На взлет идут штрафные батальоны. Со Второй Мировой – на Первую Галактическую

Олег Таругин, 2011

Полночь, XXIII век. Человечество атаковано враждебной инопланетной расой. Разучившись воевать за три столетия мира, будучи не в состоянии защитить родную планету, земляне призывают на помощь фронтовиков из прошлого, самых умелых, отчаянных и беспощадных бойцов в человеческой истории – офицерский штрафбат Красной Армии, павший смертью храбрых триста лет назад, а теперь воскрешенный, чтобы вновь «искупать вину кровью». С Великой Отечественной – на Звездные войны! Со Второй Мировой – на Первую Галактическую! Из 1944 года – в открытый космос! На взлет идут штрафные батальоны!

Глава 3

Орбита Земли, 2297 год

Первый контакт с противником произошел буквально через минуту. Распахнулась ведущая во внутренние помещения корабля дверь, и в коридор в прямом смысле слова выпал задыхающийся человек в грязно-зеленом рабочем комбинезоне. Упав на колени, он поднял голову, скользнув по окружившим его десантникам невидящим взглядом, захрипел и завалился на бок. Руки судорожно шарили по груди, будто стараясь разодрать сведенными судорогой пальцами плотную ткань, изо рта вырывалось сиплое дыхание, в углах рта пузырилась розоватая пена. Движения человека с каждой секундой становились все более медленными, лишь подрагивали кончики пальцев. Махнов, оказавшийся к нему ближе всего, перевернул умирающего на спину, взглянул в широко раскрытые глаза с крошечными точками сузившихся зрачков, и буркнул:

— Готов. Надышался нашего подарка.

— Может, антидот? — неуверенно предложил кто-то из десантников, но капитан даже не повернул головы:

— Поздно, это уже конец. Чердак, Угол, гляньте, что там.

Офицеры, прикрывая друг друга, скрылись в дверном проеме, остальные растянулись вдоль стены, контролируя оба конца бесконечного коридора.

Выглянувший из дверного проема Чердыклиев призывно махнул рукой:

— Пошли, тут есть проход к подъемникам и трапам, все равно нам на следующий ярус подниматься, какая разница, где? Так, тащ капитан?

Ильченко, поразмыслив секунду, кивнул. Жилые помещения и посты управления располагались палубой выше, так что лейтенант был прав. Подъемниками пользоваться не стали, побоявшись оказаться в ловушке, если вдруг отключится питание, и рванули вверх по трапам, хоть это оказалось и достаточно нетривиальной задачей для облаченного в боевую броню человека. Спасибо проектировщикам, что трапы оказались обычными по сути своей лестницами в два недлинных пролета, разве что излишне узкими, а не вертикальными, как на боевых кораблях или подлодках прошлого. Подниматься, после короткого совета, решили двумя группами — с тем расчетом, чтобы одновременно захватить и мостик, и расположенный неподалеку жилой блок, где вполне могли находиться свободные от вахт и регламентных судовых работ члены экипажа. Первую группу возглавил сам Ильченко, вторую — капитан Махнов.

Металлические ступени с порядком вытершимся от времени нескользящим покрытием негромко гудели под ребристыми подошвами десантных ботинок Впрочем, особенно таиться смысла не было: об их появлении по-любому знают, кто-то же поднял тревогу, а если газ сработал нормально («похоже, кое-где даже слишком нормально», — мрачно подумал Василий, припомнив погибшего астронавта), то сопротивления ожидать не приходится.

Подниматься было тесно, поскольку идти приходилось парами, прикрывая друг друга, и Ильченко неожиданно порадовался решению взять компактные безгильзовки и десантные ЭМ-автоматы вместо штатного оружия, с которым тут и вовсе было бы не развернуться.

На жилом ярусе оказалось заметно светлее и, что особенно радовало, не досаждало мельтешение тревожных ламп под потолком. В очередной раз сориентировавшись, капитан уверенно повернул направо, к рубке. Возле наполовину разъехавшихся в стороны да отчего-то так и застывших створок сидел, прислонившись к стене, еще один местный, видимо часовой или вахтенный матрос, с не слишком понятной целью — оружия у него не было — выставленный у входа в рубку. Указав Перцеву на двери — мол, контролируй! — капитан наклонился, осторожно приподнимая рукой в боевой перчатке свесившуюся на грудь короткостриженую голову. Вгляделся в совсем молодое безусое лицо и облегченно вздохнул: человек просто спал, орошая комбез ниточкой тянувшейся с губы слюны. Похоже, получилось у них, ура!

