Испытание страхом

Олег Рой, 2018

Их собрали, обещая научить эффективно использовать данные от рождения суперспособности, однако чем дальше, тем яснее ребята понимают: наставники что-то недоговаривают, а то и вовсе им лгут. Куда направляется «Левиафан», на который привезли их кураторы? Что за чудовище скрывается в одном из отсеков и с какой целью затеяна эта опасная игра, ставка в которой – человеческие жизни?.. Только сплотившись, они могут противостоять опасности, а потому сейчас, как никогда, для них становятся важны простые человеческие чувства – дружба, взаимовыручка и, конечно, любовь.

© Резепкин О., 2018

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018

* * *

Испытание страхом

По освещенному лишь аварийными лампами коридору бежали андроиды. Скафандры биозащиты скрывали их тела и лица, но лишь андроиды способны так синхронизировать свои движения, чтобы носилки не испытывали ни малейших колебаний, способных повредить тому, кого переносят.

На носилках лежало тело в капсулирующей оболочке. О том, что этот человек жив, свидетельствовали только приборы, которые контролировали жизнь тела и отчасти поддерживали ее. Судя по показаниям, от смерти человека отделяла лишь тонкая грань.

Коридор был длинным, но даже самый длинный путь заканчивается; открылись двери, и андроиды со своим грузом оказались в хорошо освещенном помещении медлаба. Здесь их уже ждали двое людей в скафандрах биозащиты. Безмолвные слуги осторожно закрепили носилки на операционном столе. Стол немедленно ожил — одни манипуляторы споро вскрыли оболочку с телом, другие столь же уверенно принялись подсоединять пациента к системам жизнеобеспечения стола. Люди тем временем склонились над телом.

— Ничего себе, — сказал один из них. Маска биозащиты искажала голос, так что даже не понятно было, женщина говорит или мужчина. — Капитально же ей прилетело.

— Она не знала, с чем имеет дело. — Второй голос определенно принадлежал женщине, даже маска не могла это скрыть. — Черт, все произошло слишком быстро…

— Забей, — посоветовал первый. — Ты ни в чем не виновата. Потери неминуемы, разве он тебе не говорил?

Женщина склонила голову. Первый же тем временем осматривал пациента, если кусок плоти, лежащий на столе, можно было так назвать…

— Сухая гангрена, — констатировал человек. — На первый взгляд. А если присмотреться…

Он одним движением расстегнул застежку краги и сбросил перчатку прямо на пол. Под перчаткой оказалась женская ладонь — красивые, тонкие пальцы, казалось, были созданы для хирургии — длинные и сильные, несмотря на кажущуюся хрупкость. Женщина приподняла руку пациентки, вернее, попыталась это сделать — кусок руки с мизинцем с хрустом отломился.

— М-да, — сказала она. — Кажется, с руками у нас о-очень большие проблемы. Надо ноги посмотреть. Что это вообще такое?

— Криогенный удар, — тихо ответила другая женщина. — Затронуты только конечности.

— В данном случае это не важно, — заметила первая. — Единственный выход — полная ампутация. Иначе вскоре все это начнет гнить, потом заражение крови и кирдык…

Она задумчиво подперла кулаком подбородок маски:

— Может, проще ее добить?

Вторая женщина вскинула голову:

— Ты не понимаешь, что говоришь! Они все для нас ценны! Каждый из них! Если мы можем ее спасти…

— Мы? — в голосе первой женщины послышалась издевка. — Не мы, а я. Да, я могу ее спасти — отчекрыжив ее прелестные ручки и ножки. В конце концов, у нас есть запасные, а я всегда мечтала увидеть… не важно.

Она осторожно придвинула к столу манипулятор, на котором был закреплен лазерный резак:

— Я понимаю — она из твоих. Понимаю, как ты к ним относишься. Особенно к этим деклассированным из седьмой. С учетом того…

— Замолчи! — вскрикнула вторая женщина. В ее вскрике было что-то птичье, так кричат раненые чайки. — Что ты знаешь? Не тебе меня судить!

