В объятиях русалки

Ольга Баскова, 2013

Даже в отпуске оперативник Леонид Сомов ни на секунду не может расслабиться. Поездка к теплому морю в крымский санаторий и случайное знакомство на пляже со странной женщиной Виолой уже обернулось для него поистине ночным кошмаром. Виола умоляла Леонида выслушать ее, она якобы знает конфиденциальную информацию, касающуюся уголовного дела трехлетней давности. Однако рассказать девушка ничего не успела. Приехав к ней в гости в назначенное время, Леонид обнаружил ее мертвой. Уже никому она не сможет поведать свою страшную тайну, которая унесла ее в могилу. Но преступники думают иначе, и теперь охота началась за самим Сомовым…

Глава 3

Рита, верная своему обещанию, появилась из волн утром.

— Поплаваем? — спросила она Леонида, недавно пришедшего на пляж. Он не отказался:

— С удовольствием.

— Потом нас ждет масса интересных дел, — пообещала девушка. — Моя мама приглашает тебя на обед, главное блюдо которого — фирменная уха, после мы отправимся гулять по поселку.

— Отлично, — обрадовался мужчина.

Девушка словно прочитала его мысли. За завтраком супружеская пара, его соседи по столу, опять разругалась, да так, что ему в горло кусок не шел, и он откланялся, не доев вкусную кашу. Когда же Сомов, идя на пляж, подумал о предстоящем обеде за одним столом с нервной дамочкой, его затошнило. Так что приглашение в гости оказалось весьма кстати.

— Поплывем к гроту?

— Давай.

Оба с разбега забежали в воду под укоризненным взглядом Адочки, сидевшей с зонтиком на надутом матрасе и продолжавшей донимать мужа необоснованными упреками.

На этот раз до Белой скалы они добрались быстрее.

— Под твоим руководством я стал лучше плавать, — сообщил Рите Леонид. Она рассмеялась:

— Ты и так неплохо плавал. И моей заслуги здесь нет.

Полюбовавшись немного красотой дивного места, они вылезли на берег. Когда молодые люди удобно улеглись на мелкой гальке, подставив тела лучам солнца, Сомов спросил:

— Ты хорошо знаешь местных жителей?

Этот вопрос удивил ее:

— Да, но почему ты спрашиваешь?

Он приподнялся на локтях:

— Меня интересует одна женщина, привлекательная блондинка лет сорока. Ее зовут Виолой.

Рита вздохнула:

— Эта ненормальная? Как же, ее знают все.

— Она ненормальная?

— Разумеется!

— Так считают все в вашем поселке?

Девушка ехидно посмотрела на него:

— А как считал бы ты, если бы знал: вот уже несколько лет она ни с кем не разговаривает, ходит по Мидасу, как неприкаянная, и бросает взгляды испуганной газели.

— Может, на это есть причины?

Рита пожала плечами:

— Может. Только мне до них нет дела.

Сомов не отставал:

— А что тебе о ней известно?

Она вздохнула:

— Тебе интересны женщины в возрасте?

Это его покоробило:

— Раз спрашиваю, значит, надо.

— Ну, да, ты же полицейский, — медноволосая красавица понимающе подмигнула. — Ладно, не хочешь — не отвечай. Я и так все расскажу. Она появилась здесь лет пять назад со своим муженьком, каким-то предпринимателем, и они начали строить дачу. По-моему, у них неплохо получилось. Ты видел это строение?

— Нет.

Рита ухмыльнулась:

— Если она тебя пригласит, не отказывайся. Тебе вряд ли удастся когда-нибудь приобрести нечто подобное. Поэтому побывай там хотя бы в гостях.

— Не ерничай, — скривился мужчина. — Лучше продолжай.

— Они были красивой парой, — послушно вещала Рита. — Но через пару лет она овдовела.

— И какова причина его смерти?

В темных глазах вспыхнули злые огоньки:

— Здорово она тебя заинтриговала. Только криминала никакого нет. Он скончался скоропостижно. То ли инфаркт, то ли инсульт. Дача перешла к ней по наследству. Виола проводит здесь лето и начало осени.

— У нее есть дети?

Рита наморщила лоб:

— Кажется, она была второй женой этого предпринимателя. Своих у нее нет, это точно. Однако его отпрыски наведывались сюда после его смерти, намереваясь оттяпать у нее лакомый кусочек. Наши старожилы говорили: дачу она отстояла, зато остальное имущество отдала им без сожаления. Детки заграбастали огромную квартиру в центре Харькова, еще одну в Москве, и Виола даже не пикнула. Ей есть где жить, пусть и в гораздо более скромных условиях, и женщина решила конфликт таким образом.

