Барселонская галерея

Олег Рой, 2009

Два закадычных товарища, постоянно соперничающие друг с другом, решают наконец выяснить, кто из них лидер. Для этого заключают пари. В течение трех месяцев они должны сыграть свадьбу. И не абы как, а по любви, да по взаимной! И не в обличье успешных бизнесменов, коими являлись Олег и Денис, а в роли нищих гастарбайтеров из Украины. А много ли в аэропорту Барселоны, где случайно встречаются школьные приятели, найдется девушек, которые обратят на таких внимание? И сделает ли кого-нибудь счастливым это пари?

Глава 3

Про лидеров и спарринг-партнеров

1974–2007 годы

У близких людей, которые знают нас с детства, есть большое преимущество перед остальными. Только им известно, каковы мы на самом деле — без прикрас, без масок, без прочнеющей с каждым годом брони вокруг сердца. С этой точки зрения Олегу и Денису повезло.

Как они познакомились, ни один из друзей так и не сумел вспомнить. Но это точно случилось еще до поступления в школу и произошло, скорее всего, в одном из многочисленных дворов, окружавших любимый москвичами Тишинский рынок. Тогда они оба еще жили на Тишинке, почти в самом центре города — до Тверской, звавшейся в те времена улицей Горького, всего десять минут пешком. На 1 Мая и 7 Ноября можно было даже из дома не выходить — так отчетливо слышались музыка и голоса из громкоговорителей. Но, разумеется, в эти дни никакая сила не сумела бы удержать ребят дома. Разве можно отказать себе в удовольствии поглазеть на демонстрацию или тем более едущие прямо по улицам танки? А сколько чудесных вещей продавалось на улице Горького в праздничные дни! И алые флажки с надписью «Мир. Труд. Май», и воздушные шары, и набитые опилками «мячики» на резинке, и яркие леденцы-петушки на палочках, и бутерброды с деликатесной копченой колбасой или рыбой, завернутые в хрустящую целлофановую обертку… Все эти сокровища покупались на двоих, несмотря на то, что карманных денег у Дениса всегда было значительно больше, чем у Олега. Но, отправляясь на демонстрацию или просто на прогулку, друзья всегда складывали свои финансы и честно делили пополам. Хватит на два флажка или два билета в кино — отлично. Нет — купим мороженого или просто так побродим по улицам.

Так или иначе, в первый класс Олег Игнатенко и Денис Вербовский пришли уже друзьями. Учительница посадила их за одну парту, и эта традиция сохранилась на все «школьные годы чудесные». Все десять лет они сидели за четвертым столом у окна.

Окружающих подобная дружба удивляла — очень уж разными были эти мальчики. Начиная с внешности. Дэн — худенький, среднего роста, очень подвижный, темноволосый и темноглазый, с детства на удивление хорошенький, самый красивый мальчишка в классе. Он очень рано понял, какие преимущества дает его привлекательность, и умело этим пользовался как с девчонками, так и со взрослыми. Ведь сколько бы люди ни твердили, что внешность не главное, мол, не родись красивым и так далее, никто не станет спорить, что красивому человеку живется гораздо легче.

Во всяком случае, Олег Игнатенко был стопроцентно в этом уверен. Сам он никогда не был не то что красивым, но даже симпатичным. Слишком высокий, при этом толстый — маме приходилось несколько раз за учебный год расставлять брюки и расшивать пиджак. От полноты он постоянно потел, под мышками проступали некрасивые влажные пятна. На голове его вечно творилось бог знает что — тусклые волосы были настолько непослушными, что, даже подстриженные коротко, умудрялись выглядеть неряшливо, топорщась в разные стороны. А в третьем классе ему к тому же пришлось надеть очки, от чего его и без того маленькие и не слишком выразительные глаза стали еще незаметнее. Казалось бы, идеальная мишень для уколов и насмешек. Дети — народ жестокий, больным и «не таким, как все» в их стае приходится нелегко. Однако Игнатенко никто не задирал. Возможно, благодаря дружбе с Денисом. Но скорее из-за спокойного, невозмутимого характера Олега. Неинтересно прикалываться над тем, кто на это не обижается. И потом, было в маленьком мальчике что-то такое, из-за чего рядом с ним приятно было находиться. Просто постоишь вместе на перемене, перебросишься парой слов, и настроение меняется. Становится хорошо и уютно, словно пришел домой, сунул ноги в удобные тапочки и уселся в любимое мягкое кресло.

