Ты мне не мать!

Ольга Брюс, 2023

Две мамы, но кто из них родная? Сначала Юлю воспитывала одна женщина, позже – другая. Кого из них она признает родной матерью, покажет время. Сестра стала врагом, отец испарился, но Юля не отчаивается. Племянница поставит точку в этой непростой истории.

Глава 1

Входя в дом, Аня наступила на детскую игрушку-пищалку, и тонкий звук ошарашил задумчивую Лилю. Та чуть не подпрыгнула, помешивая кипящее клубничное варенье.

— Да сколько можно ходить и собирать этот бардак? — зарычала молодая женщина, бросив половник на стол, на котором стояли приготовленные чистенькие пол-литровочки для варенья. — Хожу, собираю, а она всё равно разбрасывает.

Выглянув из-за шторки, Лиля нехотя улыбнулась старшей сестре. Анна сняла шлёпанцы, подняла с пола резиновую уточку и положила на бидон, стоящий в углу.

— Ты всё психуешь, — вздохнула она, искоса поглядывая на Лилю. — А где Тёмка?

— А мне почём знать? Бегает где-то, — резко ответив, Лиля вернулась в комнатёнку, где стояла газовая плита, на которой варились или варенье, или корм скоту. — Я его с утра до вечера не вижу. Шляется по всей деревне, а мне рук не хватает. Или за девкой смотри, или варенье закатывай. Господи, как мне всё это надоело, — плюхнувшись на стул, Лиля пустила скупую слезу и уставилась в окно.

— А тебя рожать никто не просил, — Аня встала в дверях и подвинула шторку. — Тебя предупреждали, что с твоим Витькой каши не сваришь.

— А это уже не твоё дело, — рыкнула Лиля, повернув голову на сестру. — Сама как-нибудь разберусь. Я в своём доме хозяйка, и нечего мне тут указывать.

— Ну да, конечно. — пожав плечами, Аня спросила о Юле.

— Спит, тебе-то что? — Лилька всё злилась и злилась, выдавая свою злость за усталость.

— Хотела взять к себе, пока ты тут занята. Поиграла бы с моими ребятишками, пообщалась.

— Слушай, а мне вот интересно, как ты со своей оравой справляешься? Я с двумя уже на стену лезу, а у тебя их семь.

— Как-как… — Аня задумалась на секунду и выдала. — Люблю я их. Всем сердцем люблю.

— Каждого? — усомнилась Лиля.

— Конечно. А зачем рожать, если любви к собственным детям не чувствуешь?

— Ну, не знаю, я раньше как-то всё по-другому представляла. А как у самой дети появились, так и жить расхотелось. То ночью орут, то болеют. Это ж му́ка, а не жизнь. Просто издевательство какое-то.

— Ты просто приоритеты неправильно расставила, — Аня осуждающе смотрела на сестру и изредка покачивала головой. — У тебя мужик на первом месте, а должны быть дети. Пока они растут, им требуется уйма внимания и времени, а у тебя наоборот — бегаешь за мужем, а не за Тёмкой и Юлечкой.

— Тебе бегать не за кем, поэтому ты злишься, — съязвила сестра, чем и уколола в самое больное место.

Аня вздохнула и махнула рукой. Молча.

— Скатертью дорожка, — оскалилась Лиля, провожая взглядом сестру через окно.

Аня и Лиля — сёстры. Ане тридцать два года, она многодетная мать-одиночка. Муж Славка умер по случайности: его переехал гусеничный трактор. За рычагами сидел пьяный в дупель Костя, который не видел перед собой дороги и ехал по наитию. Уже четыре года, как Анюта является вдовой, но ей некогда скорбеть по умершему мужу, в доме куча маленьких ребятишек, которые требуют еду, игры и сказки на ночь. Дети — это её отдушина, спасение, поэтому Анна Ракитина держится молодцом и с гордостью носит громкое звание — многодетная мать.