Первая женщина пожала плечами, попутно проводя пальцем по почерневшей руке девушки на операционном столе. Манипулятор с резаком повторял ее движения:

— Будь это кто-то из моих, ты бы и не почесалась. Но мне пофиг на все это, я делаю свою работу. Я спасу тебе твою игрушку, но ты уверена…

— Уверена! — поспешила ее заверить вторая. — Давай, быстрее, у нее не только руки-ноги проморожены…

— Вот в чем я точно не нуждаюсь, так это в твоих советах, — ответила первая. — Лучше принеси выпить, толку куда больше…

Вторая хотела было что-то возразить, но кивнула, отошла от стола и поспешно вышла из помещения.

— Ну что, милочка, — обратилась первая женщина к телу на операционном столе. — Придется попортить немного твою бархатную кожу, не возражаешь? Эх… а ведь только позавчера я делала тебе татуировку…

Сверкнул луч резака, и свешивающаяся со стола рука девушки упала на пол. Стука не было, лишь легкий шлепок, а потом на месте падения отсеченной руки поднялось небольшое облачко серой пыли.

— Одной рукой меньше, — заметила женщина, когда пыль улеглась. — Давай я теперь отрежу тебе ножку, не возражаешь?

На сей раз лазер работал немного дольше. Когда луч погас, женщина-хирург сказала:

— Ничего, невелика потеря. Я пришью тебе новые ножки, да такие, что все парни будут твои. Ты молодая, теломеры длинные, вырастим тебе все, что нужно…

Она занялась второй ногой, точнее, пока работал лазер, быстро проверила ампутационные поверхности ранее удаленных руки и ноги.

— Знаешь, милая, — обратилась она к находящейся без сознания пациентке, — бывает и хуже. Когда-то меня от одной мысли о протезах начинало тошнить, но уже тогда они у меня вызывали какой-то интерес. Я боялась этого, я думала, что в этом есть что-то извращенное, чудовищное, неестественное…

Она принялась рассматривать свежий срез, тампонировала едва заметное капиллярное кровотечение. Потом выпрямилась и сказала:

— Чушь, бред, чепуха! Sed et si potes fieri, magis utere^[1]! Человеческая плоть слабая, к тому же она излишне хрупкая, но мы можем сделать ее сильной, непобедимой, бессмертной!

— Мы? — спросил чей-то иронический голос. Женщина вздрогнула и обернулась. За ее спиной стоял высокий человек в костюме биозащиты, однако не могло быть сомнений, что это мужчина.

— Вы, босс, — склонив голову, ответила женщина. — Конечно, все лишь благодаря вам.

Мужчина кивнул и, подойдя к столу, приподнял еще не ампутированную руку:

— И что вы планируете с этим делать?

— Вырастим ей новые конечности, — ответила женщина. — Думаю, вторую модель и для рук, и для ног…

— Руки сделайте третьей, — сказал мужчина. — Она это заслужила. Редкое бесстрашие для пятнадцатилетней девочки.

— Сделаю, — пообещала женщина. — Вы же знаете…

— Знаю, — перебил ее мужчина. — Как и то, что тебе больше нравится ампутировать, а не выращивать. Тем более — лечить.

Несмотря на то, что лица женщины нельзя было разглядеть под шлемом костюма, вся ее поза выдавала смущение, если не обиду:

— Конечно, моя квалификация не идет ни в какое сравнение с вашей, — сказала она тихо, — но неужели я заставила вас сомневаться?..

— Ну что ты, — отрезал мужчина, — я сказал то, что сказал: резать ты любишь больше, чем лечить. Это не значит, что ты плохо лечишь. Но твой конек — анализ, а не синтез, и это хорошо.