Учились друзья тоже по-разному. Дэн все схватывал на лету, но при этом ненавидел корпеть над учебниками. Домашних заданий старался не делать, ему это было неинтересно. Иногда списывал у Олега, но чаще обходился вовсе без подготовки к уроку: выручали сообразительность и хорошо подвешенный язык. Вербовскому ничего не стоило выйти к доске в состоянии, которое именовалось в классе «ни бэ, ни мэ, ни кукареку», и ловко скомпоновать свой ответ из обрывков запомнившихся объяснений учителя и собственных знаний, полученных вне школы, — Денис читал запоем и интересовался всем на свете: от мифов Древней Греции до создания пороха и от поведения дельфинов до освоения космоса. Нередко подобная тактика имела успех, и Дэн отправлялся на свое место с отличной оценкой в дневнике. Но случались и неудачи, особенно на тех уроках, где требовались конкретные знания, а не эрудиция. И в результате к концу четверти учителя только ахали и разводили руками: среди оценок Вербовского обычно пятерок и двоек было поровну.

Олег Игнатенко был, что называется, прилежным учеником. Память у него была неважная, большинство предметов давались с трудом, поэтому он ежедневно часами просиживал над уроками, зубря правила русского языка и запоминая доказательства теорем. В отличие от друга, он серьезно относился к учебе, прийти на урок неготовым для него было равносильно катастрофе. Отличником Олег так и не стал, но в группе «хорошистов» продержался стойко. В школах подобные исполнительность и трудолюбие всегда бывают замечены. Потому уже начиная со средних классов Игнатенко охотно давали разные общественные поручения и выбирали его в пионерские, а затем и в комсомольские лидеры. Не в первые фигуры, председатели и комсорги (эти должности обычно занимали девочки), но, во всяком случае, в их помощники.

Семьи у обоих мальчиков были неполными, но это тоже являлось не сходством, а различием. Дэна воспитывал рано овдовевший папа, дирижер, человек по тем временам обеспеченный и, что еще важнее, имевший доступ к дефициту. У него, представителя театрального мира, была масса полезных знакомств, поскольку достать с его помощью билеты в Большой театр или необычайно модную Таганку хотели и директора магазинов, и заведующие складами, и начальники овощных баз. И каждый раз «бывали благодарны». А если прибавить к этому зарубежные гастроли, из которых привозились шикарные вещи, да не забыть многочисленных пассий Георгия Борисовича, которые наперебой баловали его сына и задаривали подарками, то можно понять — нужды Денис не знал. Имелись у него и фирменные джинсы, и модные кроссовки, и портфель-«дипломат», мечта любого подростка, и прочие атрибуты стильной жизни, позволявшие выделиться в толпе одноклассников.

Олежке подобное благополучие и не снилось. Он был сыном работницы химчистки, матери-одиночки. Отца своего Олег никогда не видел, в сбивчивые мамины рассказы о его работе на Севере верить быстро перестал и вскоре прекратил задавать ненужные вопросы, интуитивно, детским чутьем, догадавшись, что его мама решилась на смелый для той эпохи шаг и «родила для себя».

Вербовские обитали вдвоем в трешке-распашонке, у Дениса была своя комната, чем в то время мог похвастаться далеко не каждый. Семья Игнатенко жила в шестнадцатиметровой комнате в коммуналке с пятью соседями, в доме без лифта и с газовой колонкой. Антонина Ивановна работала в две смены, Олегу приходилось помогать ей — отстаивать длинные очереди в булочной и магазине «Молоко», убирать квартиру, варить картошку или макароны. Георгия Борисовича тоже часто не было дома, но Дэна хозяйственные проблемы не касались — ими занимались бабушки, приезжавшие к ним по очереди.