Лилия же совсем не похожа на свою старшую сестру. В двадцать шесть она уже успела узнать, какие тяжёлые кулаки у её Витьки, сделать два аборта, причём один до Юли, а второй — после, заиметь соперницу неизвестного рода и племени, потому как Витька не признаётся, а от самого часто пахнет женскими духами типа «Лаванда», которыми Лиля не пользуется. Вот так придёт муж домой подвыпивши, сядет за стол, вынет из-за пазухи бутылку, заставит Лильку достать стакан, закуски и сесть рядом, чтобы выложить ей всю душу и поплакаться, как тяжело ему живётся в свой тридцатничек. Лиля слушает, кивает и следит, чтобы муж не выпил всю бутылку, иначе разойдётся, и понесёт его куда-нибудь к дружкам, напиваться под самую крышечку. И палка эта о двух концах, и в первом, и во втором случаях Лилька получает по шее, чтобы не совала свой бабский нос и не отдавала приказы лечь и спать.

Такие родные сёстры и такие разные. Одна, потеряв мужа, за детей трясётся, а вторая не замечает ни сына, ни дочь, а вот за мужем последить — это благое дело.

Почувствовав, как запахло чем-то пригоревшим, Лиля подскочила к тазу, из которого вырывалась сладкая красноватая пена.

— Да чтоб тебя! — гаркнула девушка, схватившись за половник. — Пришла, взбаламутила… Сидела бы дома да за детьми своими присматривала, — психовала Лиля, нервно помешивая варенье. — Ходит тут, что-то вынюхивает, — отключив конфорку, накрыла таз крышкой от огромного бака, сверху положила половник и ушла в дом, проверять, спит ли там её неугомонное чадо или опять шарит в шкафу и создаёт безумный беспорядок.

Юля спала в своей кроватке, раскинув ножки и не выпуская изо рта пустышку. Пустышка торчала неподвижно, значит, девочка уснула крепким сном.

— Ну уж нет, — Лиля сначала потянулась, чтобы вынуть резиновую «няню», но сразу отдёрнула свою руку. — Стоит только вытащить, моментально проснётся. — убедив себя не делать лишних движений, развернулась и отправилась на улицу.

Остановилась на крыльце и огляделась. Хорошо в деревне Крутово летом! Да и зимой ничего, но летом гора-аздо лучше. Лиля всю жизнь прожила здесь и ни за какие коврижки не променяет любимую деревушку на другое место: будь то город, село или рай.

— О-ох, — потянувшись, она окинула быстрым взглядом двор, прислушалась к квохтанью куриц, прячущихся в сарае, вдохнула свежий, тёплый воздух, затем поправила топорщащиеся локоны у виска, следом — косынку и потопала в баню. Босиком. Как же здорово пройтись голыми ступнями по натоптанной тропинке! Лиля свернула чуть в сторону и заулыбалась. Травка такая нежная, мягкая, как будто она ступает по ватным облакам, ощущая ласковые прикосновения. Лиля шла и думала о муже, который скоро приедет на обед. Открыв калитку, она направилась к бане. Молодой пёс по имени Полкан неожиданно выскочил из будки и, весело помахивая хвостом, бросился ей под ноги.

— Да тише ты, сумасшедший! — испугавшись, недовольная Лиля отпрыгнула в сторону. — Притащили волкодава на свою голову. Что тебе надо?

Утихомирившись, она села на корточки и завернула подол длинного летнего халатика.

— Ну что, что ты хочешь?

Полкан сначала пригнулся, а потом прижался к земле и подполз к хозяйке. Вытянув шею, лизнул ей руки и завизжал, словно рад её видеть.

— Бестолочь ты, маленькая, — вздохнула женщина, глядя на пса с улыбкой. — Воды, что ли, нету? — заметила пустую миску.

Забрав у Полкана посудину, сходила в баню и набрала холодный воды. Вернувшись, поставила возле будки.

