Когда заговорили пушки

Олег Белоус, 2020

Пришло время городу попаданцев в конец 17 века: Мастерграду, прогнуть под себя мир, но оказалась что они попали в Прошлое не одни. В Северной Америке строят собственное государство индейцы-навахо и настроены они по отношению к коллегам по попаданству далеко не дружественно. Третья книга.

Глава 1

Май 1701 года. Форштевни судов упрямо резали серую балтийскую волну. Две длинные колонны шведских кораблей приближались к цели. Огромные паруса, наполненные соленым, пропахшим йодом и рыбой ветром с каждым мигом приближали одиннадцать линейных кораблей, десять фрегатов из них три паровых и тридцать торговых кораблей с десантом и припасами к цели: захваченной русскими варварами Риге. Дикари на диво быстро, за зиму, сумели выбить законных хозяев из восточной Прибалтики. Но шведы это поправят! Матросы и солдаты спокойны и веселы и, уверены в грядущей победе. С таким королем как у них разве могут быть сомнения! Саксонцев, поляков и датчан раскатали в тонкий блин. Недаром умные люди толкуют, что наш Карл Двенадцатый прославит свое отечество. Настала очередь русских варваров почувствовать умыться кровью, разве может случиться по-другому?

Вчера вечером появившееся на горизонте маленькое облачко стремительно разрослось, ветер погнал по волнам пенные гребешки, небо заволокло, пошел холодный дождь, а потом ударил шквал такой силы, что бывалые капитаны всерьез испугались за сохранность парусов. Высокие волны суматошно закачали новейший линейный корабль первого класса Enigheten, на котором шел король Карл Двенадцатый шведский. К счастью, стихия бушевала недолго. С утра небо посветлело, тучи разошлись, а шквал ушел на юга-запад в сторону северной Германии. Чайки, вечные спутники кораблей, с криками носились над серо-зелеными волнами, изредка стремительно пикируя к воде затем взлетая к балтийскому небу с серебристой рыбешкой в клюве. Под теплыми лучами весеннего солнца водная гладь ласково блестела. Даже суровые боцманы, казалось, не так злобно ругали провинившихся матросов. Долгое путешествие, рискованное из-за вероятности нападения богопротивных воздушных кораблей мастерградцев, подходило к завершению. Полдень. Еще пара часов и вот он долгожданный берег.

Юноша в простом синем мундире, которому через месяц исполнится девятнадцать, на юте корабля (кормовая часть верхней палубы) опирался руками о высокий фальшборт. Свежий, пропахший запахом йода и гниющих водорослей ветер настойчиво развивал густую темно-русую гриву волос. Он поглядел вверх. По высокому светло-голубому северному небу торопливо бежали легкие белые облачка. Хорошо! Вот только настроение ни к черту. Русские варвары посмели отобрать у шведского льва Прибалтику, а ему пришлось ждать весны пока подтянется флот и войска к Данцигу. Гневно фыркнув, повернулся к свите. Король Карл двенадцатый, как подобает истинному рыцарю, лично возглавил поход. Поддернув длинным мясистым носом, словно на что-то сердясь, покосился на неприметного, в черном камзоле человечка из свиты. Мальчишеское, но уже слегка одутловатое лицо, покрасневшие глаза, крепко сжатые узкие губы — все выражало недовольство. Слегка дернул щекой, его прямой, словно меч, натуре претили лазутчики и разведчики, но важность их в деле войны он признавал.

— Ну и что показал русский шпион, — деланно безразличным тоном поинтересовался король.

— Ваше величество, — склонил голову вопрошаемый, — несмотря на примененные к нему меры убеждения он молчал.

— Почему молчал? — поинтересовался король, — Что с ним?

— Он умер.

Король недовольно дернул щекой, в покрасневших от бессонной ночи глазах загорелся гнев.

— Господин королевский прокурор, агенты московитов делают в моей армии что хотят! — с заметным раздражением произнес он, — Где гарантия что пойманный это последний? Они неуловимы, они повсюду!

Королевский прокурор невозмутимо склонил голову, скрывая горящий взгляд и негромко, но почтительно ответил:

— У русского оказалось слабое сердце, но расследование продолжается. Ваше Величество, терпение…

— Плохо господин прокурор, — недовольно произнес царственный юноша и отвернулся к морю. Свита застыла в молчании.

Прокурор вспомнил последний допрос, еще до выхода эскадры из порта Данцига. Он велел повесить шпиона. На таких презренных людей как шпион московитов не распространяются законы цивилизованных государств. Профос принес готовую петлю, перекинул ее через балку у потолка. Русский, плечистый и сильный человек лет тридцати, вздохнул, бросил усталый, измученный взгляд на видневшийся в зарешеченном окне кусочек синего неба и молча опустил голову. Профос надел петлю ему на шею и вопросительно посмотрел на прокурора, русский лишь упрямо сжал губы.

Прокурор поднял руку в перчатке с раструбом, запрещая палачу действовать и едва заметно поморщился. «Ничего не получится. Этот упрямец так и продолжит молчать, но долг повелевает мне использовать все возможности!»

