Таежный Робинзон

Олег Николаевич Логвинов, 2015

Автор книги мой отец – Логвинов Олег Николаевич. Геолог. И романтик. Он умер в феврале 2016 года, не дожив до 84 лет месяц. Разбирая его электронный архив, я наткнулась на "рукопись" этого романа. В память об отце решила опубликовать.. Носкова Светлана Из его предисловия к роману: "Из «Робинзона» вспоминались обрывки. Обстановка заставила вспомнить давно забытую историю. Вспоминалось, в основном, главное направление без деталей, но иногда всплывали мелочи. Вначале специально не перечитывал, а когда прочитал, посмотрел кино, увидел – почти повторение. Хотел бросить, но потом подумал: «А что? Каждый, попавший в такую обстановку, делал бы почти то же». Только вот жаль было бросать его зимой в тайгу без необходимого комплекта…"

Глава 3

. Бегство.

Трудности движения. Сушка одежды, приготовление пищи. 2 ночёвки. Выбор стационарной стоянки. Ночёвка. Сбор оставленных вещей.

После удара прошло около трёх часов. Разрушенные дома на другой стороне балочки почти догорели, а более крепкие, которые устояли при ударе, начинали разгораться. Усадьба тоже горела.

В лесу одни деревья, отдав огню свои иголки и сухие ветки, затухли, у других, с различной интенсивностью разгорались стволы. В общем плане море огня расширялось: образуя на большой площади поле горящих «свечек», суживая до минимума проход по которому Никита недавно уходил.

— Успел! — Радовался Никита. — Но надо спешить: «удар» может повториться где угодно, но, пожалуй, опаснее всего находиться именно здесь.

Посмотрел на часы — 10-30.

— Если это радиация, то, сколько же я уже нахватал рентген за то время, которые мечусь здесь?… Бежать!

Натянул поверх верёвки рюкзак — сейчас он показался намного тяжелее, чем при первой примерке — расправил вожжи, сдернул сани и медленно зашагал к просвету в горящих деревьях, издалека высматривая пути обхода проталин…

— А зачем я тащу рюкзак на себе? — Пройдя два десятка метров, подумал Никита.

Остановился, снял из-за спины тридцатикилограммовый груз и пристроил его между лыжами на санях. Привязывать не стал: рюкзак тяжёлый, а резких поворотов он делать не собирался.

Чтобы в будущем можно было впрягаться в сани, не снимая рюкзак, Никита разрезал вожжи посередине. Теперь, при надетом рюкзаке достаточно подтянуть их концы и связать на груди, а при остановке просто развязать и бросить к ногам…

Идти стало легче: на плечи ничто не давило. И, хотя сани потяжелели в полтора раза, но тяжесть оставалась где-то сзади и ощущалась только через веревку, натяжение которой по желанию можно ослаблять, уменьшая скорость, или вообще моментально прекращать, останавливаясь для отдыха.

Напряжения вначале он почти не чувствовал, вернее, не думал о нём. Мыслей, вообще, не было. Шевелилась только одна, до конца не сформировавшаяся, существующая независимо от желания, но руководящая всем его существом: «скорее», требовала она, прибавляя силы.

Огонь вокруг, не утихал, а даже как будто даже разрастался. Проход, по которому Никита «бежал» сейчас, постепенно сужался, растапливая снег на проходе и засыпая его обгоревшими ветками и сажей. В некоторых местах слившиеся проталины образовывали обширные пятна чёрной земли, которые приходилось «объезжать», а иногда даже тянуть сани по земле, подсыпая снегу, (хорошо, что лопата была близко).

— Надо спешить, — периодически «приказывал» себе Никита, и ему казалось, что во исполнение этого приказа, он «прибавлял шагу».

Но это только казалось: прибавлять практически было невозможно, так как скорость уже достигла предела.

За целый час он протащил сани всего около половины километра. Это был самый трудный участок: огонь, сажа, земляные проплешины и… паника. Хорошо ещё, что место было ровным… Прошел суживающийся в огне проход и увидел, что полосы пожара начинают расходиться. Горящих деревьев стало меньше, снег чище, а местами просматривалась недавняя лыжня.

Пройдя проход, Никита остановился отдохнуть и вдруг почувствовал, что сильно вспотел. Испугался:

— Постою, тело остынет, а одежда останется мокрой. В результате — простуда… Без укрытия, тепла, запаса продуктов.

Это был новый повод для паники, но выход напросился сразу:

— Дойти до сумки, развести костер, переодеться и высушить одежду… Осталось не очень много. К тому же теперь можно идти на лыжах.

Снял их с саней, прикрепил крепления к сапогам, связал на груди концы верёвки, взял в руки палки, уперся ими в снег, слегка наклонился, и рванул сани. Лыжи скользнули, но… назад. Поменял лыжи. Крепче уперся палками в мёрзлую землю и повторил рывок. Сани сдвинулись, и он с трудом, с пробуксовкой, пошел.

Через 20 метров, понял: так дело не пойдет. Очень много сил и времени тратится на такое движение.

— Снег неглубокий, — подумал Никита, — его едва хватает, чтобы сани не царапали землю. По такому снегу можно идти в сапогах. Снял лыжи, уложил их на прежнее место, впрягся и пошел дальше. По чистому снегу сани заскользили охотнее.

Почти горячее тело под полушубком сохраняло при движении теплоту одежды, и она не остывала.

Наконец, безмерно устав, добрался до сумки. Она продолжала висеть на своем сучке всего в одном километре от поселка. Часы показывали двенадцать.

Подтянул сани к дереву, на котором висела сумка, и бегом кинулся собирать материал для костра: ветки и обломки стволов, валявшиеся на земле, низко расположенные ветки деревьев, которые можно было достать и обломить и всё другое, что могло гореть. Набрал охапку, бросил недалеко от саней, наломал мелких, как спички, палочек, сложил рядом горкой. Костер, в таких условиях, ему раньше разводить не приходилось. Разжигал костерок на даче у отца, иногда на прогулках с друзьями, но разве сравнишь единичные случаи летом с условиями зимней тайги… Достал из сумки коробку спичек. Зажёг первую, а когда огонь разгорелся, подложил её под сухую веточку. Веточка успела загореться и держала огонь, пока не затухла спичка.

Чтобы следующая спичка не сгорела без пользы, Никита вынул из нагрудного кармана деньги и нашел самую мелкую купюру.

— Зачем они мне здесь?

Скомкал её, подложил под горку мелких палочек и поджег. На этот раз костёр получился.

— Но больше деньги для этой цели расходовать нельзя, — одумавшись и наблюдая, как огонь разрастается, выругал себя Никита. — Возможно, деньги мне еще очень понадобятся, а для костра в сумке есть газеты… Но их тоже надо экономить, а для розжига лучше поискать березу, — вспомнил он случаи из прежней жизни. — Её кора лучше бумаги…

Когда огонь окреп, Никита осторожно положил сверху новую пищу для него — сначала сухие, тонкие ветки, затем более крупные, а, когда костер разгорелся, положил несколько толстых сыроватых веток и побежал собирать новый горючий материал. Натаскав его достаточно, открыл сумку и достал тренировочный костюм и полотенце.

Подержал их перед огнем, подогревая, быстро разделся до пояса, вытерся полотенцем и надел на голое тело кофту, а сразу сверху полушубок. Сменил одежду в нижней половине тела и натянул, на обмотанные портянками ноги, валенки.

Воткнув, в оттаявшую землю толстые ветки, развесил на них сырую одежду. Намокшие сапоги нанизал на палки вблизи огня. Стал перед костром и распахнул полушубок навстречу теплу.

— Полчаса на просушку хватит, — отвёл он себе минимальную дозу времени, — а потом пройти еще хотя бы километров пять. Там остановиться, развести костер, осмотреться, хорошо обсушиться, переночевать, а утром решить, что делать дальше…

Мысли вспыхивали в голове Никиты без всякого усилия с его стороны. Их зарождала окружающая обстановка. Она же задавала тему и направление. И наталкивала на правильное решение…

— Остановиться надо пораньше, — продолжал он разрабатывать тактику «бегства», чтобы засветло собрать достаточно дров на всю ночь… Пожалуй, завтра надо сделать еще один переход и там уже искать место для зимовки. Когда окончательно устроюсь, налегке сбегаю в посёлок, вдруг, там появились люди, а если нет, то, если что-нибудь ещё осталось из вещей или продуктов привезу на санях ещё порцию.