Леонид перевернулся на живот:

— Она всегда казалась странной?

Рита задумалась:

— Пожалуй, нет. Пару лет назад это была веселая и приветливая женщина. Может, на нее подействовала смерть мужа?

— Может быть.

Сомов вздохнул. Разговор с Ритой мало что прояснил. А ему так хотелось выяснить, с кем же он имеет дело — с ненормальной или насмерть перепуганной женщиной.

— Если ты хочешь побродить по поселку, надо плыть назад, — спохватилась девушка.

Оперативник бодро вскочил на ноги:

— Я готов.

Молодые люди вошли в воду. До пансионата они добрались быстро.

— Погуляем — и к нам на обед, — констатировала Рита.

Леонид посмотрел на шорты и майку:

— Сбегаю переоденусь.

Девушка улыбнулась:

— В нашем городишке считается нормальным, если ты так одет. Мы же курортники.

Мужчина замялся:

— Неудобно.

— Неудобно спать на потолке.

Накрывшись огромным полотенцем, Рита ловко переоделась в простенькое белое платье.

— Ну, вперед.

Они поднялись по лестнице. По дороге знакомая сообщала Леониду названия неизвестных ему деревьев и кустарников. Сомов был поражен обилием флоры на таком маленьком кусочке земли.

— Здесь растут все растения мира?

Она усмехнулась:

— Возможно.

Молодые люди достигли верха лестницы, и оперативник вскрикнул, очарованный красотой пейзажа. Сегодня море казалось ему другим. Оно напоминало огромное блюдо голубого цвета. Белые чайки издали казались кусочками белой бумаги, которые шаловливая рука пустила по ветру.

— Ну и красотища!

— Это верно! — согласилась Рита. — Знаешь, мы, крымчане, не устаем любоваться ею в течение всей жизни.

— Верно говорят: жизнь дается один раз, и прожить ее нужно в Крыму, — перефразировал оперативник известные слова Островского.

— Да, эта фраза нам знакома, — поддакнула собеседница.

Они вышли на центральную улицу. Правда, если бы девушка не сказала об этом, Сомов никогда не догадался бы. Узкие дороги с односторонним движением, одно — и двухэтажные дома, в основном частные. Две пятиэтажки сиротливо стояли неподалеку от автовокзала. Мидас казался особым мирком, окруженным горами и морем, островом с малым количеством жителей. И все же Леониду здесь нравилось. Рита словно прочитала его мысли:

— Сравниваешь со своим Приреченском?

— Да, — признался Сомов. — И пока сравнение не в пользу родного города.

Она кивнула:

— Я тоже обожаю этот уголок. А вот и местный Арбат.

На маленькой площади торговали фруктами, овощами, изделиями из можжевельника, ракушками и картинами. Оперативник подошел к художникам, скромно стоявшим возле своих творений. Ему понравился один пейзаж, изображавший Белую скалу и грот, где еще сегодня они были с Ритой.

— И сколько стоит такая красота?

Парень лет тридцати, с красным лицом, свидетельствующим о пристрастии к крымским винам, лукаво подмигнул:

— Приезжий?

— Верно.

— Тогда уступлю за пятьсот гривен.

Сомов наморщил лоб, прикидывая, сможет ли он позволить себе привезти домой такой подарок и не пробьет ли он в его бюджете ощутимую брешь. Рита догадалась, о чем он думает. Она скорчила гримасу и обратилась к художнику:

— Имей совесть, Григорий! Больше сотни твоя мазня не стоит. Тоже мне, Айвазовский!

Парень покосился на нее:

— Сотню? Да ты рехнулась! Только вчера мне предлагали четыреста.

— Так почему же ты ее не продал?

Может, художник и покраснел, однако пробить естественную красноту лица румянец не смог:

— Дурак был — вот и не продал.

Она показала ему свою прямую спину:

— Тогда дожидайся второго дурака. Пойдем, Леня.

Парень занервничал:

— Стойте! — Он обратился к Сомову: — А вы бы сколько за нее дали?

— На отдыхе деньги летят, как снег в пургу, — насмешливо заметила Рита.

— А все-таки?

Оперативник скосил глаз на пункт обмена валют, где красовались нужные ему цифры.

— Сотню дал бы охотно. Даже добавил бы пятьдесят.

На красном лице отразилась работа мысли:

— Двести — и по рукам.

— Согласен.

Пока Григорий заворачивал пейзаж, Леонид сбегал в обменный пункт и вернулся с гривнами:

— Держи, приятель.

— Спасибочки.

Коричневые руки художника дрожали. Просто удивительно, как он умудрялся держать кисти.