— Ты еще можешь сохранить жизнь! — произнес он, ставя перед собой на стол песочные часы и указывая на них пальцем, — Через три минуты песок пересыплется из верхнего сосуда в нижний. За это время подумай о жизни и смерти. Ты можешь заслужить королевское прощение если ответишь на интересующие меня вопросы.

Он перевернул часы, золотой ручеек песчинок полился вниз. Поднявший голову русский вновь ее опустил. Где-то за окном пели беззаботные весенние птицы, а в подвале царило безмолвие, пахло гнилью и человеческой болью. Профос мрачно смотрел на будущую жертву, рука цепко сжимала туго натянутую веревку.

Последняя песчинка упала в нижний сосуд. Прокурор нервно стиснул руки, потом вскочил и раздраженно прошелся по подвалу.

— Тебе не удастся так легко умереть! — остановившись напротив русского произнес он, — Я раздумал. Тебя не повесят, а будут бить кнутом пока ты не ответишь на мои вопросы.

Петлю с шеи русского сняли. Он поднял голову, во взгляде сверкнула такая свирепая ненависть, что швед невольно отшатнулся от беспомощного узника. Профос поставил широкую скамью и привязал к ней русского толстыми пеньковыми веревками. К полудню тот скончался, так и не ответив ни на один вопрос. Дикари, подумал прокурор. Надо быть безумцем или глупцом, чтобы затевать войну с таким народом. Они совсем не ценят жизнь и готовы ее отдать лишь бы нам навредить….

Карл уперся взглядом в далекий горизонт. О выходе в море эскадры русские несомненно знали и корабли обнаружили еще вчера незадолго до вчерашнего шквала. Почему же их нет? Знаменитые корабли Mastergrad изрядно попортившие кровь Royal Navy еще тащатся вдоль Норвегии, но где же воздушные корабли? Я заготовил им несколько сюрпризов…

Royal Navy — Английский королевский военно-морской флот.

Зловещие резкие звуки, сигнал воздушного нападения, раскатились над морской гладью, заставляя людей оборачиваться, тревожные взгляды останавливались на трубаче. Тот закончил дуть и опустил сверкающий на солнце медный рог к ноге. Смутный гул пронесся среди свиты, мгновенно пропавший, когда король упер в лица стылый взгляд прирожденного убийцы. Повернувшись на восток, Карл поднес к глазам услужливо подсунутую кем-то из придворных подзорную трубу. Белоснежные тучи летели по-весеннему, синему небосводу. Там, где оно смыкалось с волнами, появились две черточки. Несомненно, это воздушные корабли Mastergrad. Он довольно осклабился и зло поджал губы. «Сейчас мы проверим достаточно ли того, что придумали, для отражения атаки! Не зря ли столько полновесных риксдалеров потратили на стрельбы по летающим мишеням и составлению таблиц поправок для стрельбы по воздушным целям!» Ужасающая эффективность воздушных кораблей против флота османов была до сих пор на слуху у моряков Европы. Повернувшись к свите, разыскал взглядом высокого, худого адмирала Ватранга. Лицо словно вырублено из стойкой к жизненным невзгодам шведской березы:

— Надеюсь, что хоть вы меня порадуете!

— Без сомнения Ваше величество, — хмуро ответил адмирал, слегка склонил рыжую голову и добавил, — С Вашего разрешения я покину Вас?

Дождавшись кивка, придерживая рукой шпагу на боку, торопливо удалился. Под яростное пение горнов громко стуча башмаками на палубу выбегали матросы. Одни под ругань боцманов торопливо убирали паруса. Другие с монструозного вида многоствольными фузеями в руках, что-то вроде пищали сороковой, только переносимой одним человеком, занимали позиции по периметру судна у фальшборта. Третьи с лопатами и большими железными щипцами в руках становились у раскрытых ящиков с песком, лучшей защитой от зажигательных бомб Mastergrad. На носу и корме корабля выстроились пехотинцы в синих мундирах с желтыми поясами и с мушкетами в руках. Корабль и вся эскадра готовились к отражению атаки воздушных хищников.

Пищаль сороковая — многоствольное артиллерийское орудие.

— Ваше Величество! — обратился к королю камердинер граф Вреде, — Здесь опасно, было бы благоразумно спустится в Вашу каюту…

Карл обернулся и несколько мгновений пристально смотрел в глаза побагровевшего графа, от чего тот судорожным движением провел длинными пальцами по бакенбардам, затем широко зевнул в лицо обескураженному придворному. Мои славные каролинеры будут драться, а я спрячусь в каюте. Ему! Кому суждено славой соперничать с Александром Македонским? Как бы не так!

Губы плотно сжались в злую ниточку. Он наклонился к графу и приказал:

— Распорядитесь насчет обеда, пускай несут сюда.

— Что? — переспросил обескураженный граф.

— Поесть пусть несут черт возьми, или вы хотите, чтобы я умер от голода? Я желаю пообедать здесь, на свежем воздухе! — тоном приказа произнес Карл и вновь отвернулся к приближающимся воздушным кораблям. Их уже можно наблюдать невооруженным глазом. Граф коротко поклонился королевской спине и ушел исполнять приказание.