— А что делать сейчас? — Он посмотрел на часы — светлого времени еще часов пять.

Оглянулся назад. Показалось, что огонь полностью закрыл проход.

— Можно бы перекусить: время ещё есть.… Нет, еду надо беречь, пока не налажу добычу… Вначале есть придётся один раз в сутки: как многие хищники, и то понемногу… Сегодня я уже завтракал… Спешно проглоченные утром 3 яйца и банка тушенки с хлебом — порция приличная; её должно хватить на день. Во всяком случае, пока есть не хочется… Может быть сыграл роль моральный фактор, поэтому есть не хочется. — Пытался Никита как-нибудь подтвердить для себя установку на одноразовое питание…

— Ну ладно, не требует организм и не надо. Продуктов хватит на большее время…

Пить чай, несмотря на большую потерю влаги, тоже не стал.

— Пить воду пока не буду, — решил он, и объяснил себе — выпью воду, снова вспотею, а времени на остановки нет, тем более — на лишние… Вечером наверстаю.

Когда одежда высохла, снова надел сорочку и пиджак а кофту и подсохшие сапоги затолкал в свободные места на санях. Туда же пристроил сумку.

В усадьбе, когда взвешивал рюкзак и комплектовал поклажу для саней, совсем выпустил её из виду. А ведь это почти 10 килограммов. Получается, что сейчас на санях лежал уже центнер. На это, когда взвешивал поклажу, Никита не рассчитывал…

Перекинув связанную верёвку от саней на грудь, двинулся дальше. Посмотрел на часы — 12-40…

— Остановка «съела» сорок минут. Такая роскошь мне не подходит. — расстроился Никита.

Пройдя минут 30 с несколькими кратковременными остановками, снова вспотел. И вдруг почувствовал, что силы на исходе. Когда совсем недавно он решил, что питание будет одноразовым, калории, заложенные утром, ещё оставались. Сейчас они почти все сгорели и мышцы потребовали новое горючее. А когда его не дали, то они принялись за «подкожные запасы», которых было совсем немного… Но Никита упорно продолжал двигаться.

Ещё через полчаса он все же остановился, протащив от привала сани всего около двух километров (3 км. от усадьбы). Дальше идти уже не мог. Возможно это было просто от отсутствия тренировок, но скорее всего, от голода. До этого случая он почти всегда вовремя поставлял пищу желудку, не допуская длинных перерывов. Остановившись, подумал:

— Что же делать? Продолжать идти? Так скоро совсем промокну. А сил уже совсем нет.

За это время он окончательно ощутил на себе тот вес, который тянул за верёвку. Последней каплей оказалась сумка, увеличивающая суммарный вес поклажи при отсутствии привычного обеда…

— Об одноразовом питании пока думать рано, — внёс он коррективы в свою новую программу жизни. — Надо остановиться, развести костер и снова хорошо обсушиться… Но день скоро закончится. Такими темпами я далеко не «убегу».… Сейчас варить ничего не стоит: уйдёт много времени. Перекушу чем-нибудь калорийным, потом пройду ещё часа три и остановлюсь на ночлег.… Хорошо, что взял сало и жир — это калории — они будут помогать мне «бежать».

Сбросив верёвку от саней, Никита из последних сил принялся собирать дрова. Потом, оторвав от газеты восьмую часть, а от неё ещё половину, разжёг костёр.

Достав сухое трико, кофту и импортную куртку с тёплой подслойкой, он снова переоделся, развесив на кольях взмокшие тренировочные брюки, сорочку, пиджак и, на короткое время, полушубок, а также верхние брюки. Только после этого потянулся к продуктам. Вытащил прихваченный в морозилке «гостиницы» кусок сала, весом около 600 граммов, достал охотничий нож и уже намеревался отхватить солидную порцию, но… замер. Медленно опустил на пласт сала нож и расчертил его на 12 равных частей. И только после этого отрезал одну дольку.

Также расчертил один «каравай» хлеба на десять равных долей и отрезал половину дольки. Медленно сжевал сало с хлебом, сопротивляясь желанию проглотить всю выделенную порцию сразу. Подумал:

— На 3 часа, надеюсь, хватит.

Вспоминая «бег», подумал, что весь этот груз при таком положении, ему далеко не увезти. От части его надо временно освобождаться. Но это, когда силы полностью иссякнут.

В 2-40, снова потеряв час времени, напружинившись, сдвинул сани и пошёл «мотать» километры.

— Как-нибудь довезу, — успокоил он себя.

Вскоре сани снова потяжелели, температура под полушубком повысилась, хотя градусник-брелок, привязанный к рюкзаку, показывал все те же 7 градусов мороза. Пот каплями стекал с лица, едва не образуя сосульки.

— Хорошо еще, что не идет снег, а то было бы совсем плохо… Пока его глубина в валенках не очень чувствуется, — нашел Никита первое приятное обстоятельство в новых условиях…

Стрелка на часах показывала 4-30. Прошло сто десять минут после предыдущей сушки, но силы покидали Никиту. Дальше он не мог двигаться. Одежда давно стало мокрой, но Никита на это уже не обращал внимания.

В это время он находился от усадьбы приблизительно в 6 километрах.

Остановился. Сбросил верёвку… Скорее костёр…

В таких условиях опыт приобретается быстро. Это был всего третий костёр, а Никите казалось, что он всю жизнь занимается только тем, что разводит в тайге костры.

Набрал валежника, наломал и нарубил крупных веток. Достал из сумки остаток газетной восьмушки, из четвёртой спички, которые он уже израсходовал с начала перехода, «добыл» огонь. Переоделся. Повесил мокрую одежду на колья и задумался о бытовых проблемах:

— Здесь будет ночевка. Времени достаточно: можно заняться ужином. Об одноразовом питании мечтать не следует, подтвердил он своё недавнее решение. Надо осваивать хотя бы двухразовое. Чтобы обсудить с собой вопрос питания, не требовалось раскладывать продукты: все было в памяти. Оставалось произвести более точный количественный учёт и определить на сколько и при каких порциях хватит имеющихся «запасов». В усадьбе он взял из продуктов то, что бросилось в глаза и столько, сколько можно было увезти выше «дозволенного» веса. Теперь всё надо было распределить на максимальное время.

— Что у меня есть, чтобы продержаться хотя бы до того, пока найду место зимовки?… Килограмм гречки, «много» тушёнки, — Никита сделал ироническое ударение на слове «много», — топлёное масло в стеклянной банке… Масло без хлеба или каши есть трудновато, хотя, если «сопроводителя» не будет, пойдёт и «голое» масло. Тушёнка тоже хороша с хлебом и кашей. Значит упор на них, пока есть хлеб и крупа… Надо выяснить насколько хватит гречки. И сколько можно съедать её за один раз.

Это был очень важный вопрос. И из своего предыдущего опыта, — ему приходилось часто самому варить кашу, — Никита мог ориентировочно его решить.

— Из одного килограмма гречки может получиться два — три килограмма каши, в зависимости от количества воды. По двести грамм за раз, получится около пятнадцати порций. Достал пакет с гречкой и быстро пересчитал столовой ложкой её количество. Оказалось — пятьдесят шесть полных ложек. Если на порцию брать четыре ложки, то хватит на четырнадцать приёмов, а если по пять, то на одиннадцать.

— Буду считать нормой четыре и три десятых ложки, тогда получится ровно тринадцать порций. — За это время найду постоянное место и попытаюсь организовать «подножный» корм. Два килограммовых каравая хлеба, если отводить на порцию пятьдесят, реже сто грамм, хватит на двадцать — тридцать порций.… Восемь яиц можно сжарить или сварить за три раза, когда надо быстро приготовить горячую еду.… Ну и второе «блюдо». Ни чай, ни кофе, ни, тем более, какао пока использовать не буду — эти деликатесы надо расходовать очень экономно, в «стационарных» условиях. Чаем будет чистая снеговая вода: пока я пью её без особого отвращения.

