Как хочет госпожа

Ольга Баскова, 2013

В последнее время она не отходила от зеркала. Хотя ее милый постоянно твердил: он любит ее, она боялась, что когда-нибудь эта идиллия закончится и он уйдет. Причина банальна – ее возраст. Надо обязательно продлить молодость. Как это сделать? Она начала читать книги с ведьмиными советами, готовить зелья по рецептам колдунов. Казалось бы, такие старания должны увенчаться успехом, но беспощадное зеркало говорило иное. Она долго не могла решиться на самые сильные снадобья, не хотела принимать такое «лекарство от старости», но желание остаться молодой все-таки победило. Правда, для снадобья требовалась человеческая кровь, много крови. Она показала рецепт возлюбленному. Он улыбнулся и пообещал: завтра у нее будут необходимые ингредиенты. Как всегда, он держал свое слово…

Глава 3

Киселев оказался прав, когда заявил, что Сидельников очень обязательный и дотошный участковый. В ту ночь Василий не мог уснуть, а рано утром отправился на кладбище. Егор Ильич еще дремал, и капитан потряс его за плечо:

— Пора вставать.

Трифонов еле разлепил веки и открыл рот. На Сидельникова пахнуло перегаром.

— Тонька вчера обещала прийти, — пояснил он, как вначале показалось Василию, ни к селу ни к городу. — Но не пришла, оторва. В общем, ту бутылку пришлось самому выпить — не пропадать же добру.

— Не пропадать, — согласился участковый и присел на топчан, заменявший кровать, — но придется тебе сейчас напрячь память и кое-что вспомнить.

Ильич крякнул, поднялся, взял бутылку и плеснул в стакан то, что осталось на донышке:

— Так лучше вспоминается. Давай, что у тебя.

Василий с презрением посмотрел на него:

— Ты хоть вчерашний день помнишь?

В глазах Трифонова засветилась обида:

— Еще бы… Ты уж меня совсем алкашом считаешь. Выяснил, кто этот несчастный?

— Дело быстрее пойдет с твоей помощью, — парировал капитан. — Вчера мы здесь нашли один спортивный ботинок, помнишь? И ножик с отпечатками ребенка…

— А еще детские следы, — вставил Ильич.

— Точно. На ботинке была написана фамилия, — продолжал Сидельников. — Не запамятовал какая?

— Петров, — твердо сказал сторож.

— Молодец, — похвалил его капитан. — Только, сам знаешь, этих Петровых у нас в селе как собак нерезаных. Забегал я в автолавку, которая этой обувью торговала. Продавщица мне сказала: мол, другой спортивной обуви не было, ее приобрели чуть ли не все жители Железнодорожного. А посему я уверен: к каким Петровым ни приди — у всех эти дурацкие китайские кеды. Так что без тебя не обойтись. Может, поковыряешься в памяти, чей ребятенок иногда на кладбище наведывался?

Сторож потер переносицу и сунул в рот заветренный кусочек ветчины, отпугнув кружившихся над ним мух.

— Черт его знает… Хотя постой… — Он хлопнул себя по морщинистому лбу. — Ваньки Петрова ребятенок тут часто крутился. Я даже его гонял отседова. Правда, жаль мальца, — вздохнул Ильич. — Ты сам знаешь, какая у него семья — врагу не пожелаешь. Дашка с утра до ночи на рынке торгует, сыном не занимается, а глава семьи пьет не просыхая. Говорят, их старший Валерка в город подался и прекратил с ними всякие отношения. Он, мол, менеджер в какой-то фирме и стыдится своих родителей. Разве это по-человечески?