— Давай, — шепотом, словно противник мог услышать их переговоры сквозь броню вглухую загерметизированного скафандра, скомандовал Василий, берясь за край створки и рывком распахивая ее на всю ширину. Перцев скользнул внутрь, заученно ушел в сторону, открывая проход идущим следом товарищам. Капитан, оглядев пустынный коридор за спиной, зашел последним.

— Сонное царство, — с трудом сдерживая улыбку, прокомментировал он увиденную картину. Дежурная смена в полном составе дрыхла там, где их застала первая порция попавшего в легкие газа. Рука одного из офицеров лежала на пульте управления перед свернувшимся в режим ожидания голоэкраном, а пальцы все еще касались кнопки аварийной сигнализации под откинутым в сторону прозрачным колпаком. Ага, вот кто такой шустрый и кому они обязаны надоевшей хуже горькой редьки цветомузыкой. Помучавшись несколько секунд, капитан нашел, как отключить тревогу, проделав это с нескрываемым облегчением.

— Ну, что, мужики, поздравляю, пока все идет, как ни странно, по плану. Наручники у кого? Давайте, пакуйте ребятишек, хрен их знает, сколько они на самом деле спать будут. Махнов, капитан, что там у вас?

— Нормалек у нас тут! — отозвался товарищ. — Тоже сонное царство в количестве пятнадцати штук. Живые все, облевались только.

— «Девяткой» вдогонку надышались? Антидот вколол?

— Да какая на хрен «девятка», какой им в рот антидот! — хохотнул Махнов. — У них тут дружеское застолье происходило, с плавным переходом в омерзительную попойку, — в голосе капитана сквозила нескрываемая зависть. — Помнишь, нас предупреждали, что снотворный газ несовместим с алкоголем? Не обманул дохтур, таки да, несовместим. Хорошо, хоть запах в скафе не чувствуется, могу себе представить, что тут творится…

— Витька, давай оставь двоих с пленными, пусть вяжут, а сам — бегом в машинное… тьфу, ну, то есть в реакторный, — прервал товарища Ильченко. — А мы с инфоцентром и штурманской закончим. И не расслабляйся! То, что наш подарок попал, куда нужно, это, конечно, хорошо и даже замечательно, но кораблик-то большой, а у нас пока, — Василий пересчитал «своих» пленных, приплюсовал махновских, спящего вахтенного у дверей и мертвеца внизу, вычел из общего числа членов команды. — А у нас пока еще десять героев космоса где-то бродят.

— А я и не расслабляюсь, капитан, — став серьезным, ответил товарищ. — Меня с сорок второго расслабляться отучали. А учителя были знатные, только по-русски плохо говорили и все время меня убить хотели. Ладно, капитан, пошли мы. Как со своими управитесь, тащите их сюда, тут места побольше, есть, где складировать. Кстати, Василь, а вот ты б на их месте, что бы стал делать? Ну, если б узнал, что на борт чужой десант высадился?

Ильченко ненадолго задумался, хмыкнул:

— А хрен его знает… если б смелым был, нацепил какую-нибудь дыхательную маску или облегченный скафандр — наверняка же у них тут спецсредства на случай разгерметизации имеются — и побежал вооружаться. А вот если б сдрейфил, тогда спрятался где-нибудь, места вокруг много, да и корабль они получше нас знают. А ты вообще к чему это?

— Да к тому, что искать их тут можно аж до бесконечности, вот к чему! А нас всего десять человек, минус те, кто с пленными останется. Жестянку эту по-хорошему нужно минимум ротой обыскивать, да и то не один час уйдет, пока все закоулки прочешешь.

— И что предлагаешь? — нетерпеливо спросил капитан, сверяясь с таймером: время пока оставалось, но и не так, чтобы много.

— А я знаю? Ты комгруппы, тебе и думать. Хотя я б в их компьютере поковырялся, вдруг там есть система слежения за биологическими объектами на борту? Ну, или как там она на флоте называется?