Словом, Денис Вербовский был удачливее друга, начиная с внешности и заканчивая материальным положением. Но Олег, в свою очередь, брал не везением, а трудом и основательностью. И потому Дэн чуть не каждый день слышал от отца, бабушек и учителей: «Опять домашнее задание не записал? Олежке позвони, он не то, что ты, он всегда добросовестно относится к своим обязанностям» или: «Вербовский, где сменная обувь? Забыл? Почему Игнатенко никогда ничего не забывает?»

Таким образом друзья уравновешивали друг друга. И никому бы в классе и в голову не пришло шушукаться, что «Игнатенко водится с Вербовским потому, что у Дениса богатый папа», или счесть, что «Дэн использует Олега, потому что у Игнатенко всегда можно списать», их тандем воспринимался как союз равных. Ни один из приятелей не думал, что друг в чем-то хуже, — наоборот, каждый искренне верил, что другой значительно превосходит его по всем возможным показателям.

Возможно, именно в этом и крылись корни странной особенности дружбы Олега и Дениса. Все их отношения постоянно были овеяны духом соперничества.

Так, если у Олега выходила в четверти пятерка по физике, Денис не успокаивался, пока не получал отличную оценку в году, а когда Дэн побеждал в школьной олимпиаде, Олег костьми ложился, но выигрывал районную. Однажды Вербовский выучил наизусть всю сцену Полтавского боя вместо заданного отрывка — и на следующем же уроке литературы Игнатенко, к восторгу одноклассников, чуть не весь урок декламировал пушкинскую поэму целиком и ни разу не сбился. А когда в седьмом классе Олежку выбрали председателем совета отряда класса, Дэн напрягся и стал председателем пионерской дружины школы.

Надо сказать, несмотря на соперничество, никто никого не подставлял, и победа всегда была заслуженной, а поражение не обидным. К тому же дружбе это совсем не мешало, каждый из ребят искренне радовался успехам приятеля.

Об этой странной дружбе-соревновании знали все одноклассники. Первое время кто-то пытался влезть в спор, принять сторону одного из мальчиков или тоже помериться с ними силами, но Олег с Денисом такие попытки пресекали на корню. Это было их, и только их, соперничество, в третьем они не нуждались.

В восьмом классе к постоянному соперничеству прибавилось новое хобби. В это время в школе стало модным по любому поводу держать пари, и Денис Вербовский с Олегом Игнатенко сделались самыми ярыми спорщиками. Не проходило и нескольких дней, чтобы не слышалось: «Спорнем?» или: «На спор?» Поскольку материальные возможности Олега, как уже говорилось, были невелики, то спорили чаще всего «на американку» — проигравший должен был исполнить любое желание победителя. Друзья часами ломали голову и над тем, что бы еще такое придумать, чтобы втянуть закадычного приятеля в новый спор и гарантированно выиграть, и над тем, что такого интересного попросить у проигравшего. А одноклассники с нетерпением ждали очередного развлечения. Всем было любопытно, что Вербовский и Игнатенко изобретут в этот раз.

Однажды, ближе к концу года, когда ветви деревьев за окнами школы уже подернулись зеленой дымкой, Денис появился в классе в приподнятом настроении. Бодро вошел, направился к столу, где сидел сонный и задумчивый товарищ, небрежно опустил на пол свой «дипломат», хлопнул соседа по плечу и, сверкая направо и налево обаятельной улыбкой, стал радостно приветствовать одноклассников и особенно одноклассниц. Девчонки тут же оторвались от своих дел и принялись кокетничать кто во что горазд.