— С Валеркой у меня был разговор, и он обещал брата забрать, как только обзаведется жильем получше, — заметил капитан. — А вот по отношению к родителям парень категоричен, и его можно понять. Сам школу на отлично закончил, в институт поступил. Сначала на каникулы в родное село наведывался, а потом перестал. Представляешь, Ванька не то что ни копейки ему не дал, а сам по карманам сына шарил. Когда Валерка перестал их навещать, они с Дашкой к нему в город наведались, скандал возле работы устроили. Гони, мол, сыночек, монету. Мы тебя родили и как никак воспитывали, вон ты каких высот достиг. А тот эту пьяную компашку отправил подальше. С тех пор сюда не ездит, а брату деньги на карточку переводит. Хоть и взял с него обещание, что папаше и мамаше ничего давать не будет, чует его сердце: жалеет их малой, втайне от брата монетки подкидывает. В общем, придется к ним наведаться.

Егор Ильич ахнул:

— Думаешь, он бродягу прикончил?

Сидельников развел руками:

— Не знаю, что и думать, — честно признался он.

* * *

Дом сельского пьяницы Ивана Петрова находился на окраине. Василий толкнул ветхую калитку, жалобно скрипнувшую от его прикосновения, и зашел на огород, заросший травой. Создавалось впечатление, что хозяин специально выращивает сорняки, которые достигали пояса участкового. Небольшой домишко с прохудившейся крышей заставил его сердце сжаться от жалости. Здесь жил ребенок, страдавший от пьянства родителей. Сидельников уже подошел к покосившемуся крыльцу, когда Иван вышел из сарая, грозившегося повалиться от порывов ветра. Заметив капитана, он скривился:

— И чего ты у нас забыл, мент?

Василий попытался изобразить улыбку:

— Забывать мне у тебя нечего. Так, увидеться пришел.

Осоловелые глазки прошлись по плотной фигуре участкового:

— Ну, посмотрел? Теперь иди с богом.

Капитан подошел ближе:

— Эх и нерадушный ты хозяин, Иван. Другой бы в дом пригласил, чаем напоил. Или даже заварки жалко?

Петров немного поразмышлял и махнул рукой:

— Заходи.

Сидельников прошел в комнату, пахнувшую сыростью, в воздухе витал запах, который участковый сразу узнал. Такой запах можно было уловить во многих домах.

— Опять Дашка самогон варила?

Иван посмотрел на него зверем:

— А допустим, варила. Надо же нам на что-то жить? У нас вот Славка растет, ему одежда требуется и, между прочим, еда. Старший наш, Валерочка, чтоб ему пусто было, забыл о родителях. Он там в городе машину покупает, а отцу на хлеб не может прислать. Ты бы с ним разобрался, капитан. Нет такого закона, чтобы родителей забывать.

— А ты много о нем помнил, когда он с тобой жил? — парировал Сидельников. — Как вспомню, в каких сапогах Валерка ходил, так сердце кровью обливается. Зима, мороз, а они каши просят.

Петров хмыкнул:

— Добреньким быть, знаешь, хорошо, когда материальное положение позволяет. Вот ты на государственной службе состоишь. Тебе государство каждый месяц зарплату платит. Твоя Машка жалуется, что небольшую, да только ты ее исправно получаешь. А мы с Дашкой… Ты хоть помнишь, кем я работал, когда наш колхоз еще жил?

Капитан кивнул:

— Отчего ж не помнить… Ты работал трактористом…

— Верно. — Иван подошел к столу и плеснул в стакан самогона. — Тебе не предлагаю, все равно откажешься. А еще ты помнишь, как меня на Доску почета вешали? А как грамотами награждали? То есть не совсем я пропащий, голубь ты мой сизокрылый. А когда колхоз развалился, куда мне податься? Дашка в нем дояркой трудилась. А ей что делать? Нравится мне, знаешь, разглагольствования некоторых: мол, зачем пить, ищите работу и живите, как нормальные люди. А где ее найдешь, эту работу? Может, ты подскажешь?

Василий молчал. Хозяин еще больше распалился:

— Иные говорят: в город подайся. Ну, допустим, подался я в город. А там разве трактористы требуются? Или доярки? Скажешь: работай на другом месте. А квартиру снимать? Деньги требуются. Только у меня ни копейки лишней за душой, а ребенка кормить надо.

— Что же ты пропиваешь деньги, которые Валерка Славке высылает? Думаешь, никто об этом не знает? — сурово спросил Василий.