Два лакея торопливо принесли походный стол со стулом, разложили, расставили столовые приборы и тарелки. Король уселся и с самым невозмутимым видом начал обедать, изредка поглядывая на приближающиеся воздушные суда. Придворные волей-неволей держались позади. Когда король изволит принимать пищу их долг находится рядом и ожидать повелений. Солдаты и матросы старательно делали вид что они не видят развернувшееся на носу корабля представление, лишь изредка разрешая себе бросить в сторону короля обожающий взгляд. Он с ними! Значит все будет хорошо!

Король положил на тарелку недоеденную птичью ножку. Воздушные суда русских уже почти поравнялись с передовыми кораблями эскадры. С плохо скрываемым нетерпением покосился на генерала Реншельда.

— Ну и?

— Сейчас Ваше величество!

На судне воцарилась напряженная тишина. Слышался только надоедливый плеск волн да крики сопровождавших эскадру чаек. И король с придворными и даже последний матрос или пехотинец с замиранием сердца ждали приближение крылатой смерти. О том, что точно такие же воздушные корабли сожгли флот османов, знал последний матрос.

С передового судна в небо с шипением и воем понеслись несколько хвостатых комет и разорвалась таким безопасными внизу, но угрожающими смертью тому, кто в небе, звездочками-осколками. Они лишь немного не дотянулись до воздушных кораблей Mastergrad. Мотодельтопланы, словно застигнутые врасплох умелым охотником испуганные птицы, начали поворачивать в сторону моря, но недостаточно быстро. Офицер на корме переднего корабля прокричал что-то неслышимое и махнул зажатым в руке клинком.

«Бах! Бах! Бах!» — порыв ветра донес эхо выстрелов. Нестройный залп стрелков то же не достиг цели. Воздушные корабли продолжали лететь в сторону открытого моря, одновременно набирая высоту. Солнце зашло за тучу, потемнело.

— Не нравится! — зло хохотнув произнес король, тыча в сторону мотодельтапланов птичьей косточкой.

— Это им не османские корабли жечь! Перед ними потомки викингов, наводивших ужас на Европу! — с апломбом произнес граф Вреде. Если бы не бледность лица и выражение глаз, прикрытых почти белыми, моргающими, точно подмигивая, ресницами, его можно было принять за записного храбреца.

Король не ответил, лишь с иронией покосился на придворного. Он был уверен, что русские так просто не уйдут. И правда развернувшись, и набрав высоту мотодельтопланы взяли курс на шведскую эскадру. Они летели перпендикулярно курсу колонн, с каждой минутой увеличиваясь в размерах. Придворные столпились за спиной короля, перешептываются тревожными голосами.

«Шур, шур!» Стартовали с ближайших кораблей ракеты, но не попав бессильно рассыпались звездочками и упали в волны. На этот раз воздушные корабли не свернули и продолжили приближаться к эскадре. Король досадливо машет рукой на лице почти детская обида. Как же так? Почему не сработал так хорошо продуманный план? Пехотинцы в синих мундирах с желтыми поясами поднимают мушкеты.

«Рота, залпом, пли!» — хриплым басом рявкнул немолодой офицер.

«Бах! Бах! Бах!»

Палубу мгновенно заволокло кислым пороховым дымом, быстро унесенным дувшим с севера ветром. Солдаты склоняются над мушкетами, торопливо перезаряжая их.

Мотодельтопланы упрямо продолжают надвигаться на эскадру.

«Бабах! Бабах!» Вразнобой выстрелили стрелки с многоствольными фузеями. Воздушные корабли, словно заговоренные продолжили полет.

— Helvete! — громко выругался офицер, командовавший пехотинцами, но никто не обратил на него внимания. Люди с тревогой смотрят на непреклонно приближающихся небесных хищников.

— Helvete! — Черт побери! (на шведском)

Град мелких бомбочек полетел вниз. Но расстояние слишком велико, большинство безвредно упало в воду, лишь две ударились о Enigheten, на палубе мгновенно вспыхнуло яркое пламя с густым черным дымом.

— Fan! (Черт! — по-шведски) — оглушительно орет краснорожий дюжий как северный кабан боцман. Матрос с шальными глазами со всех ног несется мимо отшатнувшихся в испуге придворных к борту судна. В щипцах крепко зажата брызжущая огнем бомба, капли горящей субстанции падают на палубу, ярко пылают на просоленных морем досках. Над водой с облегчением разжимает щипцы, бомба пылающей кометой рушится в балтийскую волну. Черные усы матроса смешно подпрыгнули под носом, когда он медленно выдохнул воздух сквозь крепко сжатые зубы. Через считанные секунды падают в воду остатки второй бомбы. Моряки ожесточенно набрасывают песок на очаги возгорания. Забросав, лопатами перебросали его за борт. Огня на палубе больше нет, лишь два обожженных пламенем пятна на палубе свидетельствуют об опасности, которую избежал корабль. Карл сузившимися глазами, наблюдавший за суетой на палубе, ощутимо расслабился, довольно улыбнулся. Пусть сбить воздушные корабли не получилось, но и возгорания судна не допустили. Король оглянулся, над несколькими судами еще вились дымки, но без сомнения не опасные для кораблей. Спокойно поднялся с места, в руке сверкнул серебром кубок. Сердце преисполнилось гордости. Его шведские матросы и солдаты лучшие в мире! С ними он завоюет северную Европу и повторит легендарные подвиги Александра Македонского!