— Пей, дурачок. И зачем ты нам? У нас и охранять-то нечего. Живём, как все — одинаково.

Лиля ещё раз потянулась — теперь уже сопроводив движение руками тонким писком — и ушла в баню, посмотреть, сколько там воды и хватит ли, чтобы начать стирку. Проверив бочки, она взяла вёдра и потопала к колодцу.

— Лиль, а что ты своих в сад не отдаёшь? — у колодца стояла баба Наташа и крутила железную ручку, медленно, не торопясь.

— Да какой тут сад? — Лиля поставила вёдра на камни и развязала косынку, — один дерётся, вторая с соплями круглогодично. — встряхнула и вновь повязала на голову.

— Потому что надо закалять. В наше время дети закалёнными ходили. Могли зимой без валенок по снежку пробечь, и весь год никакого насморка.

— То ваши, а то наши, — буркнула Лиля, ожидая, когда же эта старуха вытянет ведро.

— Помню, Сашка мой выбежит в одних носках, встанет посреди дороги и давай голосить частушки. Ой, а мои бабушка с дедом из лесу идут, они там хворост собирали, увидят Санечку и этим прутиком из хвороста как погонят в хату. Саня визжит, бабка орёт, а дед идёт позади и смеётся, — цепь намоталась на деревянный барабан до конца, и ведро ударилось, расплескав воду обратно в колодец.

— Баб Наташ, дай я, а то мы тут с тобой до завтрашнего утра стоять будем, — Лиля взялась за ручку, а баба отошла в сторонку.

Отпустив ведро, Лиля положила ладонь на барабан, чтобы не дай бог ведёрко от удара о водную поверхность не отцепилось от привязи.

— Лиль, — пожилая женщина с интересом осматривала молодую особу.

— А.

— А ты чего так мало рожаешь?

— А что такое? — Лиле вопрос встал поперёк горла, но она не подала вида. Услышав, как дно ведра стукнулось о воду и погрузилось полностью, резво заработала рукой.

— Рожайте больше, Лиль, — баба Наталья внезапно загрустила. Вытерев рот рукой, она откашлялась, — пока есть возможность, рожайте. Чем больше деток, тем лучше. Будет кому в старости стакан воды подать.

— Я что, сама не возьму? — усмехнулась та, переливая воду в ведро бабульки.

— А кто его знает. Я вот дурой была, двоих оставила, а остальных на тот свет отправила. — Наташа вздыхала, уставившись в одну точку. — А теперь богу молюсь, грехи отмаливаю. Саша в Волгоград уехал, редко ко мне приезжает. А Валера погиб, — и она всхлипнула. — Столько годков прошло, а я его каждую ночь во сне вижу. Не углядела, дура молодая была, а он у меня в колодце потонул. Лиля, послухай меня старую, дети — это божье благословение. — подняла глаза на Лильку. — Ты посмотри на наших женщин, у кого два, а у кого и три ребёнка. Сестра твоя вообще молодец, семерых на свет произвела, а у Светки Степановой — ни одного. Или болезнь какая, или… тоже, как и я.

— Вот только сюда лезть не надо, ладно? — такие разговоры Лилю не прельщали. — Мы уж сами как-нибудь, без вашей помощи. — её тон стал резким. — Берите ведро, у меня девка дома одна. Не успею, проснётся и напугается.

Баба Наташа кивнула несколько раз, взяла ведро и ушла. Как-то тяжеловато стало после разговора с ней, неприятно. То ли пророчит что-то, то ли старческое слабоумие на порог ступило. Бабки в Крутово любят к молодым пристать с дурацкими расспросами или наставлениями, а нужны ли эти наставления, никто и не спросит. Вот и лезут, и лезут. Занялись бы своими детьми и внуками, чего нос совать, куда не просили?

Лиля набрала воды, вылили в свои вёдра и отправилась к дому. Какой-то неприятный осадок на душе от этой бабки.