Иван покраснел:

— Да если и пропиваю, то самую малость. Все на Славку идет.

— Что ты ему купил? — поинтересовался участковый.

Петров почесал затылок:

— Да много чего. Дашка этим занимается.

— Спортивная форма у него имеется? — проговорил Василий. — А то я недавно видел детей наших на уроке физкультуры. На некоторых смотреть больно.

— Ботинки ему Дашка недавно приобрела, в начале мая, кажись, — вспомнил хозяин. — А штаны у него и без того нормальные.

— Где его ботинки, показать можешь?

— Отчего ж не показать? Пойдем, — пригласил Петров. Они вошли в темную комнату Славы. Все в ней кричало о вопиющей бедности. Кроме стола, стула и кровати, больше ничего не было. Иван открыл дверцу кладовой:

— Вот один, гляди. Сейчас и второй отыщу. — Он начал рыться в обуви. — Куда же он задевал его, постреленок? Может, ты поверишь мне на слово? Я с утра на ногах, устал, не хочется копаться.

— А поговорить с твоим Славой можно? — задал вопрос участковый.

Иван нахмурился:

— А тебе зачем? На меня накопать хочешь? Ну, черт с тобой, копай, коли больше делать нечего.

— Да… — Сидельников не закончил фразу.

Слава Петров стоял в дверях комнаты и удивленно смотрел на него:

— Здравствуйте, дядя Вася.

Испитое лицо отца побелело:

— Знаешь, зачем капитан пожаловал? Будет у тебя показания брать, как мы с матерью над тобой издеваемся. Если ты в своего братца пошел, давай, топи отца.

Слава заморгал белесыми ресницами:

— Ничего они надо мной не издеваются.

— Пойдем поговорим. — Василий взял его за руку. Мальчик слабо сопротивлялся:

— Говорить ничего не буду. Батька он мне все-таки.

— Батька, — согласился капитан. — Поэтому не стану я тебя пытать. Так, пару вопросиков.

— Иди, он ведь не отстанет, — встрял отец. Слава медленно поплелся за участковым. Они вышли на улицу.

— А чего дома не допрашивали? — поинтересовался паренек.

— Да больно уж дело деликатное, — пояснил Сидельников. — В принципе меня сейчас твои алкоголики-родители не волнуют, хотя когда-нибудь я до них доберусь. Ты лучше честно признайся, зачем на кладбище шастаешь.

Мальчик побледнел:

— А вам какое дело… Бабку с дедом навещаю. Если бы они были живы, многое, может, по-другому было.

— Егор Ильич тебя в разных концах нашего кладбища видел, — не поверил ему участковый. — Говори правду, все равно дознаюсь.

Слава махнул рукой:

— Ладно. Ритуал я там проводил.

Василий вытаращил глаза:

— Какой ритуал?

— Хотел отца и мать заговорить от пьянства, — выпалил Славка. — Я к бабке Василисе ходил. Она все заклинания знает. Она меня и научила, как родителей вылечить.

Сидельников похлопал его по плечу:

— Интересно. Ну-ка, поведай мне.

— Нужно дать собаке кость и тут же отнять, — начал говорить мальчик. — А потом прочитать заклинание и отдать кость черному барану. Спустя три дня необходимо отнести ее на кладбище к свежей могиле и оставить возле ограды. Василиса клялась, что заговор очень действенный.

— Возможно, — не стал спорить капитан, думая, когда бы наведаться к этой бабке Василисе. — Значит, ты взял кость…

— И сунул в пасть нашему Тузику, — пояснил школьник, — а потом сразу же забрал. Вот с черным бараном пришлось туговато. Сами знаете, в нашем селе скоро ни одной овцы не будет, не то что барана. Его я отыскал только у мужика, который свою ферму здесь строит, ночью перелез через ограждение и несколько раз ткнул ею ему в морду, а потом вернулся домой.

— То есть на кладбище ты искал свежую могилу, — догадался капитан.