— Я не забуду ваших трудов и смелости и достойно награжу! — произнес он, отсалютовав кубком, опрокинул его в глотку. Экипаж и солдаты на палубе ответили восторженным и дружным ревом. Еще дважды мотодельтопланы заходили на бомбежку, но высота, на которой они пролетали над кораблями была слишком велика, и лишь малая часть зажигалок попала в цель. Воздушные корабли развернулись и потянулись на восток чтобы через десяток минут скрыться из виду самых зорких марсовых.

Марсовой на парусных судах матрос, работающий на марсе.

Ни сбить ни хотя-бы поджечь воздушные корабли шведам так и не удалось. По крайней мере признаков этого они не увидели. Вскоре выяснилось, что нападение не прошло для эскадры бесследно. Один линейный корабль, два фрегата и три грузовых судна так и не удалось отстоять от огня. Экипажи и десант сняли, оставив позади пылающие на стылой балтийской воде словно огромные костры корабли, эскадра двинулась дальше. Через два часа якоря разбрызгивая прозрачные капли вошли в воду и вонзились в дно вблизи скалистого, скупо поросшего болезненно искривленными соснами берега Рижского залива всего в четырех днях пешего пути от Риги. Один за другим громадные корабли опустили паруса.

На побережье началась высадка десанта. Людей и припасы по расчетам штабных придется перевозить до утра. Спустили шлюпки, весла ударили по волнам, первые десятки пехотинцев в синих мундирах с желтыми поясами торопливо попрыгали в море, высоко поднимая над водой штуцера вышли на галечный пляж. Дальше синела озерная гладь, прикрывающая место высадки с юга. Длинные колонны вооруженных людей устремились от побережья. Через час шлюпки и баркасы успели сделать по нескольку рейсов. На берегу накопилась почти тысяча бойцов при трех орудиях. Шведы торопливо ставили лагерь. Белоснежные, серые палатки одна за одной вырастали всего в сотне метров от линии прибоя вблизи небольшой сосновой рощицы, задымились первые костры. За время морского перехода солонина и сухари успели страсть как надоесть, брюхо требовало горячего, приготовленного на огне.

— Воздушная тревога! — громко крикнул с заросшего соснами холма поставленный наблюдателем штуцерник.

На горизонте появился похожий издали на летящую на огромной высоте громадную птицу воздушный хищник. На этот раз он прилетел один.

Зазвучали громкие команды офицеров, над побережьем тревожно забили сигнальные барабаны, пронзительно запели горны. Каролинеры подожгли найденное поблизости сырое сено и навоз, клубы вонючего дыма скрыли лагерь. Торопливо стуча по каменистой балтийской земле ботинками, шведы строились в плотные формации, готовили штуцера. Залпового огня moskovit опасаются, но драться не пришлось. Воздушный корабль не стал приближаться к шведскому лагерю. Покрутившись немного в высоте, откуда прекрасно виден шведский стан и высадка десанта, moskovit улетел на юг в направлении Риги.

Карл Двенадцатый, стоя на носу многовесельной шлюпки, полной грудью вдыхал напоенный морем и сосновыми ароматами воздух. На нем сине-желтая форма без знаков различия, грубые, солдатские сапоги с высокими голенищами, на голове черная треуголка. С бока свисает длинная шпага. Шесть отборных гребцов с каждым взмахом весла приближали долгожданный берег. Море обдавало каскадом соленых брызг, солнце грело спину. Его любимые каролинеры быстро и организованно строили лагерь. Юный король был счастлив и горд своими солдатами. «Разве есть в мире хоть кто-то кто сумеет сравнятся с шведами и их войском? А Mastergrad… а что Mastergrad? В Прибалтике по сообщениям шпионов всего три десятка людей из будущего. А штуцера как у петровских войск в достатке и у шведов, зато дух у потомков викингов неизмеримо сильнее. Нет сомнения, он вновь победит!»

— Здесь, — произнес король и повернул длинную голову к сверкавшему на полуденном солнце стальной кирасой генералу Реншельду. Затем ткнул ухоженным пальцем в направлении лагеря, — Мои каролинеры повторят царю Петру полученный moskovit в истории Mastergrad нарвский урок!

Каролинская пехота (или каролинеры) — отборный военный экспедиционный корпус, служил шведским королям примерно с 1660 по 1721 годы.

Генерал патетически простер руку к своему повелители. В глазах готовность растерзать любого за короля-победителя, воскликнул:

— Клянусь Ваше Величество что все так и будет и, вы вновь прославите наше отечество. Всего за год вы несколькими молниеносными ударами повергли во прах троих серьезных противников, Данию, Саксонию и Речь Посполитую. Все Европа говорит о Вашем полководческом даре! Я уверен, что с божьей милостью мы водрузим знамя Швеции над варварским Кремлем. Слава королю!