— Для пополнения сил нужна глюкоза — продолжал думать Никита, — но сахару у меня всего пол килограмма. Зато есть шоколад. Надеюсь, что с такими запасами я успею добраться до подходящего места и, в меру своих возможностей, кое-как устроиться… И научиться охотиться.

Следующим этапом Никита попытался оценить все имеющиеся продукты с точки зрения их двигательной способности, то есть определить количество содержащихся в них килокалорий. Посчитал и понял, что если расходовать в день продуктов на четыре тысячи килокалорий, то их хватит на одиннадцать дней, а если довольствоваться тремя тысячами, то — на пятнадцать. И тогда всё — конец. Если не освоить добычу еды, то жить останется только те дни, которые может человек продержаться на морозе без еды.

— Хорошо ещё, что воды — из снега — будет вволю — нашел Никита в этих условиях возможность пошутить… Но не буду паниковать, а использую эти килокалории, для налаживания нормальной жизни… Чтобы ежечасно знать состояние моего «банка» килокалорий, буду записывать каждую использованную крошку продуктов и их калорийную «цену».

И он начал с подсчёта израсходованных продуктов в завтрак и в обед.

— Завтрак в усадьбе из 3 яиц и одной банки тушенки с хлебом «стоит» 885 килокалорий. Обеденный «перекус» из пятидесяти граммов масла (четыреста пятьдесят килокалорий) и пятидесяти граммов хлеба (еще сотня килокалорий) «потянул» на 555 килокалорий… По моему самочувствию при такой затрате сил требуется на день не менее четырёх тысяч килокалорий. Одна тысяча четыреста сорок килокалорий маловато, в дальнейшем надеюсь всё наверстать охотой.

— Сейчас, чтобы двигаться с таким грузом, надо получать хотя бы тысячи три килокалорий.

— Что же делать? — задал Никита себе вопрос. — Груз тащить или продукты растягивать на продолжительное время? — Подумав немного, решил — Буду делать и то и другое, но с максимальной экономией.

— Сегодня я завтракал не из тех продуктов, которые везу, поэтому могу поужинать. — Сделал он основной вывод по результатам продуктовых исследований… — Сварю-ка я гречневую кашу с тушенкой. Отсыпав в кружку девять ложек крупы, заметил, какую часть кружки занимает эта порция, и высыпал гречку назад в пакет, а в кружку налил двойное количество воды. Вылил воду в ковш и пристроил его на огонь. Снова насыпал в кружку девять ложек крупы и, захватив большой топор, отправился заготавливать дрова на ночь. Сухой валежник понадобится утром, — подумал Никита, — на ночь он не подходит — сгорит быстро, а огонь нужен всю ночь.

Нарубил деревцев, отдавая предпочтение кривым, сухим, подгнивающим. Собрал, валявшиеся на земле ветки. Поддерживая огонь в костре, подкладывал в него сырой материал, который долго не сгорит.

Возвратившись в один из рейсов, задержался, ожидая, когда закипит вода. Затем бросил в ковш несколько крупинок соли и высыпал подготовленную гречку.

Набил снегом чайник, вбил в землю, недалеко от огня, рогатульку; один конец жерди, принесённой специально для этой цели, затолкал под ствол сухого дерева, а середину уложил в развилок рогатульки. На другом конце жерди подвесил чайник. Когда варево в ковше закипело, отодвинул его на горячие угли и снова побежал в лес, но теперь уже в другую сторону, где виднелись два засохших дерева высотой около трёх метров. Свалил их, раскачивая из стороны в сторону. За два «рейса» принес на плече к костру.

Помешал кашу…

Отдохнув, срубил недалеко от поляны еще одно полусухое дерево. Сбегал к костру, помешал кашу. Разгрузив сани, снова помешал кашу. Достал спальный мешок, укутал в него ковш, и с санями побежал в лес. Разрубил пополам срубленное дерево, и подвез обе половинки.

Положил на костёр. Пробубнил под нос:

— Когда середины обгорят, получится четыре бревна…

Сумерки сгустились. Желудок незамедлительно требовал пищи.

Никита посмотрел на часы — почти семь. За первоочередными заботами он забыл, что все калории давно переработаны, а организм долго кормить работой нельзя. Пора ужинать и готовиться к ночи… Какой она получится — эта первая ночь в открытой тайге?.. Прежде всего, тушёнка. Надо открыть трёхкилограммовую банку. Позже остаток можно переложить в пакет, а банку использовать как непротекающую, негорючую емкость. Посетовав на то, что не захватил консервный нож, открыл банку — охотничьим, прижимаясь ближе к бортику и избегая смятия краёв крышки, чтобы не наделать на ней лишних зазубрин. Добавил в ковш с кашей четыре ложки тушёнки, хорошо перемешал. Разровнял полученную массу ложкой, разделил пополам, и не спеша, съел одну половину. Ковш быстро убрал — там оставалась обеденная порция на завтра, а он боялся, за неё: так как сейчас съел бы ещё три таких порции…

Никакой тяжести в желудке не почувствовал.

— «Мезим» мне здесь не понадобится, — подумал с усмешкой…

А голодный желудок требовал ещё чего-нибудь.

— Обману его чаем с хлебом, — поскрипел Никита шариками. — Хорошо бы чем-то его заварить, чтобы заглушить вкус снеговой воды. Нет, пусть будет просто кипяток, — подтвердил Никита решение не пользоваться пока чайной заваркой, — но, с шоколадом, чтобы подкормиться глюкозой и добавить калорий.

Достал из рюкзака начатый «кругляк» хлеба. Отрезал половину разграфленной нарезки. Выпил кружку кипятку с четвертушкой плитки шоколада:

— Всё, на сегодня хватит. Пятьсот сорок пять килокалорий за ужин послал желудку, а впереди отдых.

В записной книжке записал: Тушёнка — 110г. — 75ккал; Каша — 200г. — 220ккал; Шоколад (с чаем) — 25г. — 125ккал; Хлеб — 50г. — 125ккал. Весь ужин — 545 ккал. За 25-е октября — 1985 ккал.

Посидел без движения несколько минут. Почувствовал: начал мерзнуть. Встал, сходил недалеко в лес, принёс дров — согрелся. Бросил их в кучу подальше от костра — на «потом».

— Мороз не очень сильный, можно ночью сидеть лицом к огню и подставлять по-очереди то один, то другой бок. — Думал Никита о том, как быть ночью. — А сзади? — Вспыхнула мысль. — Если кто-нибудь ночью сзади подкрадётся на «огонек»? — По спине пробежали мурашки. — Постоянно осматриваться и вглядываться в темноту леса? — Не получится — всё равно усну… Что же делать?

Надо было что-то придумать, чтобы отгородиться от возможной опасности.

— Сложить позади второй костёр на таком расстоянии, чтобы было и тепло и не сжечь полушубок?.. — после некоторого раздумья подсказал себе вариант Никита. — Тогда вероятность нападения со спины уменьшится.

— Мысль стоящая, однако, имеет и отрицательные стороны, — продолжал размышлять Никита. — Дров только надо в 2 раза больше… Это был главный аргумент… А что главней, — выдвинул он себе контраргумент: — лишний труд по сбору дров или безопасность и более спокойная ночь? — Этот довод оказался очень убедительным и окончательно решил проблему. — Разумеется, лучше безопасность… и… спокойный сон «в тепле». Положил в десяти метрах от костра 3 толстых сухих ветки, под них натолкал щепок. Объяснил себе: «Подожгу поздно вечером, перед сном».

Подтащил сани к костру, с одной стороны поставил рюкзак, с другой — сумку. Сел на сани, примерился. Неплохо. Хорошо, если бы еще была какая-нибудь спинка.… Поставил сзади рюкзак. Сейчас он был уже полупустым и спинки не получилось. А когда будет сформирована постель, от него вообще ничего не останется. Такую спинку забраковал:

— Не то.