Мальчик кивнул:

— Именно так, дяденька. Только это оказалось не так-то просто. Нормальные люди у нас давно не умирали, а к пьяницам подкладывать ее не хотелось. Вот я и бродил по кладбищу, впрочем, так ничего подходящего и не увидел.

— А вчера ночью тоже бродил? — спросил участковый. Слава взглянул ему прямо в глаза.

— Вчера мамка пьяная пришла, кричала сильно. Затем батька заявился, и пошла у них потасовка. Я родителей разнимал, не до кладбища было.

— Допустим, я тебе верю, — проговорил Василий. — Тогда последний вопрос. Где твой второй спортивный ботинок? Не на кладбище забыл?

Слава покраснел:

— Я так и понял, что вы про него спросите. Наверное, тот фермер нашел его и попросил вас отыскать вора. Но я ничего у него не крал, просто подложил кость барану, а потом забрал. Пусть все хорошо проверит и убедится, что ничего не пропало. Мне его добро не нужно, я хочу родителей вылечить.

Сидельников кивнул:

— Ладно, я сейчас навещу этого фермера. Если твои слова подтвердятся, больше беспокоить не буду. Об одном только попрошу — не давай ты Валеркины деньги родителям. Ну, подумай и о брате тоже. Он в поте лица их зарабатывает, а папаша и мамаша пропивают. Разве это дело?

Славик заморгал:

— А что вы мне посоветуете? Они тоже есть хотят и пьют не от хорошей жизни.

Василий собирался привести еще пару аргументов, но передумал:

— Черт с тобой. Поступай, как знаешь.

Участковый по-мужски пожал руку Петрову-младшему и отправился к фермеру, который совсем недавно приехал в Железнодорожное, чтобы завести хозяйство. Он отгородил забором довольно большой участок земли, привез домашний скот, засеял небольшое поле и ждал урожая. Этот человек почти ни с кем не общался, и Сидельников не знал, как его зовут. Впрочем, к его удивлению, фермер принял участкового приветливо:

— Спасибо, что ко мне пожаловали. Честно говоря, сам собирался к вам идти.

Капитан изобразил удивление:

— Правда? Вас кто-то беспокоит?

— Когда я затевал свое дело в этой глуши, то не учел самого главного, — признался фермер. — Здесь остались одни алкаши. Все нормальные давно переехали в город. Вот теперь за это и расплачиваюсь. Воры ко мне ночью пробрались, товарищ капитан.

— Воры? — удивленно вскинул брови Сидельников. — Вообще, народ здесь порядочный, хоть и выпивающий.

— Пьяница не может быть порядочным, — со знанием дела заявил фермер. — Кто-то перелез через ограду и, вероятно, хотел стащить моих баранов, но не сумел перекинуть их через забор. Да вы полюбуйтесь, что я обнаружил… — Он махнул рукой, приглашая Василия следовать за собой. На полу просторной веранды большого каменного дома красовался спортивный ботинок. — Вот, обувь вор свою забыл. Судя по всему, ребенок. Ну, правильно, взрослому, да еще выпившему, преграду не одолеть, они уже детей своих к воровству приучают. — Он поднял ботинок. — Возьмите, товарищ капитан, и найдите этого проходимца. А я в долгу не останусь.

Сидельников взял протянутый ботинок:

— Обязательно найду. И, даю слово, больше он к вам не залезет. А деньги приберегите для дела. Они еще вам пригодятся.

Распрощавшись с фермером, капитан отправился к Ильичу. Он хотел попытаться разговорить сторожа еще раз. Вдруг Трифонов вспомнит еще что-нибудь? Идя к кладбищу, участковый и не предполагал, что сегодня день везения и он обойдется без воспоминаний Ильича. Когда до погоста оставалось совсем близко, зоркие глаза Василия увидели мальчишку, перемахнувшего через ограду кладбища. Паренек привлек внимание капитана по нескольким причинам. Во-первых, его зачем-то потянуло к могилам. Во-вторых, на его худых ногах красовались резиновые сапоги, что могло означать потерю спортивной обуви, а в-третьих, мальчик тоже звался Петровым, только Николаем, и приходился сыном Григорию.

