Огонь с небес

Олег Волков, 2023

Только, только закончилась Великая Отечественная война, Александр Асеев, бывший боец Внутренних войск НКВД, возвращается домой. Тяжёлое ранение, повреждение позвоночника, сделало его инвалидом. Однако капитан Давыдов, начальник районной милиции, всё же назначает Александра участковым в его родной посёлок Четвёрочка.До возвращения домой Александр был уверен, что вся его семья, которая осталась в оккупации, стала жертвой оккупантов, как и миллионы других советских людей. Однако выясняется, что всё далеко не так просто и однозначно.Как участковый милиционер Александр начинает собственное расследование гибели своей семьи. К собственному удивлению он раскапывает такое!

Глава 4. Первый свидетель

Ближе к вечеру довольный и усталый Александр вернулся в свою комнату в общежитии. Рая Евгеньевна вновь сдержала слово. На кровати, между прочим заправленной чистым бельём, нашлась новенькая, с иголочки, милицейская форма. На всякий случай Александр внимательно проверил работу. Комендантша не подкачала и на этот раз: погоны, петлицы и пуговицы пришиты где надо и должным образом.

В столовой леспромхоза повариха Фёкла Чурикова дала ему с собой буханку свежего хлеба и немного сливочного масла. Ещё в Кондопоге Александр успел купить полкило сахара-рафинада. Так что чаепитие получилось просто шикарным. Впереди целый вечер, можно поискать культурную программу, однако настал тот самый момент, к которому Александр морально готовился ещё с позавчерашнего дня, когда впервые узнал от капитана Давыдова, что его семья лишь формально стала жертвой оккупантов. На самом деле ничего толком неизвестно.

— Добрый вечер, Рая Евгеньевна, — вежливо произнёс Александр, когда комендантша распахнула перед ним дверь в свою комнату, — разрешите войти.

— Да, да, конечно, — Рая Евгеньевна отступила в сторону.

Толстые гроссбухи аккуратно сложены на краю стола. Пусть и не персональный самовар, однако небольшой металлический чайник исходит паром. От предложенного угощения Александр тут же отказался. Сама Рая Евгеньевна одета в тёплую рубашку и длинную юбку.

— Разрешите? — Александр демонстративно опустил руку на спинку стула.

— Конечно, пожалуйста, — тут же ответила Рая Малюкова.

На встречу с комендантшей Александр предпочёл одеться неофициально: солдатские галифе, синяя рубашка, на ногах войлочные домашние тапочки. Единственное, на поясе в кобуре висит ТТ, Александр так и не решился оставить боевое оружие без присмотра в комнате. Да ещё планшетка с карандашами, чистыми листами и блокнотом для записей.

— Как вам ваша комната? — торопливо заговорила Рая Евгеньевна, едва Александр опустился на стул и выложил на стол перед собой блокнот. — Обустроились уже? Не нужно ли чего?

Рая Евгеньевна присела на соседний стул. Вид грозного ТТ в кобуре на поясе участкового на этот раз оставил её равнодушной. А вот выложенный на стол блокнот явно встревожил женщину. Но пока Рая Евгеньевна, как говорится, держится с большим достоинством. Хотя нет, не с таким уж и большим: глаза нет, нет, да стрельнут испуганно в сторону.

— Всё великолепно, Рая Евгеньевна, — заверил Александр и тут же поднял руку. — Я к вам по другому вопросу.

— По какому? — осторожно поинтересовалась Рая Евгеньевна.

Комендантша вытянулась на стуле словно студентка на экзамене по основам марксизма.

— Рая Евгеньевна, — Александр собрался с мыслями и заговорил, — насколько мне известно, вам довелось пережить оккупацию. Три года под властью финнов.

— Я ни в чём не замешана, — с пугливой поспешностью заявила Рая Евгеньевна. — Мой муж пал смертью храбрых на фронтах Великой войны. Я только в сорок четвёртом получила официальную похоронку.

— Рая Евгеньевна, — повторил Александр.

— Во время оккупации мне пришлось работать на оккупантов, это правда, — всё так же поспешно продолжила Рая Евгеньевна. — Однако оккупационные власти всех без исключения заставляли работать. Иначе меня бы ждал концлагерь или даже расстрел. Смею заверить вас, — в голосе комендантши зазвенела уверенность загнанного в угол, — ни о каком добровольном сотрудничестве не могло быть и речи. Я никогда не доносила на наших советских граждан, никогда не помогала выслеживать коммунистов, евреев, партизан. И вообще…

— Рая Евгеньевна, — Александр нетерпеливо хлопнул по столу ладонью.

Хлопок получился так себе, слабый и неубедительный, будто комара прихлопнул. Однако комендантша заткнулась так, будто получила звонкую оплеуху, и тут же уставилась на Александра преданной собачкой, которая, однако, жуть как боится своего хозяина.

— Рая Евгеньевна, — в четвёртый раз, но уже более спокойно, повторил Александр, — я пришёл допросить вас вовсе не о вашей жизни в оккупации. Точнее, — Александр на миг замялся, — меня не интересует, что именно вы, конкретно вы, делали или не делали под пятой финнов. Понятно?

— Да, — Рая Евгеньевна послушно кивнула.

— Начнём с самого начала. Отвечайте по существу, — предупредил Александр. — И так, вам довелось пережить финскую оккупацию все три года?

— Да, товарищ милиционер, — Рая Евгеньевна виновато отвела глаза в сторону. — Буквально с первого дня, как наша доблестная Красная армия была вынуждена оставить Кондопожский район и отступить на восток.

— Все эти три года вы провели в Кондопоге?

— Не совсем, — Рая Евгеньевна отрицательно мотнула головой. — Оккупация застала меня здесь, в Четвёрочке. Это потом, когда леспромхоз перестал работать, мне пришлось перебраться в Кондопогу к тётке. В её доме я и дождалась освобождения. А когда объявили о восстановлении леспромхоза, я вновь вернулась в Четвёрочку. Аркадий Назарьевич, председатель, лично предложил мне занять должность коменданта общежития. Смею заверить вас, товарищ милиционер, что у Аркадия Назарьевича нареканий к моей работе не имеется. Во всех трёх корпусах поддерживается надлежащая чистота и порядок, бельё меняется строго по расписанию, печи и дымоходы проходят проверку и чистку согласно составленному графику. Незадолго до вашего приезда, по моей личной инициативе и непосредственном участии, были обновлены туалеты во всех трёх корпусах с целью улучшения слива нечист в выгребные ямы.