— Молодец, Витюх, башка у тебя варит! — похвалил Ильченко. — Ладно, дуй со своими в реакторный, а я сейчас… Краг, летун, ты на связи?

— Так точно, товарищ капитан.

— Слушай, ты можешь через их бортовую сеть выяснить расположение членов экипажа?

— Минутку…

— Да хоть три, — буркнул капитан, жестом поднимая бойцов. — Перцев, останешься с пленными. Давайте, мужики, время!

Иллиас управился за две минуты, как машинально отметил педантичный Василий:

— Не могу, товарищ капитан, это грузовой корабль, да еще и старый. Подобные суда просто не оснащались системой биолокации. Это ж все-таки не пассажирский лайнер…

— Жаль… ну, добро.

— Вот еще, товарищ капитан. На борту двести швартовочных пеналов, но пусты из них только сто сорок пять. Один занят нашим ботом.

— И что? — искренне не понял Ильченко.

— Так в них — готовые к вылету челноки! Пятьдесят четыре штуки. Судя по информации борткомпьютера, полностью заправленные и готовые к вылету.

— С ящерами?! — ахнул Василий.

— Этого я точно не могу сказать, но, скорее всего, да. В базе данных есть запись о погрузке на борт десанта. Ну, в смысле, ящеров. Возможно, резерв или вторая волна высадки.

— Ох, ничего себе! Это что ж, восемь сотен крокодилов на нашу голову с прочей задницей?! — выругался Ильченко, наскоро прикинув, сколько вражеских десантников можно напихать в полсотни челноков. — Млять! Ну, обрадовал ты меня, Илюша… — на свой манер переиначив имя пилота, вовсе уж убитым голосом докончил он.

— Простите, товарищ кап…

— Да нет, наоборот — спасибо за предупреждение. Будем иметь в виду, хотя что мы им сделаем? Разве что рванем вместе с этим корытом… кстати, да, это вариант. Гм, слушай, как считаешь, отчего они наружу-то не повылазили?

— Не знаю, товарищ капитан. Может, приказа не было, или они просто не могут разблокировать двери со своей стороны? Не знаю…

— Добро, оставайся на связи, — Ильченко переключил канал. — Все всё слышали? Повнимательней там, приглядывайте, чтобы крокодилы в спину нам не вжарили. Если вдруг что, берем пленных, сколько уволочем, и отходим к челноку. Грузимся, оставляем заряд с таймером минут на пять, и шпарим на базу. Жаль, конечно, кораблика, но что поделаешь. Против восьмисот ящериц нам даже рыпаться не стоит…

— Командир, а ты в полете не мерз? — неожиданно раздался в наушниках голос Махнова. Кто-то из десантников, не сдержавшись, хихикнул.

— Ты о чем?

— О дезинфекции. Помнишь, как мы зимой вошек на фронте вымораживали?

— Витя, у тебя там все в порядке? — недоуменно осведомился капитан. — Что несешь-то? Никакой гадостью не надышался часом?

— А то несу, что пускай наш летун внешние шлюзы пооткрывает да сбросит все боты за борт. Если даже там есть ящеры, то уж пилотов-то наверняка нет. Или померзнут рано или поздно, или в атмосфере сгорят. Правда, тогда уж прожарка получится, — Виталий ухмыльнулся, довольный проведенной аналогией. — Но все одно — дезинфекция…

— А не сможет, так пусть просто трюмы открытыми оставит — в этом случае крокодилам все равно никуда дороги не будет, система безопасности внутренние двери открыть не даст. А запас воздуха у бота, насколько я понимаю, совсем даже не бесконечный…

— Ох…. — только и смог сказать Ильченко. — Ну, ты даешь, капитан! Профессор прямо!

— Ага, я такой. Кстати, в реакторном отсеке пусто, только два жмурика из дежурной смены, «девятки» наглотались. Не знаю, что мы там намудрили, но анализатор скафа до сих пор летальную концентрацию показывает. Сам реактор в дежурном режиме, автоматика в порядке.

— Командир, — вклинился в разговор Чердыклиев, — мы на месте.