— Не вздумай напиться вусмерть, — посоветовала Рита. — Лучше купи хорошие материалы.

— Непременно, Ритулька, — пообещал он и ринулся в сторону ближайшего магазина.

Девушка вздохнула:

— Хороший парень! Такой талантливый! Если бы не пристрастие! И ведь не хочет лечиться, не считает себя алкоголиком.

— Как все они, — поддакнул Сомов. Он был очень доволен покупкой. — А тебе спасибо, иначе я заплатил бы требуемую сумму. Уж больно хороша картина. А после нашего с тобой посещения грота я буду помнить Мидас до конца жизни.

— Не торопись умирать, — съехидничала Рита. — В принципе экскурсия по городу закончена. Огромную площадь занимают парки и леса. Вот с ними еще предстоит познакомиться.

— Это чудесно!

Знакомая взяла его за руку:

— А теперь — на уху. Мать, наверное, заждалась.

* * *

В тот день Леонид получил все удовольствия. Он искупался в прекрасной воде, побывал в гроте, купил картину и отведал действительно шикарной ухи. Мать Риты, Александра Тимофеевна, сухонькая блондинка с выцветшими грустными глазами, так суетилась возле гостя, что дочери стало неловко:

— Да не старайся так, мама, — рассмеялась она. — Леонид ведь не свататься пришел. Просто он впервые в нашем поселке и в Крыму и я взяла над ним шефство.

— Правильно сделала, доченька, — отозвалась Александра Тимофеевна. — Людям помогать надо. Хотите добавки?

Уха была такой сытной, что Леонид отказался.

— Вот и курочка подоспела, — мать согнулась, вынимая из духовки противень с жаренной в майонезе курицей. — Отведайте моего фирменного блюда.

Курица тоже оказалась превосходной. Леонид с удовольствием беседовал с женщинами, не замечая, как летит время.

Лишь когда на город стали спускаться сумерки, он поспешил в пансионат. Рита вызвалась проводить его, и Сомов согласился:

— Не представляю, как приду в пустой номер, — улыбнулся он, выйдя на улицу. Девушка подмигнула:

— Посмотришь для разнообразия телевизор.

— И то верно.

Они дошли до лестницы, и она коснулась его плеча:

— Ну, я побежала. Теперь я просто уверена: ты не заблудишься.

— Да, благодаря вам я прекрасно изучил ваш маленький городок, — галантно поклонился мужчина. — Значит, завтра на том же месте…

Рита не стала его разочаровывать:

— Я приду.

— Буду ждать.

Она махнула рукой на прощание и скрылась. Оперативник стал медленно спускаться по лестнице. Теперь пребывание в пансионате не казалось ему скучным.

«Интересно, продолжатся ли наши отношения, когда я покину Крым? — подумал он. — Девушка замечательная, только мне не везет с Ритами. А все-таки жизнь прекрасна».

Он жадно вдыхал запах экзотических растений. С моря дул легкий ветерок, освежая лицо. Выйдя на темную аллею, мужчина замедлил шаги. Ему показалось: за забором кипарисов слышался шорох, словно кто-то невидимый осторожно следовал за ним. Леонид оглянулся. Шум прекратился, и все же он чувствовал спиной: за ним идут.

— Кто здесь?

Женщина вынырнула из темноты, как бесплотная тень. Он вздрогнул:

— Это опять вы?

Виола положила ледяную руку ему на локоть:

— Я решилась. Мне надо с вами поговорить.

Сомов одернул руку:

— Это вы повторяете мне каждый раз. Если вы нашли такой способ поразвлекаться, то мне он не по нраву.

Она оказалась неожиданно сильной. Длинные ногти больно впились в кожу и царапали ее:

— Знаю, меня считают здесь ненормальной. Однако это не так. Выслушайте меня, и вы все поймете. Присядем на скамейку.

Сомов понял: просто так от нее не отделаться. Придется подчиниться.

— Ну, давайте. Где скамейка?

Женщина хорошо ориентировалась в темноте:

— Идите за мной.

— Слушаюсь и повинуюсь.

Маленькая скамейка стояла под двумя японскими акациями, розовые цветы которых умопомрачительно пахли. Виола провела по скамье рукой, словно проверяя, не испачкает ли она свое платье, и села. Сомов опустился рядом:

— Я вас слушаю.

Виола сложила ладони, как во время молитвы:

— Три года назад в нашем городе случилось одно происшествие. Полиция предполагала: это несчастный случай или самоубийство. Кажется, они сошлись на самоубийстве.

Сомов внимательно слушал:

— Понятно. Что же дальше?