Ветер к ночи сначала стих, затем поменял направление и принялся яростно гнать волны к берегу. Это затруднило высадку, но до вечера тысячи славных несгибаемой храбростью и воинским умением каролинеров высадились на негостеприимный берег. Оставив на охрану часовых, лагерь уснул.

«Бабах!» — пахнущая дорожной пылью и конским потом шинель полетела на пол. Король опрометью соскочил с аскетичной походной постели, в какой он ночевал с тех пор, как отправился в победоносный поход на столицу Дании Копенгаген. Он должен быть примером подчиненным в скромности и усердию в служении Швеции! Голые ступни коснулись ковра, выстилавшего землю, очумело затряс головой. Колеблющееся пламя медной светильни подсветило аскетичную впадину щеки, породистый большой нос с горбинкой. Дальние углы палатки тонули во враждебном мраке. Бросил взгляд на походный стол, на нем лежал циферблат часов мастерградской работы. Три часа ночи! Он прислушался. В лагере происходило что-то непонятное. Тяжелые шаги сотен бегущих людей. Крики. Ночные птицы со свистом разрезали воздух проносясь над шатром. Совсем рядом испуганно затявкала собачонка, судя по голосу из тех, что дамы возят с собой в каретах. Испугалась бедная неожиданной суматохи.

«Что это? Взрыв? Неужели взлетели пороховые склады? Тогда ни о какой осаде Риги и речи не может быть! Он присел обратно на кровать. Или нападение на лагерь? Надо срочно узнать, что случилось!»

— Ваше Величество! Разрешите войти! — послышался из-за тонкой парусиновой преграды взволнованный голос дежурного камердинера.

«Бах, Бах, Бах!» — нестройно выпалило не меньше роты, уж в этом Карл разбирался изрядно.

— Заходи! — воскликнул король, — что случилось, откуда взрыв и, кто стреляет?

Край парусины тотчас откинулся. Заглянувший в королевскую опочивальню придворный, в руке яркая мастерградская лампа. Сизобритое лицо перекошено от испуга. За ним вестовой — телохранитель, ростом под самый верх палатки, из роты, которую готовил еще давний перебежчик из Mastergrad. Что именно произошло придворный знал не больше своего короля. С помощью камердинера Карл быстро натянул вычищенные ботфорты и темно-зеленый сюртук, на котором в нескольких местах виднелись заштопанные следы от попаданий пуль и ядерных осколков.

Спокойным шагом, сдерживая нетерпеливый блеск глаз он вышел из палатки. Сущий ад. Испуганные крики, команды офицеров, разрозненные выстрелы слились в чудовищную какофонию войскового лагеря, на который неожиданно напал враг. Люди мечутся между палатками в неверном свете факелов. Тьму лишь слегка развеивает полная луна на безоблачном, усыпанном звездами небе, между которыми суетливо шарят световые столбы прожекторов, да жадно пылающие огни в кабельтове от берега. В ярких и кровавых сполохах пожаров видно, как матросы на кораблях-неудачниках бегом тащат тяжелые лари, мелькают лопаты, бросающие песок на пылающие палубы. Вот один из прожекторов зацепился за диковинную птицу, повел ее, уже более не выпуская. Да это вновь мастерградский воздушный корабль!

Карл закипел от негодования. Царь Петр трус, бесчестный трус! Проклятый московит! Он боится открытой встречи со шведской мощью! Вместо того чтобы встретится в честной битве, царь Петр использует нечестные способы: воздушные корабли Mastergrad. Карл по-королевски проигнорировал тот факт, что сам использовал в сражении при деревне Клишове воздушные аппараты. Уста юного короля изрекли такое выражение, какое он не должен был знать. Неслышно подошедший адмирала Ватранг довольно крякнул.

— Залпом пли! — откуда-то издали послышался смутно знакомый королю голос.

«Бах, Бах, Бах!» — донес ветер звуки недружных выстрелов.

Вскоре воздушный хищник повернул в сторону открытого моря и скрылся в ночном мраке. До утра лагерь так и не заснул, разбирались в ущербе, нанесенном коварным противником. Худшие опасения Карла Двенадцатого о взрыве пороховых складов, к счастью, не сбылись, но ночной налет обошелся шведам потерей еще четырех кораблей и что особенно досадно, сгорел новейший линейный корабль первого класса Enigheten, на котором он прибыл на этот негостеприимный берег. Весь день Карл ходил мрачный. Угнетали не только потери, короткий сон на походной постели не принес ни облегчения, ни отдыха. Он разбил всех врагов, но вместо того, чтобы наслаждаться плодами шведской победы он был вынужден гоняться за голодными саксонскими фузилерами и пьяными польскими гусарами от Варшавы до Дрездена, а теперь еще придется учить проклятых московитов! Ну что же, он готов! Не зря всю зиму батальоны готовились к войне с применением оружия пришельцев из будущего. Записки о военном деле, оставшиеся от беглеца из Mastergrad, Чумного, очень пригодились. Верные каролинеры научились воевать по-новому. Король Август, потеряв пушки и знамена, погиб в битве, теперь очередь царя Петра!