Ильченко кивнул — десантники добрались до дверей командно-информационного центра и волею неведомых конструкторов расположенного через переборку штурманского поста. Двери в последний оказались распахнуты, а внутри ярко освещенного небольшого помещения было пусто, если не считать спящего возле самого комингса человека в уже знакомой грязно-зеленой униформе. Видимо, почувствовав неладное или услышав что-то по внутренней связи, он еще нашел в себе силы распахнуть дверь в коридор, но выйти уже не успел. Возле руки спящего валялся пистолет, на поясе топорщилась расстегнутым клапаном пустая кобура. Наклонившись, капитан подобрал оружие — девятимиллиметровый двадцатизарядный «штайр AG» двухсотлетней давности. Раритет, можно сказать. Между прочим, первое боевое оружие, обнаруженное ими на судне. Интересно, это что-то значит?

Мельком осмотрев штурманский пост — два переведенных в сидячее положение противо-перегрузочных ложемента, подковообразный пульт с висящими над ним потухшими голоэкранами, трехмерная электронная карта обстановки на дальней стене, — Ильченко отмахнул в сторону КИЦа, ощутив короткий предупреждающий укол в груди.

«Да неужели?» — успел подумать Василий, делая знак «Внимание, замереть», однако отреагировать подчиненные уже не успевали. Створки бесшумно убрались в переборку, и в упор ударили желтые фонтанчики выстрелов. Стреляли из чего-то огнестрельного и автоматического, что, впрочем, ничуть не умаляло опасности. Одна из пуль досталась и Василию, ощутившему увесистый болезненный тумак в нагрудную бронепластину. Рядом кто-то сдавленно охнул и выматерился, но все отметки на забрале командирского шлема остались оптимистично-зелеными: герметичность скафандра не пострадала, значит, без пробития. Разве что кровоподтек останется или, что маловероятно, трещина в ребре.

Ответив несколькими неприцельными очередями, десантники отступили за поворот.

— Ну, хоть не зря дуры с собой тащили, — прокомментировал короткий бой Перцев. — А то стыдно перед мужиками в батальоне было б — боевая операция, а мы ни разу не стрельнули.

— За коридором следи, — буркнул Ильченко, размышляя.

— Чего там у вас? Пострелушки? — голос Махнова был взволнован. — Помощь нужна?

— Сами справимся, не мешай. Значит так, похоже, их оружие нам не особо опасно, так что затягивать не станем. Чердак, Перец, прикрываете, а мы с танкистом…

— Тащ капитан, — наплевав на субординацию, прервал командира Чердыклиев. — А зачем рисковать? Если бронебойным в щиток с пары метров зафигнячат, мало точно не покажется. Давайте им гранатами прикурить дадим, я заброшу с первого раза, обещаю, вы меня только прикройте. Или так, а? — он продемонстрировал уже разложенный в боевое положение тубус РПЭ.

— Давай гранатами, — согласился Василий. В конце концов, если так подумать, корабль они чисто захватили, а вот ящеры, очень может быть, сидят сейчас в ботах и уверенности в будущем как-то не добавляют. А потому, некогда им время терять…

— Ага, — обрадовался разведчик, выщелкивая из встроенного в пояс боевого костюма подсумка две штурмовые гранаты. Сбросив защитные колпачки, боец вдавил в корпус инициирующие детонатор кнопки и, не отпуская пальцев, кивнул Перцеву:

— Готов?

— Как пионер, — отозвался тот, вскидывая к плечу винтовку. — На счет три. Раз, два…

Высунувшись за угол, он открыл огонь, щедро расходуя магазин. Аудиофильтры боевых скафандров автоматически приглушили грохот безгильзовой винтовки, и выстрелы казались негромкими хлопками, сопровождаемыми пляшущим вокруг щелястого компенсатора желтоватым огненным султанчиком.

— Три! — сам себе скомандовал лейтенант, перекатом вываливаясь в коридор и одну за другой отправляя к цели обе гранаты.

Сдвоенно грохнуло, вдоль коридора прошла горячая упругая волна, усеивая палубу обломками пластика, дымящимися обрывками бумаги и битым стеклом. Сизый дым выплеснул под подволок, растянулся медленно всасывающимся в вентиляционные решетки облаком. И неожиданно наступила тишина.

В которой гораздо более громко, нежели давешние выстрелы, прозвучал елейный голос Ильченко:

— Чердак, а ты какие гранаты использовал, братишка?

— Дык штурмовые, тащ капитан, какие ж еще?!

