Другой

Олег Мироненко (2024)

Человек, конечно будет меняться. Со временем мы станем другими. Кто или что будет стоять за этим? Бог, Вселенная? Радиоактивная мутация или иное творение рук человеческих?Читайте и, может быть, вы что-то узнаете. Любой исход при бесконечной вариативности Вселенной имеет право на существование. Это произведение — лишь один из осколковбесконечно меняющегося калейдоскопа.И кто мы будем после войны, когда убьём в себе всё.

Рассказ второй. Сны

Из больничного окна на шестом этаже казенного здания из красного кирпича небо видно не было: всё заслоняла собой громада нового корпуса. За неделю Егор в подробностях изучил вензеля на рекламном щите, призывавшего не медлить с диагностикой.

Скучно.

Ничего интересного у него не обнаружили: так, небольшие отклонения. В пределах нормы. Теперь кололи витаминами и собирались выписывать. Родителям сказали, что возраст такой, иммунная система шалит — ну, и дальше в том же духе. Сам Егор помалкивал, на вопросы отвечал односложно, про то, что видел цвета, не распространялся. Зачем? Кому от этого станет легче? Точно — не ему.

Ночью он лежал в палате, не спалось. Соседи тихонько посапывали. Лениво ворочались мысли: «Хорошо, что все прошло. Стрёмно уж больно… Жить среди людей и быть не таким, как они. Жуть».

Егор моргнул, и пространство перед глазами вдруг словно раздвоилось. Он понимал, где находится, но видел себя как бы со стороны, из другой системы координат. И та сторона была неподвластна ему… как во сне. Вскоре сон поглотил собой все: Егора, палату, всё здание, весь мир…

Время остановилось, времени не стало. Не стало и пространства. Пришла в равновесие энергия. Остались лишь некие потусторонние флюиды, образы другой реальности. Они несли информацию, и ее можно было осмыслить, нужно было только вглядеться, вглядеться в них уснувшим сознанием… подсознанием.

Егор открыл глаза от некоего толчка изнутри. Несколько секунд безучастно изучал матовый потолок, а потом его рука лихорадочно нащупала кнопку вызова и нажала на неё: раз другой, третий… Прибежала заспанная сестра, миловидная, несмотря на застоявшуюся муть в сонных глазах.

— Чего трезвонишь? — громким шепотом осведомилась она, увидев, что с Егором вроде бы все в порядке… потный вот только он какой-то.

— На втором этаже… в реанимации… человек умирает. Его можно спасти, — выдохнул в ответ Егор.

Сестра потерла глаза.

— Какой человек? Ты откуда знаешь?

— Ему операцию сегодня сделали… На сердце. Быстрее, пожалуйста! Он должен жить. — Слова давались с трудом, вдруг у самого сдавило грудь.

— Да откуда ты знаешь? — почти в голос выкрикнула сестра.

— Знаю! Знаю!! — выкрикнул в ответ и Егор. — Просто передайте, кому следует, остальное потом, потом… Ну, что же вы? Быстрее!

Последнее было сказано так, что женщина ойкнула и бросилась вон из палаты. С соседней кровати раздался недовольный басок:

— Чего орешь, блажной?

Егор ничего не ответил, прислушиваясь к звукам из коридора. Пробежала одна пара ног, другая… Ночь разжимала свои объятия.

… Утром к нему не по времени зашёл лечащий врач, Артём Сергеевич, и с ним кто-то ещё. Мужчины долго смотрели на Егора, хмуро косившего глаза в стену, потом тот, второй, произнёс:

— Я хирург. Меня зовут Вениамин Петрович. Ночью у моего больного неожиданно поднялось давление, и…

— Его ведь спасли, да? — перебил Егор.

— Да. Успели. Клапан не закрылся.

Егор кивнул: строго так, без улыбки.

— Это хорошо.

— Да уж… Ну а теперь, уникум ты наш, скажи пожалуйста, как ты узнал, что его надо спасать?

Юноша вздохнул.

— Сон приснился.

— Э-э… Сон? — включился в беседу лечащий врач.

— Сон.

— И… часто тебя такие сны посещают?

— В первый раз, — буркнул Егор.

Врачи вышли в коридор, нервно так посовещались и вернулись.

— Похоже, плохо мы тебя обследовали, — заговорил Артём Сергеевич. — Не возражаешь, если продолжим?

Егор лишь пожал плечами.

… Ночь. Опутанный проводами, с головой в конусе аппарата МРТ, юноша лежал на спине. Ждал. Чего-то ждал и специалист за пультом, установленном в палате, на самом выходе. Специалисту хотелось спать. Егору нет. Он размышлял:

«Сон — это безвременье… Точно. А во сне я — это я или нет? А если не я, то — кто? Эй, так и с катушек слететь не долго. Остановись, Егорка-тараторка».

Голова как-то разом отяжелела, и пространство перед глазами дрогнуло… раздвоилось. С той стороны навалилось забытьё, и Егор перестал мучить себя вопросами.