— Коля, иди сюда, — позвал его Сидельников, вовсе не ожидая, что, услышав его крик, паренек встрепенется, как испуганная птица, и что есть силы побежит в село. Для Василия это означало одно: хлопчик виновен, и мужчина припустил следом. Впрочем, бежать Кольке особо было некуда и незачем. Участковый знал, где живут его родители, тоже любившие принять на грудь, и обязательно дождался бы его в родном доме, однако в тот момент мальчик об этом не думал. Он летел, как хорошая скаковая лошадь, и полицейский начал задыхаться и отставать, как вдруг — поистине день везения — ребенок поскользнулся на мокрой глине и растянулся возле большой лужи. Капитан подскочил к нему и схватил за руку:

— Сбежать вздумал? Сразу понял, зачем понадобился? А ну пойдем в отдел.

Колька шмыгнул носом:

— Дяденька участковый, о чем вы говорите?

— Пропавший ботинок искал? — поинтересовался Сидельников. — Надо же, какая неудача — еще и ножик посеял. Что, у нас в Железнодорожном дети уже стали людей резать? На ноже, между прочим, остались следы крови. Да и обувь ты спортивную подписал. И не советую отпираться. Криминалисты из города вмиг докажут, что это все твое.

Петров неожиданно смирился:

— Ладно, ведите меня в свой участок. Все расскажу, как на духу.

Сидельников достал мобильный:

— Не только мне расскажешь. Дождемся полицейских из города. Они тоже с удовольствием тебя послушают.

Петров кивнул:

— Черт с вами, дядя Вася. Вызывай. Не хочу отвечать за другого. Все расскажу, клянусь.

Когда Киселев услышал, что Сидельников не обманул его надежды, он радостно сообщил об этом Скворцову:

— Берем Петьку и гоним в Железнодорожное.

Оперативники прибыли довольно быстро и с любопытством уставились на щупленького мальчугана с огромными черными глазами, смотревшего на них с испугом.

— Дяденьки, — повторил он, — я, честное слово, никого не убивал.

Полицейские переглянулись.

— Пока тебя никто ни в чем не обвиняет, Коля, — сказал Павел. — Давай по порядку, ничего не пропуская. Будешь лгать — мы это сразу поймем, на то мы и полиция.

Мальчик набрал в грудь воздуха, и его затрясло.

— Это очень страшно, — проговорил он, и его лицо побледнело. — Это ужасно, дяденьки полицейские.

Перед его глазами снова возник тот жуткий день. После обеда они с ребятами отправились к речке, и Коля стал с увлечением рассказывать им про книгу «Сумерки», которую взял в школьной библиотеке и с удовольствием читал. Он давно уже замечал, что приятели завидовали ему. Учителя выделяли парня и хвалили, отмечая его начитанность. И действительно, Коля обожал книжки. Они уносили его в неведомый прекрасный мир, где не было пьяных родителей, щедро отвешивающих подзатыльники, и плачущих маленьких братьев и сестер, страдавших от недоедания. Взяв сагу «Сумерки», он влюбился в вампиров вопреки представлениям людей, здесь выказывавших глубокие и сильные чувства. Парни сначала слушали его с интересом, а потом Сашке Попову надоело, что какой-то жалкий хлюпик Петров завладел вниманием его ватаги, и он грубо оборвал его:

— Значит, по-твоему, всякие вампиры и мертвецы добрые и хорошие?

— Да, — кивнул Коля, не раздумывая. Он и не предполагал, к чему приведет его опрометчивый ответ. Сашка подмигнул ребятам:

— А коли так, давай поспорим, что ты никогда не решишься прогуляться в сумерках по нашему кладбищу.

Коля замялся, и это не осталось незамеченным. Сашка захохотал:

— Вот видите? Он разглагольствует о доброте мертвяков, а сам боится пообщаться с ними на нашем кладбище. Ты просто жалкий враль и трус.

Колю затрясло. Нет, он ни за что не позволит какому-то Сашке-двоечнику глумиться над собой.