Олег спокойно наблюдал эту привычную картину. В восьмом классе они считали себя абсолютно взрослыми, слово «любовь» и все, с ним связанное, перестало вызывать у мальчишек глупое хихиканье, они уже не стеснялись проявлять свой интерес к девчонкам, писали им записки, звонили по телефону, приглашали гулять, в кино и на медленный танец во время дискотек. Что касается девушек, то эти уже не первый год красились, делали маникюр, переписывали друг у друга в разрисованные сердечками и обклеенные вырезанными из журналов фотографиями «песенники» стихи о любви и шушукались на переменках, кто с кем «встречается». Для Олежки не являлось секретом, что почти все девочки в классе были влюблены в его друга. Они как будто не замечали, что, сходив вчера в кино с Верой Гавриловой, сегодня он ведет в кафе-мороженое Вику Зайцеву, а назавтра целуется прямо на школьном крыльце с Юлей Парамоновой. Олега удивляла нетребовательность девчонок, но в душе его не было ни зависти, ни ревности, просто искреннее недоумение. Он был даже рад за приятеля, имевшего такой бурный успех, но сам ни за что не стал бы строить отношения с девушками подобным образом.

Вот уже полгода Олег Игнатенко робко переглядывался с Олей Большаковой. Она сидела на первой парте у стены, была худенькой, застенчивой и казалась Олегу очень красивой, а еще почему-то маленькой и беззащитной. Один вид Оленьки и даже звук ее голоса вызывал в нем желание расправить плечи и заслонить девочку собой, чтобы никто на свете никогда не посмел ее обидеть.

Олег был преданно и страстно влюблен, но открыться в своих чувствах все не решался. Однажды он поделился своими переживаниями с Дэном, и тот почти убедил его, что надо действовать. Под влиянием друга Олежка написал Оле записку без подписи, в которой пригласил ее в воскресенье в кино, в Клуб имени Серафимовича. Весь день он ужасно волновался, пришел, боясь опоздать, чуть ли не за час и спрятался на стройке, откуда был хорошо виден вход в клуб. И тут смелость его покинула. Олег так и не решился выйти из укрытия и, ругая себя за робость, наблюдал, как нарядная Оля стоит у крыльца, вертя головой по сторонам. За минуту до начала сеанса она решительно поднялась по ступенькам, потянула на себя дверь и скрылась в клубе. Тогда Олег побежал следом, тоже купил в кассе билет, но в зал вошел только после журнала, когда там уже было темно. Сел и весь сеанс смотрел не столько на экран, где шла «Принцесса на горошине», сколько на тонкий профиль в шестом ряду. Пытался собрать волю в кулак, представлял, как после фильма подойдет к Оле. Придется, конечно, извиниться за опоздание. Надо будет придумать какую-то уважительную причину… Хотя можно обойтись и без этого. Просто бросить небрежно: «Извини, никак не мог прийти раньше», тогда он будет выглядеть совершенно по-взрослому, как будто у него есть важные дела. А еще лучше ничего не говорить, просто сделать вид, что никакой записки он не писал и встретились они тут совершенно случайно…

Увы, все эти грандиозные планы так и остались нереализованными. За пять минут до окончания сеанса Олег с позором бежал и до вечера бродил по улицам, проклиная самого себя на чем свет стоит. Кроме стыда за собственную трусость, угнетали еще и мысли о предстоящем разговоре с Денисом. Наверняка приятель начнет расспрашивать, как прошло свидание, — а это было смерти подобно… К счастью, Дэн сразу понял, что друга лучше оставить в покое, и не стал задавать никаких вопросов.

С тех пор Олег больше не решался сделать ни одного шага навстречу Оле. Несмотря на то, что сам стал замечать, как она смотрит на него. А иногда даже улыбается своей неземной улыбкой. Робкой и приветливой.