Мужчина присел на край стола, ничуть не смущаясь тем, что на нем лежит тело:

— Апистия, ты совершенна. Мы об этом уже не раз говорили. Порой мне кажется, что ты сомневаешься в моих чувствах, но я люблю тебя не меньше, чем Надин. Я всех вас люблю одинаково. Тех, кто не предал меня. Тех, кто остался верен. Вы — мои жены-мироносицы; когда меня оплевали, вы вытирали плевки, вы снимали меня с креста, вы клали меня в гроб и вы присутствовали… что я говорю, ты сама знаешь. Как я могу не любить тебя? Твой характер — плод моих трудов. Ты такая потому, что я тебя такой создал. И, кстати, ты даже больше похожа на меня, чем Надин, которую ты считаешь своей конкуренткой. Последнее время я вижу в тебе некое напряжение, и я даже знаю его причины. Ты хотела, чтобы семерка была твоей, да?

Апистия, та женщина, что оперировала девушку, кивнула, по-прежнему со смущением.

— Какие вы, в сущности, дети. — В голосе мужчины послышалась теплота. — Ты ведь считаешь, что лучше справилась бы с ними?

Апистия кивнула.

— О, да, у тебя бы они по струнке ходили! Но мне не надо, чтобы они ходили по струнке. Семерке не нужна железная дисциплина, в слабых, по сравнению с твоими, руках Надин они раскроются лучше.

— Я вижу, — Апистия фыркнула, ткнув пальцем в оставшуюся руку бесчувственной девушки. Запястье хрустнуло и повисло на сухожилии. — Вы не возражаете, если я закончу ампутацию?

— Валяй, — согласился мужчина, по-прежнему сидя на столе. Апистия стала настраивать лазер, мужчина продолжил: — Твой план только тогда совершенен, когда даже неожиданные события идут ему на пользу. А то, что произошло, неожиданным никак не назовешь. Не стану вдаваться в долгие объяснения, просто поверь мне, все идет по плану. И кстати, семерка — не фавориты, как ты могла бы подумать. У меня нет фаворитов — я знаю, что те, кто сегодня впереди, могут завтра оказаться сзади или вообще сойти с дистанции. У каждой цепочки есть шанс стать прима-цепью, у каждого куратора — доказать, что именно его обучение — самое эффективное. И наоборот — те, кто сегодня, сейчас лучшие, завтра могут оказаться в отбраковке. Успех — такое же искушение, как препятствие или неудача, но больше срезаются не на неудачах, а на успехе.

Апистия молчала, и мужчина продолжил:

— Надеюсь, ты меня поняла. Видишь ли, мне совсем не все равно, когда кто-то из моих любимых детей чувствует себя обиженным. Я создавал вас не для страданий. Оставьте страдания попам, мои дети созданы для того, чтобы торжествовать со мной. Я жду, что ты приободришься, ты нужна Проекту не меньше, чем Надин.

— Я… — Апистия отсекла руку, но, видимо, не совсем аккуратно, и сейчас с помощью небольшого тихо гудящего инструмента обрабатывала срез, тампонируя выступающую кровь. — Я сделаю все, как нужно. Не сомневайтесь. Для меня важно было услышать то, что вы сказали. У меня никого нет, кроме вас.

— У тебя есть сестры и братья, — возразил мужчина. — Вы, может быть, не в лучших отношениях, но они — твоя семья. Апистия, Апистия, против нас весь мир, а вы выясняете, кто из вас больший. Найдите повод сплотиться. Вскоре вам придется действовать совместно. Я говорил тебе об этом.

— Я не хочу в это верить, — Апистия резко дернула головой, отрицая сказанное. — Вы не можете нас оставить. Вы — наш бог, вы — душа и тело Проекта…

— И его мозги, — напомнил мужчина. — Потому вас трое: тело — это Барака, душа — Надин, а мозг — ты, моя девочка. Звучит немного иронично, но у нас с тобой особые отношения, ты же знаешь.

Женщина кивнула. Она выпрямилась и, подойдя, обняла мужчину. Тот похлопал ее по спине и отстранил:

— Я вижу, ты в порядке. Ладно, мне надо к нашим овцам. Я слышу, Надин уже на подходе.