Он… или не он… или всё-таки он… оказался в небольшой комнате. В спальне. На кровати спала девушка: волосы разметаны, одна рука под подушкой. Одеяло сползло, сорочка задралась выше колен. Егор смотрел и неизбывно краснел в своём сне, не в силах отвести взгляд. Вдруг девушка перевернулась на спину, открыла зеленый глаз и подмигнула Егору.

Он очнулся, глупо улыбаясь в капсулу. За пультом слышалась нервная возня и бормотание:

— Сгорели… все датчики сгорели! Аппарат сгорел… Это как это, а? Они ядерный взрыв могли бы выдержать. Что происходит? Что??

В палате они были одни, другие пациенты с извинениями были эвакуированы кто куда.

Егором вдруг овладела тревога. «А ведь я не знаю, где она живёт… Понятия не имею. В нашем городе, или нет… Что, ещё приснится? В прошлый раз я точно знал, где находится тот мужчина и что с ним. А теперь только уверен, что ни с того, ни с сего… влюбился. Неизвестно в кого, с зелёным глазом. Я даже лица толком не разглядел, всё взгляд от коленок отвести пытался… А она ведь меня видела, видела. Меня ли? Ох…»

Следующие два дня его, как носителя или передатчика чудовищных запасов энергии, вновь мучили по полной программе: делали снимки мозга в разных проекциях, не обошли вниманием и эндокринные железы, ещё чего там… Крови выпили не меньше литра. Спинномозговую жидкость качали, не стесняясь.

И ничего… Всё в пределах нормы, с незначительными допустимыми отклонениями.

Егора вновь опутали проводами, аппаратуру ввели в состояние защитного режима, как при термоядерном взрыве. За пультом теперь постоянно сидело два специалиста, напрасно убили целую неделю.

Снов больше не было. Нет — были, конечно, некие смутные кадры, запечатлевающие незнакомую реальность, но: никакой информации они не несли. Стрелки приборов лениво колыхались, специалисты, с ночною тоской взирая на это, безнадёжно засыпали, погружаясь в собственную ни о чём не говорящую муть. По утрам Артём Сергеевич ободряюще улыбался Егору и самому себе, произнося при этом:

— Может днём, брат, задашь жару нашим умникам?

Но — нет. Днём у Егора заснуть не получалось. Девушка, увиденная им, растворялась в памяти. Он тосковал, скрежетал зубами, но уже начал смиряться с мыслью, что всё закончилось. Может, когда-нибудь потом, потом…

Когда наконец-то сняли надоевшие провода, зашёл хирург, Вениамин Петрович.

— Пойдём-ка, познакомишься со спасённым. Большой человек. Зовут его…

… Антон Григорьевич возлежал на заботливо подложенных подушках, один-одинёшенек в просторной палате. Столик рядом с кроватью был загроможден книгами, рукописями и снимками, похожими на рентгеновские: очевидно, выздоравливающий проводил время в трудах и никоим образом не жаловался на одиночество.

Когда врач с Егором вошли, Антон Григорьевич хорошо поставленным баритоном сухо общался с кем-то по мобильному:

— Нет. Обойдутся. — Пауза. — Хорошо, пусть попробуют. У тебя всё? Меня скоро выпишут, ждите.

Он повернулся лицом к вошедшим. Хорошее у него было лицо: с крупными чертами, волевое и простое одновременно. И грива была у него соответствующая, прямо-таки львиная, никакая там ни копна. Снял очки в массивной оправе, оценивающе прищурился, губы раздвинулись в улыбке.

— Ба! — совсем другим, весёлым тоном, произнёс непростой пациент. — А это, очевидно, мой спаситель. Ну-ка, молодой человек, поведайте-ка мне о своих способностях видеть невидимое.

Егор потупился, пожал плечами, буркнул:

— Само всё как-то получилось… Я и ни причём вроде.

— Вот как? А кто тогда причём? Парадокс, парадокс… — Антон Григорьевич на несколько секунд закрыл глаза, потом вперил в Егора решительный взгляд.

— Так, юноша. Не буду я вас сейчас мучить. Потом как-нибудь. Ну-ка, скажите ваш контакт для связи… — Он расхохотался, заметив, как сморщил лоб Егор. — Номер вашего сотового, пожалуйста! Ох уже моя привычка всё усложнять… Так, записал. — Антон Григорьевич убрал телефон и серьёзно сказал:

— Я ваш должник, молодой человек. Жду вас в гости, уж не обидьте старика. Договорились? Ну, вот и славно. Я вам позвоню. Вы сколько ещё в больнице пробудете?

— Пару дней, не больше, — вступил в разговор Вениамин Петрович. — Этот орешек нам не по зубам.

— Да-да-да… — рассеянно проговорил Антон Григорьевич, думая уже о чём-то глубоко своём.

Врач с Егором вышли из палаты.

— А… что это за дядька? — небрежно осведомился Егор.

— Светило науки. Крупный специалист по исследованию мозговой деятельности. В нашем городе специально для него институт построили.

Егор поскучнел.

— Ну, теперь и он за меня возьмётся…

Вениамин Петрович улыбнулся.

— А тебе самому разве не интересно узнать, что ты за птица?

Егор лишь пожал плечами в ответ.