— Очень рад за вас, — торопливо произнёс Александр, едва Рая Евгеньева на миг умолкла перевести дух. — Даже больше — во время моего знакомства с жителями Четвёрочки и работниками леспромхоза, никто так и не высказал никаких претензий к вашей работе. Даже молодые рабочие, которым вы не даёте спуску, и то отозвались о вас очень даже благожелательно.

С треском и скрежетом дело пошло на лад. Немного лести, и Рая Евгеньевна несколько расслабилась. Заодно стало понятно, с чего это комендантша с ходу и так категорично отмела все подозрения в сотрудничестве с оккупантами. Заранее отмела, хотя у Александра и в мыслях не было подозревать её в чём-либо.

За четыре года войны в оккупации оказались миллионы советских людей. Далеко не всем из них хватило моральной стойкости хотя бы для пассивного сопротивления. Нашлись и те, кто добровольно пошёл на сотрудничество с фашистами. Или, как здесь, в Карело-Финской ССР, с финнами.

После того, как Красная армия освободила оккупированные территории, сотрудники НКВД провели громадную работу по выявлению предателей Родины. Полицаи, старосты, бургомистры и прочие прихвостни, которые не успели удрать вслед за своими хозяевами, были арестованы и предстали перед судом. К сожалению, многим честным граждан досталось на орехи. Вот и Рае Евгеньевне досталось по самое не хочу от дотошных и подозрительных следователей. Вот почему до сих пор, сильнее огня, она боится расспросов о её жизни под пятой оккупантов.

— Меня интересует моя семья, — продолжил Александр.

— Всё, что мне было известно, я уже рассказала капитану Давыдову, — торопливо произнесла Рая Евгеньевна. — Ещё в сорок четвёртом он лично допрашивал меня. Сперва в районном отделении Кондопоги, а потом специально приезжал сюда, в Четвёрочку. Сожалею, но ничего более добавить я не могу.

Заявила, как отрезала, Рая Евгеньевна. Александр напрягся и затаил дыхание. Только не сорваться на крик. Только не сорваться на крик. Капитан Давыдов и в самом деле более чем основательно допросил Раю Евгеньевну. Однако, как позже сам сознался глава районной милиции, далеко не все её показания можно было занести в протокол. Но как раз то, что в протокол так и не попало, больше всего заинтриговало Александра. Но, вот беда, и без того напуганная комендантша упорно не желает идти на сотрудничество. Не хотелось бы, но придётся пугнуть её ещё больше.

— Рая Евгеньевна, — Александр заговорил нарочито спокойным и вежливым тоном, — мною принято решение начать расследование по факту гибели моей семьи. Как участковый инспектор милиции я имею право возбудить розыскное дело. Пока, — Александр выразительно глянул на комендантшу, — я допрашиваю вас в качестве свидетеля. И мне очень не хотелось бы переводить вас в статус подозреваемой.

— Но я же и так рассказала капитану Давыдов всё, что знала, — испуганно пискнула комендантша.

— Рая Евгеньевна, — Александр повысил голос. — Товарищ капитан допрашивал вас с целью ответить на мой запрос. Розыскное дело он не возбуждал. Так что давайте представим, что капитан Давыдов вас не допрашивал вовсе. А потому сейчас спокойно, честно и обстоятельно вы всё расскажите мне заново. Надеюсь, вы меня поняли?

— Но как же, — Рая Евгеньевна шмыгнула носом, — я же не имею никакого отношения к гибели вашей семьи.

— Рая Евгеньевна, — с нажимом произнёс Александр, — я и не утверждаю, будто вы имеете какое-то отношение к гибели моей семьи. Вы — свидетель, ваши показания будут занесены в протокол. Чуть позже я официально оформлю документ, а вы его подпишите.

Для пущего эффекта Александр распахнул блокнот и взял карандаш на изготовку. Вид чистой страницы произвёл на Раю Евгеньевну магическое действие. Комендантша будто окаменела, а её лицо побледнело прямо на глазах. Женщина прекрасно понимает разницу между просто допросом и допросом под протокол. Всё равно понимает, пусть пока перед ней не чистый лист писчей бумаги, а всего лишь раскрытый блокнот для записей.

— И так, Рая Евгеньевна, — Александр демонстративно поднёс карандаш к блокноту, — ваше полное имя и год рождения.

— Рая Евгеньевна Малюкова, — послушно начала комендантша. — Год рождения 1890-ый. Место рождения — деревня Березовка Кондопожской волости Петрозаводского уезда Олонецкой губернии Российской империи.

Что за чёрт? Александр в немом удивлении уставился на комендантшу. А, ну да. Рая Евгеньевна — женщина в возрасте, пусть ещё и не старая. Она и в самом деле родилась ещё в Российской империи.

Александр и не собирался давить на Раю Евгеньевну авторитетом участкового, а хотел просто расспросить её, поговорить по душам. Но! Теперь для неё он и в самом деле в первую очередь представитель власти, сурового и ужасного НКВД, а уже потом односельчанин. Ещё во время службы в Войсках НКВД по охране тыла, Александр лично убедился, какое сильное впечатление на рядовых граждан производят слова типа «протокол», «допрос», «деяние» и прочая юридическая феня. Нехорошо, конечно же, но иначе Рая Евгеньевна просто замкнётся в себе и будет на манер попугая повторять только то, что уже рассказала начальнику районной милиции.

— Хорошо, — Александр вновь склонился над блокнотом. — Насколько мне известно, до самого начала войны мой отец, Асеев Никифор Петрович, менять место жительства не собирался. Это так?

— Да, гражданин начальник, — пусть и несколько нервно, но, всё же, заговорила Рая Евгеньевна. — У нас тогда в Четвёрочке никто не сомневался, что фашистов, и финнов заодно, быстро отбросят и окончательно разобьют на их же территории.

— Но этого не произошло.