Она хрустнула пальцами:

— Я знаю, это было самое настоящее убийство. И я хочу, чтобы убийца был наказан.

Леонид хмыкнул:

— Три года вы молчали. Почему?

— Хотела жить, — ответила женщина просто. — Никто бы не поверил мне, а если бы и поверили, полиция заткнула бы мне рот.

Оперативник удивился:

— Здесь процветает коррупция?

— В убийстве замешаны влиятельные люди. Я вряд ли дожила бы до следующего дня, если бы решилась кому-нибудь довериться.

Парень кивнул:

— Ясно. Почему вы выбрали меня спустя три года?

Она задрожала и обхватила руками плечи:

— Я ужасно мучилась. Я чуть не сошла с ума. Носить такую тайну! Вот почему горожане думали, что я сумасшедшая. Но я не могла открыться местным. Узнав, что вы полицейский из другого города, я решилась. Думаю, вы проведете собственное расследование деликатно и профессионально, и с моей головы не упадет ни один волос.

Равнодушная луна освещала лицо Виолы, такое же бледное, как и она сама. Глядя в ее испуганные глаза, Леонид понял: она не лжет.

— Хорошо, я сделаю, что смогу. Рассказывайте.

За их спинами раздался легкий шорох. Женщина побледнела еще больше:

— Нет, не здесь. Кажется, за нами следят.

Сомов достал из кармана маленький фонарик, который захватил с собой на всякий случай, и нырнул в заросли кустов. Перед ним открылась небольшая поляна, поросшая чахлой зеленой травкой и усыпанная прошлогодними листьями. Кипарисы чуть шевелили острыми вершинами под напором легкого ветерка. Из кустов сирени вылетела летучая мышь и прочертила кривую над его головой. Кроме нее, живыми существами оставались лишь цикады, поющие свои песни, древние, как мир. И все же шестое чувство подсказывало: они с Виолой не одни в этом парке.

Оперативник вернулся к женщине:

— Ваш испуг напрасен. Там никого нет.

Она кусала губы:

— За мной следят, я это знаю. Они не могут позволить мне раскрыть тайну.

— Разве вам кто-нибудь угрожал? — поинтересовался Сомов. — Кто-то пугал?

Виола покачала головой:

— Я не пыталась никого выдать. А теперь… Поверьте, у них прекрасное чутье.

Оперативник стал подниматься:

— Тогда храните тайну еще насколько лет.

— Нет! — Ее лицо исказилось, как от сильной боли. — Моя совесть не дает мне покоя. Я все вам расскажу, только не здесь. Завтра вы придете ко мне утром. Так будет безопаснее.

— Если вас подозревают в том, что вы решили сделать, вам постоянно придется думать о безопасности, — пояснил Леонид. Возможно, даже придется уехать отсюда и нанять телохранителей. Я бы на вашем месте рассказал обо всем сегодня и провел ночь в хорошей гостинице.

— Мой дом — моя крепость, — твердо сказала она. — Поверьте, там мне ничто не угрожает, я под надежной охраной. Единственное, о чем я вас попрошу, — проводите меня. Заодно узнаете, где искать мой дом.

— Я сам хотел вам это предложить.

Он помог ей встать со скамейки, она взяла его под руку, и они медленно пошли по аллее. Снова пришлось подниматься по лестнице, потом они пересекли шоссе и вышли к маленькому поселку. Богатые жители, любящие море, построили особнячки у подножия горы. Трехэтажный коттедж Виолы, обнесенный железным забором, прямо кричал о благосостоянии хозяйки. Крепкую дверь открыл охранник, высокий молодой парень, стриженный наголо. Мускулы распирали футболку. Он бросил недружелюбный взгляд на Леонида:

— Он с вами?

Виола повернулась к Сомову:

— Видите? Я не солгала о крепости. Я в надежном месте.

Сомов еще раз взглянул на охранника, и он ему не понравился. Что-то такое было в этом парне…

— Вы уверены, что мне лучше уйти? Не хочу быть навязчивым, но в вашем доме много места. Найдется уголок и для меня. Мне почему-то кажется: я должен остаться с вами.

Она улыбнулась:

— Спасибо. Идите и не беспокойтесь. Я ужасная трусиха и обязательно оставила бы вас здесь, если бы в этом была необходимость. Но… — женщина развела руками. — Идите. Завтра нам предстоит серьезный разговор. Жду вас в девять утра. Не опаздывайте. Господи, неужели я наконец очищу свою совесть?

Женщина вошла на участок, и охранник быстро закрыл дверь. Леонид вздохнул и направился к пансионату. Да, завтра Виола все ему расскажет. Завтра… Расскажет… Противная дрожь пробежала по спине. Страх за женщину осел в душе.