— Ну и дурак…

Оставив последнее высказывание без комментариев, Василий поднялся на ноги и обреченно махнул рукой:

— Ладно, пошли, поглядим. Вообще-то, на будущее, КИЦ — это собственно и есть бортовой компьютер. И если ты его только что отправил к его компьютерным праотцам…

— Так вы ж сами разрешили, тащ капитан?!

— Значит, и я тоже дурак… — самокритично подытожил Василий, мысленно тяжело вздохнув. В мозгу билась какая-то не оформившаяся пока, но определенно нехорошая мысль. Или предчувствие, что скорее.

— Вперед, мужики. Пошли, гранатометчики…!

Информационный центр, суть — обиталище корабельного бортового компьютера, после короткой атаки являл собой жалкое зрелище. Первое, что пришло на ум Ильченко при взгляде на разрушенный зал, перенесший взрыв двух штурмгранат — «мешанина». Сверху еще стелился, постепенно иссякая, мутный туман инертного газа системы экстренного пожаротушения, но тушить уже было нечего. Пол устилало множество обломков, валялись покореженные взрывом кресла, сорванные со стен раскуроченные электронные панели. А еще имелись трупы, в разной степени сохранности и в количестве недостающих восьми. Впрочем, один был еще жив — «ненадолго», как констатировал мельком осмотревший раненого Перцев, облегчивший страдания обреченного одиночным выстрелом.

Оружие — три почти в точности таких же, как у десантников, безгильзовки, разве что без подствольников, — ударная волна разбросала по углам помещения. Кто именно стрелял, определить было невозможно да, в общем-то, уже и неважно.

— Красиво, — мрачно буркнул капитан Ильченко. — Просто офигеть. Не было печали, называется… Ладно, осмотритесь тут, может, чего и найдете…

Выйдя в коридор, он припомнил разговор с Махновым и вызвал Крага:

— Иллиас, слушай, ты сможешь открыть внешние шлюзы и стартануть все боты, кроме нашего?

— Простите, не понял, что сделать? — отозвался пилот.

— Ну, сбросить за борт все челноки? Просто сбросить — и всё?

— А… зачем? — не понял Краг.

— Затем, что с восемью сотнями ящеров нам немножечко не справиться, вот зачем, — начал потихоньку свирепеть капитан, тем не менее, прекрасно понимая, что пилот ни в чем не виноват. Просто та самая, неоформившаяся мысль зудела и зудела в мозгу, упрямо не давая покоя. Что-то он определенно упустил, но вот что?!

— Могу. Минутку.

— Ага, давай.

Капитану Ильченко ужасно хотелось курить. А еще больше — вмазать залпом граммов полтораста неразбавленного спиртяги и придавить подушку минут на шестьсот.

— Не могу, товарищ капитан. Ошибку выдает…

— Что?

— Нарушена связь с бортовым компьютером. Такое ощущение, что он вовсе перестал существовать. Даже тестовый сигнал не проходит…

— Так, я понял. Готовься к взлету.

— Что?!

— Взлетаем скоро, говорю, млять! Отбой пока.

Ильченко прислонился бронированным лбом к стене коридора и, полностью отключив связь, витиевато выматерился. Вот какая ему мысль покоя не давала: они же только что ухайдохали на-хрен бортовой компьютер! Весь! Местные-то знали, где собраться; надеялись, видно, что штурмовать КИЦ ни один здравомыслящий захватчик не станет, ведь бортовой комп — это, по сути, и есть сам корабль! Уничтожь его — и корабль превратится в многотысячетонную груду металлолома! С пошедшим вразнос реактором, между прочим! А они, мудаки долбаные, именно это только что и ухитрились сделать! Да ведь их скафы на раз любую б пулю выдержали! Так нет, комгруппы хренов, послушал подчиненного, согласился… Идиот. И-ди-от. И кто теперь виноват — Чердыклиев? А вот хренушки, он сам и виноват, поскольку командир. Интересно, что теперь с ним Крупенников сделает? А Харченко? Впрочем, не хрен сопли лить, коль виноват — значит, ответит. А сейчас? Людей нужно выводить, и своих, и пленных. Остальное — потом…

— Мужики, все вопросы после. Уходим. Этого не забудьте, — он кивнул на по-прежнему спящего у входа в штурманскую рубку человека, разбудить которого не смог даже грохот двух взрывов.