— Не произошло, — Рая Евгеньевна тяжело вздохнула. — Третьего ноября, как сейчас помню, Красная армия оставила Кондопогу и отошла на восток. Финны тогда по железной дороге мимо Четвёрочки на Медвежьегорск прошли. Всего один отряд по посёлку прошёлся, убедился, что солдат нет, и ушёл. Но мы тогда все жутко напугались.

— Понятно, — Александр прилежно заскрипел карандашом. — Дальше, пожалуйста.

Начало допроса вышло скомканным и напряжённым, однако постепенно Рая Евгеньевна оттаяла. Ведь она и в самом деле не имеет никакого отношения к гибели его семьи. Слово за словом комендантша разговорилась. Началось то, что на языке следователей называется «свободный рассказ». Александр перевернул в блокноте первую полностью исписанную страницу. Всё, что пока от него требуется, так это уточняющими вопросами направлять рассказ в нужное русло.

— Леспромхоз сразу работать перестал. Но мы тогда ещё не думали разбегаться кто куда. Мы тогда всё надеялись, что это ненадолго. Но, увы, — Рая Евгеньевна всплеснула руками, — время шло, а наша доблестная Красная армия так и застряла где-то на востоке за Медвежьегорском. Но и это позже выяснилось, а тогда мы вообще ничего не знали. Радио не работает, газет нет.

А тут, как на грех, слухи дурные поползли, дескать, в Кондопоге аресты начались. Финны принялись хватать евреев, комиссаров и прочих, кого подозревать начали. В самой Кондопоге оккупационная администрация объявилась. Бумажную фабрику, вроде как, вновь в работу пустить собрались. Да и ГЭС тоже. А это уже всерьёз и надолго, мы тогда все это поняли.

Ваш уважаемый батюшка в Гражданскую в Красной армии воевал, в партию по ленинскому призыву принят был, бригадиром на лесопилке работал. Да и вы сами, как я теперь поняла, не просто в Красной армии, а в НКВД служили. Вот он и не стал дожиться, пока у финнов до него руки дойдут, семью в охапку и укатил в Дубуяну. Это деревня такая, километрах в пятнадцати на север будет.

— Да, да, я знаю, — Александр на миг оторвал взгляд от блокнота. — Но неужели мой отец заранее объявил, что собрался уехать в Дубуяну?

— Нет, конечно же, — Рая Евгеньевна махнула рукой. — Это я гораздо позже узнала, что ваш отец вместе с семьёй в Дубуяну подался. А тогда, кажись, — комендантша на миг задумалась, — в феврале дело было, он просто исчез вместе со всей семьёй. Мы только днём заметили, что дым из трубы не валит. Сунулись было, а в избе пусто. Ваш отец ещё затемно на розвальнях укатил.

— Понятно, продолжайте, — Александр перехватил карандаш поудобней.

— И правильно сделал, что укатил, — былое нервное напряжение наконец-то оставило Раю Евгеньевну. — Недели две прошло, как к нам из Кондопоги финны нагрянули. Они деда Антипа, старого подкулачника, старостой назначили, да ещё пятерых полицаев ему в помощь оставили. Как мы чуть позже узнали, все пятеро бывшие военнопленные, финнам добровольно в услужение пошли. Они по первости барами по посёлку расхаживали, всё власть свою подлую показывали. Один из них ко мне всё подкатывал. Да только недолго их счастье длилось.

— Почему недолго? — Александр глянул на Раю Евгеньевну. — Партизаны?

— Если бы, — Рая Евгеньевна презрительно усмехнулась. — Как весна началась, так финны решили свой леспромхоз сделать. Место здесь удобное, сами знаете. Это финны свою новую лесопилку на электричестве завезли. Во дворе мотор с электричеством поставили. А нам всем велели прочь убираться. Вместе с нами пришлось убраться и старосте деду Антипе. А пятерых полицаев в Кондопогу отправили. Может, потом ещё куда, я не знаю, да только больше никого я не видела. Я сама к тётке перебралась.

— Стоп. Стоп, — Александр поднял руку с карандашом. — Если финны всех жителей Четвёрочки прочь выгнали, то кто в их леспромхозе работать остался?

— Так сами финны и остались работать. Вы, наверное, не знаете, но тогда из самой Финляндии этих самых финнов много понаехало. В основном, конечно, на юг Восточной Карелии, как они тогда нашу Карело-Финскую ССР называть начали. А здесь лесопилка хорошая, электрическая, машины, трактора. Вот финны и решили своих рабочих пригнать, а нас, чтобы под ногами не путались, выгнать.

— Понятно, — Александр кивнул. — Дальше.

— Да только у финнов мало толку вышло, — охотно продолжила Рая Евгеньевна.

— На этот раз точно партизаны? — уточнил Александр.

— Они, родимые, — Рая Евгеньевна кивнула. — Тогда, в сорок втором, партизанское движение как раз силу набирать начало. А железная дорога — это же первейшая цель. По ней же снабжение фронта шло. Да и на саму Четвёрочку постоянно зарились. Сами же понимаете: лес мало срубить, его ещё распились надо и в Кондопогу вывезти. В общем, — Рая Евгеньевна вздохнула, — финский леспромхоз через пень-колоду работал. А когда летом сорок четвёртого Красная армия неожиданно в наступление перешла, так финны драпанули так, что всю свою лесопилку бросили. Вон, только, мотор с электричеством поломать успели.

— Это дизель-генератор? — уточнил Александр.

— Он самый.

— Понятно, продолжайте. И, пожалуйста, поближе к моей семье.

— Так, это, — Рая Евгеньевна на миг смутилась, — я и подхожу ближе к семье вашей. Как я позже узнала, ваш отец, того, в Дубуяну переселился.

— И зачем он это сделал? У вас есть соображения?

— Конечно есть, — в голосе Раи Евгеньевны промелькнула нотка гордости. — Финны до этой самой Дубуяны так и не добрались. Ведь её ещё поискать надо. А это через лес, где под каждым кустом партизан сидит. Да и какой финнам прок от Дубуяны? Пять дворов всего. Жителей, от силы, человек тридцать наберётся. Хотя я не поручусь, что там жило хотя бы двадцать. Вот оккупанты проклятые в Дубуяну и не лезли. Нечего им там было делать.

— Тоже верно, — Александр кивнул.