Его фигура замерцала, словно была голограммой, хотя до того не возникло сомнений в материальности мужчины. Затем мерцание стало чистым светом, который погас как раз тогда, когда двери медлаба открылись и вошла вторая женщина. В руках у нее был поднос с виски, двумя стаканами и бутылкой содовой.

— Решила составить мне компанию? — усмехнулась Апистия, снимая маску. — Ставь сюда, рядом с ногами.

— А ты быстрая, — ответила Надин, ставя поднос на стол возле ампутационных срезов девушки. — Управилась уже…

— Чего там управляться, — пожала плечами Апистия, открывая бутылку. — Чик-чик, и ни ручек, ни ножек. Твоя работа сложнее.

— Мою работу за меня делают принтер и программы. — Надин сняла шлем биозащиты и положила его девушке на живот. — Как она?

— Что ей станется? — пожала плечами Апистия. — Лежит в искусственной коме, все, что нужно, я законсервировала. Только поверхность не прикрывала, чтобы ты могла взять образцы для генного конструирования.

Пока Апистия говорила, она успела наполнить бокалы виски. Эта марка виски была лучше, чем та, что Апистия потребляла раньше. Один бокал она протянула своей собеседнице.

— Надин, — сказала Апистия. — Между нами были трения, глупо это отрицать. Наверно, так и должно быть. Мы все немного ревнуем друг друга к… нему. Я иногда вела себя глупо, признаю это. Надин, милая, я хочу, чтобы ты знала — я… дорожу и восхищаюсь тобой. Ты — самое совершенное творение нашего отца. Потому именно тебе он доверил семерку. И я хочу, чтобы ты знала, что можешь рассчитывать на любую помощь с моей стороны.

— Я знаю, Апистия, — кивнула Надин. — Знаю и испытываю к тебе те же самые чувства. Ты всегда была для меня старшей сестрой, хоть я и помню то время, когда тебя не было в Проекте. Но когда ты появилась, словно яркая звезда взошла на тусклом небосводе. Я восхищалась тобой, твоей силой и решительностью, и восхищаюсь до сих пор. И я…

Надин опустила голову, формально потому, что добавляла содовую в виски. Но щеки ее заметно порозовели.

— Я хочу быть похожей на тебя в этом. А еще я помню то, что было между нами раньше. До того, как мы стали кураторами.

Глаза Апистии блеснули:

— Ты помнишь?

Смущенная Надин кивнула:

— И мне очень этого порой не хватает. Но сейчас тебе не до меня…

Апистия отставила стакан и подошла вплотную к Надин:

— Мне всегда до тебя, моя девочка. Я очень по тебе скучала…

Надин смущенно отвернулась:

— Давай выпьем… за нас. На брудершафт, как когда-то давно…

— Не так уж и давно. — Апистия взяла бокал, и они с Надин, скрестив руки, выпили.

— А ты с каждым годом все лучше, — заметила Апистия. — Не стареешь, не то, что я.

— Милая, мы же в Проекте, — сказала Надин, лукаво улыбаясь, — мы никогда не умрем. Но, мне кажется, ты что-то забыла.

— Не забыла, а отложила, — ответила Апистия. — Давай закончим с… твоей подопечной.

— Хорошо, — кивнула Надин. — Но неужели ты не хочешь меня поцеловать?

Апистия не ответила, она просто прижалась губами к губам Надин. Поцелуй был страстным, в нем было мало нежности, но много чувств.

— Женщина с тысячей лиц, — сказала она, отпуская Надин. — И я не знаю, какое из них мое.

— То, которое ты любишь больше всего, — ответила Надин. — Давай закончим побыстрее, чтобы у нас еще осталось немного времени. Приготовь консервационный гель, а я пока возьму материал для клонирования.

Примечания

1

Если можешь [стать свободным], воспользуйся лучшим (1-е Кор. 7:21, лат). Смысл цитаты заключается в том, что человек может и должен стремиться к лучшей судьбе. Эта цитата из Библии используется для опровержения постулата некоторых деноминаций о недопустимости для христианина пластических операций и т. д.