Запасной козырь

Олег Рой, 2019

Олег Рой – популярный писатель, сценарист и продюсер. Его книги читают по всему миру люди разных поколений, ведь автор умеет подобрать свой ключ к сердцу каждого. Секрет его успеха – в динамичных сюжетах, полных неожиданных поворотов, в глубоком психологизме и в верности следования вечным ценностям. Книги Олега Роя – это гид по лабиринту изменчивой судьбы. Когда ты еще очень юн, кажется, что любые вершины тебе по плечу и ничего не страшно. Так было и с Борисом, пока он не попал в бойцовский клуб, и тут началась совершенно иная жизнь. История, полная опасностей и приключений, со спецслужбами и террористами, любовным треугольником и счастливым финалом.

Глава 8

Висевший под потолком ресторанного зала стробоскоп бил фосфорическими вспышками над головами танцующих, на мгновение высвечивая белые рубашки, платья, скатерти. От бешеного ритма ударных украшавший стены дансинг-холла дикий виноград мелко, но безостановочно подрагивал — как будто тоже участвовал в пляске. Учителя и родители укрылись от грохота в каминном зале.

После полуночи один за другим начали сходить с дистанции и сами виновники торжества, и диджей объявил перерыв.

— Дорогие друзья! — Появившийся на сцене Марат Измайлович помахал руками, привлекая внимание. — Да, теперь я могу вас так называть. Теперь вы уже не ученики, а я не директор. Впрочем, директором я останусь, но уже не для вас… — В зале засмеялись. — Теперь о дальнейшей программе. Примерно через час, когда вы немного отдохнете, у выхода будет ждать автобус. Встречать рассвет после выпускного бала — традиция давняя. Мы постарались выбрать такое место, где вы не окажетесь в толпе других выпускников. И, ребята, большая просьба — не теряйте свои мобильные телефоны. Чтобы вас не потеряли родители. Они волнуются, может быть, больше вас самих. Ну вот. А теперь давайте скажем «спасибо» так прекрасно развлекавшему вас диджею. — Отдельные выкрики слились в общий веселый гул. — И я с удовольствием объявляю полуночный джаз-коктейль. Это своего рода подарок нам всем — играть будет знаменитый папа нашей выпускницы Ариадны Манукян, которую я… нет, мы все еще раз поздравляем с заслуженной золотой медалью. Ариша, мы все тобой гордимся!

Над смущенной Ариадной кто-то выстрелил из хлопушки, и она исчезла в облаке конфетти. В глубине зала захлопали пробки шампанского, кто-то закричал «браво», кто-то зааплодировал.

— Ребята, ребята, — призвал к порядку Марат Измайлович. — Договорить-то дайте. — Все засмеялись. — Итак… на нашей сцене — лауреат бесконечного количества всевозможных международных конкурсов, человек-оркестр… Сергей Манукян! Встречайте! Прошу, Сережа…

К синтезатору вышел смешной кудрявый толстячок в фиолетовом смокинге с серебристыми лацканами. Кое-кто зафыркал: лауреат? Вот это? Клоун какой-то, а не лауреат. Однако после первых же аккордов в зале замерли все, даже официанты. В тягучих, до самого сердца пробирающих звуках блюза отчетливо слышались то «Подмосковные вечера», то «Во поле береза стояла», а то и «Школьные годы»…

Борис увлек Алену на балкон:

— Тут хоть дышать есть чем. Слушай, я тебе так и не сказал… Ты в этом платье прямо царевна эльфов. Глебка говорит, ты на «Весну» Боттичелли похожа. Художник такой был.

— Я знаю, — улыбнулась она. — Италия, пятнадцатый век. Ты преувеличиваешь. И Глеб тоже. Просто тип лица тот же.

— Ну не скажи! Ничего я не преувеличиваю! — возмутился Борис. — Когда ты выходила аттестат получать, я специально за девчонками смотрел. Прямо какой-то ужасный ужас, как будто у них самый сладкий кусок украли. Только Наташка молодец — хлопала так, что чуть руки не отваливались. А Цыганкова с Шарапкиной чуть вуальки свои от зависти не сжевали. Так что я тебе точно говорю. — Он притянул Алену к себе и, оглянувшись, украдкой поцеловал пушистый локон на виске. — Эй, ты чего как замороженная?

— Устала. — Она повела плечом, чуть отстраняясь.