Дубуяна — далеко не единственная деревня, до которой оккупанты так и не добрались. Чаще всего это были крошечные населённые пункты у чёрта на куличках. Как однажды выразился командир капитан Агапов: «Доходов никаких, расходы одни».

— Я вас понял, продолжайте, пожалуйста. Что дальше было?

— Дальше? — Рая Евгеньевна удивлённо захлопала ресницами. — Ничего не было.

— Как это ничего? — Александр удивлённо выпрямился на стуле.

— И в самом деле ничего, — упрямо повторила Рая Евгеньевна. — Летом сорок четвёртого наша доблестная Красная армия финнов взашей выбила. Ближе к осени я узнала, что наш леспромхоз восстановить собрались. Спасибо финнам, много ценного оборудования почти в целости и в сохранности бросили. Вот я в Четвёрочку и вернулась.

— А что стало с моей семьёй? — терпеливо, едва сдерживая нервное дыхание, спросил Александр.

— Так, это, — Рая Евгеньевна заметно стушевалась, — ваш уважаемый батюшка ни один, ни с семейством, в Четвёрочку так и не вернулся. Хотя дом его тогда целый и пустой стоял. Витька Потапов, это охотник наш самый заядлый, той же осенью, в октябре, кажись, дошёл до Дубуяны. Да только никого там не оказалось.

— Как это никого? — Александр недоверчиво нахмурился.

— А вот так, вообще никого, — Рая Евгеньевна развела руки в стороны. — Вы Витьку, того, сами расспросите, он вам точнее скажет. А нам тогда он сказал, что деревня целая, все пять изб целые, а людей нет. Совсем нет.

— А убитые? Или хотя бы свежая братская могила? — спросил Александр.

В предчувствии дурной новости защемило сердце. Однако внешне Александр постарался ни чем не выдать своего беспокойства.

— Э-э-э…, — задумчиво протянула Рая Евгеньевна. — Витька ничего подобного не говорил. Сказал только, что вещи в избах брошены, будто все жители разом сбежали кто в чём был, а всё остальное целое осталось. Да Витька и сам был удивлён без меры. А как-то раз напился, так вообще такую чертовщину понёс. Дескать, в деревне той черти с лешими и ведьмами шабаш устроили. Правда, — Рая Евгеньевна тут же смутилась, — это он не при мне говорил. Я же с ним самогонку никогда не глушила. Это мне односельчане рассказали.

Александр так и замер с карандашом наперевес. В памяти всплыли слова капитана Давыдова о том, что его родителей, а так же младших брата и сестёр, не нашли среды живых. Почему глава районной милиции и предположил, что они среди мёртвых. Вывод более чем очевидный. Но не могли же разом пропасть от двадцати до тридцати человек, население пусть и маленькой, но деревни? Нужно будет обязательно расспросить Витьку Потапова.

— Постойте, гражданка Малюкова, — Александр с трудом очнулся, будто от тяжёлого сна, — вы тоже считаете, будто мою семью убили финны?

— Конечно считаю, гражданин начальник. Они, больше некому, — более чем уверенно заявила комендантша.

— И когда именно, по вашему, это произошло?

— Так ясно дело когда, в июне сорок четвёртого. Где-то за месяц до начала наступления Красной армии, — ещё более уверенным тоном ответила Рая Евгеньевна.

— Нет, гражданка Малюкова, — Александр едва сдержался, чтобы не гаркнуть во всё горло, — ваши показания не сходятся. Как вам прекрасно известно, 28 июня 1944 года Красная армия вышибла финнов из Кондопоги. И что же получается? — Александр выразительно глянул на комендантшу, от чего та нервно поёжилась. — Три года, три долгих года, оккупантам не было никакого дела до жителей отдалённой деревни. А тут, менее чем за месяц до постыдного бегства, финны почему-то убили всех жителей Дубуяны. Причём, опять же, по вашим же словам, сама деревня осталась целой. Указанный вами Витька Потапов не нашёл ни трупов, ни хотя бы одну братскую могилу.

От столь категоричного заявления Рая Евгеньевна окончательно стушевалась, будто именно её поймали за руку на краже кальсон деда бабки Матрёны.

— Дошли…, — нехотя, едва ли не через силу, выдавила из себя Рая Евгеньевна. — На самом деле финны, и даже немцы, добрались-таки до Дубуяны, и в самом деле меньше чем за месяц до освобождения.

— Та-а-ак…, — Александр перехватил карандаш по удобней, — с этого момент и подробней, пожалуйста.

Даже по глазам видно, как же Рае Евгеньевне не хочется говорить. Очень не хочется. Хотя, вроде как, к исчезновению всех жителей Дубуяны она и в самом деле не имеет никакого отношения. И всё равно ей не хочется говорить, будто стесняется чего-то.

— В самом начале июня сорок четвёртого оккупационные власти всполошились жутко, будто им всем скопом задницы скипидаром намазали. Мне, конечно, никто не докладывал, однако по Кондопоге потом долго слухи ходили. В общем, — Рая Евгеньевна резко выдохнула, — сперва в Дубуяну отряд местных полицаев ушёл. Говорят, их там сотня была. Но по мне так врут, меньше было, гораздо меньше. Но то, что ушли, это точно. Я об этом от многих слышала, кто сам видел.

Что именно произошло в Дубуяне, то не ведаю. Но, буквально на следующий день, полицаев тех в лесу кто-то побил сильно. Я так думаю, это они на партизанский отряд нарвались. А чтобы полицаев по лесу поганой метлой разогнать, на то много сил не нужно. Трусы они все записные, сами разбежались.

На следующий день, если не ошибаюсь, пятого числа, в Дубуяну ещё один отряд ушёл. На этот раз финны, солдаты. По городу слух прошёл, что фронтовые разведчики. Если я правильно поняла, — Рая Евгеньевна на миг задумчиво скосила глаза в сторону, — эти самые разведчики в тылу на отдыхе были, вот их и привлекли. Фронт от Кондопоги не так уж и далеко все три года на одном месте простоял.

— И-и-и…, — выразительно и с нажимом протянул Александр.

Пусть и без прежней натуги, Рая Евгеньевна продолжает говорить. Другое дело, что её показания становятся всё более и более чудными, будто она фантазирует на ходу. Хотя, и это тоже надо признать, у комендантши просто не хватит смелости, чтобы врать на ходу представителю власти. Это Александр уже успел понять.