Следующая ночь прошла беспокойно, но слава богу обошлось без бомбежек. Лишь в отдалении напоминанием о русских кружил издали похожий на птицу воздушный корабль. Утром длинная колонна шведских батальонов выступила в сторону захваченной русскими Риги. Сухая пыль вилась над утоптанной тысячами ног проселочной дороге. Гордо реяли над треуголками каролинеров белые с разноцветной каймой полковые стяги. Карл Двенадцатый двигался на любимом Нептуне в окружении верных телохранителей из «особой» роты. Покрасневшие от недосыпа глаза, упрямо сжатые узкие губы — все выражало недовольство и злость. Еще ни один его поход не начинался так скверно и с такими потерями, но ничего он спросит за все!

Днем раньше. Вопреки расчетам Карл Двенадцатый сумел отбиться от воздушного нападения и высадить в нескольких днях пути от Риги армию: десять тысяч пехотинцев и тысячу драгун. Сила немалая и грозная. Войско у шведов всей Европой почитаемо как одно из лучших в мире и возглавляется полководцем, уже разгромившим три немалые державы. Есть от чего призадуматься. В Прибалтике русских войск намного больше, но они вынуждены контролировать огромные территории бывших шведских владений и в несколько дней русские смогут собрать ненамного большее количество.

Ночью прогремел мощный взрыв, разбудивший всю Ригу и слышимый далеко за ее пределами. Взлетел на воздух расположенный в пригороде мастерградский артиллерийский склад. Шестеро охранявших его измайловцев погибло, но самое главное у союзников Петра осталось всего по зарядному ящику на артиллерийский и минометный ствол (20-30 выстрелов) а мотодельтопланы лишились возможности пополнить запас зажигательных и осколочных бомб. У мастерградских стрелков осталось по четыре магазина да небольшой запас патронов россыпью у старшины. Пока еще непонятно, взрыв следствие нарушения техники безопасности или действия шведских диверсантов, но ясно одно, на ближайшие дни, пока не отзовут в Мастерград один из двух дирижаблей и не подвезут боеприпасы, союзники Петра выведены из строя. Заранее разработанные на случай наступления шведов планы пошли насмарку. Ситуация для русских войск в Прибалтике стала угрожающей.

В том же зале древнего замка, где зимой Петр праздновал взятие оплота шведского владычества в Прибалтике: Риги, за длинным столом, помнившим заздравные крики в честь славной виктории, собрался военный совет. Давно стемнело. Слуги занесли лампы, поставили по краям стола, где было не занято картой окрестностей Риги. Привычно пахнет сгоревшим керосином. За частыми стеклами окошек тревожная темнота, лишь мерцают вдалеке огоньки городских окраин, да с неба сурово наблюдают за смертными звезды. Зловещие тени метаются по залу, лампы на миг высвечивают то изогнутые аркой своды, то парсуны на стенах, то золото парадных костюмов фельдмаршалов, то до блеска натертые воском полы. За столом самые ближние: фельдмаршалы Головин, Шереметьев, мастерградский посол Петелин и царев любимец: Меньшиков. Незримый вопрос, как случилось, что в момент десанта шведов взорвался склад мастерградцев витает по залу. И еще один, как не допустить такого позорного поражения, как бывшее в истории попаданцев из будущего нарвское?

— А от взрыва того великого, все разбило и определить он от небрежения был или от диверсии вражеской, немочно… — Шереметьев развел руками, был печален, понимал, что за порядок в городе он ответственен и, царь спросит, ох спросит…

Петр в зеленом Преображенском кафтане, простоволосый, нескладно-длинный, густо побагровел, на лбу бешено надулась жилка, едва сдерживая гнев произнес:

— С твоим небрежением будем после разбираться, а сейчас решать нужно, дальше делать что?

Фельдмаршал открыл было рот, но еще раз взглянув на бешенное лицо Петра, захлопнул его и с оскорбленным видом надулся. Царь немного помолчал, успокаиваясь, повернулся к внимательно слушавшему Петелину:

— Как второй пилот?

— Сергей Михайлович?

Петр молча кивнул, уже привычно не обратив внимания на вначале шокирующий его обычай всех называть с отчеством. В московском царстве зваться с «вичем» было привилегией дворянства и высшей аристократии.

— Уже нормально, картечины из икр вытащили, через месяц опять летать сможет.

— Когда сможете подвести снаряды и патроны?

— Оба дирижабля сейчас на Дальнем Востоке, так что раньше, чем через неделю их ожидать не стоит…

Загорелое, обветренное, суровое лицо Петра незаметно дрогнуло и на короткое мгновение смягчилось, потом засопел простуженно. Хотя и весна, но ветрено, вчера пока испытывали первый построенный на рижской верфи корабль застудился. Хоть одно хорошее известие, но помощи от мастерградцев ждать не стоит. Он глянул на собравшихся: Шереметьев низко опустил голову, словно позор уже лег на старческие плечи, Петелин смотрит сконфуженно, Головин согласительно кивал, лишь верный Алексашка геройски подбоченился, — голова обвязана тряпкой, вчера гонялся за отрядом восставшей чухны во главе с помещиком. В сабельном поединке лично срубил немца хотя и заработал царапину. Авантюриста даже смерть не брала…

— Ну? — спросил царь наконец. — Что скажете, господа фельдмаршалы? Что делать будем? Пойдем навстречу Карлу или в осаду садится станем?