— Лучше бы я попозже пришла, — бубнила Лиля, переступая через дорожные выбоины. Только всё настроение испортила. Какая мне разница, кто там у неё утонул? Тьфу, зараза, вот и думай теперь. Надо же было вот так ко мне в голову залезть.

Поставив вёдра на крыльцо, Лиля побежала в дом, проверять дочь. Вроде и ни к чему с проверками бегать, но как-то тревожно. Заглянув в комнату, Лилька ахнула. А дочери-то в кроватке и нет!

— Юлька! — позвала ребёнка, бегая по комнатам. — Юлька, где ты?!

В сенях что-то упало. Лиля побежала на шум. Отодвинув шторку, она увидела, как девочка встала на цыпочки и тянется к горячему тазу, стоящему на плите. Половник валяется на полу, а рядом с ним и соска.

— Да сколько тебе говорить, что к газу подходить нельзя! — завопила Лиля, разозлившись на дочь. — Сколько тебе повторять одно и тоже?

Ухватившись за плечо девочки одной рукой, второй несколько раз шлёпнула по попе. Девчушка закричала.

— Не ори! Будешь знать, как не слушаться! — Лиля волокла дочь в комнату, чтобы посадить на диван. — Всюду лезет, всё ей надо! Другие дети, как дети, а этой везде надо ручонки свои ссаные распустить. Сядь здесь и захлопнись, иначе так надаю, что на всю жизнь запомнишь!

Домой вернулся Тёмка, чтобы взять кусок батона.

— Господи! Откуда ты такой пришёл? — выглянув из комнаты, мать увидела сына, грязного с головы до пят. — Где лазил?

— Мы с Пашкой на ферму ходили, — затараторил мальчишка, вытирая под носом грязной рукой. — А там яма, ну мы и упали. Мам, я возьму хлеба, мы есть хотим?

— Какого хлеба? Быстро мыться!

— Пока я буду мыться, Пашка уйдёт. Он ждать не будет, — Тёмка поспешил вытащить из пакета батон.

— Я сказала, мыться! — волна ярости выплеснулась наружу, и Лиля широким шагом двинулась к сыну.

Тёмка так спешил вынуть хлеб, что нечаянно выронил его из пакета на пол. Лиля не смогла совладать с собой и дала мальчику подзатыльника, да так сильно, что голова ребёнка треснулась о край стола.

— Ма-а-ам, — открыв рот, Тёма заплакал.

— Пошёл в баню и смой с себя всю грязь! Пришёл тут грязными руками за хлеб хвататься! — Не ной! Бегом мыться, пока я прут не принесла!

Дом наполнился детским плачем и материнскими воплями. Пашка, ожидавший друга на крыльце, моментально убежал домой. Не хватало, чтобы тётя Лиля и его наградила лещами. Не заметив, как муж подъехал и поставил трактор у забора, Лиля волокла сына за ухо в баню, а тот спотыкался и орал от боли.

— Лилька! — Виктор вылез из кабины и громко хлопнул дверью. — Отпусти пацана!

Надо же, но Лиля услышала голос мужа. Повернувшись, она поставила впереди себя плачущего Тёму.

— Ты только посмотри, какой он пришёл! Глянь, все волосы в говне! Руки! Ноги! И кому стирать одёжу? Мамке, конечно! Ему-то что, искупался в навозе и рад! А мамке теперь оттирай всё это дерьмо!

— Ототрёшь, ничего с тобой не сделается, — Витя подошёл к дому и встал у двери. — Иди на стол накрывай. И чтоб я больше не видел, как ты пацана за ухи тягаешь.

Прикусив язык, Лиля отправила мальчика в баню, а сама поскакала кормить мужа.

— Набери воды и полей, — строго попросив жену, Витя снял рубашку и наклонился над пустым ведром.

— Пойдём на улицу, а то весь пол зальём.