— А через три дня и финнов, того, — Рая Евгеньевна тихо хлопнула ладошкой по столу, — в лесу тоже грохнули. В городе вновь слухи поползли, дескать, это партизаны с ними расправились. Но тут меня сомнения взяли, гражданин начальник, — торопливо уточнила комендантша. — Финны, да ещё солдаты, да ещё фронтовые разведчики, это вам не трусливые полицаи. Эти в лес не с «мосинками» пошли. Я сама видела, как тот финский отряд уходил. Все с автоматами были, даже с пулемётами. Там бы и партизан полегло бы не меряно. Но вот чего не было, того не было. Однако и финским разведчикам фронтовым не слабо так досталось на орехи.

— Продолжайте, — Александр торопливо перевернул исписанную страницу.

— А потом затишье наступило. Дней пять, не более. И вот тогда в Кондопоге немцы появились.

— Точно немцы? — недоверчиво переспросил Александр.

— Точно немцы, — Рая Евгеньевна кивнула. — Я сама их форму поганую видела, хоть и похожа на финскую, но другая, чёрная. И молнии на петлицах. Это, говорят, эсэсовцы были. Так эти в Дубуяну не только с автоматами и пулемётами ушли, а на броневиках уехали. Ещё следом грузовики уехала, с оружием, говорят.

Рассказ комендантши всё более и более смахивает на бред. Однако Александр продолжает старательно записывать показания свидетельницы. Если уж играть роль сурового следователя, то до конца.

— И что дальше?

— Так всё дальше, — Рая Евгеньевна потупилась. — Вот как раз немцы, эсэсовцы эти, в Дубуяне дольше всех прочих задержались. Недели две, не меньше. И бог знает, сколько бы ещё там просидели, но тут наша доблестная Красная армия в наступление перешла. В конце июня Кондопогу освободили. Я так думаю, эсэсовцы те чуть раньше из Дубуяны смотались. Накануне прихода наших в городе такое творилось! — Рая Евгеньевна выразительно закатила глаза. — Финны усиленно ноги делали, добро награбленное вывезти пытались. Да и полицаи, что под ними служили, как тараканы разбегались. Понимали, суки, что их ждёт.

Хм-м-м… Александр задумчиво крутанул в пальцах карандаш. Показания Раи Евгеньевны сильно смахивают на бред, но и обозвать их глупой выдумкой тоже никак не получается. Это же стандартная практика оккупантов. Если на оккупированной территории происходит что-то непонятное, то обычно в первую очередь отправляют отряд полицаев под командованием одного-двух офицеров. Если же произошло что-то более серьёзное, то немцы, да и финны, скорей всего тоже, обычно привлекали выведенные в тыл на отдых и пополнение армейские части. Тем более фронт и в самом деле все три года топтался не так уж и далеко от Кондопоги. Но что такое должно было случиться, чтобы на территории под властью финнов появились немцы? Даже больше — эсэсовцы. Но!

— Всё равно, гражданка Малюкова, ваши показания не сходятся, — Александр бросил на комендантшу суровый взгляд. — Какую такую опасность для финнов, и тем более для немцев, могли представлять крайне немногочисленные жители Дубуяны? А опасность была, и серьёзная опасность, если, по вашим же словам, оккупанты использовали автоматы, пулемёты, броневики и едва ли не танки. С такой силой партизаны ни за что не стали бы связываться.

Александр точно знает, о чём говорит. Тактика любого партизанского или диверсионного отряда проста — кусай и беги. Любая попытка оказать противнику упорное сопротивление тут же обернётся большими потерями, не говоря уже о перерасходе и без того дефицитных боеприпасов. Шугнуть трусливых полицаев партизаны вполне могли. А вот с отрядом финских фронтовых разведчиков даже не стали бы связываться.

Рая Евгеньевна опять стушевалась, будто её во второй раз поймали за руку на краже кальсон деда бабки Матрёны. Глаза комендантши нервно забегали из стороны в сторону, а пальцы ещё более нервно принялись елозить по столешнице. Ну не хочет она говорить, очень не хочет, будто ей очень стыдно.

— Рая Евгеньевна, — нарочито спокойным, но суровым, тоном произнёс Александр, — говорите всё как есть. Правда не бывает постыдной. И помните, — Александр стукнул карандашом по исписанному мелким подчерком листу, — пока вы свидетель. Зачем вам становиться обвиняемой? Тем более, как я вижу, вы и в самом деле не имеете никакого отношения к гибели моей семьи. Так что отбросьте в сторону все сомнения и расскажите, что же на самом деле заставило финнов, а позже и немцев, обратить столь пристальное внимание на далёкую деревню? Тем более за месяц до начала наступления Красной армии.

Александр как мог постарался быть доброжелательным и спокойным, однако Рая Евгеньевна всё равно нервно елозит пальцами по столешнице, а глаза, как и прежде, дёргаются из стороны в сторону.

— Хорошо, гражданин начальник, — произнесла Рая Евгеньевна, будто решилась-таки вернуть бабке Матрёне кальсоны её деда, — расскажу всё, как на духу. Только не думайте, будто я что-то присочиняю или вру. Ни в чертей, ни в леших, ни в бога я не верю. И вообще в церкви давно не была.

— Хорошо, хорошо, я вас понял, — торопливо заверил Александр. — Рассказывайте как на духу.

Однако Рае Евгеньевне потребовалась целая минута, чтобы собраться с мыслями.

— Как сейчас помню, — наконец-то заговорила Рая Евгеньевна, — первого июня сорок четвёртого это было. Поздно тогда было, ночь почти. Я уж спать легла. Ка-а-ак вдруг!!!

От неожиданности Александр дёрнулся всем телом, карандаш вжикнул по листу.

— Пожалуйста, только факты, без эмоций, — спокойно, почти спокойно, и вежливо произнёс Александр, хотя на самом деле ему жуть как захотелось обозвать комендантшу дурой.

— Простите, гражданин начальник, — Рая Евгеньевна виновато потупила глазки. — Но в тот вечер я действительно уже легла спать. А тут с небес такой адский грохот упал, что аж стёкла в окнах задрожали. Я не то, что враз проснулась, сама не помню, как с кровати сиганула и в одной рубашке ночной на улицу выскочила.