Осмотрел поляну внимательнее. Понравилась отдельно стоящая невысокая сосенка, в пятнадцати метрах от густого леса. Блеснула мысль:

— А что, если сани приставить к дереву? Будет гораздо удобнее…

Подтащил сани к сосенке, придвинул к стволу, пропустив его между полозьями. Сел на сани верхом.

— Намного лучше!

С силой уперся спиной в ствол. Сани сдвинулись вперёд. Встал, подложил под лыжи ветку. Снова сел. Толкнул ствол спиной. «Конструкция» не шелохнулось. Удовлетворенно подумал:

— «Кровать» готова!…

Но оба подготовленных на ночь костра остались далеко.

Делать было нечего, спать ещё рано и Никита перенёс заготовленные бревна и сформировал заготовки для костров сзади и спереди дерева. Прежний костер оставил догорать на старом месте для сегодняшних «хозяйственных нужд».

Как и прежде с одной стороны «кресла» поставил полупустой рюкзак, с другой — сумку, на которую положил топор. Ружье, не взводя курки, прислонил к рюкзаку. Поправил на поясе нож:

— Люкс! За такую гостиницу в Москве заломили бы двойную цену, — использовал он удобную ситуацию, чтобы порадовать себя шуткой.

Это желание показало, что он уже начал приходить в себя. Желание улыбаться, вообще, наверное, не покидает человека в любой ситуации, а восстановление такого желания в критической обстановке, является верным признаком начавшейся нормализации душевного равновесия…

Наступила полная темнота. За кострами уже вообще ничего не было видно: лес казался сплошной тёмной массой, в которой передвигались какие-то тени. О такой темноте он совершенно забыл, а точнее вообще не знал. В городе темнота подсвечивается уличными фонарями, окнами домов, фарами, проезжающих ночью машин, иногда ракетами, фейерверками, да и мало ли что может произойти в городе. Здесь ничего этого нет, а сейчас не было даже луны. И только звездочки на чистом небе пытались, как то ослабить отсутствие освещения. Особенно старались две яркие звезды.

— Может быть, одна из них, а то и обе, «космические корабли»? — подумал Никита, выделив точки на темном небе, которые, как будто бы даже двигались…

Но возможностей даже для минимальной подсветки земной поверхности у всех этих миллиардов звёзд на таком расстоянии было недостаточно.

За суетой с «кроватью» время продвинулось незаметно. Никита посмотрел на часы и удивился — девять. Уже 3 часа длится подготовка к ночи.

В качестве вечернего моциона решил спокойно пройтись по лесу. Чтобы моцион был не пустым, следовало с прогулки что-то принести.

Взял топор, фонарик-жучок, закинул за спину ружье и пошел, почти ощупью, в темный лес, постоянно оглядываясь на костёр.

Срубил небольшое деревце и отнес его к заднему костру. Дерево оказалось непривычно тяжёлым, очевидно, от усталости.

— Хватит ли дров на ночь? — Подумал и тут же ответил себе. — Должно хватить, учитывая те стволы, которые лежат серединами на старом костре, несколько полусырых обломков и гору всякой мелочи, которую успел натаскать.

Перетащил запасы валежника поближе к саням. Прикинул расстояние — не загорятся ли? Уверил себя:

— Нет!

Постелил на сани все, что было мягкое, закрыл тентом от палатки, угол которого привязал к нижнему сучку дерева, чтобы не касаться полушубком ствола. Сверху раскинул подстилку, загнув половину её на ствол — для мягкости. Сел. Вытянул ноги в валенках. Почти удобно. Подумал, закрепляя в памяти основные цифры:

— 6 километров от посёлка…

Спать пока не хотелось. Вернее, обстановка не способствовала сну. Окажись он дома, после такого дня, заснул бы на ходу, а сейчас не мог: мерещились какие-то фигуры за деревьями, слышались непонятные шорохи. Да и «прекрасная» кровать, как-то не очень подходила для предстоящего процесса. Вдобавок, в голову лезли различные варианты произошедшего и его возможные последствия.

Один из вариантов в придуманной трактовке Никиты был таким:

— В недрах нашего светила, очень давно начала завариваться «каша». Накопившаяся за миллионы лет энергия сгущалась и искала выхода. На одной стороне солнечной поверхности образовался, едва заметный, по космическим меркам, «нарыв». С веками, тысячелетиями, которые для солнца были лишь микросекундами, этот нарыв бледнел, вздувался и…лопнул.

Колоссальная энергия «узкой» стрелой понеслась в космическое пространство. Её направление соответствовало положению земли.

Сгусток энергии нёсся с огромной скоростью, нацеливаясь в маленькую «песчинку», которая, вращаясь вокруг оси, не спеша совершала свой вечный путь по заданной орбите. Солнечный «плевок» должен был накрыть половину поверхности лучшей планеты вселенной, уничтожив, как когда то не раз случалось, любую жизнь на большей её части.

Этот вариант понравился Никите оформлением, но не сутью, которая была слишком опасной.

Немного погодя, он рассмотрел второй вариант:

— Небольшая комета, пролетая далеко от земли, зазевалась и потеряла крупный осколок, который отправился в полет по самостоятельной орбите. Огромная планета вселенной — земля, — встретившаяся на её пути, воспользовавшись своей массой, притянула заблудившийся осколок. Войдя в атмосферу, он раскалился добела и недалеко от поверхности взорвался, на несколько секунд продублировав в ночном небе солнце и вызвав землетрясение… Этот вариант лучше. Обрадовался Никита. — Он обещает лишь локальную катастрофу, может быть в пределах поселка и его окрестностей. Каким бы ни был действительный вариант, я успел сбежать, — подумал Никита. — Правильно ли сделал? Может быть, лучше было остаться и дожидаться людей?.. Продуктов там достаточно. Найти где-нибудь на краю домик или хотя бы комнату, спасти ее от огня, оборудовать, навесить двери… Было бы неплохо, во всяком случае, лучше, чем сейчас. А уж туда точно приедут, прибегут, прилетят: ведь произошло что-то необычное…

— Вот именно — «необычное» — оправдывался перед собой Никита. — А если это необычное повторится? Ведь все животные в поселке мертвы… Был какой-то страшный удар, если все загорелось: воздушная волна, тепловой налет, землетрясение…

— А если это был вариант с радиацией и я уже нахватался достаточно рентген, но пока этого не чувствую?… А как вообще чувствуются рентгены? — вдруг всплыл в голове вопрос. Однако Никита от него просто отмахнулся. — Не надо искать лишних поводов для стрессов… А если другое неизвестное космическое излучение и мне ещё надо наблюдать за собой… Хотя смысла в этом тоже нет.

— Нет, я сделал правильно, — оправдывался Никита, — Теперь надо уйти километров на двадцать-двадцать пять, может быть тридцать и там обосноваться, конечно, временно. Осмотреться, послушать радио. Может быть, что-то прояснится. Если даже жизнь на земле закончилась, надо держаться. У земли много было катастроф и обязательно какие-нибудь индивиды выживали, а потом жизнь продолжалась, правда, в других условиях и в другом составе…

— Да вряд ли она и сейчас закончилась: ведь я же остался. Остались, конечно, и другие. Надо пытаться выжить и найти этих других… Но с таким грузом я далеко не уйду. Что-то надо менять…

Усталость брала свое. Мысли еще копошились в голове, прислоненной к стволу дерева, но постепенно затухали. Уже где-то во сне он продолжал решать реальные проблемы:

— А что, если разгрузить сани и оставить здесь часть груза? Можно даже под этим деревом. У меня сейчас много лишнего, а всё сразу не увезти. Лучше всего пока оставить железо. Оно самое тяжёлое и сейчас пока ненужное. Его не съедят и не растащат звери…А почему я всё время боюсь зверей. Может быть, они все уже убиты, как в поселении и мне вообще есть нечего будет?.. Но это второе дело. Главное, железо не сгниёт, и не успеет поржаветь. Место заметное: следы костров, вырубки деревьев. Снег не идёт, лыжня надеюсь, сохранится. Найти его можно будет. Железо я заберу максимум через два дня…

— Пока всё можно повесить на дереве. Ничего с ним там не случится… Нет, вешать не в чем. Лучше просто сложить внизу и сделать затёски на дереве, — разбирал варианты Никита. — То расстояние, на которое сейчас уйдёт полтора дня налегке пробегу за несколько часов.