— Я согласен на пари, — твердо ответил он, — а ты сам трус и враль. Я полюбуюсь, как ты сам повторишь мой путь, когда я вернусь с кладбища.

Ребята с интересом слушали их перепалку. Попов воодушевился:

— Ребя, вы все свидетели. — Он протянул Коле руку. — Я заключаю с Петровым пари, что он и шагу побоится ступить на нашем кладбище. Он утверждает иное. Так давайте посмотрим.

— Просто пробежаться по дорожке в темноте каждый дурак сможет, — отозвался Гришка Якушев. — Пусть принесет с могилы на окраине, где деда Смирнова похоронили две недели назад, кусок ленты от венка. Вот тогда задание будем считать выполненным.

Коля кивнул:

— Договорились.

— Тогда до встречи в половине десятого возле ограды.

Сашка не мог назначить проведение эксперимента в полночь. Его отец строго контролировал сына, и в одиннадцать мальчик должен был уже лежать в постели. Все пообещали, что обязательно придут. Коля возвращался домой совершенно спокойным, почему-то вспоминая не сказки про добрых вампиров, а любимое выражение своей бабушки: «Вы мертвых не бойтесь, живых надо бояться». «Мертвые мне ничего не сделают, — говорил мальчик сам себе. — Если порассуждать, этот Сашка хуже их всех, вместе взятых». Однако по мере приближения вечера страх в пареньке нарастал. Когда он в назначенное время явился к сельскому погосту, его с нетерпением ждала ватага удальцов. Попов пригляделся к несчастному Петрову и захохотал:

— Глядите, ребя, а он бледнее луны. Так-то мы ничего не боимся.

Он дружески положил руку на плечо Коли, как бы подбадривая, однако Петров скинул ее:

— Отстань.

Сашка щелкнул пальцами с грязными ногтями:

— Я же говорил, он трус.

Душа мальчика наполнилась решимостью:

— Мне сейчас идти? Я готов.

Сашка бросил взгляд на часы:

— Еще минут двадцать подождем.

Это время пролетело почти в полном молчании. Коля посматривал на ребят и удивлялся их жестокости. Ни один паренек не пожалел его, не остановил. Все ждали веселого представления. «Почему они меня так не любят?» — мелькнула у него мысль. Когда истекли положенные двадцать минут, Попов дал команду:

— Иди, несчастье.

Колька никак не отозвался на его оскорбительное слово и перелез через ограду, боясь попасть на глаза сторожу, хотя этого ему сейчас хотелось больше всего. Он сделал два шага по темной дорожке. Небо было затянуто тучами, и ничто не освещало дорогу. Липкий страх охватил его с ног до головы. На каждой могиле, под каждым кустом ему мерещились вылезшие из земли мертвецы и другая нечисть. Мальчик успокаивал себя, как мог, и упрямо продолжал двигаться дальше. Они сто раз бывали на этом кладбище, поэтому он прекрасно знал путь и мог отыскать нужную могилу в темноте. А вот и она, да, кажется, она. Коля достал из карман спички и зажег одну, впрочем, сразу же потушив. Да, он не ошибся. Дрожащими руками паренек вытащил перочинный ножик и стал резать жесткую ленту венка. Несколько раз Коля попадал себе по пальцу, даже не заметив, как потекла горячая кровь. Наконец лента была отрезана, и сердце мальчика переполнилось радостью. Он выиграл, выстоял! Коля хотел было повернуть назад, когда услышал шорох на соседней могиле. Повинуясь инстинкту самосохранения, он быстро спрятался за временным памятником деду Смирнову. То, что произошло потом, напоминало страшный сон. Словно из-под земли поднялся человек огромного роста, чуть отошел в сторону, и глаза мальчика, привыкшие к темноте, разглядели висевшее на березе тело. Чудовище вдруг заговорило человеческим голосом и поднесло к шее висевшего какой-то предмет:

— А кровушку отдай. Отдай всю кровушку.