— И что же вас так сильно напугало? — Александр вновь склонился над блокнотом.

— Видеть не видела, слышала только. Это всё так быстро случилось. Да и мало кто в Кондопоге всё видел, опять же, только слышали все. После по городу такие слухи поползли, — с видом профессиональной сплетницы Рая Евгеньевна таинственно понизила голос. — Говорят, то ли огненный мяч по небу пролетел, то ли сам Илья-пророк на колеснице своей огненной из конца в конец прокатился. Но, я думаю, то метеорит был. Он, пока на землю падал, разогрелся до огненного состояния. Такой…, — Рая Евгеньевна изобразила перед собой руками что-то непонятное. — Огонь с небес был.

— Метеорит? — недоверчиво уточнил Александр.

— Метеорит или не метеорит, но уж точно не огненная колесница Ильи-пророка, — ответила Рая Евгеньевна. — Однако финны, а позже и немцы, именно его искали. Об этом вся Кондопога гудела. Ни о партизанах, ни о Дубуяне речи вообще не было. Это точно. Но и сам метеорит дюже странный был.

— В чём именно заключалась его странность?

— Понимаете, гражданин начальник, — задумчиво протянула Рая Евгеньевна, — мне восемнадцать было, когда в тайгу Тунгусский метеорит упал. Шуму было, газеты писали, наш деревенский дурачок так вообще конец света предсказал. Уже после революции я на лекции ходила. Лектор, профессор из Петрозаводска, рассказал нам об этом природном явлении. Хорошо так рассказал, с картинками. Жаль, фамилию того профессора не помню.

Так вот, нормальный метеорит через небо пролетит и на землю упадёт. Причём непременно упадёт как бомба авиационная или снаряд артиллерийский крупнокалиберный. То есть, взорвётся сильно. Вон, — Рая Евгеньевна качнула головой в сторону, — Тунгусский метеорит взорвался так, что за десятки километров слышно было. А потом на месте падения лес поваленный нашли. Такие, — комендантша выразительно развела руки в стороны, — пятна огромные. Правда, кратер Тунгусского метеорита так и не нашли. Но вот тот профессор из Петрозаводска заверил нас, что обычно кратер остаётся, круглый такой, как воронка от авиабомбы или снаряда крупнокалиберного.

— Да, да, я в курсе, — заверил Александр.

Во время срочной службы на китайской границе Александру тоже довелось прослушать лекцию о падении Тунгусского метеорита. Это, почитай, не так уж и далеко от его заставы было.

— Тогда вы должны знать, что раз метеорит пролетел, то он должен был упасть и сильно бахнуть, а на месте взрыва должен был остаться поваленный лес и кратер в обязательном порядке. А этого как раз и не было, — с воодушевлением завзятой сплетницы произнесла Рая Евгеньевна. — Грохот был, все слышали. Огненный шар тоже был, хотя его мало кто успел заметить. А вот взрыва не было. Ни леса поваленного, ни кратера круглого тоже не было.

— Ну, это, — Александр на миг задумался. — Это ещё ни о чём не говорит. Может, метеорит в Нигозеро упал. Или даже в озеро Сандал, оно ещё больше. Да мало ли у нас в Карелии озёр? Огромное Онежское озеро вообще под боком.

— Нет, ни в какое озеро метеорит точно не падал, — уверенно заявила Рая Евгеньевна. — Гранату обычную в реку бросишь, и то сколько рыбы оглушённой вверх брюхом всплывёт. А тут метеорит огромный упал. Да тут любое озеро из берегов бы выскочило. И рыбы глушённой уйма бы всплыла. Да если бы не час комендантский, половина Кондопоги за халявной рыбой рванула бы. А вторая половина принялась бы горшки и сковородки готовить. Мы же все тогда впроголодь жили.

Впрочем, на следующее утро всё равно множество любителей халявы на лодках в Нигозеро намылилось. А потом ещё дальше в озеро Сандал. Однако никакой рыбы глушённой никто так и не нашёл. Вообще ни рыбёшки. Как я говорила: ни взрыва, ни волны взрывной не было.

— Хорошо, я вас понял: — произнёс Александр, — странный метеорит, ни взрыва, ни кратера от падения, ни рыбы глушённой. Но при чём тут моя семья?

— Так и при том, гражданин начальник, — Рая Евгеньевна наклонилась ближе, — метеорит этот странный над Кондопогой с юго-запада на северо-восток пролетел. Он как раз должен был упасть где-то рядом с Дубуяной.

Финны тоже видели, как метеорит тот странный то ли упал, то ли нет. Вот они, как рассвело, и отправили в Дубуяну полицаев вместе с одним из своих офицеров и каким-то фельдфебелем. Ну, вроде как, место падения найти и разобраться. Да только сгинули те полицаи вместе с офицером и фельдфебелем.

Вот именно тогда о партизанах и заговорили. Вот финны и отправили второй отряд, на этот раз из фронтовых разведчиков с автоматами и пулемётами. А потом ещё и немцы, эти эсэсовцы проклятущие, в том же направлении укатили.

Что там произошло на самом деле — никто не знает. Но дорога-то одна: из Кондопоги до нашей Четвёрочки и дальше на север как раз до Дубуяны. Вот так и полицаи, и финны, и даже немцы добрались до вашего уважаемого батюшки перед самым-то освобождением. Да и Витка Потапов, когда в Дубуяну шёл, следы от немецких броневиков на дороге видел. Ещё он сказывал, будто где-то на обочине сгоревший грузовик стоит.

— Хорошо, я понял: полицаи, финны и даже немцы до Дубуяны всё же дошли. Но, тогда, кто их так всех серьёзно побил? — спросил Александр. — Не медведь же с волком на пару.

— Точно никто не знает, — ответила Рая Евгеньевна. — Как, того, полицаев поубивали, так финны все дороги перекрыли. Сперва возле самой Кондопоги, а после даже до станции Мянсельга дошли. И до самого прихода Красной армии никого не пропускали. Что те эсэсовцы там делали, от кого финны по морде получили, никто до сих пор не знает.

— Подождите, — Александр перевернул исписанную страничку, — а, вот. По вашим словам, в первый раз к предполагаемому месту падения метеорита был отправлен отряд полицаев во главе с финским офицером и фельдфебелем.

