесту Китовраса, воины вернулись на позиции. Князь с другом остались одни.

— Спасибо тебе, друже, — прохрипел он, — Пошто ты меня так?

— Чтоб дурь из головы выбить, — ответил Китоврас.

— Так по голове и надо было бить.

— По голове тебя, вон, враг будет бить, коли, подставишь, — парировал скиф, — А мне не с руки.

— Почему не пускаешь меня?

— Потому что, ты здесь нужен, князь. И без тебя нам не справиться.

— А ты на что? — Ярослав повернулся к скифу, — Ты поопытней меня будешь.

— Я стар, друже. Быть может это моя последняя сеча. А тебе войско доверяет. На тебя, князь, надеется. В твою удачу люди верят. И тебе нельзя их бросать.

— Похитили мою дочь. Моё дитя. Мою кровиночку. Её я бросать не могу. Это ты понимаешь.

— Нет, — отрезал Китоврас, — И не стану понимать.

Ярослав удивлённо посмотрел на своего соратника, а тот помолчал немного и продолжил:

— Посмотри на своих воев, Ярослав. Это твой народ. Они разве не дети тебе? Те, что за спиной нашей остались, что в силу мечей наших верят — они не дети твои? Те старики, матери, жёны и дети малые, чьи мужья и братья стоят на этом холме — они тоже не твои дети? Ты — князь их! Ты им отец. И муж. И брат. И надёжа, и защита им. И о них ты думать должен. Бросишь их? Сейчас?

— Но Марьяна моя родная дочь.

— Дочь. И не только тебе. Она всем нам дочь и сестра. И любим мы её не меньше твоего, князь. Я понимаю, что у тебя на душе, друже. Но кабы была княжна не девкой, а воином, тоже оберегал бы от всех бед. Сам бы позора такого не пережил.

— Ты что говоришь-то, — князь чуть дар речи не потерял, — Я, значит, должен бросить её на съедение, только бы позора не обрести?

— Да кто говорит, что княжну на съеденье бросили? Ратибор с Ольгердом и без тебя справятся. Ты ли не знаешь. Али не доверяешь своему воеводе? Не этого ли Мрак от тебя хочет, чтоб войско бросил, и сам к нему в пасть сунулся? А коль скоро колдун её живой доставить потребовал, значит, верил, что сам к нему явишься. Что народ свой без вождя оставишь. Или, может, он ещё задумал что. Но раз княжна жива, то у Ратибора с Ольгердом есть шанс вернуть её.

Прав Китоврас! Во всём прав. Но как же больно на сердце! Хоть волком вой. Князь только в бессилии крепче сжимал рукоять меча. Выхватить меч, и бросится сейчас туда, где враг. Рубить! Крушить! Выплеснуть всю злость и ярость. Перун-Громовержец! Дай же мне силы! Быть может, впервые в жизни князь не знал, что ему делать, какое решение принять.

— Если воевода не справится, — Китоврас положил руку на плечо своего друга, — То никто не справится. А за княжну мы их сейчас рвать будем. Клянусь. Недолго осталось. Светает.

Ярослав молча кивнул и, прищурившись, посмотрел на светлеющий виднокрай.

— Веди нас в бой, князь. Ты вождь наш! — скиф сжал плечо Ярослава и стал быстро подниматься на холм.

Ярослав ещё несколько мгновений смотрел в сторону рассвета. Потом вытянул руку вперёд, посмотрел на ладонь. Пальцы чуть подрагивали. Князь до хруста сжал кулак. Поднял глаза к небу, глубоко втянул ноздрями воздух и медленно выдохнул. И только когда почувствовал, что слабость и дрожь уходят из него, пошёл к войску. И глазами его сейчас сам Перун смотрел.