Решив этот сложный вопрос, Никита задремал окончательно.

Через некоторое время почувствовав, что стало холодно, проснулся:

— Так можно замерзнуть, и ни к чему окажутся все прошлые хлопоты и надежды на будущее… Поднялся. Медленно, чтобы не прогнать сон, подошел к костру, поддел лопатой тлеющие угли и перенёс их под приготовленную на ночь заготовку костра. Раздувал угли, пока не вспыхнули сухие ветки. Отнес на лопате угли к другой заготовке — сзади себя. Раздул огонь и там. Постоял с закрытыми глазами, ожидая пока оба костра разгорятся. Вернулся к саням… Надел поверх тренировочных брюк трико, под пиджак свитер и кофту, и только потом полушубок. Попытался надеть под полушубок ещё импортную куртку, но не получилось. В валенки под портянки натянул сухие, подогретые шерстяные носки, у шапки опустил «уши», но не завязал их, чтобы можно было слышать лесные шумы. Шорохи от внимания в этом случае всё равно ускользнут. Сел, прислонился к дереву, закрыл глаза. Сон немного прошёл, но дневная усталость не позволила ему отлететь совсем…

Путаясь в мыслях, Никита засыпал, подогреваемый с двух сторон разгорающимися кострами. Снов не было. Вместо них в напряжённом мозгу вспыхивала, ставшая уже привычной, тревога. Часа два, утомленный переходом, он проспал, ничего не чувствуя.

Разбудил отголосок громкого взрыва. Подскочив, схватил ружье, огляделся по сторонам и, вдруг, увидел в стороне, откуда сегодня ушел, осветившееся небо. Никита, конечно, не мог знать, что это взорвался, расположенный в стороне от участка склад взрывчатых материалов, к которому только сейчас подобрался огонь.

Но у него сразу оформилась своя версия происхождения взрыва:

— Вот снова налёт. Нет, теперь я точно знаю, что правильно сделал, «убежав» оттуда. С рассветом надо скорее «бежать» дальше.

Он специально употреблял в уме это слово — «бежать» с оттенком иронии, чтобы подчеркнуть для себя всю глубину ответственности за скорость движения.

Снова уселся на сани, пытаясь заснуть. Спереди ласкал теплом лицо разгоревшийся огонь, задний костер через одежду начинал греть спину. С боков тоже не было особенно холодно, а вот мышцы от неподвижного и, все-таки очень неудобного положения, начинали болеть. Во второй половине ночи повернулся боком, посмотрел на передний костёр — горит, обернулся — задний тоже работает. Прислонился головой к дереву и снова заснул. Через полчаса вновь проснулся, встал. Покопался в кострах. Сухие, полусгнившие стволы еще горели, сырые — подсохли и тоже понемногу разгорались. Вернулся к саням, подставил костру другой бок. Задремал.

Ночью пошёл снег. Снежинки садились на шапку, полушубок, касались лица. Один раз, проснувшись, Никита стряхнул их, а потом перестал обращать внимание: за ними не угонишься. До утра поднимался еще несколько раз, стряхивал снег, шевелил костры, подбрасывал в них материал из заготовленной кучи, снова усаживался, снова вставал. Через несколько часов снег прекратился.

Утром Никита, еще в полной темноте, почувствовал, что выспался и почти отдохнул…

— Когда в аэропорту или на железнодорожном вокзале, ожидаешь ночью в кресле свой транспорт, постоянно просыпаясь, то встаешь разбитый и все еще сонный, — подумал он. — А здесь — в половину седьмого — я уже бодр и готов продолжать «бегство».

Но «горячие» мысли быстро заглушили воспоминания из той далёкой жизни.

— Надо окончательно решить куда идти, — вернулся он к теперешнему положению. — Возможно, мне ещё захочется сходить туда, откуда сейчас «бегу», поэтому направление движения должно быть точно известно, а сам путь хорошо помечен… Будь местность ровной, было бы проще — уходишь по стрелке компаса и возвращаешься по ней, а здесь виляющие в разных направлениях балки, увалы, хребтики, которые приходится обходить. А куда обход заведёт, никогда не знаешь… Надо придерживаться какого-то общего направления…

И вдруг неожиданно решил: времени ещё мало, можно до завтрака, для разминки и разогрева мышц, часик прогуляться с грузом по темному лесу. «Сказано — сделано». Однако, когда начал складывать в рюкзак и на сани вещи, вспомнил о том, что ночью решил оставить здесь железо:… Посмотрел на часы — почти семь.

— Железо оставлю на следующем привале, а сейчас после отдыха протащу ещё немного. — Решил Никита. За 20 минут собрался — все уложил, затушил снегом костер — не хватало еще самому поджечь тайгу — и пошёл «разминаться».

Прошел около одного километра и упал от усталости и голода. Запоздало пожалел, что склонился к сумасбродной идее.

— Больше так делать не буду. Теперь снова собирать дрова, разводить костер. Продвинулся на километр, а какой ценой, — упрекнул он себя.

Но результат зафиксировал: время 8-20, от усадьбы семь километров.

Разжёг небольшой костёр, заполнил снегом чайник. Подвесил его над огнем на устройстве, придуманном вчера, развесил перед огнём одежду. Уже сильно чувствовалась усталость, и очень хотелось есть. Задумался:

— Пережидать время до завтрака, лежа в постели, совсем не то, что тащить в это время непомерный груз. Хорошо, что я взял продукты, пусть даже сверх меры. Сегодня предстоит очень тяжелый день и нужен усиленный завтрак. Лучше голодать буду потом, когда выберусь из этого «омута», а пока надо «бежать», а значит хорошо питаться — Подумав немного, уточнил. — По возможности… Во всяком случае, одноразовое питание здесь точно не подойдёт… Да и двухразовое, пожалуй, тоже…

Достал сковороду, три яйца, открыл стеклянную банку с топленым сливочным маслом.

Чайник закипел. Никита быстро сжарил яичницу, проглотил её с половиной порции хлеба, запил кипятком. Половину плитки шоколада оставил в дорогу. Если все силы уйдут, можно с помощью шоколада продержаться до обеда. Но чувство голода оставалось. Явный недостаток сил ощущался уже сейчас: до начала движения… Никита, что-то прикинув, достал сало, отрезал порцию и большой кусок хлеба — целую ячейку. Не спеша съел и только после этого почувствовал себя способным идти с грузом. Перед выходом подумал: записать завтрак сейчас или в конце дня фиксировать общую сумму? Решил записывать сразу, чтобы не держать в голове все эти граммы и «микрокалории».

26-е. Завтрак: Яйца — 3шт. — 165ккал; Масло — 10г. — 90ккал; Сало — 50г. — 430кка; Хлеб — 150г. — 375ккал; Шоколад (будет обязательно съеден во «второй» завтрак) — 250ккал. Весь завтрак 1310 ккал.

Позавтракав, Никита быстро перебрал все, что было в санях. Отложив самое тяжелое: топор, четыре лопаты, в том числе подборную и снеговую, пешню, косу, колеса, канистру. прикинул:

— Килограммов четырнадцать будет…

Нанизал железо на проволочную петлю и осторожно завернул в рулон полиэтиленовой плёнки (еще два килограмма) и положил под высокую сосну. Сделал на дереве в двух уровнях с четырех сторон затески.

Подумав немного, добавил дрель, а пленку убрал: если набредут звери, изорвут.

Напомнил себе:

— Теперь по пути надо делать хорошо видимые, хотя бы с обратной стороны, затёски, чтобы, если пройдёт густой снег, железо можно было по ним найти.

Залил из чайника полный термос, и фляжку, а остальную воду, с сожалением вылил на костер. Фляжку положил в задний карман, где вода долго будет оставаться теплой.

Три картофелины и лимоны он на ночь прятал в карманы полушубка, а сейчас переложил в меховые варежки, предварительно прогрев их перед костром, и опять затолкал между спальным мешком и тентом. Кострище забросал снегом…

Посветлел левый угол неба.