— Верно, гражданин начальник, — охотно подтвердила Рая Евгеньевна. — Во второй раз разведчики финские отправились. Да! Вспомнила — тогда с ними полицай тоже были. Один так точно был, Суслик его кличка, уж имени не знаю. Трус первостатейный и скользкий, как рыба мокрая. В Кондопоге говорили, что он из военнопленных будет. Так сказать, пошёл на добровольное сотрудничество с оккупантами.

— Суслик, — Александр тщательно вывел кличку полицая на листе бумаги.

Понятно, почему из множества пособников оккупантов комендантша запомнила именно этого Суслика. Кличка уж больно знаменательная и, одновременно, обидная.

— И что после с полицаями стало? — Александр глянул на Раю Евгеньевну.

— Так ясно же что, — комендантша зло усмехнулась. — Когда Красная армия к Кондопоге подходить начала, вся эта вшивая братия разбежалась.

— Может, кто из полицаев с финнами ушёл?

— Это вряд ли, — Рая Евгеньевна брезгливо тряхнула рукой. — Да, полицаи финнам служили, некоторые из них даже выслужиться пытались. Однако сами финны их за людей не считали. За три года оккупации бывали случаи, когда самих полицаев к стенке ставили и расстреливали без лишних разговоров. О каком-то там суде и речи не было. И чтобы финны это отребье с собой в Финляндию взяли? Да ни за что! Я уверена: — на лице Раи Евгеньевны появилось суровое выражение, — если кто из полицаев вовремя сам не убёг, так его финны сами пристрелили, чтобы под ногами не путался.

— Логично, — согласился Александр.

Судьба предателей во все времена была незавидной. Пока полицаи приносили оккупантам пользу, их ещё терпели. А когда Красная армия подступила к Кондопоге, то их цинично расстреляли, чтобы и в самом деле под ногами не путались.

— Хорошо, с судьбой полицаев мы разобрались. Но, скажите, — Александр недоверчиво глянул на комендантшу, — неужели уже после освобождения Кондопоги никто так и не заинтересовался тем странным метеоритом, что упал где-то в районе Дубуяны?

— Ну-у-у…, — задумчиво протянула Рая Евгеньевна, — когда наши финнов из Кондопоги вышибли, то не до метеорита странного было. А потом оно как-то забылось. Пролетел, и ладно. Последствий нет, ещё лучше.

— Понятно, — произнёс Александр.

А чего ещё следовало ожидать? В конце лета сорок четвёртого года немцев гнали по всем фронтам. Вон, та же Финляндия заключила с СССР перемирие и сама объявила фашисткой Германии войну. На освобождённых территориях нужно было восстанавливать советскую власть и наводить хотя бы элементарный порядок. Не удивительно, что властям было не до странного метеорита. Это потом, может лет через десять, на его поиски может быть и отправят какую-нибудь научную экспедицию.

К слову, с Тунгусским метеоритом так и было. В район реки Подкаменной Тунгуски он упал ещё в 1908 году. Но лишь в 1927 году на его поиски отправилась первая экспедиция под руководством геофизика Леонида Кулика. То есть спустя без малого девятнадцать лет.

— Хотя нет, вру, — Рая Евгеньевна выпрямилась на стуле. — Если Витька Потапов не врёт, то он как раз на поиски метеорита того странного и отправился. А в Дубуяну по дороге зашёл. Думал там, как это, — комендантша задумчиво нахмурилась, — лагерь, базу, стоянку… В общем, чтобы было где в Дубуяне переночевать, чтобы после по окрестным лесам пройтись и найти метеорит тот странный.

— И что? Ему удалось найти место падения метеорита?

— В том-то и дело, что нет, — в голосе Раи Евгеньевны опять проснулась завзятая сплетница. — Витька Потапов только до Дубуяны и дошёл. А потом обратно домой поворотил. И с тех пор в деревню ту ни ногой. В общем, не стал он больше метеорит тот искать. Говорит, место там проклятое, нехорошие дела там творятся.

— Вы хотите сказать, что это черти с небес на землю спустились? — Александр так и не удержался от сарказма.

— Черти или ангелы, то мне я не ведаю, — Рая Евгеньевна с ходу отмела сарказм. — Но ведь кто-то полицаев поубивал, финнам по морде надавал. Да и эсэсовцам, вроде как, тоже не шибко сладко пришлось. Я в мистику не верю, но какая-то чертовщина в Дубуяне и вокруг неё и в самом деле происходит.

Рая Евгеньевна умолкла. В наступившей тишине вдруг отчётливо прорезался звон гитары, кто-то из постояльцев общежития принялся перебирать струны. Однако грозной комендантше явно не до нарушителя режима.

— Круги на полях появились, — громким шёпотом произнесла Рая Евгеньева.

— Какие ещё круги? — Александр и сам не понял, почему тоже перешёл на шёпот.

— В том-то и дело, что никто не знает, что это за круги такие. Они, это, — Рая Евгеньевна на миг задумалась, — круглые такие, метра четыре шириной будут. Ну, это, трава так ровно и аккуратно полегла и по часовой стрелке завернулась. И что самое забавное, она продолжает расти, зеленеть, со временем выпрямляется даже.

— Так шутит из сельчан кто-то, — сердито отмахнулся Александр.

— Ага, — на этот раз голос комендантши буквально сочится сарказмом, — десять километров от Четвёрочки отбежал и в лесу дремучем на полянке неприметной траву по кругу умял, чтобы всем весело было.

— И кто же тогда эту самую полянку неприметную в лесу дремучем нашёл и посмеялся? — спросил Александр.

— Так ясно же дело кто, — Рая Евгеньевна ничуть не растерялась. — Витька Потапов, он у нас самый большой любитель по лесу шляться. Он и нашёл, только смеяться не стал. Да и возле Дубуяны, говорит, с пяток таких кругов видел. Причём, в разной степени свежести.

Да! Кстати! Только сейчас вспомнила, — Рая Евгеньевна аж встрепенулась. — Как потом в Кондопоге болтали, немцы. Ну, это, эсэсовцы были. Так эти немцы буквально каждый круг такой как собаки обнюхивали, замеры всяческие делали. И траву кусочками маленькими отрезали. Как это там по научному будет? — морщины на лбу комендантши собрались в глубокие складки.