Петров почувствовал, как к его горлу подступает тошнота. Не разбирая дороги, он кинулся бежать назад, в спасительное пространство за оградой погоста. От страха мальчик уронил и ножик, единственный подарок отца, и кусочек ленты, который достался ему с таким трудом. Спортивный ботинок слетел с ноги, и пятки обожгло холодом мокрой земли, однако он ничего не замечал. Добежав до улюлюкавших от радости ребят и ухмылявшегося Сашки, паренек не произнес ни слова, сел на чиненый-перечиненый велосипед и погнал домой. Слава богу, ни отец, ни мать, которые уже видели четвертый сон, не хватились сына, и он благополучно добрался до своей кровати, укрылся с головой, несмотря на теплую погоду, и попытался заснуть, однако это ему не удавалось. Страшный человек, наверняка выходец с того света, мерещился то под кроватью, то в окне, и Коля несколько раз вскакивал в холодном поту. В ушах звучало: «Кровушку-то отдай!» На следующее утро все село только и говорило о найденном на кладбище трупе, и Коля, поразмыслив, решил: он должен пойти туда и забрать ботинок. Если полиция, которая уже приезжала ночью, найдет его, ему несдобровать. Во-первых, он наверняка подпадет под подозрение, во-вторых, получит нагоняй от матери. Как ему ни хотелось туда идти, другого выхода паренек не видел. Утром он сунул ноги в резиновые сапоги и побрел на кладбище. Теперь здесь все было спокойно и даже красиво. Полевые цветы на могилах склонили головки под тяжестью дождевых капель, еще не просохших от дождя. Из-под мокрой земли выбивался зелеными стрелами пырей. В полном безмолвии Коля бродил между надгробиями в поисках ботинка и ножа, но ничего не нашел. И тогда им снова овладел страх, на этот раз еще более сильный. Он видел в многочисленных сериалах, как полицейские хватали первого, кто попадался им под руку, и обвиняли, не прорабатывая другие версии. Впрочем, можно было попытаться рассказать им, что он видел в ту страшную ночь, однако поверят ли ему? Ведь расскажи об этом ребятам тот же Сашка Попов, несомненный лидер их ватаги, над ним бы весело посмеялись. Вот почему он и бросился бежать от участкового, хотя всегда считал: дядя Вася — очень справедливый и никогда не отдаст невиновного под суд.

Когда Коля закончил свое грустное и странное повествование, Киселев снова переглянулся со Скворцовым:

— Вот тебе и история. Почему же ты решил, — он повернулся к Коле, — что тебе никто не поверит? Я, например, тебе верю. И ты вовсе не трус, а очень храбрый парень. Так и передай своим приятелям. Я бы ни за что не отправился в темноте на кладбище, даже на спор.

Слова полицейского очень подбодрили мальчика:

— Правда? Вы не обманываете?

— Кажется, мы договорились доверять друг другу, — заметил Павел, — а теперь, Коля, помоги нам еще раз. Ты увидел в темноте громадного человека, который, как тебе показалось, поднялся прямо из могилы. А внешность его сможешь описать?

Мальчик напрягся. Чистый лоб прорезали морщинки:

— Нет, дяденька, описать его не смогу, — признался он со вздохом. — Во-первых, темно было. Во-вторых, я от страха и соображать перестал. Только и осталось в памяти, что он огромного роста. А больше… — Он на секунду замолчал. Оперативники следили за ним.

— Да, вот еще что, — проговорил паренек. — Он был одет в военную форму.

— Черную? Зеленую? — поинтересовался Костя. Коля развел руками:

— А вот это тоже не скажу. Понимаете, на какое-то мгновение луна из-за туч показалась. Вот у меня в мозгу и мелькнуло: мужик военный, хотя я и мужиком-то его вряд ли бы назвал. Мертвецом он мне показался, вампиром. А его жертва висела на дереве.

— Форму, возможно, мы поможем тебе вспомнить, — сказал Киселев. — Василий, а Интернет у тебя в кабинете имеется? Компьютер вижу, старенький, правда, еще времен покорения Крыма, но лучше такой, чем никакого. А Интернет?