Беспокойство за Виолу не давало уснуть, несмотря на чистый морской воздух, проникающий в открытое окно. Уставший от новых впечатлений за день, оперативник почти до утра не сомкнул глаз. Он пропустил завтрак, потому что не хотел ни есть, ни встречаться со скандальной дамой, еле дождался половины девятого, а потом быстро зашагал по направлению к дому Виолы. Руки и губы Леонида дрожали. Он старался себя успокоить:

«С ней ее охранник. Она сама сказала: мой дом — моя крепость. Почему же это должно волновать меня?»

Миновав шоссе, Леонид увидел дом Виолы. Он мирно стоял у подножия горы, и у Сомова немного отлегло от сердца. Мужчина подошел к забору и постучал в железную дверь. Мускулистый охранник должен был открыть ее сразу, ведь он не мог не знать, что его хозяйка ждет важного гостя. Однако вокруг было тихо. Сомова никто не встречал. Оперативник еще раз постучал, потом толкнул тяжелую дверь. К его удивлению, она открылась. Он задрожал всем телом. По своему опыту он знал: подобное сулит неприятности.

— Виола! Вы здесь?

По мощенной красным кирпичом дорожке он прошел к дому, не останавливаясь, чтобы полюбоваться красотой сада и декоративных фонтанов.

— Виола! Где вы?

Тишина, навалившаяся на оперативника, была зловещей. Дверь в доме тоже оказалась открытой.

— Я у вас, как мы и договорились, — крикнул Леонид, и голос сорвался на фальцет. Он прошел в гостиную, так же кричащую о богатстве хозяйки, как и сам дом. Виола была там. Она действительно ждала его. Полированный столик на колесиках был накрыт к завтраку. Из носика кофейника еще струился слабый дымок. Горкой лежали бутерброды с семгой и сыром. Сама хозяйка сидела в кресле с высокой спинкой и широко раскрытыми от ужаса глазами невидяще смотрела на гостя. Пуля попала между нарисованных бровей, и тоненькая струйка крови стекала по лицу. Пистолет, лежавший на полу, многое рассказал оперативнику. Эта женщина знала что говорила и не зря боялась слежки. Кто-то не хотел, чтобы она открывала рот, и заткнул его, пытаясь замаскировать все под самоубийство. Леонид был уверен: оперативники так и напишут в отчете. Виола давно кому-то мешала. Кому-то очень влиятельному, кто разгадал ее замысел и поспешил избавиться от нее.

Сомов торопливо выбежал из гостиной и прошелся по саду. Его интересовало только одно: куда делся охранник? Уже сидит в полиции и рассказывает, как обнаружил хозяйку мертвой? Или смылся подальше от страшного места? По мнению Сомова, ему следовало поторопиться. Ведь именно он либо впустил убийцу, либо сам убил несчастную женщину.

Оперативник в оцепенении стоял возле яблони, когда ему позвонила Рита. Девушка, наверное, ждала его на пляже. Разговаривать не хотелось, и все же он нажал кнопку:

— Да, Рита?

— Я жду тебя на пляже, — отозвалась она. — Что с тобой? Ты не придешь?

— Буду через полчаса, — пообещал мужчина. — И все тебе расскажу. Только никуда не уходи, пожалуйста.

Она пообещала. Сомов осторожно прикрыл за собой дверь. Теперь, как и у несчастной Виолы, у него появилось ощущение: за ним следят. Оперативник быстро побежал по лестнице и был на пляже раньше назначенного времени. Рита взяла его за руку, удивленно разглядывая темные круги под глазами и измученное лицо.

— Ты плохо спал? Неважно выглядишь.

— Я вообще не спал, — он прилег на полотенце, предварительно расстеленное девушкой. — Рита, я хочу кое о чем рассказать тебе. Я оказался свидетелем страшного события.

Как психолог, девушка хорошо чувствовала его состояние:

— По тебе видно, случилось ужасное. Я готова тебя выслушать.

— Тогда пойдем в уединенное место. Ты знаешь такое?

Она приподняла выгоревшие брови:

— Грот?

Мужчина хотел кивнуть, однако передумал. Тот, кто с недавних пор стал охотиться за ним, мог подумать, что Леонид много знает, и постараться свести с ним счеты, устроив какой-нибудь несчастный случай. Вероятно, преступник слыл мастером по несчастным случаям и организациям самоубийств. Смерть на воде — почему бы нет? Достаточно появиться рядом и подержать его под водой определенное время.

— Нет, — отказался Сомов.

— Но почему? Это прекрасное место.

