ИнтернатовскаЯ. Повесть

Ольга Брюс

Изгнанная из семьи собственной матерью, она смогла встать на ноги и доказать свою значимость и силу. Правда, ненадолго. Гордыня, зависть и самовлюблённость опустили её даже не на землю, а на дно самой глубокой ямы под названием «самопожертвование ради ребёнка». Бесконечные истязания хрупкой души привели женщину к отчаянному шагу – шанс остаться на улице. Кто поможет беззащитной женщине, и чем сердце успокоится?История основана на реальных событиях. Все имена изменены. Все совпадения случайны. Книга содержит нецензурную брань.

***

Конец пятидесятых

Маша Титкова родилась в деревне Починок Брянской области в семье простых рабочих. Её мать Ирина — обыкновенная женщина со своими принципами и жёстким характером. Целыми днями мать пропадала на птичнике, пока муж Филипп ездил в Брянск на заработки. Как только Маше исполнился год, Филипп оставил семью из-за новой любви.

— Ну, ушёл и ушёл. Я держать не стану, — мама гладила бельё с невозмутимым лицом. — Что ж он думает, я бегать за ним буду? Скатертью дорожка.

Через год Ирина вышла замуж за местного тракториста Василия, которому родила ещё троих детей. Васька ничем не отличался от местных рабочих: частенько выпивал горькую по выходным, ездил на рыбалку, где чаще всего напивался до беспамятства и возвращался домой без улова.

— Забулдыга! — ругала Ирина мужа. — Да чтоб ты провалился! Да сколько можно? Ни рыбы, ни спокойствия от тебя нет!

Схватив Ваську за шкирку, выпихивала его из хаты пинками с дальнейшими указаниями.

— Лезь на чердак, гнида! Чтоб я тебя в доме не видела! Проспишься — придёшь! — столкнув с крыльца обмякшее тело, отряхивала руки и возвращалась в дом.

— Ма-ам, а папка плохой? — протяжным голосом задала вопрос восьмилетняя Маша.

— Нормальный, — Ирине не хотелось ничего объяснять, пока внутри сидела злость. — Идите на улицу, поиграйте. Мне сейчас некогда.

Маша послушно выводила сестру и брата на прогулку, чтобы не получить от матери нагоняй. Никому не хотелось попасть под горячую руку Иры. Уж больно тяжела её рука в гневе. Лучше сходить к соседским детям и поиграть в жмурки.

— Айда на сеновал! — десятилетний Стёпка был жутким заводилой. — У меня там секрет.

— Не-е, лезь сам, — Маша помнила наказ Стёпкиной матери — не лазить в сарай, иначе леший украдёт.

— Трусиха! — Степан мигом вскарабкался на высокую лестницу и скрылся за чердачной дверью. — Нашёл!

Любопытная Маша уже потирала ручки — это ведь секрет, значит, что-то особенное, а может быть, даже волшебное, из сказки.

— Во, смотри! — мальчишка спрыгнул с последней ступеньки и протянул девчонке пачку с папиросами.

— Ты что? Мамка заругает, — испуганная девочка спрятала руки за спину. — Она папку за такие лупит.

— Опять трусишь? — мальчишка посмотрел на соседку с прищуром. — Ну ты и…

— Это что у нас тут делается? — позади послышался знакомый женский голос. — Что у вас там?

Мария обернулась, испытав страх. К сараю подходила мама Стёпы. Недолго думая, мальчик дёрнул девчушку за локоть и вложил в руку пачку с вонючими папиросами.

— Это она принесла! — вытянул руку вперёд, указывая на обомлевшую Машу. — Я тут ни при чём!

— А ну, быстро домой! — разозлилась женщина, схватив соседскую дочь за ухо. — Такая маленькая, а уже балуется! Куда только Ирка смотрит?!

Ох, и попало девчонке от матери. Целый день горели уши и пятая точка. Мария плакала, стоя в углу между деревянным столом и умывальником. Горько и обидно получить нагоняй ни за что.

— Ты у меня ещё получишь, — вытирая опухшее личико от слёз, приговаривая девочка. — У-у, Стёпка, я тебе это припомню.

Младшая сестрёнка, жалея наказанную Машу, то и дело подходила и гладила её по спине.

— Машенька, не плачь. Всё пройдёт.

— Отойди, — огрызалась Мария и дёргала плечами. — Отстань, сказала.

— Катька, не трогай! Она наказана! — в дом вошла Ирина, затаскивая тяжёлые вёдра с водой. — Пусть постоит и подумает. Ишь ты! Интересно, кто научил папироску в зубах держать? Неделю будешь дома сидеть! Грядки полоть да коз пасти! Белянка замучила сбегать из поля. На мясо б пустить, да молочко больно жирное… Жалко…

— Ма-ам, ну пусти Машку, — Катюша схватила мать за подол платья и потянула на себя. — Она не брала. Это Стёпка.

— А Стёпка говорит — Машка, — Ирина поставила вёдра на лавку и разогнула спину со стоном. — Ох-хо-хонюшки, хо-хо… Стёпка хоть и взбалмошный, но не куряка. Мамке не врёт. Не то, что некоторые.

— Ма-ам, я видела, как он ей пачку дал, — не отставала от матери Катюша.

— О, и эта туда же. Да в кого вы все такие? А? — Ира села на лавку и стянула косынку с головы. — Машка врать научила? То котят притащат — сами пришли! То щенка! А кто на днях всё сено разворошил за сараем? Опять Стёпка?

Катюша смотрела на маму обиженными глазёнками и молча кивала головой.

— Так! — Ира поднялась с лавки и дала команду. — Грядки полоть, быстро! Машка, бери Катю — и на огород! А ты, Егор, присмотри за Фёдором! Сейчас коров пригонят! Пойду встречать!

Маша послушно взяла сестру за руку и вышла во двор. Усевшись между грядками на корточки, девочки принялись с особым азартом дёргать траву и бросать под ноги. Сёстры торопились, не замечая, как из-под руки вылетают молодые ростки моркови.

— Ой, — Маша упала спиной на соседнюю грядку. — Это же морковка! Катя! Смотри, что дёргаешь!

— Теперь и мне попадёт, — насупилась младшая сестра, вытерев земляной рукой вспотевший лоб.

Переговариваясь, девочки не услышали, как мать вошла во двор в компании коровы. Привязав кормилицу в сарае, Ирина проверила работу детей и даже похвалила.

— Молодцы. Идите в дом, сейчас ужинать будем.

Девчонки вскочили и побежали в дом наперегонки.

— Ирка! — к калитке подбежала женщина на вид лет тридцати. Запыхавшись, схватилась за частокол и наклонила голову вниз, пытаясь не задохнуться. — Беги скорей! Там Ваську твоего везут!

— Куда везут? — чуть ли не басом спросила Ира.

— К фельдшеру! Помёр вроде как!

Ирина, приложив ладонь чуть повыше груди, рванула к медпункту. Не чувствуя земли под ногами, женщина неслась по разбитой дороге, словно на пожар. Мысли путались, слёзы застилали глаза.

«Не может быть, — крутилось в голове. — Васенька».

Василий утонул, запутавшись в сетях. Его закадычный друг Костя спал под плакучей ивой в опьяневшем состоянии и не слышал криков о помощи.

— Пить надо меньше, — судачили люди, сидя за столом на поминках, — авось и выбрался бы.