— Брали образцы травы, — подсказал Александр.

— Точно! — Рая Евгеньевна выпрямилась на стуле. — Образцы той травы брали.

Александр задумчиво нахмурился. Саму по себе примять траву нетрудно. И то, что следы получаются круглой формы, тоже не проблема. Всего-то и нужны колышек и верёвка. Но каждая шутка, даже самая злая и тупая, имеет смысл тогда и только тогда, когда на неё натыкается максимально возможное количество людей. Злой шутник, даже самый тупой, точно не стал бы отходить от Четвёрочки на десяток другой километров в глубину леса дремучего, чтобы на полянке неприметной умять траву. Лес огромен, тот же Витька Потапов легко пройдёт мимо и ничего не заметит. И какой тогда может быть смысл в такой шутке?

— Тот же Витька Потапов как-то по пьяни сознался, — голос Раи Евгеньевны опять опустился до уровня таинственного шёпота, — что в лесу кто-то диким хохотом орёт, да над лесом летает.

— Витька Потапов, случаем, не алкаш? — Александр едва не сорвался на глупость.

— Ну, — глаза Раи Евгеньевны стрельнули в сторону, — выпить он любит. Но и я сама как-то раз поздно вечером вышла на крыльцо. Вдруг, чую, — Рая Евгеньевна на миг трагически умолкла, но тут же продолжила вновь, — надо мной пролетел кто-то.

— Птица, сова, например, — тут же предложил Александр.

— Нет, то не сова была, — Рая Евгеньевна уверенно качнула головой. — Надо мной что-то большое пролетело, даже Луну на миг скрыло. И листья палые вокруг меня все разом зашуршали и заскрипели. Меня холодным воздухом будто водой ледяной из ведра окатило. Волосы под платком так зашевелились, так зашевелись. Нехорошо, в общем, зашевелились. Совы так не летают.

Вполне правдивый и логичный рассказ Раи Евгеньевны под конец окончательно скатился в пьяный бред. Однако Александр старательно записал всё. Информация лишней не бывает, как любил повторять капитан Агапов.

— Хорошо, пусть будет не птица, а не установленный объект неясного происхождения, — Александр на миг оторвал взгляд от блокнота. — Рая Евгеньевна, что-нибудь ещё вы можете добавить по существу?

— Э-э-э…, — комендантша растерянно захлопала глазками, — нет, не могу. Всё, что знала, всё рассказала. Как на духу.

— Понятно, — Александр захлопнул блокнот и поднялся со стула. — Рая Евгеньевна, огромное вам спасибо за оказанную помощь следствию.

— Так я, это, — Рая Евгеньевна угодливо поднялась со стула следом, — по-прежнему как свидетель по вашему делу?

— Непременно, — Александр кивнул. — Но, с вашего позволения, я пойду. Поздно уже.

— Конечно, конечно, — Рая Евгеньевна тут же засуетилась. — Если не в тягость, шуганите моих балбесов, чтобы на гитаре больше не брякали. Отбой уже.

— Обязательно, — пообещал Александр и направился к выходу.

Однако балбесы Раи Евгеньевны и сами вовремя сообразили, кому теперь могут помешать спать своими гитарными аккордами на ночь глядя. Уже в коридоре Александр старательно прислушался, однако в первом корпусе общежития лесопилки воцарилась тишина. Только из-под двери в комнату с номером три выбивается узкая полоска света. Не шумят, ну и ладно.

У себя в комнате Александр грузно опустился на стул. Рядом на стол тихо шмякнулся блокнот для записей. Ну и беседка получилась, закачаешься. Огонь с небес, наскипидаренные финны, а потом ещё и эсэсовцы в здешних лесах что-то забыли. И, в довершении, какая-то чертовщина. Рая Евгеньевна слишком сильно боится милицию, чтобы так бессовестно врать и чтобы без дела поминать чертей, ангелов и огненную колесницу Ильи-пророка. Но и окончательно разобраться с самым главным вопросом так и не удалось. Так кто же на самом деле убил его семью?

Финны или немцы? Александр нахмурился. Сама логика событий конца лета сорок четвёртого указывает на оккупантов, но прямых улик нет. Рая Евгеньевна предполагает, нет, даже уверенна, но, опять же, куда делись ещё двадцать, если не все тридцать, жителей Дубуяны? Мутно это всё, очень мутно. Александр в раздражении захлопнул блокнот. Как минимум нужно будет допросить Витьку Потапова, точнее, Виталия Николаевича Потапова. А то и самому наведаться в Дубуяну. Единственное, в чём удалось окончательно убедиться, так это в том, что дело и в самом деле нечистое. Слишком много нестыковок и откровенных глупостей. И что это за огонь с небес такой? Если и в самом деле метеорит, то почему он не взорвался как положено? Почему эсэсовцы так жутко заинтересовались им? Вопросы, вопросы, ещё раз вопросы, на которые нужно найти ответы. Всё равно нужно, пока следы окончательно не остыли, иначе не видать ему покоя до конца дней своих. Найти родителей и младших брата и сестёр живыми можно уже и не надеяться. Так хотя бы могилы отыскать, чтобы было куда прийти и помянуть.

Пальцы неторопливо перевернули несколько страниц. О! Кстати, а это идея. Александр выпрямился на стуле. Да, сперва он и в самом деле хотел просто припугнуть Раю Евгеньевну. А почему бы и в самом деле не возбудить розыскное дело? Получится его зарегистрировать у капитана Давыдова — хорошо, не получится — ничего страшного. Так что и в самом деле нужно будет переписать показания Раи Евгеньевны и принести ей на подпись полноценный протокол. Да и все прочие свои действия оформить надлежащим образом.

Ладно, это всё завтра, а здесь и сейчас пора спать. Александр разобрал постель и с превеликим удовольствием растянулся на железной кровати. Ого! А пружины хорошо натянуты и смазаны, главное, не скрипят.

Говорят, будто на новом месте в первый раз всегда плохо спиться. Может для кого так оно и есть, однако за четыре года войны Александр научился засыпать где угодно и, главное, быстро. Иначе нельзя, ибо никогда не знаешь, где и когда в следующий раз доведётся прикорнуть хотя бы на часок.