Так было и в тот апрельский день, которому суждено было перевернуть всю его жизнь. Следом за Денисом в класс вошла Оля и улыбнулась — именно ему, а не кому-нибудь другому! И он почувствовал, что за спиной точно вырастают крылья. А Дэн тем временем продолжал рисоваться. Что и говорить — выглядел он великолепно. Форменный синий пиджак красиво облегал стройную фигуру, в вырезе ворота была видна модная серая водолазка, вместо школьных брюк — джинсы «Леви Страус». Приятель эффектно опустился на стул, и Олег с грустью подумал, что, видимо, никогда не научится так красиво садиться — сам он до сих пор не мог избавиться от детской привычки плюхаться за стол как куль с мукой, с громким сопением и непременно роняя при этом тетрадь или учебник.

Одного взгляда Олегу было достаточно, чтобы понять: Дэн замыслил что-то из ряда вон выходящее. И нарочно оттягивает момент своего триумфа, неторопливо берет в руки «дипломат», ставит на стол, открывает, достает тетрадь по алгебре и учебник — без обложки, и в апреле выглядевший, как новый. В этом была еще одна загадка — все вещи Дениса, включая одежду и обувь, всегда выглядели как будто только из магазина, хотя он не прилагал для этого никаких усилий. А Олежек оборачивал учебники в бумагу, каждое утро до блеска начищал ботинки и каждый вечер застирывал манжеты и воротник на рубашках. И все равно книги к третьей четверти рассыпались, обувь после первого же выхода на улицу казалась замызганной даже в сухую погоду, а на рукаве обнаруживалось невесть откуда взявшееся пятно…

Наконец Дэн повернулся к нему, и Олег не сомневался, что первой фразой друга будет: «А спорим…»

Решение возникло мгновенно, что было так не похоже на него, медлительного и привыкшего взвешивать каждое слово.

— Спорим, что я… — опередил он приятеля и замер в поисках подходящего повода для пари. Положение казалось почти безвыходным — ведь никакой домашней заготовки не было! И нерасторопный мозг, видимо от испуга за авторитет своего хозяина, подкинул вдруг хитроумную комбинацию. В тот момент Олег еще даже не догадывался, насколько она выигрышна и сколько победных очков ему принесет. Просто набрал в грудь побольше воздуха и выдохнул:

–…что я вчера поднимал паровоз?

Почему именно паровоз? А бог его знает. Они жили недалеко от Белорусского вокзала и часто ходили на железную дорогу. Потому, наверное, и пришло в голову.

Класс одобрительно загудел.

— Спорим, — Денис выглядел скорее заинтригованным, чем растерянным.

А со всех сторон понеслось:

— Разбей их!

— А как докажет?

— Пусть еще раз поднимет!

— После уроков все на вокзал!

— Давайте с последнего, с химии, смоемся!

— Ты что? «Химера» голову оторвет!

— А на что будете спорить?

— Чур, только не «на американку»! Надоело уже.

— А вы поспорьте на поцелуй! — заявила вдруг Лена Борисова, самая модная девочка в классе, и томно поглядела на Дэна большими карими глазами.

— Это как? Кто проиграет, тот поцелует другого, что ли? — заржали было мальчишки, но Лена быстро поставила их на место:

— Дураки вы! Детский сад, честное слово. Конечно, не так! Пусть, кто выиграет, выберет любую девчонку из класса, и та его поцелует. При всех.

Предложение вызвало бурное обсуждение, и только приход математички заставил утихнуть не на шутку разгоревшиеся страсти.

Еще ни один школьный день не казался Олегу таким длинным. Но он был почти спокоен, поскольку уже знал, как попытается выйти из положения.

После уроков восьмой «Б» двинулся на вокзал.

Олег Игнатенко был верен своему слову. Сказал «паровоз» — значит, нужен именно паровоз. Попетляв по запасным путям, он привел всю компанию к депо, где стоял на приколе не современный тепловоз, возивший электрички или поезда дальнего следования, а старая, видавшая виды паровая машина, теперь использовавшаяся только раз в год — 9 Мая, в небольшом путешествии, устраиваемом для ветеранов.

Ребята остановились, с уважением поглядели на серую громаду с красной звездой и полустертым номером на боку и перевели ожидающие взгляды на Олега. А тому вдруг стало легко и весело, точно все происходило не с ним.