— В рубку или в кают-компанию?

— На Землю…! Берем пленных, грузимся в бот и валим на Землю. Без вопросов. Все понятно?

— Так точно, — ошарашенно отрапортовал Чердыклиев, поспешив убраться с глаз командира: понять — может, и не понял еще, но что-то почувствовал.

— Командир, ты чего? — врезался в переговоры голос капитана Махнова. — Случилось чего?

— Потом, Виталик. Хватай языков, и бегом вниз. Времени в обрез. Улетаем.

— По-онял, — протянул капитан, отключаясь.

Спустя полчаса все пленные, по-прежнему

пребывающие в счастливом неведении происходящего, были погружены в челнок Контейнер с боеголовкой так же переменил местоположение, будучи выгружен в трюм, и сейчас Ильченко переустанавливал таймер на пять минут. Десять килотонн равнодушной ко всему живому радиоактивной смерти, упакованных под многослойную оболочку-обтекатель, послушно ждали своего часа.

Ждать оставалось недолго.

— Стартуем, — капитан уже почти привычно вжался в жесткую ребристую лавку — впрочем, для облаченного в жесткий боевой скафандр человека это не имело особого значения.

— Нуль в отсеке, — бубнил себе под нос Иллиас. — Расстыковка. Подтверждено. Створ свободен. Подтверждено. Отделение…

Крохотная, по космическим меркам, скорлупка в триста тонн весом, сотворенная человеческим разумом, пусть иногда и злым, стремительно падала к границе земной атмосферы. Начались ионизация корпуса и болтанка, но капитана Ильченко это волновало постольку-поскольку.

Он молча глядел на рубиновые цифры обратного отсчета:

5… 4… 3… 2… 1… 0…

Полыхнуло. Беззвучно, конечно. Грохот космических взрывов, как известно, прерогатива фантастических фильмов древности. Да и что такое десятикилотонный взрыв в масштабах даже не Вселенной, а отдельно взятой Солнечной системы? Так, новогодняя шутиха на фоне взрыва боевой гранаты…

Ну, бабахнуло, ну, подумаешь…

— Большой Брат вызывает Илью. Повторяю…

— Товарищу капитану, так то вас! — Коля Броско старательно прятал взгляд. — Товарищу комбат на зв’язку…

— Слушаю, — по-военному четко ответил капитан, сглотнув вязкий комок

— Молодец, капитан, — прерываемый атмосферными помехами и остаточными явлениями электромагнитного возмущения голос комбата дрожал. — Отлично сработал.

Он что, издевается?

— Товарищ майор, я должен…

— Должен — доложишь, — ухмыльнулся Крупенников. — Ждем. А фейерверк вы знатный устроили, мы наблюдали. Не ссы, капитан, поговорим.

И командир особого штурмового офицерского батальона Виталий Крупенников разорвал связь…

Земля, 2297 год

В клубе было как никогда шумно. С висящим космами под потолком сизым табачным дымом не могла справиться даже вентиляция XXIII века. А еще в помещении офицерского клуба откровенно пахло алкоголем. Нет, сухой закон, введенный командованием еще «до войны» (именно так — неофициально, конечно, — стала именоваться дата вторжения ящеров на Землю) отменен не был, в него просто внесли некоторые поправки. В конце концов, наркомовские сто граммов ведь никто не отменял? Вот именно. А сейчас, как ни крути, офицеры штурмбата праздновали свою первую реальную победу. Пока — с маленькой буквы, но ведь, как говорится, лиха беда начало… Вятку отбили? Отбили (то, что на месте города сейчас в основном все еще дымящиеся руины, в расчет не бралось, Сталинград все помнили очень хорошо, да и о Дрездене сорок пятого года офицеры уже узнали).

Корабль со второй волной высадки уничтожили? Еще как уничтожили, вон какое сияние в верхних слоях атмосферы наблюдалось, куда там северному! И, значит, что? Значит, можно расслабиться… в разрешенных командованием рамках, нормах и граммах, разумеется. А то ведь можно ненароком и обратно в штрафники загреметь, Харченко на это очень даже недвусмысленно намекал.

Конец ознакомительного фрагмента.