Петр застучал ногтями по столу, щека подергивалась.

— Я так думаю, — лениво произнес Головин, — армия у шведов преизрядная и сам Карл полководец не из последних. Вот наши союзники, — он бросил взгляд на непроницаемое лицо Петелина, — пытались забросать супостата гранатами и минами зажигательными и что? Сгорело малое число корабликов, но армию он все же высадил! А теперь они нам не помощники, пока припас не подвезут… — помедлив, добавил, — Надо в крепости ждать шведа. Подтянуть войска, подождать пока союзники припасы подвезут и тогда давать шведу баталию.

— В крепости хлеба совсем мало, без подвоза голодать станем. Швед перед тем как сдаться весь пожог, — покачав головой произнес Шереметьев, — Реки только-только вскрылись и подвести не успели. В осаде не высидим.

Петр, откинувшись, глядел остекленевшими глазами на доверенных помощников. Они молчали.

— Хлеб чтоб был… Сами виноваты, что по зиме мало подвезли. Ежели не хватит, спрошу. Вешать буду…, — сквозь зубы произнес царь.

Над столом повисло тягостное молчание, лишь муха с жужжанием вилась над лампой, опалив крылышки упала на стол.

Меньшиков кашлянул, привлекая к себе внимание, глаза наглые. Невместно сидеть фельдмаршалам с человеком низкого происхождения, но царь указом «Табель о рангах» еще зимой 1692 года повелел ценить человека не по происхождению, а по заслугам перед государством. Только доблестью на поле боя возможно выгрызть прочное положение в высшем обществе, милость царева слишком непостоянна. Водил он конные полки преизрядно и лихо, чем заслужил несмотря на младые годы и происхождение звание драгунского полковника. Приходилось терпеть.

— Садится в осаду смерти подобно, — в азарте размахивая рукой словно он ею врагов рубил, свирепым от негодования голосом произнес Меньшиков, — Сие предложение есть позор!

Головнин густо покраснел, но сдержался и произнес с иронией:

— Позор? Что же позорного в сидении в осаде?

— Трусость и измена! Этим мы отдаем инициативу в руки супротивника, а стало быть, и победу! Войск у нас в Риге поболее чем у Карла, обучены мастерградцами преизрядно. А ляхи уже сидели в осаде. Шведы забросали сверху гранатами Эльбинг и взяли крепость штурмом. Так какой прок прятаться? Ежели затевается что противное интересам и чести русского царства, каждый обязан возвысить голос против! Не совещаться нужно, а драться!

Шереметьев одобрительно стукнул кулаком по столу. Удачная баталия спишет все неудачи, и царь простит за промах с мастерградским складом.

Головнин вскочил с кресла, лицо покрыто гневными пятнами, обратился к Петру:

— Я прошу защиты, Петр Алексеевич! Худородному невмочно лаять на Головнина!

Глаза царя сверкнули, но он лишь отмахнулся и произнес:

— Успокоились все!

Фельдмаршал, дрожа от негодования, присел на оставшийся от прежних хозяев веницейский, с высокою спинкою стул:

Алексашка обвел всех горящими глазами, жизнь свою он как ставку с измальства положил на царя Петра. Если надо, то и жизнь отдаст за Мин херца! Одних этот взгляд зажигал, словно факел, других клеймил будто раскаленным железом. Затем шевельнул густыми «южными» бровями, откинулся назад и разом спрятался в тени.

Петр нахохлился словно сыч, молча смотрит в окно, от досады грызет ногти. На что решиться? Армия у него намного лучше, чем была под Нарвой в истории попаданцев, ну а как опять проиграет Карлу? Боязно… Не страшно, а одолели сомнения правильно ли поступит? Не погубит так удачно начавшееся дело?

— Что скажешь, Борис Петрович? Только ты ничего не сказал! — обратился он к Шереметьеву.

— Я за генеральную баталию, — подавшись вперед на стуле и азартно сверкая глазами с жаром произнес тот, — с начала войны бьем шведа, дай бог и снова побьем! Сейчас представляется удобный случай главные силы шведские сокрушить. Если немедля ударим на врага, ждет нас удача. Вели идти на Карла!

— Да как вы не понимаете! — вновь подскочил Головнин, — Государь разве можно так рисковать армией!

Петр пристально и недобро взглянул в прозрачно-синие глаза фельдмаршала, тот зябко поежился и опустил взгляд. Из глубин глаз царя на него взглянула сама смерть. Отчего-то вспомнилось утро стрелецкой казни.

Петр ударил по столу кулаком так, что подскочили светильники:

— Мать вашу так, — гаркнул, багровея. — Сам поведу войска. Сам. Завтра выступаем! Все, пишите диспозицию на марш! В Риге оставить больных и сильный отряд на всякий случай.