— Пиплы, — сказал он серьезно и проникновенно, — клянусь вам, я вчера поднимал вот этот паровоз. Поднимал, но… не поднял. Он тяжелый, зараза…

Денис попытался что-то сказать, но его голос потонул в одобрительном хохоте одноклассников. Только несколько человек (и то одни девочки) закричали: «Нечестно!», «Не считается!» Остальные признали правоту Олега — действительно, ведь он не говорил, что поднял паровоз, а только, что поднимал его.

И Дэн, как обычно, оказался на высоте. Он не стал качать права, а вместе со всеми от души посмеялся, а потом поблагодарил друга за то, что тот избавил его от сложного выбора. При этом он так посмотрел в сторону девчонок, что они почти все покраснели. Каждая в глубине души надеялась, что Денис назовет именно ее имя, но никто не знал этого наверняка. А вот Олег точно знал, кого ему выбрать. И Оля знала, что он выберет ее.

— Оля… Оленька… — с трудом выговорил Олег. Во рту отчего-то враз пересохло, колени подгибались, голова кружилась, точно при высокой температуре.

Пряча глаза, они оба одновременно сделали шаг друг другу навстречу, потом второй, третий. Ребята вокруг шумели, что-то говорили, смеялись, но Олег слышал только, как стучит кровь у него в ушах.

И вдруг наступила тишина.

Оля поднялась на цыпочки, неловко обвила рукой его шею, и ее прохладные губы коснулись его щеки.

— Ну че вы как в детском саду! — подал голос кто-то из пацанов, кажется, Володька Трофимов. — По-настоящему целуйтесь!

Но тут же замолчал, услышав жесткий окрик Дениса:

— Заткнись, придурок!

Это был самый сладкий поцелуй в жизни Олега Игнатенко. Потом их было множество — и с Олей, и после развода с ней с другими женщинами. О многих он просто забыл, о других старался не вспоминать, третьи вызывал в памяти с удовольствием. Но ни одно из воспоминаний не пробуждало в душе такого волнения, такого трепета, такого восторга.

На Дениса проигранное пари все же произвело впечатление. Буквально на следующий день он заявил подчеркнуто безразлично:

— Забьемся, что я смогу прокатить на колесе обозрения морскую свинку, а ты нет? Спорим, как вчера, на поцелуй.

Со стороны такое пари могло показаться странным. Подумаешь, проблема — пронести с собой на аттракцион морскую свинку Лизки Тихомировой! Это же не собака, не кошка. Спрятал ее за пазуху — и иди себе катайся. Однако на самом деле предложение Дэна таило в себе огромнейший подвох. Даже два подвоха. Никто, кроме него, не знал, что Олег отчаянно, до головокружения и дрожи в коленях, боится двух вещей на свете — мелких грызунов и высоты.

Про грызунов Денис знал со слов друга. Про высоту Олег ничего не говорил, но наблюдательный Дэн сам сделал такие выводы. Очень давно, когда им было лет восемь, у Вербовских отмечали сразу два праздника: День Победы и день рождения Георгия Борисовича, приходившийся как раз на девятое мая. Было много гостей, в большой комнате раздвинули и накрыли обеденный стол, чуть не ломившийся от всяких вкусностей. Взрослые пировали, а мальчишки быстро наелись и, соскучившись за столом, уже хотели отправиться в комнату Дениса поиграть в солдатики, когда за окном раздался грохот и гости зашумели: «Салют, салют!»

Все поспешили на балкон. Вербовские жили на восьмом этаже, и из их окон открывался прекрасный вид на город. Разноцветные вспышки и россыпи огней можно было наблюдать аж в трех местах — над Кремлем, над Красной Пресней и еще где-то вдали, кажется, в районе Ленинских гор. Денис бежал проворнее всех и первым оказался у перил широкого балкона. Он забил местечко Олегу, но приятель отчего-то не торопился полюбоваться на салют.

— Олег, ты где? — крикнул Дэн.