— Здесь лей, я от этой жары чуть сознание не потерял.

И Лиля обратила внимания, как муж слегка хрипит.

— Ты не заболел? — поднесла ковш с водой.

— Не знаю, но погода сегодня удалась на славу. — муж подставил руки, сложив ладони лодочкой.

— Опять двери открывал? Вить, у тебя ж горло слабое, поберёг бы себя, — Лиля начала поливать.

— Сам разберусь.

Ополоснув лицо и шею, мужчина снял с плеча жены полотенце и вытерся.

— Девка спит?

— В игрушках она, — заметив, что в комнате тихо, Лиля надеялась, что девчонка уснула, наоравшись вдоволь.

Юля уже не плакала и не спала. Она слезла с дивана, открыла в кухне стол, вынула пакет с мукой и устроила на полу мучное озеро.

— Да что ты будешь делать? — Лиля с мужем пришли обедать. — Что ты натворила?! — ну всё, Лилька была готова разорвать непослушную девчонку. — Кто тебя просил сюда лазить?

Опять схватила её за руку и начала бить по заднице.

— Ты так её убьёшь, — Витя, пребывая в полусонном состоянии, не заступился за ребёнка. Он отправился в комнату, чтобы полежать, пока жена разберётся с бардаком в кухне.

Вылив на дочь всю злость, Лилька принялась подметать пол. Юля была отправлена к отцу, который уже вовсю спал на диване. Так как папа не занимался дочерью и не одаривал её отцовской любовью, то и Юля не стремилась быть рядом с ним. Проходя мимо дивана, она всхлипывала и потирала попу, которая горела огнём. Присев на пол, девочка провела на нём буквально пять минут, а потом направилась в спальню. Там, в трюмо, спрятано очень много интересного. Лиля вымыла пол от муки, накрыла стол и позвала Витю, но тот не отозвался. Решив, пусть отдохнёт, а поест позже перед отъездом в поле, она вспомнила о варенье.

Ещё раз вскипятив его, начала укладывать в банки. Спустя какое-то время к ней пришла Юля и протянула губную помаду. Лиля чуть не взревела, когда увидела разукрашенное лицо дочки. Глаза были намазаны тушью не только на веках, но и бровях, лицо испачкано румянами, на ногтях красовался перламутровый лак, растёкшийся по пальцам, на груди блестела пудра, усыпав собой майку, а ноги… Боже, ноги изрисованы помадой снизу доверху. Юльке опять досталось, и на этот раз она была изгнана в угол на целый час, чтобы подумала о своём поведении.

Проснувшись, Виктор пообедал, предупредил, что будет поздно и сел в трактор. Тёмка всё ещё торчал в бане. Лиля знала, что в бочке тёплой воды немного и мальчишке вряд ли хватит помыться полностью. В принципе, она оказалась права, и Тёма мылся в холодной воде, вздрагивая и охая, когда поливал себя из ковшика.

— И долго ты будешь там сидеть? — Лиля пришла с проверкой. — Быстро домой и следи за сестрой, пока я займусь стиркой!

— Мам, я ещё не всё, — жалобно пропищал сын, отмывая в тазу ноги.

— Вытирайся и в дом! — Лильку распирало от злобы.

Ну что за дети такие? Один чуть ли не каждый день в навозе ковыряется, вторая абсолютно не слышит, что ей говорят.

— Надо было подождать с детьми, а не спешить рожать, — Лиля наливала воду в стиральную машину. — Столько нервов истрачено, что я уже на переделе. Витька поэтому-то и изменился. Я постоянно уставшая, дети ноют, в огороде работы полно, хозяйство — никакой романтики.

Пока она крутилась в бане, Тёмка переоделся, поел и сел на диван, поиграть с детским конструктором. Собирая из металлических деталей башенный кран, он не заметил, как сестра подошла сбоку и взяла из коробки несколько гаек. Мальчик задумчиво соединял детали между собой и хмурился, когда что-то не получалось.