Сидельников ухмыльнулся:

— Обижаешь, товарищ майор. У нас хоть и село, но мы не совсем темные.

— Вот и хорошо, — обрадовался Скворцов. — Ну-ка отыщи мне форму всех родов войск.

Капитан с легкостью исполнил его приказание. Старый компьютер, на удивление, ни разу не завис, пока участковый искал нужный ему сайт. Однако, хотя поиски и увенчались успехом, мальчик ничего не вспомнил. Вроде бы форма не была морской, а вот какой именно — тут его память ничего не хотела выдавать. Полицейские понимали: ребенок пережил страшный шок. Возможно, когда-нибудь ему удастся восстановить в памяти то, что нужно, но когда это будет — ведал один бог. Киселев встал, пожал Петрову руку, как взрослому мужчине, и обратился к Василию:

— Верни ему ботинок и нож и конфет купи. А того гада, так называемого военного, мы найдем. Это очень важная зацепка.

— Так я свободен? — не поверил мальчик своему частью. Скворцов кивнул:

— Свободен. И спасибо тебе.

Коля выходил из отдела, очень гордый собой. Полицейские проводили его с улыбками.

— Сколько вам еще предстоит работы. — Капитан потер переносицу. — Впрочем, и мне тоже. Надо еще установить личность этого бедолаги.

— Как раз не надо, — отозвался Павел. — Личность его уже установлена благодаря популярности его супруги. — Он кивком указал на Костю. — Это несчастный мужик Георгий Дьяченко, которого дважды выгнали из собственного дома, причем не бандиты.

Сидельников с изумлением уставился на него.

— Да, не бандиты, — повторил майор. — Первый раз это сделали его родители. Отчиму пасынок сразу пришелся не по нутру, а мать боялась заступиться и потерять мужа. Второй раз это проделала его единоутробная сестрица, которой мать перед смертью завещала найти брата и жить с ним в любви и согласии или отдать долю в квартире. Братец-то нашелся, да вот ни того ни другого сестрица не сделала. Оказалось, сожитель ей дороже. Они снабдили несчастного деньгами и отправили за дверь.

— При чем тут твоя супруга? — удивился капитан, поглядев на Костю.

— Вышеупомянутая дама обратилась к моей Катюхе с просьбой найти брата, — пояснил Костя. — Ее, видите ли, совесть заела. Она согласна выплатить ему причитающиеся за жилплощадь деньги и лечить от алкогольной зависимости.

Капитан наморщил лоб:

— Поздно ее совесть заела. А что, сестренка рассталась со своим сожителем?

— Не знаю, во всяком случае, два дня назад они еще были вместе, — ответил Павел.

— Значит, сожитель согласился на ее требования? — удивился Василий.

— Подробности нам неизвестны, — вставил Костя. — Однако моей Катюхе это показалось странным. Так что сестренка с сожителем стали первыми подозреваемыми.

— Он, часом, не военный? — поинтересовался участковый.

— И это нам неведомо, — откликнулся Скворцов. — Но теперь мы обязаны все проверить, поэтому задерживать тебя, Вася, не станем.

— По моим соображениям и исходя из показаний Ильича, который слышал шум мотора, — начал Сидельников, — этого Георгия привезли на машине. Коля Петров добавил: убийца был огромного роста, в военной форме.

— Согласись, это уже немало, — бросил Киселев.

— Немало, но работы предстоит много, — развел руками капитан.

— Не повторяйся, мы это сами знаем, — заметил Костя и встал со стула. — Ну, Паша, нам пора. Петя должен пригласить к нам эту Светлану Иконникову. Возможно, она уже дожидается нас в отделе.

— У меня к ней никакой симпатии почему-то, — бросил Василий.

— И у нас тоже, хотя мы ее еще не видели.

Мужчины пожали друг другу руки, и оперативники из Приреченска сели в служебный «уазик». Солнце пригревало довольно сильно, и от земли поднимался пар.

— Лето в разгаре, — промолвил Павел. — А у нас, как всегда, горячая страда.

— Не привыкать, — откликнулся приятель.