Георгий Борисович тоже поискал друга сынишки и увидел, что тот робко жмется в дверях, прячась за спинами взрослых. Денискин папа решил, что мальчик просто стесняется. Желая исправить положение, он взял Олега на руки и посадил к себе на плечи.

Денис даже позавидовал. Вот это да! На папиных плечах, на балконе, над всеми взрослыми! Как, наверное, все здорово видно! Повезло! Но друг восторга явно не разделял, сидел ни жив, ни мертв и бледнел на глазах. «Он боится! — догадался Дэн. — Олег боится высоты! Бедняга…» Тогда Денис ничего не сказал ни Олежке, ни кому-либо другому. Но, украдкой наблюдая за приятелем, не раз убеждался в верности своего предположения.

И вот теперь эта информация пригодилась. Сочетание колеса обозрения и морской свинки казалось беспроигрышным.

Дэн был уверен, что Олег не примет пари, начнет придумывать, как отвертеться. Но Игнатенко, как ни странно, согласился. И снова выиграл.

В Парк культуры отправились в воскресенье, и тоже почти всей толпой, человек двадцать пять. У колеса обозрения кинули жребий. Первым выпало ехать Денису. Он, смеясь, взял у Лизки зверька, понадежнее спрятал под курткой и занял место в кабинке. Следом за ним уселись и остальные ребята. Внизу остались только Олег Игнатенко и Оля Большакова.

— Оль, ты чего там стоишь, поехали с нами, тут место есть! — замахала ей рукой Эльмира Сейфуллина.

Оля покачала:

— Не, не хочу. Я здесь побуду.

И кабинки, сопровождаемые смехом и веселым гомоном ребят, поплыли вверх, а Оля и Олег остались вдвоем. Несмотря на длинную очередь желающих покататься на аттракционе и толпы гуляющих в парке, мальчик и девочка чувствовали себя так, точно были одни в целом мире.

Олег потупился и спрятал в карманы мигом вспотевшие ладони. Он совершенно не знал, как себя вести, о чем говорить, только стоял и мялся, красный, как вареный рак. И вдруг Оля заговорила сама:

— Я колесо обозрения не люблю. Мне больше качели нравятся, знаешь, такие, как лодки. А тебе?

— И мне тоже…

— А еще, говорят, тут здорово, когда чешский луна-парк приезжает. Только я ни разу не была. Это летом бывает, а меня летом родители на дачу увозят. А у вас есть дача?

— Нету. Зато я был в луна-парке! В прошлом году с Дениской и его папой.

— Правда?

— Честное слово! Я в тире стрелял, жвачку выиграл, шарики такие разноцветные, вку-у-усно! А еще мы в комнате страха были, только это не комната вовсе, а туннель такой, в нем на машинке ездишь… Едешь в темноте, а тут на тебя из-за угла раз — и скелет!

— Ух ты! Страшно, наверное, было?

— Нет, конечно! Это ж для детей…

Они и не заметили, как пролетело время, отведенное на аттракцион, и их одноклассники посыпались, как горох, из подъезжающих кабинок.

— Ну что? Теперь твоя очередь, — Денис с торжествующей улыбкой протянул другу морскую свинку.

Олег взглянул на Олю и взял в руки мохнатое тельце. Если он и переживал в душе бурю чувств, то со стороны ничего не было заметно. Разве что лицо Игнатенко выглядело сосредоточенным и слегка напряженным, точно на физкультуре при разбеге для прыжка в высоту. Он повернулся и сделал несколько шагов, но не в сторону кабинок, а по направлению к очереди. Оглядел всех стоявших, выбрал улыбающуюся молодую женщину, державшую за руку кудрявую девочку лет семи, и подошел к ним.

— У меня к вам просьба, — серьезно, совершенно по-взрослому сказал Олег. — Вы не могли бы прокатить моего питомца? Она у меня обожает кататься на колесе обозрения!

Женщина засмеялась, ее дочка с восторгом взяла зверька и прижала к себе. Олег вернулся к друзьям.