— Потом ты поймешь, что я прав. Пойдем в городской парк.

Она согласилась:

— Да. Там есть прекрасные скамеечки в зарослях дикого винограда. И вид на море потрясающий.

— Тогда одевайся.

Рита, как всегда, продемонстрировала чудеса мгновенного переодевания, и они направились в городской парк, так поразивший Сомова в первый день его приезда в Крым.

* * *

Скамеечка под навесом из дикого винограда действительно стояла уединенно и пока пустовала. Леонид с облегчением уселся на нее. Рита плюхнулась рядом.

— Что случилось, Леня?

Он взял в свои руки ее теплые ладони:

— Я могу на тебя рассчитывать? Видишь ли, кроме тебя, мне некому довериться в этом городке.

Ей это польстило:

— Разумеется. Но что произошло?

Сомов вздохнул и рассказал ей обо всем: и о том, как Виола ловила его, обещая поведать какую-то тайну, и о том, как она наконец решилась и назначила встречу у себя дома, и, конечно, о том, как он обнаружил ее мертвой. Услышав о валявшемся рядом с креслом пистолете, Рита сморщила нос:

— На меня она всегда производила впечатление не вполне нормальной женщины. Поверь, как психолог, я не ошибаюсь. Этот испуганный взгляд в сторону, игнорирование общества, некоторые жесты. Ты уверен, что она не покончила с собой?

Леонид покачал головой:

— Ну, посуди сама. Виола назначает мне встречу, накрывает на стол, прекрасно одевается, накладывает макияж и стреляет себе в лоб. Если ты, как психолог, найдешь в этом логику, я постараюсь ее понять.

Она пожала плечами:

— Да, наверное, ты прав. И что собираешься делать дальше? Я знаю: такие натуры, как ты, не останавливаются.

— И ты права, — поддакнул Сомов. — Я найду этого негодяя. Поможешь мне?

Рита удивленно взглянула на собеседника:

— Я? Но как?

Мужчина почесал затылок:

— По словам Виолы, это случилось три года назад. Мне нужны все дела трехлетней давности, где был бы вынесен вердикт — самоубийство или несчастный случай.

Девушка задумалась:

— Хочешь, чтобы я обратилась к брату?

Леонид замотал головой. Брат Риты вполне мог быть замешан в деле. Тогда он будет ставить палки в колеса сыщику из России.

— Кроме нас, о нашем расследовании не узнает ни одна живая душа, — твердо заявил оперативник.

Она кивнула:

— А ты не можешь сам пойти в прокуратуру, представиться адвокатом Виолы и запросить дела? Насколько я помню, ты не обязан выкладывать все на блюдечке с голубой каемочкой.

Молодой человек усмехнулся:

— Они потребуют удостоверение и расколют меня в два счета.

Подруга запустила руку в волосы:

— Понимаю. Дай-ка сообразить…

Девушка молчала минуты три, потом хлопнула в ладоши:

— Ну, конечно, как же я сразу не додумалась! Обо всех подобных случаях пишет наша газета «Вестник Южноморья», а одна журналистка, Лена Барышева, всегда проводит свои расследования. Кстати, ей ты можешь довериться. Многие в нашем поселке удивляются, как эта дамочка еще не свернула себе шею.

— Почему? — поинтересовался Леонид.

— Потому что вечно лезет туда, куда не просят.

Сомов улыбнулся. Именно такой была и жена его друга Костика Скворцова, Катя Зорина.

— Как же мне найти эту Лену?

— В редакции, находящейся вон в том домишке, — Рита показала пальцем на старое одноэтажное строение и усмехнулась. — Только не воображай крутой офис. У нас бедные спонсоры, и газета ютится в подвале. Кабинет журналистки оставляет желать лучшего.

Леонид взглянул на часы. Сами того не заметив, молодые люди проговорили три часа. Тело Виолы, разумеется, уже нашли.

Мужчина поднялся со скамейки:

— Пойду пообедаю, а потом наведаюсь к этой, как ее…

— Елене Барышевой, — ехидно заметила Рита. — Кстати, она очень даже ничего. Смотри не влюбись.

Он подмигнул:

— Постараюсь. Да и как можно влюбиться в другую, если перед глазами постоянно мелькает такая фея, как ты?

Она покраснела:

— У тебя есть девушка в Приреченске?

Парень задумался:

— Не знаю, как ответить. Но в данный момент, кажется, скорее нет, чем есть.

Рита щелкнула языком:

— Ты все еще по ней сохнешь. Бывшая невеста?

— Да.

Подруга одернула подол платья:

— Не горюй. Вдруг разлука вас помирит.