***

История, несмотря на изменения, внесенные в нее усилиями мастерградцев, показала удивительную эластичность, вернувшись в известные пришельцам рельсы. События в Европе происходили почти так же, как в известной мастерградцам истории. Континент, так долго беременный войной, наконец полыхнул войной. Франция с восхождением на престол Испании Филиппа Анжуйского, внука Людовик XIV, стала претендовать на гегемонию в Европе. Король-солнце отрезал Англию и Нидерланды от торговли с Испанией, что серьезно ударило по их коммерческим интересам. Недовольна осталась и Австрия, возглавляемая другой веткой ранее властвовавших в Испании Габсбургов. Империя претендовала на контроль испанских Нидерландов. Последней каплей стало смерть короля Якова Второго, предыдущего властителя Англии, смещенного Вильгельмом с трона, произошедшая на год раньше, чем в известной Мастерграду истории. Король Людовик XIV объявил, что наследником английской короны может быть только сын изгнанного Якова Второго, Джеймс Фрэнсис Эдуард Стюарт. Оскорбленные и возмущенные Англия и Голландская республика в мае 1701 года объявили Франции войну. В июне к ним присоединилась Австрия. Савойя и Португалия стали союзниками Франции. Германские государства разделились, лишь часть встала на сторону Франции, а большинство поддержало Австрийскую империю. Европейцам стало не до происходящих на далеком восточном краю континента удивительных событий. Решалось кто станет контролировать Европу и, стало быть, мир.

То ли противники не успели как следует озлобиться то ли такая манера воевать присуща наступающему «галантному» веку, но война поначалу шла осторожно и нерешительно. Основные боевые действия в Европе развернулись в Нидерландах, Южной Германии, Северной Италии и Испании. Под жарким итальянским солнцем по пыльным дорогам замаршировали войска. Французская армия (51 батальон пехоты и 71 эскадрон конницы, всего 33 тысяч человек и около 11 тысяч в гарнизонах Кремоны, Мирандолы, Пичигетоны, Лоди и Лекко) во главе с маршалом Катина вошла в Северную Италию. Противостояли ей австрийские войска под командованием блестящего полководца: принца Евгения Савойского. Боевые действия шли довольно вяло. Противники предпочитали больше маневрировать чем полагаться на одну-две решительные битвы, но и без боев не обошлось. После нескольких неудачных для французской армии сражений: при Карпи и у Кьяри, маршал отступил к Кремоне и к Новому году расположился там на зимние квартиры. На Рейне и в Нидерландах противники лишь накапливали силы, ограничиваясь воинственными демонстрациями. Соединенный англо-голландский флот под командованием адмирала Рука готовился противодействовать объединению французского и испанских флотов и к перехвату «серебряного» флота. От его прибытия из Южной Америки зависело будут ли у Испании средства для ведения войны.

С английских фрегатов Mary Rose, Leopard и Swallow с плеском сорвались в воду якоря, на фоне бледно-голубого неба на востоке виднелись четкие силуэты Анд, мучительно-долгое многомесячное путешествие закончилось. За узкой, белопенной полоской прибоя небольшие пологие возвышенности, обрамляющие обширные, голые солончаки. Страшное и безводное место: пустыня Атакама. Спущенные с фрегатов на воду шлюпки дружно расплескали соленую воду Тихого океана. Однотонный шум волн, бьющихся о пустынный, годами не видевших человека берег, смешался с возбужденными криками боцманов и ритмичным скрипом уключин под взмахами весел. Берег «приветствовал» одетых в красные мундиры пехотинцев удушливой жарой. Заключенных, которые будут строить в этом негостеприимном месте крепость и добывать селитру, высадили на берег последними. Сразу после на берег сгрузили солнечные опреснительные установки, через третьи руки закупленные в Мастерграде. Они уже успели себя изрядно зарекомендовать в длительных морских путешествия и без них в безжизненной пустыне Атакама делать нечего. Высадка англичан на никому не нужной плоской равнине: пустыне Атакама, в Чили, осталась для мира незаметной. Кто станет обращать внимание на происходящее в далеком уголке Земли у черта на куличках, когда Европа бьется в пароксизме общеевропейской войны? Когда смутные слухи о белокожих пришельцах дошли до местного губернатора в распложенный на берегу реки Био-Био город Консепсьоне он ничуть не обеспокоился. Хотят помирать от безводья в жаркой безводной пустыне? Их дела, а испанскому губернатору не станет беспокоиться о безумцах.

Колонистом пришлось туго: почти треть заключенных погибла от безводья, плохого питания и непосильного труда, но приказ короля был выполнен. В конце года Mary Rose и Leopard груженные почти по ватерлинию селитрой, подняли якоря и отправились во владения Англии. На берегу мрачным напоминанием о каторжном труде заключенных остались стены и башни небольшой каменной крепости и мрачные кресты обширного кладбища. К весне корабли пришли на находящийся под властью короны остров Барбадос. Доставленный груз расфасовали в мешки, в каких обычно возили сахар, перегрузили на другие корабли, сверху прикрыли сахаром и отправили в метрополию, а фрегаты с припасами и новой партией каторжан направились обратно.