— Там должен быть юго-восток, — подумал Никита. А мне надо придерживаться южного направления. Это куда? — Немного подумав, определил: — Вправо от востока. Пока это согласуется с направлением балок. Если они начнут вилять, придётся, насколько будет в моих силах, «прыгать» через хребтики…

Покопавшись, достал из сумки наручный компас, а заодно и брелок с градусником. Компас сразу укрепил на руке. Теперь он постоянно будет нужен, брелок укрепил на рюкзаке.

Отыскивая приборы, неожиданно наткнулся на топорик, который незаметно подложила дочь.

— Вот почему сумка такая тяжёлая, — улыбнулся, обрадовавшись, Никита и переложил топорик в рюкзак.

По компасу определил направление на юг. Остался доволен своим предвидением:

— Действительно, юг там.

В 9-30, запрягшись, сдёрнул сани.

Сначала, после очень плотного завтрака и более чем часового отдыха, к тому же без четырнадцати килограммов железа, Никита шагал очень бодро, даже быстро. Но постепенно силы уходили, а ноги всё больше отказывались двигаться. Скорость уменьшалась, темп движения несколько раз сбивался, дыхание учащалось, возобновилось выделение пота… Прошагав меньше часа, Никита остановился на отдых. Лишняя влага из тела вышла вчера, поэтому одежда насквозь не промокла, и он не разводил костёр. Посидел 10 минут и, когда начал мёрзнуть, поднялся и пошёл дальше. Теперь уже останавливался чаще. Увеличивалась и продолжительность отдыха. Через полчаса начал «прикладываться» к шоколаду. Две дольки на перерыв.

Но силы таяли. Казалось, что общий вес груза по сравнению с первоначальным, когда он пошёл после завтрака, увеличился почти вдвое.

— Надо что-то делать. — Всё чаще эта мысль вторгалась в его размышления об обстановке, будущем и вообще о жизни, которые клокотали под шапкой. Наконец, Никита признал: «Надо оставлять сани с частью груза… Обязательно… В таком состоянии я далеко не уйду.»

Из последних сил пройдя за полчаса полкилометра, остановился. Было 11-45. Всего от усадьбы можно считать «убежал» на девять километров.

— Подсушусь, отдохну и оставлю сани. Возьму рюкзак с сумкой и буду идти на лыжах…

Пока одежда подсохнет, решил уточнить, что можно здесь оставить.

Подсел ближе к костру, разложил на снегу все, что было в баке и в чехле от палатки. Укладывая вынутые вещи на место, оценивал необходимость и первоочерёдность каждой мелочи. Теперь это уже не были мелочи. Каждая из них была жизненно необходимым предметом. Содержимое рюкзака проверил мысленно, раскладывать не стал — это будет сделано позже. Кое-что из рюкзака решил оставить, ведь теперь с собой надо брать еще большой топор, а вместо малой лопаты — большую. И нести ружье. А лыжи? Надо ли брать с собой вторую пару лыж? Ведь всякое может случиться: сани можно не найти, или всё раскидают дикие звери. Да и мало ли что еще может произойти. Ведь если лыжи поломаются, то очень трудно будет собрать «разбросанные» по тайге вещи.

— Правда, можно сплести снегоступы. — Никита начинал врастать в новую жизнь. — Но ведь, во-первых, их надо плести, а, во-вторых, на снегоступах собственного производства далеко, а главное быстро, не уйдешь… Нет, вторые лыжи брать не стоит — их очень неудобно нести. Об этом не стоит даже думать, — окончательно решил Никита. — Возьму с собой лыжи на меху, а вторые оставлю. Буду идти с рюкзаком и дорожной сумкой, соблюдая максимальную осторожность…

— К вечеру высмотрю хорошее место для зимовки, а на следующее утро вернусь и заберу всё, что оставил… И то, что выложил раньше. Многовато остаётся… пожалуй, за один рейс остатки не перевезу…

Сложив на санях предметы не первой необходимости, подтянул их к дереву, прикрыл ветками, чтобы не бросались в глаза, и вернулся к рюкзаку. Надо было построить что-то из большого, громоздкого рюкзака и не очень большой — даже маленькой, по сравнению с рюкзаком — сумки. Построить так, чтобы можно было нести это сооружение и при этом меньше чувствовать его. Прежде всего, требовалось слить их воедино, в одно целое, чтобы это одно целое не было чересчур высоким и не мешало движению. Никита положил сумку поверх рюкзака, привязав её несколькими лямками, затем «намертво» прикрепил к нижней части рюкзака рабочую часть лопаты, а к концу черенка «припаял» сумку. Получилась, с виду устойчивая и прочная конструкция. Прикрепил к сапогам лыжные крепления, поднял и с трудом взгромоздил за спину созданное сооружение. Пошевелил плечами, подгоняя его к телу, взял в руки палки и пошел средним шагом.

Это произошло в 9-ти км от усадьбы в 12-10.

На лыжах идти было легче, чем пешком по снегу, когда за спиной тянулись тяжелогруженые сани. Но зато тогда на спине не вис тридцатикилограммовый рюкзак с добавкой в виде десятикилограммовой сумки, которая кроме того, что увеличивала общий вес, скоро начала понемногу сползать на голову или куда-нибудь в сторону. Приходилось останавливаться и поправлять ее.

Меньше чем через пол часа, не пройдя и одного километра, он почувствовал, что так тоже долго идти не сможет. Разозлившись, подумал, что сумку надо вообще бросить. Но это он только вызвал для обсуждения мысль, а сумка по-прежнему оставалась за спиной и продолжала нервировать.

В 13-15 остановился на обед. С учетом отдыха, после завтрака он шёл немногим менее четырёх часов, а продвинулся всего на четыре километра (11 километров от посёлка).

Развел костер, высушил отсыревшее белье, заменив его на время сушки, камуфляжным костюмом. Съел кашу, сваренную вчера с тушенкой, запил чаем с четвертью плитки шоколада без хлеба. Голод не утолил, силы не восстановил, но четверть плитки шоколада оставил на дорогу — теперь он уже знал, что это лучше, чем съесть весь обед сразу. Можно обманывать желудок, обещая ему следующую крошку после нескольких десятков метров пути.

Вспомнив, как трудно бывает идти последний час, отрезал порцию сала и хлеба, положив их в карман полушубка: аварийный запас на случай, если кончатся все силы, а скорость перекачки калорий из подкожного жира, не успеет за потребностями мышц…

Записал в книжке. Обед: Тушёнка — 110г. — 75ккал; Каша — 200г. — 220ккал; Шоколад («с чаем») — 25г. — 125ккал, оставлено на 2-й и 3-й «обеды» — Шоколад — 25г. — 125ккал, Сало — 50г. — 430ккал, Хлеб — 100г. — 250ккал. Весь обед — 1225 ккал.

Процесс зарядки мышц калориями никаких дополнительных эмоций не вызвал, ничего хорошего не прибавил. Но Никита, в процессе поглощения отведённой порции, подумал, что его определения расстояний от эпицентра катастрофы, мягко выражаясь, не точны.

Сколько же точно он прошел за полтора дня и сколько сможет пройти еще? Хотя он и старался, вышагивая, прикидывать расстояние, но в результате уверен не был. Решил, что в дальнейшем его надо как то замерять. Но как?

Отмерить 100 метров шнура и постоянно следить за его концом, наращивая километры? Такая точность сейчас ни к чему. Времени и сил для этого нет.

Замерить длину «лыжного» шага и считать шаги? — трудоемкая работа и точность здесь будет очень малой. Есть ещё вариант — скорость! Лучший метод для этих условий: расстояние определять по часам…

Никита снял рюкзак, достал рулетку, моток толстого шнура и отрезал от него сто метров (в мотке шнура оставалось мало, но он ведь не выбрасывал его), прошел налегке вперед, отложив, для точности, длину шнура два раза и вернулся назад.

Надев рюкзак, стал «на старт», дождался, когда секундная стрелка на часах подойдет к цифре «12», и двинулся таким шагом, каким можно идти с сорокакилограммовым грузом длительное время.