Он промолчал, заметив, что это не очень приятно его знакомой. Но как ответить на подобный вопрос? Та, приреченская Рита, еще не забыта, с ней так много связано. И вообще, только богу известно, как повернутся события.

— Вечером я приду и узнаю, как у тебя дела, — девушка развернулась и пошла по аллее. Ее неестественно прямая спина и слишком твердая походка говорили о том, что она затаила обиду. Она рассчитывала совсем на другой ответ. Сомов дернулся было с места, чтобы побежать за ней, но вовремя остановился. Допустим, он ее догонит… а что дальше? Признается в любви? Все это глупости. И она уже не маленькая, чтобы дуться на такие пустяки.

* * *

Пообедав и выслушав лекцию соседки по столу о вредоносном действии загара на организм человека, Леонид быстро покинул пансионат и направился в редакцию. Рита оказалась права. Ветхий домик напоминал избушку рыбака из сказки Пушкина, но никак не редакцию газеты. Вывеска, где золотом было выведено название «Вестник Южноморья», резко контрастировала с дверью, почерневшей от времени, на которой чья-то рука тщательно ее закрепила. Естественно, ему и в голову не пришло стучаться, и дверь, что-то поскрипев вслед, пропустила гостя. В маленьком чистом коридорчике на полу лежал свалявшийся зеленый ковер, вдоль стены стояли стулья с поломанными спинками. В кабинетах слышались голоса и стук пальцев по клавиатуре.

— Где мне найти Елену Барышеву? — поинтересовался оперативник у пожилой женщины с пучком седых волос на затылке. Несмотря на теплое время года, эта работница редакции облачилась в толстые вязаные чулки, собравшиеся на щиколотках в складки и нелепо смотревшиеся на фоне босоножек, таких же древних, как и она сама. Видавшая виды кофта облегала ее, как броня. При виде ее Леонид вспомнил фильмы советского периода. Женщины, подобные этой, блюли порядок в советских учреждениях, любуясь портретами вождей. Однако пожилая дама оказалась весьма доброжелательной. Вероятно, приличный вид Сомова навел ее на мысли о новых спонсорах:

— Леночку? В последнем кабинете.

Кабинет известной в городе журналистки находился в самом конце коридора. Для приличия Леонид постучал. Звонкий голосок тут же отозвался:

— Войдите!

Он открыл дверь. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь занавески, прекрасно освещали скудную обстановку этой комнатенки. Старый стол, который, наверное, прежде чем сюда попал, побывал на свалке, его собрат — стул, неизвестно как выдерживавший тяжесть человеческого тела, диван с обломанными подлокотниками, старый компьютер — вот и все, чем могла похвастаться журналистка Мидаса. Зато сама хозяйка была хороша. Рита не обманула, когда с завистью произнесла о ней несколько лестных слов. Пепельные волосы Лены волнами падали на черную футболку и смотрелись на ней, как дорогое украшение. Большие, чуть раскосые серые глаза окаймляли длинные ресницы. Правильному носу, высоким скулам и пухлым губам позавидовала бы любая модель, не говоря уже о фигуре мастера спорта по гимнастике. Длинные тонкие пальцы спокойно лежали на клавиатуре. Вероятно, визит незнакомца оторвал ее от важного занятия.

— Я вас слушаю.

— Имею честь представиться, — галантно поклонился оперативник. — Я ваш коллега из далекого российского города Приреченска.

Она не расплылась в улыбке, а сжалась, насторожившись:

— И вы можете предъявить журналистское удостоверение?

— А я не вожу его с собой.

Лена не выглядела любезной:

— Я вам почему-то не верю, ну да ладно. Что же вам нужно от меня?

— Помощь коллеги.

Девушка взяла карандаш и стала нетерпеливо постукивать по столу:

— Какая же?

— Мне нужны ваши статьи по уголовным делам трехлетней давности.

Она усмехнулась и задала вполне резонный вопрос:

— Зачем?

Леонид не был достаточно сообразительным и не сразу смог придумать ответ, который не вызвал бы подозрений:

— Видел в Интернете, и меня кое-что заинтересовало.

Журналистка выплевывала вопросы, как шелуху семечек:

— Что?

Сомов сдался. У любой представительницы прессы язык куда более подвешен, чем у него самого. Мужчина покраснел и потупился. Это не осталось незамеченным:

— Что же вы молчите?

Он усмехнулся:

— Думаю, как справиться с вашей любознательностью.

— Или как сочинить новую версию, — парировала девушка. — Вы ведь не журналист, от вас, кстати, за версту несет полицией. Я угадала?

