Без тепла. Повесть

Ольга Барсукова

Мы бережно храним в памяти воспоминания детства, юности, помним дорогих нам людей. Но если мы не запишем их, они исчезнут вместе с нашим уходом.В повести я поделилась историями из детства, которые рассказала мне мама, и использовала её дневники. Там все её подростковые переживания, значимые события и мечты.Я начала искать ответ на вопрос: почему не сбываются мечты человека, разбиваются его благие намерения?Ответ я нашла. Продолжение в книге «Москва в дыму. 2010-й».

Глава 1. Человек родился во тьму

Тёмным вечером ноября 1955 года к фельдшерскому пункту в шахтёрском посёлке Черновские Копи в забайкальской степи подъехал грузовик. Из кабины суетливо выскочил молодой статный мужчина в длинном чёрном пальто и каракулевой шапке-ушанке. Он протянул руку женщине, помогая вылезти из кабины. Светловолосая женщина, скорчившись от боли осторожно опустила ноги с подножки машины. Серое драповое пальтишко только наполовину прикрывало её огромный живот.

— Не спеши, Нина, потихоньку! — говорил мужчина, крепко поддерживая её за локоть. — Держись за меня!

Она спустилась на землю и согнулась от боли. Схватки начались ещё дома, в Кеноне, в маленьком рабочем посёлке, где была размещена воинская часть, в которой её муж служил писарем и бухгалтером при штабе.

Вокруг была кромешная тьма и холод. Была середина ноября, и холодный ветер раздувал полы её тонкого пальтишка. Одинокий фонарь тускло светил возле крылечка деревянного домика — местной больницы. Они взошли на крыльцо и постучали в дверь.

Сонная старушка в телогрейке открыла дверь:

— Ну, что роженицу привезли? — спросила она. — Заходите. Дочка, сюда, на лавку садись, раздевайся. У нас тут тепло. Печку протопили!

Нянечка указала на длинную лавку у стены коридора. В соседней комнатке тоже было полутемно.

— Доктора разбужу покамест, — сказала она. — А вы, муж идите, идите.

Женщина растерянно взглянула на мужа. Ей было страшно оставаться одной в незнакомом месте ночью. Боль всё больше охватывала тело, как-будто разрезала живот. Она застонала.

— Иди, Георгий. Я как-нибудь…

— Держись. Я завтра приеду. Здесь и телефона-то нет… узнать.

— Иди… иди.

Процедуры подготовки к родам прошли, как в тумане. Часа через два, когда схватки стали нестерпимыми, врач — высокая крупная женщина в годах, велела ей лечь на «родовой стол» — широкую лавку, застелённую белой простыней, и тужиться.

— Тужься сильнее! Щеки-то не надувай. Вниз дави, вниз! — равнодушным голосом командовала она.

Нина была худенькая и слабая. У неё кружилась голова, перед глазами плыли чёрные круги, и не было сил тужиться и шевелиться.

Видя её слабость, акушерка сложила руки вместе, положила свои предплечья под грудь женщине, туда, где начинался живот и с силой легла всем телом на руки. От тяжести веса Нина напряглась, сопротивляясь давлению, и что-то тёплое и большое проскользнуло у неё между ног и плюхнулось в лоток на лавке, а ноги обдала тёплая волна крови и стала наполнять лоток.

Нина уже ничего чувствовала. Ей казалось, что она провалилась в большую чёрную яму с вязкой грязью, тёмную и страшную, ещё темнее, чем этот забытый Богом посёлок в холодной забайкальской степи. Она барахтается в этой грязи и не может вылезти. Становилось холодно и страшно.

— Эй, не спи! Очнись. Дочка у тебя! — услышала она голос акушерки. — Да хорошенькая какая! Беленькая, ну, чистый Ангел!

Нина открыла глаза. Боль постепенно уходила из тела, и хотя начался озноб, ей стало легче. Теплая волна крови продолжала наполнять поддон.

— Кровотечение остановлено! — услышала она голос акушерки. — Пусть здесь полежит, а потом в койку переложим.

Нина не слышала плача ребёнка, а только какое-то покашливание и сопение.

— Жива дёвчока-то. Не плачет, отфыркивается. Мудрёно дело — на свет родиться! — сказала нянечка. — Ишь, Ангелочек ясненький!

Она обмыла девочку под рукомойником, свернула треугольником подгузник из нескольких слоёв марли, запеленала её в байковое клетчатое одеяльце. Помещение отапливалось большой русской печью, и от её стенок шло приятное тепло.

— Мать, как дочку-то назовёшь?

— Ольгой, — ответила Нина.

— Ольга? Хельга по скандинавски значит «Святая»! Эк, куда замахнулись!

Но Нине было не до размышлений. Слабость охватила тело. К тому же было 4 утра, а в это раннее время самый приятный сон, и она задремала.

— Вот говорят: «Ребёнок на свет родился!» — продолжала рассуждать нянечка, как бы сама с собой, — А какой вам тут свет? Тьма-тьмущая!

И рассветёт-то не лучше будет! Ноябрь, холод да ветер! Бедная дитятя! Ничего хорошего не увидит!

Если бы Нина понимала тогда, она бы возмутилась:

— Ну, что вы такое пророчите! Всё хорошо будет, солнечно, ясно!

Девочка ни в чём нуждаться не будет, мы уж постараемся. Первый офицерский ребёнок! Вырастим здоровую и сильную!…И талантливую! — хотела бы возразить Нина.

Но она провалилась в полу-дрёму, а поэтому напутственных слов ПРОКЛЯТИЯ нянечки не слышала.

А слова, сказанные в час рождения, сбываются!!!

Утром нянечка подошла у Нине.

— Ну, как ты, дочка?

Нина открыла глаза. Немного болела поясница, ног не чувствовала, голова кружилась.

— Да ничего. Слабость ещё есть.

— Ну, конечно, кровищи-то пол-ведра потеряла. Хорошо, акушерка опытная, а то бы с ангелами на небесах вчера встретилась!

Нина ничего не поняла, но стала вслушиваться.

— Ангелы-то Богу служат. Сотворённые они, пола не имеют. Бог-то их шлёт на землю, нам грешникам помочь. Вот и тебе Ангелочка послал, знает, видно, что судьба у тебя будет трудная. Болеть всю жизнь будешь.

Это было второе ПРОКЛЯТИЕ. У Нины потемнело в глазах, и она потеряла сознание.

— Эй, — закричала нянечка, — роженице плохо!

Прибежавшая акушерка поднесла к её носу ватку с нашатырным спиртом, и Нина очнулась.

— Ишь, хлипкая какая! — сказала нянечка. — Выкарабкается или нет? Неизвестно!

Третье ПРОКЛЯТИЕ Нина услышала. Она не знала о силе воздействия слов, мало разбиралась в религиозных и магических вопросах, но здесь она мысленно отреклась от этих слов:

— Не принимаю, не верю! Жить долго буду!

Это и спасло ей жизнь.

— Не местные вы, видно. Откуда вы? — снова заговорила словоохотливая нянечка.

— Из Читы мы. Замуж вышла два года назад, за мужем уехала в Кенон.

— Да, тёмное место. Как жить-то будете?

— А мы хорошо живём! — оптимистично начала Нина. — Барак у нас светлый, тёплый. Муж мебель сам делает, паёк офицерский ему выдают, я сама шью что надо! — Нина старалась говорить убедительно, чтоб нянечка опять не прорекла что-нибудь плохое. — Мы ни в чём не нуждаемся!

— Ну, хорошо, коли так. Значит, вырастите Ангелочка-то.