«На финише» — посмотрел на часы — прошло почти четыреста секунд. Прикинул скорость. Это тысяча восемьсот метров в час.

Подобным образом ещё раз отмерил такое же расстояние. Вернулся, надел рюкзак, прошел быстрее — получилось две тысячи двести метров в час. Быстрее уже нельзя. Лучше, чуть медленнее.

Снова взгромоздил рюкзак, зафиксировал в уме темп, заметил время и заскользил на лыжах, стараясь идти размеренно, немного медленнее второго опыта, чтобы получалось около двух километров в час.

Дальше шел, погрузившись в расчеты:

— От ночлега ушел в 7-20. Час разминки — было уже 8-20. Двинулся в 9-30. (7км от усадьбы). Оставил сани — в 12-10. — 9 км. Обед и определение темпа движения — с 13-15 до 14-00. — 11 км. Значит до половины седьмого вечера, когда станет темно, остаётся четыре с половиной часа хода.

— Два километра в час — это за четыре с половиной часа можно пройти девять километров. С учетом непредвиденных остановок, связанных с усталостью, с трудом можно пройти за это время не более восьми, а то и семи километров. Если ничего не случится, в половине седьмого вечера можно оказаться в девяти километрах от саней и в восемнадцати километрах от посёлка.

— Да, в половине седьмого надо останавливаться на ночевку, где бы это ни было. Через пол часа начнёт темнеть, а надо успеть подготовиться к ночи. Сейчас ведь саней не будет, надо их чем-то заменить, а завтра рано утром идти за «разбросанными» вещами.

Пообедав и отдохнув, воодушевленный идеей точного замера расстояний, Никита опять, как и после завтрака бодро рванулся вперёд, на ходу делая редкие затески на деревьях с одной стороны, чтобы обозначить путь «к саням». Делать это было трудно: мешал рюкзак и по-прежнему лежавшая на нём сумка. Кроме того, для подхода к дереву иногда приходилось проходить лишние расстояния. Дорогу «обратно» надеялся отмечать завтра, когда за плечами ничего не будет. Лыжня оставалась хорошо заметной, но сыпал небольшой снежок и затески были совсем не лишними.

На остановках сооружение из-за спины надо было снимать, затрачивая силы и теряя время. При одной из таких остановок, он усовершенствовал крепление. Достал из рюкзака толстый шнур, отрезал от него небольшой кусок, обмотал его вокруг сумки и положил петлю на лоб. Сумка стала послушнее.

Идти оказалось не так легко, как представлялось вначале. Рюкзак давил на спину, оттягивая плечи, сумка, иногда по-прежнему сползала в непредсказуемую сторону. Когда плечи уже не могли держать лямки, он, при очередном отдыхе, подтянул их, переместив часть нагрузки на бедра. Стало легче, но не очень.

Низко наклонив голову с петлёй, удерживающей сумку, Никита старался идти ровно, ритмично, не «очень» быстро и, не делая резких движений, чтобы не вызвать сползание сумки. Механически передвигая ноги, не глядя по сторонам, он бессознательно обходил высотки и глубокие ложбины. Наткнувшись на нестандартный подъём, не шевеля головой, поднимал глаза, определяя характер препятствия, и решал, что делать: обходить его или переваливать напрямую.

Однажды, незаметно для себя, спустился в ложбину. Пришлось освободить лоб и осмотреться, определяя лучшее направление выхода.

В другой раз, спустившись, обнаружил это, когда начал подниматься. На этот раз после изучения обстановки развернулся и возвратился по своему следу к началу спуска.

— Спускаться можно, — подумал он тогда, — но ведь за спуском может последовать подъём.

После осознания собственным телом этой истины, перед каждым спуском, Никита останавливался, осматривался и выбирал путь, требующий меньшей затраты энергии.

Изредка посмотрев на стрелку компаса, корректировал направление, отдавая, преимущество ровным местам, если даже это вынуждало совершать обход препятствия…

«Мелькали» занесённые снегом протоки, невысокие хребтики, увалы, поляны, сушняки, островки пихт, березы. Изредка встречались кедры. Но он ничего не замечал, только думал: «вперед, вперед!» И вынужден был на каждые пол часа хода останавливаться на 5 минутный отдых, уменьшая заданное расстояние на метры, которые прошел бы за это время. Когда чувствовал, что силы заканчиваются, доставал приготовленную порцию шоколада, отламывал дольку, клал её в рот и держал там до полного растворения, отвлекая своё внимание от тяжести за спиной.

Так он шёл почти два часа, удалившись от саней на три километра. (15-40)

Здесь оставил сумку, повесив ее высоко над землей и окружив четырьмя затесками. (три километрам от саней, восемь от железа, Четырнадцать — от посёлка)…

Плечи, спина, с непривычки, болели, Но теперь не было неудобной сумки, и он пошёл с намеченной скоростью, все дальше удаляясь от коварного места.

…В пути встречал кусты с какими-то синими ягодами, но боялся их пробовать. Помнил — есть какие-то «волчьи» ягоды. Пересекая места со следами недавних пожаров, не замечал их.

Видел несколько трупов животных. Попался даже слегка обжаренный олень, но Никита побоялся к нему приблизиться — вдруг радиация…

Увидев эти обгоревшие трупы, подумал, что они погибли, попав в полосу взрыва. И заволновался:

— А где же остальные? Разбежались? Куда? На какое расстояние? И вообще, было ли кому здесь разбегаться?

— Все же, какая-то катастрофа была, — размышлял он в редкие минуты отдыха. — Это точно. Была охвачена большая площадь. Может быть, я оказался в её эпицентре, где вспыхнул пожар, зародилось землетрясение, погибло всё живое, а чем дальше, тем разрушений окажется меньше?..

Может быть, в небесном компьютере всё же произошел сбой: планета ли ускорила ход или взрыв на солнце произошел на доли секунды позже, но земля уже пересекла расчетное место, в которое должен был подойти энергетический сгусток? Может быть, вращаясь, она подставила ему свой не очень значимый бок и периферийная часть заряда, лишь зацепив поверхность в самом центре Сибири, ушла в безбрежные пустыни вселенной?

А порция космических лучей с остатками некогда колоссальной энергии, доставшейся земле, пробив озоновый слой, лишь скользнула по поверхности именно в том месте, где я находился…

57. — Конец пути — в шесть часов, в крайнем случае, в начале седьмого, — задал Никита себе новый срок. — Надо захватить хоть немного светлого времени…

И продолжал двигаться к югу, несмотря на усталость, боль в плечах и спине, взмокшее белье и желание остановиться, сбросить рюкзак и лечь на голый снег.

Однажды, он это и сделал, когда споткнувшись о какую-то корягу, оказался в снегу, придавленный «облегчённой» ношей. Но быстро придя в себя, поднялся и на две минуты присел на ближайший ствол лежащего дерева.

Поднялся и снова пошёл. На этот раз, за два часа отмерил положенные четыре километра. Сказалось отсутствие за плечами дополнительной десятикилограммовой сумки. «Пробежав» за день двенадцать километров, удалился от начала «путешествия» — на восемнадцать. Но этого ему показалось мало:

— Ещё совсем недавно исчезли признаки пожаров. А если в эпицентре была радиация, то надо как в Чернобыле убежать километров на тридцать… Нужно идти еще хотя бы один день… А может быть, завтра подтащить сюда оставленные вещи, а потом «бежать» дальше? — задал себе Никита каверзный вопрос и, не раздумывая ответил: надо скорее уйти подальше, а уже оттуда всё перенести за один раз или перетаскивать понемногу к конечной точке.

— Может быть, двигаться и ночью? — продолжал он рассматривать варианты спасения. — Но нет: ночью темно, ничего не видно и, чтобы не зайти «на кулички», надо будет часто оглядываться и постоянно осматриваться.… И, вообще, сейчас сил на день не хватает, где там ещё ночью идти…

Для ночевки выбрал небольшую поляну с невысоким деревом в центре.