— Так! — Он отодвинул девушку от себя и, положив ей руки на плечи, уставился глаза в глаза. — Ну-ка стоп машина. Ты кому врешь, Аленка? Я что, не знаю, какая ты бываешь усталая? Совсем другая. Кто-то из этих дур тебе что-то ляпнул? Плюнь на них. Или… Ой. Ты переживаешь, что я дурака свалял и сальто со сцены сделал? Так все же в восторге были. Ну так чего тебя грызет?

— Оставь, проехали. Пустяки. Говорю же, устала.

— Ну пустяки так пустяки, — согласился Борис и вдруг, шагнув к перилам, сделал на них стойку на руках. — Пока не скажешь, так и буду стоять! Говори! — потребовал он чуть сдавленным из-за перевернутого положения голосом.

Алена ахнула. До земли — точнее, до асфальта — было метров пять. Убиться не убьешься, а вот руки-ноги переломать — запросто. Если не позвоночник…

— Борька, прекрати сейчас же!.. Ну… предки мои заявились.

Он соскочил с перил:

— Сюда?

— Ну… да. Внутрь их не пустили, они скандалить начали — ах, какой ужас, им срочно нужно поздравить свою кровиночку… Марат Измайлович с ними поговорил, и они ушли.

— Фу, — выдохнул Борис. — Ну, значит, все обошлось. Пора расслабиться. Вот я тебя сейчас развеселю. Хотел позже сказать, но чего тянуть. Тут мои предки учудили, мне мама типа по секрету нашептала. Ну и я тебе эту страшную тайну доверю. Короче, они для нас квартиру нашли, дом соседний с нашим. Там почтальонша живет. Да ты ее знаешь, она с такой собачкой смешной всегда ходит. Собачка еще чихает, когда гавкать собирается, — для убедительности он изобразил и чих, и тявканье.

Алена тихонько засмеялась:

— Муся, с маленькой бородкой.

— Почтальонша с бородкой?

— Да нет, собачка. Муся ее зовут. А почтальоншу вроде…

— Да какая разница! — перебил ее Борис. — Она квартиру сдает. С балконом, рядом с нами. Ну дом то есть рядом. Круто? — Он чмокнул ее в правый глаз, потом в левый, нахмурился. — Да что ж такое-то? Ты плачешь? Эй! Радоваться же надо!

— Борь, мне так стыдно…

— Ну вот здрасьте! Как будто я страшный серый волк и вот сию секунду тащу тебя в берлогу, чтобы съесть. Ты что, думаешь, я сексуальный маньяк, что ли? Все по-человечески сделаем: подадим заявление — хочешь, прямо завтра? — свадьбу закатим, все, как положено. Белое платье, шарики, все такое. Хотя куча народу живут себе просто так, плюют на все официальные правила и жениться не собираются. Но мы-то собираемся! Да я тебе такую свадьбу устрою, все попадают. Манукяна с его ансамблем пригласим. Аришка — хорошая девчонка, она с отцом договорится. Он как-то так играет, прямо мурашки по спине…

— Да я не потому совсем, — всхлипнув, Алена уткнулась ему в плечо. Марат Измайлович… он им пакет вынес. Только тогда они ушли…

— Черт! — Борис стукнул кулаком по перилам. — Ну точно. Это я такой дурень, не сообразил. Надо было им еще перед вечером водки занести, чтобы они уже никуда не выползали.

Девушка, чуть отстранившись, подняла блестящие от слез глаза:

— Ты-то тут при чем?

— Ты что? — Борис как будто удивился. — Как при чем? Теперь я за тебя отвечаю. И должен был не козлом скакать, а головой подумать. Прости! — Он снова прижал Алену к себе. — Вот клянусь: с этой минуты буду думать немного вперед. По крайней мере, очень постараюсь. Поэтому сейчас мы с тобой отсюда смываемся… — Борис внезапно прищурился, вглядываясь в темноту под балконом. — Это кто такой хороший вдоль по улице идет? — нараспев произнес он. — Это кто такой хороший кошелек сейчас найдет?

— Кто там? — испуганно выдохнула Алена. — Опять мои?

— Да нет, — усмехнулся он. — Это Наташкин отец. Рассекает, как Брюс Уиллис. Весь в белом, блеск! Прямо не фотограф, а кинозвезда. Хотя его известности многие эти звезды еще и позавидовать могут. Насколько я знаю, всякие там журналы его друг у друга из рук прямо рвут. Вот что значит толковый специалист в своем деле… Погоди, я быстро. Мне у него одну вещь спросить надо.