Вместо того чтобы обидеться, он добродушно расхохотался:

— Угадали. Сколько раз мы с коллегами обсуждали эту тему. Ну, скажите на милость, что в нас такого особенного?

Она сощурилась:

— Не знаю… Манера вести разговор, жесты… И эти вопросы. Мои коллеги начинают все выпытывать по-другому. Так вы и правда из полиции?

Леонид кивнул:

— Истинная правда. А вот и удостоверение.

Лена пробежала по нему глазами:

— Приреченск… Вы на отдыхе или…

— На отдыхе, — успокоил он ее. — Только, кажется, отдыха не предвидится. Одной ногой я уже влез в дело и собираюсь идти до конца. Вот поэтому мне и требуется ваша помощь.

Барышева махнула рукой:

— Присаживайтесь.

Оперативник покосился на ветхий диван:

— А выдержит?

— Ему приходилось выдерживать и несколько человек.

— Тогда я рискну.

Он осторожно присел на растрескавшуюся обивку. Пружины жалобно взвизгнули, но устояли. Елена удовлетворенно посмотрела на гостя:

— Вот теперь можно спокойно все обговорить. Кстати, хотите чаю?

— Не откажусь.

Электрический чайник закипел быстро.

— Весной и в начале лета мы с подругой ходим в горы и собираем травы, — пояснила девушка, насыпая заварку из полиэтиленового пакета, — а потом сушим их и делаем чай. Попробуйте. Он очень вкусный.

Когда в стакан полился кипяток, необыкновенный аромат, казалось, разнесся по всей редакции. Лена подвинула к оперативнику баночку с медом:

— А эта вкуснятина с пасеки моего дедушки. Видите, все натуральное.

— От ваших угощений обалдеть можно! — Сомов быстро расправился с чаем и попросил добавки. Барышева с видимым удовольствием исполнила его просьбу. Когда с напитком было покончено, лицо девушки приняло серьезное выражение:

— А теперь вы расскажете мне правду?

Леонид был готов к ответу:

— Все зависит от того, действительно ли вы хотите ее знать, — спокойно сказал он. — По моим подсчетам, как минимум двое уже лишились жизни.

Продолжая смотреть на собеседника, Лена закатала рукав футболки, и Сомов увидел толстый красный шрам.

— Однажды я оказалась не в том месте не в то время, — пояснила журналистка. — Влиятельные люди предупреждали: не лезь в наше дело. Ты слишком молода, чтобы умереть. Но я влезла, чудом осталась жива и переехала к родителям в Мидас. Однако сидеть спокойно — не в моем характере! Я создала эту газетенку, найдя спонсора, и развлекаюсь тем, что пишу о криминале в поселке городского типа. Правда, хороший материал надо искать днем с огнем, но иногда людям интересно почитать и о чрезвычайных происшествиях. Такие в Мидасе случаются.

— Например, сегодня, — подсказал Сомов. Она подняла на него серые глаза. В них вспыхнули стальные огоньки:

— Вы о чем?

— О смерти Виолы.

Она отбросила волосы с плеч, что, наверное, выражало крайнее изумление:

— Сегодня умерла Виола? Это та богачка, которая выстроила дачку у подножия горы и отгородилась от всех?

— Именно она. Значит, вы еще ничего не знаете?

— Это вполне понятно, — она быстро начала складывать в маленькую сумочку из кожзаменителя мобильный телефон, диктофон и фотоаппарат. — Полиция желает видеть меня в последнюю очередь. Но я им сейчас устрою сюрприз, — Барышева уже готовилась встать с разбитого стула. Сомов остановил ее:

— Кажется, за свою информацию я заслуживаю награды.

Лена замерла:

— Точно. Одну секундочку.

Она принялась водить мышкой по экрану, и вскоре из принтера поползли листы бумаги.

— Вот мои статьи по вашим делам, — она протянула Леониду листки. — Уголовщиной здесь не пахнет. В нашем поселке часто случается суицид. Однако пообещайте, что вы изучите материал и зайдете ко мне. Все же интересно, зачем он вам понадобился.

Барышева сунула в потную руку оперативника визитку и вывела его из редакции.

— Где вы остановились? — спросила девушка.

— В пансионате «Гавань», — откликнулся он.

— Если вы не покажете носа, я к вам наведаюсь, — пообещала она и мгновенно исчезла в виноградной аллее. Леонид посмотрел ей вслед, вздохнул и отправился в номер. Впервые за три дня пребывания здесь ему захотелось побыть одному, полежать на кровати и почитать статьи Барышевой. Подходя к пансионату, он просил только об одном: чтобы ему никого не подселили. И его мольбы были услышаны.