— Это будет вторая ночь под открытым небом, на морозе. Сидячее положение перед костром с невысоким деревцем за спиной, вчера было освоено. — Никита уяснил для себя, что спать сидя очень неудобно, но устраивать лежачую кровать опасно, долго и нет сил. — Еще одну ночь придётся переночевать сидя с деревом, в качестве спинки. Вместо саней можно положить два-три чурбачка, настелить на них пихтовые лапы — несколько пихт здесь растут — накрыть их, как прежде, спальным мешком и тентом. Должно неплохо получиться. — Эти мысли пронеслись в голове Никиты, когда подойдя к невысокой сосенке, он снял рюкзак и осмотрелся.

Отвязав большой топор, отправился за сухими дровами и пихтовыми лапами: несколько полусгнивших стволов Никита приметил, когда подходил к месту ночёвки. Остановка была приурочена именно к ним.

Повалил эти стволы, и принёс к дереву-спинке. Отрубил четыре брёвнышка длиной по шестьдесят-семьдесят сантиметров и положил под дерево — взамен саней.

На ужин сварил три полных порции каши, на этот раз с тремя полными ложками топлёного масла. Съел одну уменьшенную треть и запил всё это чаем с половиной плитки шоколада и маленьким кусочком хлеба. (пятьдесят граммов)

Записал. Ужин: Каша — 150г. — 165ккал; Масло — 10г. 90ккал; Шоколад с чаем — 50г. — 250ккал; Хлеб — 50г. — 125ккал. Весь ужин — 630ккал.

За 26 октября использовано продуктов на 3165 ккал.

Чувствовалось недоедание и очень большая усталость, которые усугублялись тревожными мыслями.

Переночевал так, как полагается ночевать человеку на четырнадцатиградусном морозе под открытым небом, окруженному двумя кострами, которые ночью надо регулярно подпитывать.

Утром, как и в предыдущие дни, поднялся рано, оживил передний костер и поддержал его брёвнышками от своего ночного кресла. Подвесил над огнём чайник и сидел, изредка подбрасывая в огонь ветки и наблюдая, как он радуется, пожирая их.

Позавтракал увеличенной третью сваренной вчера вечером каши с маслом, предварительно подогрев её, запил чаем с четвертью плитки шоколада и таким же маленьким (50г.) кусочком хлеба.

27-е октября. Завтрак: Каша — 250г. — 275ккал; масло — 10г. 90ккал; Шоколад — 25г. — 125ккал; Хлеб — 50г. — 125ккал. Всего завтрак — 615 ккал.

Позавтракал и решил за этот — третий — день, рассвета не дожидаться и, имея за плечами только один рюкзак, «рвануть» и пробежать километров пятнадцать, чтобы уйти на тридцать километров от «эпицентра».

Но в это желание вклинилась природа, создавшая на последнем отрезке пути более пересечённую местность. Почти сразу же почти ровное русло какого-то древнего водотока принялось вилять. Пришлось перебраться в соседнюю промоину, которая сразу же попыталась уйти куда-то далеко в сторону, обнаружив тенденцию к повороту на север. Если следовать этим блужданиям, то общее направление движения могло оказаться далеко не южным. В этом положении трудно будет уследить, куда можно забраться. Поэтому сразу же пришлось несколько раз переваливать через невысокие отвершки хребта.

… На каком-то отрезке Никита неожиданно обнаружил, что идти стало труднее, а через несколько метров и, вообще, невозможно. Поднял голову и увидел перед собой начало склона, который запросто перепрыгнуть будет очень трудно. Снял рюкзак и внимательно осмотрелся. Перед ним «высился» увал, обтекавшийся справа почти горизонтальной снежной полосой, покрытой редким жердевым лесом. Полосу эту он уже перешёл и на несколько метров поднялся на склон увала. Никита прикинул: на преодоление этого препятствия в «лоб» могли уйти последние силы. Обход потребует меньше энергии, но может увести далеко в сторону от основного — южного — направления. Перед ним встал главный вопрос сказок: Прямо пойдешь… направо пойдешь… Что же выбрать? Идти в лоб или обойти увал справа?

Взвесив все «за» и «против», нашёл промежуточное решение: оставил рюкзак на месте, наметил направление на юг и налегке перевалил через увал. Прошел еще пятьдесят метров, продолжая южное направление, сделал затеску, утоптал снег вокруг дерева, чтобы заметней обозначить трассу и вернулся тем же путём. Хотел вернуться к рюкзаку, обойдя увал понизу, но побоялся заблудиться.

Добравшись до рюкзака, спокойно — по низу — вышел на утоптанную площадку. Весь обход оказался в четыре раза длиннее перевала, но, потратив на него полчаса времени, Никита сохранил силы. Через три часа, отмерив от места ночёвки, напрямую, почти четыре километра, подкормился кусочком сала (пятьдесят грамм) со ста граммами хлеба.

«Второй» завтрак: Сало — 50г. — 430ккал; Хлеб — 100г. — 250ккал. Всего 680ккал.

После этого Никита редко спрямлял путь, не решаясь брать препятствия в «лоб». Стремился обойти их по низу, выбирая путь, где идти легче. Основным условием было только сохранение общего южного направления. К обеду устал так, что уже совсем не замечал ни следов, ни окружающей обстановки. Больше смотрел, под ноги, и лишь изредка поднимал голову, чтобы увидеть, что мешает движению или почему стало труднее идти… Стало тепло, даже жарко. К обеду стрелка на термометре-брелке опустилась ниже пятиградусной отметки, но дальше не двигалась. Никита снял куртку от тренировочного костюма и накинул её на рюкзак. Периодически расстегивая полушубок, выпускал лишнее тепло…

Пообедал холодной кашей с тушёнкой (двести и сто десять граммов соответственно). Запил «чаем» из термоса с половиной плитки шоколада.

Записал. Обед: Тушёнка — 110г. — 75ккал; Каша — 200г. — 220ккал; Шоколад — 50г. — 250ккал; Хлеб — 100г. — 250 ккал. Всего: 795ккал.

После обеда продолжал идти, по-прежнему не поднимая головы и никого не опасаясь, так как увиденные вчера обгоревшие трупы убеждали, что жизни вокруг нет, что он остался один и, возможно, скоро должен умереть с голоду… Никто не мог ему ничего подсказать, помочь, поддержать — делом, или даже советом…

Никита не раз пересекал чьи-то неизвестные следы, довольно часто при его приближении с деревьев или из-под них, вдруг, раздавались тревожные звуки, а иногда сбоку выглядывала любопытная мордочка какого-нибудь красивого зверька. Он продолжал идти, не обращая внимания на окружающие признаки жизни, не замечая следов, не слыша никаких звуков, стремясь скорее вырваться из смертельного круга. По-прежнему в голове сидели только две мысли: «вперёд» и «дальше».

Дважды: на ходу или при кратковременной остановке для отдыха, подкармливался: один раз четвертью плитки шоколада, а в другой, когда силы полностью иссякли, сняв рюкзак, опять съел пятьдесят граммов сала со ста граммами хлеба.

После второго перекуса дописал в книжке: 2-й и 3-й обеды. — Шоколад — 25г. — 125ккал; Сало — 50г. — 430ккал и Хлеб — 100г. — 250 ккал. Весь обед оценил в 1600ккал.

Уже почти в конце пути Никиту испугал шум крыльев. Приподняв голову, он услышал какой-то шелест, увидел цветную точку, скрывшуюся в ветках сосны. Это была птица, вспорхнувшая с ближайшего дерева, когда он проходил мимо: первое живое существо, которое он встретил, «прошагав» более двадцати километров. Вернее, обратил на него внимание.

Никита воспрянул. Значит, жизнь здесь есть!

Настроение улучшилось, откуда-то появились дополнительные силы.

Под вечер, почти поперек выпрямившейся дороги, «вырос» невысокий хребтик со сравнительно крутым склоном. Осмотревшись, Никита решил, что обход будет очень длинным и может увести не известно куда. Он снова оставил рюкзак у подножия склона, налегке «перемахнул» препятствие, а потом вернулся и обошел его. Этот обход сократил дневной переход до восьми километров. Общее удаление от усадьбы составило двадцать шесть километров. До установления скорости, расстояние было ориентировочным.

Конец ознакомительного фрагмента.