Перемахнув через балконные перила, Борис приземлился на газон, кувыркнулся и вынырнул из кустов прямо перед Антоном Дмитриевичем. От неожиданности тот отшатнулся, едва не выронив видеокамеру, которую нес под мышкой. О чем они говорили, Алене слышно не было.

Закончив разговор, Борис вернулся под балкон и замахал руками:

— Смываемся отсюда! Давай, спускайся. Или ты хочешь с народом?

— Я не хочу с народом! — Алена замотала головой. — Я с тобой хочу! — и добавила тихо-тихо, чтобы Борис не услышал: — Навсегда хочу!

Он рассмеялся:

— Мы с тобой прямо как Ромео и Джульетта! Ты на балконе, перепуганная и влюбленная, я гляжу на тебя снизу вверх и уговариваю удрать. Точно ведь? Только ты давай, по лестнице удирай. Чего-то высоковато тут летать, чуть пятки себе не отбил.

Когда Алена выскользнула из ресторана, Борис уже стоял рядом с такси, держа открытой дверь.

— Это карета, которая в полночь превратится в тыкву? Да, Ромео с Вагоноремонтной улицы? — засмеялась Алена. — У тебя деньги-то есть, Ромео?

— Полна коробочка, — гордо заявил он. — Честно заработанные. Полтора раунда отлично сделал. Знаешь, сколько я теперь получаю? Всего за пять минут на ринге? — ему хотелось похвастаться: он уже не сопливый пацан, который клянчит у мамы «на кино», он вполне взрослый мужик, добытчик.

— Случайно знаю, — почему-то она продолжала смеяться. — Ты не только голову потерял, кран мой безбашенный.

— Ты про что? — не понял Борис. — И нечего краном обзываться, садись быстрее. Пока никто нас не засек.

— Деньги покажи, — строго потребовала девушка.

Он полез в карман пиджака и гордое выражение лица сменилось растерянным:

— Слушай, деньги ведь были. Много денег. Я, правда, костюм купил и туфли. И еще одну штуковину, для тебя, она дома лежит, — он беспорядочно шарил по всем карманам подряд. — Вот же попал! А-а! Я их, наверное, выронил, когда с балкона прыгал. Сейчас… — Борис ринулся в кусты.

— Стой, балбес! — крикнула вслед Алена. — Вот они, твои кровные, — она помахала в воздухе пачкой. — Они вылетели, когда ты в актовом зале сальто со сцены исполнял. Хорошо еще, прилетели прямо Наташке в руки. Прилетели бы Шарапкиной, только б ты их и видел.

— Уф, черт! Какой-то я сегодня рассеянный. — Он вернулся к машине.

— Ну что, молодежь, едем? Или до утра тут будем смеяться? У меня счетчик тикает, он шуток не понимает, — окликнул таксист.

— Едем, командир, едем! — отозвался Борис. — Прыгай, Джульетта, на заднее сиденье. Там целоваться удобнее.

Усевшись, Алена уперлась ногами в коробку.

— Это что? — шепнула она. — Это наше или?

— Наше, наше! Все наше. Весь мир у наших ног!

— Я серьезно спрашиваю.

— Там шампанское, еще вино разное, фрукты, пицца. И чипсов тебе специально купил, с салом и чесноком.

— Хамите, парниша?

— Мрак! — Борис подхватил цитату из бессмертной Эллочки-людоедки и засмеялся. Ему хотелось одновременно хохотать, петь и прыгать до потолка. — От избытка чувств, моя прекрасная леди!

— А можно прекрасной леди узнать, куда мы едем?

— Тс-с! — Борис прижал к губам палец, как будто кто-то мог их подслушивать. — Антон Дмитриевич устроил. Вот мужик, я балдею! Один звонок — и все в мармеладе. Уважаю!

— Так балдеешь или уважаешь? — хихикнула Алена.

— Все в одном флаконе.

— И в какой мармелад мы едем? Ну-ка быстро говори!

— Антон Дмитрич позвонил тренеру знакомому, нет, не боксеру, не хихикай, на конную базу или что-то в этом роде. Короче, этот мужик нас там встретит, даст лошадей и факелы. Поедем кататься по ночному городу. Ну или по парку. Это уж на месте решим.

— А факелы зачем? — удивилась девушка.