На этот раз Денис не был так сдержан.

— Мухлюешь, дружище! — покачал головой он.

— Ничего подобного! — возразил Олег. — Вспомни, как ты сказал: «Прокатить свинку на колесе обозрения». Она прокатится? Прокатится. Вон уже поехала… А про то, что я должен сидеть в кабинке, мы и не договаривались.

Так ему снова достался поцелуй Оли Большаковой. На этот раз уже «по-настоящему», в губы. Ребята стояли вокруг и считали, как на свадьбе:

— Ра-аз, два-а, три-и…

А Олег чувствовал себя свинопасом из сказки, который целует прекрасную принцессу…

— Ну, ты даешь, — ворчал потом Дэн. — Выбрал бы для разнообразия другую девчонку, что ли.

Но Олегу другая была не нужна. Он уже твердо знал: после школы они с Олей поженятся.

Конечно, Денис не успокоился. И хотя у Олега уже не было такой необходимости в выигрыше (ему уже и так, без всяких пари, доставались поцелуи Оли), соперничество между друзьями не прекратилось, а даже, наоборот, разгорелось с новой силой.

Этим друзья были обязаны учителю физкультуры Геннадию Андреевичу, которого обожала вся школа. Геннадий Андреевич всех девочек, начиная с первоклассниц, называл «барышни», а всех мальчишек — «шнурки»:

— А ну-ка, строиться! Барышни налево, шнурки направо!

Именно физрук и сказал слова, которые сыграли огромную роль в жизни друзей. Как-то раз, наблюдая за девятиклассниками Вербовским и Игнатенко, он произнес:

— Тихо, шнурки! Хорош уже мериться, кто из вас первый, а кто спарринг-партнер!

Ребята его не поняли, и тогда учитель разъяснил, что спарринг-партнером называют спортсмена «на вторых ролях» при лидере. Он помогает «первому» подготовиться к бою или соревнованию, выступая на тренировках как его соперник и отрабатывая сценарий будущих состязаний, дублирует его, если с лидером что-то неожиданно случится, а в некоторых видах спорта поддерживает во время соревнования, например, в беге на короткую дистанцию, бежит рядом, словно делится с ним своей силой и стремлением к победе, придавая дополнительную энергию.

Слова пожилого учителя произвели неизгладимое впечатление на друзей. С тех пор в каждом споре Олега и Дениса обязательно звучало: «Думаешь, ты лидер? Ошибаешься. Лидер — это я, а ты спарринг-партнер!» Соперничество вошло в новую стадию. Стало более жестким и не всегда безупречно честным. Давняя дружба не то чтобы разладилась, но окрасилась в другие тона. В серьезных вещах ребята по-прежнему стояли друг за друга горой, но в мелочах теперь каждый был за себя.

После школы пути друзей разошлись. Денис сразу же поступил в строительный, Олег сначала отслужил в погранвойсках на Дальнем Востоке и только потом, после рабфака, попал в институт, о котором мечтал с самого детства, — архитектурный. Но дружба не прекратилась, только, если можно так выразиться, видоизменилась. Иногда виделись довольно часто, иногда оба оказывались настолько заняты, что совсем не оставалось времени на общение. Тем не менее из вида друг друга не теряли. Каждый постоянно следил за жизнью другого, а, узнав о том или ином успехе друга, тут же старался взять еще более высокую планку. Когда в начале девяностых Олег приобрел свои квартиры — однокомнатную маме и двушку себе с Олей, — то Денис вскоре обзавелся четырехкомнатными шикарными апартаментами на Бронной. А после того как Вербовские купили два участка, соседних с их дачей в Раздорах, Олег отгрохал себе целый дворец по Новорижскому направлению. Увидев, что Денис никуда не выезжает без сопровождения секьюрити, Олег тоже обзавелся личной охраной. И каждый раз после такого шага ни один из приятелей не лишал себя удовольствия отправить другу электронное письмо или эсэмэску со словами: «Что скажешь, мой спарринг-партнер?»