— Что ты делаешь? — протянув руку к коробке, он увидел, как Юля засовывает в рот гайки, одну за одной. — Мама-а-а! — испугавшись, побежал звать маму на помощь.

Лиля бросила развешивать бельё сразу, как только поняла, о чём ей пытается изложить сын, торопливо вываливая на неё поток слов, которые путались между собой. Влетев дом, она схватила дочь на руки и залезла двумя пальцами в рот. Там ничего не было. Тогда, решив, что девочка проглотила гайки, побежала вместе с ней в медпункт и с криками: «Помогите» сунула в руки фельдшера ребёнка. Лиле тоже пришлось несладко, когда она, заикаясь и спотыкаясь на каждом слоге, старалась внятно объяснить, что именно проглотила дочь. Выяснив всё-таки, болт или гайку съела Юля, пожилая женщина успокоила взбудораженную мать.

— Выйдет естественным путём.

Принеся Юльку домой, Лиля отругала сына, поставила его в угол и забрала Юлю с собой в баню.

— Ни на кого нельзя понадеяться, — ворчала она, одним глазом поглядывая на дочь, срывающую травинки у столба, а другим — на бельевую верёвку. — Тёмка весь в отца, не думает о сестре, только о себе. Ну не разорваться же мне, в конце концов. Господи, и как только Анька справляется? Это ж столько мороки, столько нервов.

Лиля отвлекалась, прицепляя к простыне прищепки, и упустила из виду девочку. Та уже сняла со столба гусеницу и целенаправленно двигалась к дороге, чтобы эту гусеницу отправить в дальний путь, к своим родственникам.

— Юлька! — обнаружив пропажу, Лилька побежала в баню. — Юлька, чтоб тебя!

Ребёнка там нет.

— Где ты? Иди сюда! — выскочив наружу, Лиля закрутилась на месте. — Юля-а-а-а!

Девочка не откликалась и, выйдя к дороге, опустилась на траву.

— Иди, иди, — положила на землю гусеницу и подтолкнула её зелёное мягкое тельце пальцем.

Гордое насекомое скрутилось в плотное колесо и спрятало голову под свой хвостик.

— Иди, — настойчиво требовала девчушка, тыкая пальчиком. — Иди.

— Ох, я тебе сейчас всю жопу исполосую!

Юля содрогнулась от внезапного крика за спиной и застыла.

— Ох, ты у меня сейчас так получишь, что навечно запомнишь, — раскрасневшаяся Лилька выскочила из-за калитки и со всего размаху шлёпнула девочку по спине.

Юля упала на живот, и на всю улицу обрушился душераздирающий ор.

— Как ты меня замучила, — Лиля вцепилась в руку ребёнка и резким движение поставила его на ноги. — Да сколько можно повторять, чтобы ты никуда не отлучалась? Сколько говорить, что нельзя выходить на дорогу? А если тебя трактор задавит?!

— О-ой, батюшки мои, — мимо проходили две старушки. Увидев, как Лилька обращается с двухлеткой, они остановились. — Да ты ж из неё заику сделаешь.

— Она ж у тебя пугливая станет.

— Да о чём же ты думаешь, Лиля? Ты так её всю поломаешь.

— Господи, как дёргает, вот-вот ручонку оторвёт.

— Да её убить мало! — гаркнула на старушек Лиля и подхватила Юлю под мышку. — Надоела, хуже горькой редьки!

— О-ой, какая она психованная, — сказала одна старушка другой. — Такой и деток иметь не стоит.

— Не обращай внимание, Семёновна. Пойдём. У нас молодёжь нынче самая умная. Бог с ней, сама пускай разбирается, — потянув подругу за рукав ситцевого платья, бабушка потопала дальше.

Удаляясь от Лилькиного дома, старушки ещё долго слышали, как плакала маленькая Юля, повторяя одно слово «мама».