— Так у лошади же фар нет. Ну и для красоты. Представляешь… — Борис вдруг задумался. — Слушай, а ты на лошадях-то когда-нибудь ездила?

— Только на пони, — вздохнула Алена. — Мы однажды, давно-давно, на море отдыхали. Там у хозяев, у которых мы жилье снимали, два пони было. Их в аренду сдавали. В смысле покататься. Заплатил деньги, сел и поехал. Бизнес такой. А мы у них жили, поэтому мне разрешали бесплатно кататься. Когда клиентов нет.

— Пони симпатичные. На сусликов похожи.

— Сам ты на суслика похож! — Алена завозилась, поудобнее пристраивая голову ему на плечо.

— А ты на пони! — фыркнул Борис. — И ничего, мне нравится. Только чур не лягаться.

Ему было так хорошо, что почему-то — по контрасту, что ли? — вдруг вспомнился Глеб. Какой-то он сегодня мрачный весь вечер был. Да и не только сегодня. С девчонкой бы ему какой-нибудь путевой законтачить… так на него не угодишь. Анджелка за ним хвостиком таскается, с ложечки кормить готова, а он — ноль эмоций. Нет, она, конечно, полная курица на всю голову, но красотка ведь. Если бы еще не болтала без умолку, вполне за путевую сошла бы. А то как начнет балаболить, такую чушь несет, тут уж никакой красоты не захочешь…

— Алена, можно тебе задать один интимный вопрос? — уже проговорив это, Борис понял, что ляпнул что-то не совсем то. Впрочем, Алену его ляп, кажется, не шокировал.

— Только один? — усмехнулась она.

— Да я не про нас, — буркнул Борис, радуясь, что в темноте машины не видно, как пылают щеки, — я про вообще думал. Точнее, про Глеба. Вот скажи, если девчонка трещит как пулемет, без остановки, это как-нибудь можно прекратить?

— У-хм! — Алена потерлась ухом о его щеку.

— Это означало — можно? Как?

— Да просто надо безостановочно целоваться. Какие же вы, мальчишки, бестолковые, ужас.

Взглянув в зеркало заднего вида, водитель с улыбкой отвел глаза. Какие чудесные ребятки! Весь мир может хоть в преисподнюю проваливаться, а у них одно сплошное счастье, везде, где хочешь — от горизонта до горизонта. М-да, а куда ехать-то, кстати? Жалко их отвлекать, но ничего не поделаешь. Он хмыкнул:

— Прости, выпускник, что от дела отрываю, но на небеса моя карета не ездит, только по земле. Ты уточнил бы, куда двигаться? Парк большой, где там этот конный манеж, я не знаю.

— Так поехали вокруг парка, — отозвался Борис. — Пока стук копыт не услышим или ржание какое-нибудь. Мы ж не торопимся. Нас там будут встречать только через час. Хотя нет, уже через сорок минут. Не переживай, я перезвоню, уточню, если что.

Ночь летела навстречу, подмигивая желтыми глазами светофоров, в темных прогалах между которыми тут и там вспыхивали звезды петард и пушистые созвездия салютов. Город праздновал выпускной бал.

— Музыку вам поставить, молодые люди? — добродушно предложил водитель.

— А у вас какая есть? — уточнила Алена.

— У меня радио, — сообщил тот. — В нем много чего. Вы какую предпочитаете — нашу или заграничную?

— Мы предпочитаем… классическую. Соль-мажорный концерт для флейты с оркестром, например, — самым серьезным тоном произнесла девушка, стараясь не хихикать.

Шофер поперхнулся.

— Да ну ее, эту флейту. Оперу хорошо бы! «Ромео и Джульетта», например. В исполнении… да ладно, в чьем-нибудь, — подхватил Борис. — У нас на следующей неделе вступительные экзамены начинаются. В консерваторию, — важно добавил он.

— На класс виолончели, — вздохнула Алена. — В крайнем случае рояль…

— Нет, — отрезал Борис. — Ты как знаешь, Виолетта, а я на тромбон. Мне папа не простит, если я на тромбон не пойду.

— Дело твое, Арнольд! — сурово заметила девушка. — Только на этом наши отношения закончатся. В нашем доме даже слово «тромбон» не произносят…

— Есть такая радиостанция, «Радио-классика» называется. Сейчас найду, — растерялся водитель.

— Будьте так любезны, если вас не затруднит, — церемонно поблагодарили Борис и Алена, фыркая в кулаки.