Сложности высоких отношений

Ольга Вуд, 2023

Женя выше своей подруги, даже выше одноклассников и старшеклассников. И это одна из причин, по которой Жене сложно чувствовать себя комфортно не только в классе или в школе, но и в своём теле.Дима старшеклассник и рост его ниже среднего. И несмотря на это Женя ему интересна.Но смогут ли они преодолеть предрассудки общества и сложности высоких отношений и наконец станцевать медленный танец?

Глава 2. Дима

Вторник обещал быть волнительным и бодрым. От планов и мероприятий, что начинались с этой недели, Дима чувствовал приятное волнение и совсем немного гипервентиляцию лёгких. Он сосредоточился на дороге в школу, на воздухе, что холодил горло, потому как дышал Дима часто и поверхностно, сосредоточившись на лужах, что покрылись лёгкой корочкой льда, которую уже кто-то успел похрустеть.

Вчера к ним в кабинет после уроков заявилась Людмила Анатольевна. Говорила про новогодний концерт, к которому уже пора готовиться, про выступления, про постановку, которую в этом году она решила «сделать оригинальней и заковыристей». И Дима даже не ожидал, что его выберут на одну из ролей, а выступить он как раз хотел: сказывалось желание под конец обучения участвовать в школьном активе всё больше, чтобы потом было что вспомнить.

Раздевалка полнилась голосами и кричащими пятиклассниками, которые, казалось, наводняли её уже часов с восьми, хотя уроки начинались без пятнадцати девять.

— Димочка, привет! — приторно-сладкий, разбавленный лёгкой хрипотцой голос Карины догнал его на выходе из раздевалки. Она легонько провела ему по плечу и улыбнулась, показывая идеально ровные, но желтоватые зубы. — Как прошли выходные?

— Привет, неплохо, — усмехнулся Дима, чувствуя, как потянулись к ним взгляды младшеклассников. — А у тебя как?

— Ой, отлично, — расплылась в улыбке Карина, видимо, довольная тем, что её спросили. — Юльчик приходила в гости, смотрели с ней кино, потом под вино до ночи болтали.

— Устроили девичник? — для приличия спросил Дима.

Они шли по школьному крылу, где по паркету разносилось уверенное цоканье каблуков Карины.

— Ну да, мама опять по делам уехала, — добавила она вроде как беззаботно, но шаг сбился.

— А что, Сергей твой не приезжал? — решил уточнить Дима опять же для приличия. Так-то ему было неважно на суженого-ряженого Карины, который учился на первом курсе энергетического института, и которым она гордилась.

— Не-ет, у него не получилось, — печально проговорила Карина, неловко цепляя Диму под локоть. Но прошла она так недолго: было неудобно — невысокий Дима и Карина на каблуках не совсем подходили для прогулки под ручку.

Из-за угла на них вынырнули две девушки из десятого класса. Дима знал их только благодаря необычности их пары: одна высокая, даже выше Карины, даже выше Степанова из их класса, и бледная, а другая низкая, шумная и чересчур эмоциональная для такого маленького человечка.

Сориентироваться никто из них не успел, и высокая девушка, которую вроде звали Женя, налетела на Карину. А Карина даже в самые светлые дни могла вылить на несчастного зацепившего её человека столько грязи, что неделю пришлось бы отмываться от неё. И потом ещё неделю выскабливать остатки из складочек.

— Слышь, ты, шпалера, смотри, куда ставишь свои костыли! Ты мне все носки отдавила, жираф белобрысый!

Дима заметил, как скукожилась Женя, открывая рот то ли чтобы оправдаться, то ли извиниться. Заметил, как некрасиво раскраснелась Карина, и как выпучила глаза, а та, другая, маленькая девушка заулыбалась и… расхохоталась.

— Боже, Трошина, ну ты и тупая.

— Ч-что? — Карина покраснела ещё больше, но замолкла, перестала голосить и плеваться слюной.

Диме стало неудобно: ему не нравилось, когда девочки ругались, когда пытались в разборки, как заносчивые пацаны. Словно нельзя решить проблему разговорами, но спокойно, достичь согласия и разойтись. А чтобы орать и метать молнии… Диме нравились женственные и тихие девушки, которые могут постоять за себя, но грамотно, чтобы без взаимных оскорблений. А здесь же происходил какой-то балаган.

— Говорю, учиться надо лучше, а потом уже начинать оскорблять людей, — низкая девушка задумалась. Дима вспомнил, что её звали Маша. — Да и после этого лучше не обзываться. Ничем хорошим это не кончится.

Всё ещё качая головой, Маша схватила Женю за рукав и потащила мимо. Карина выпученными глазами посмотрела им вслед.

— Нет, ты видел! — она опять начала громко возмущаться. — Совсем обнаглели мелкие. Как будто не мы в одиннадцатом, а они!

— Так-то они младше всего на год, — не понял Дима, идя на первый этаж за Кариной, которая уже не стеснялась быть не милой.

— Да мне по фиг! — зло огрызнулась она, отчего проходящие мимо школьники притихли, стараясь прошмыгнуть тише, незаметней. — Тоже мне, умные нашлись. Ну ничего, я найду на них управу.

Дима решил промолчать, но успел недовольно поджать губы. Карина побесится и успокоится, а слушать её о том, что люди обнаглели оттого, что просто ходят… это было выше его понимания.

*

Уроки пролетали незаметно, насколько это было возможно во всего лишь второй день учебной недели. На большой перемене во время обеда Дима слышал, как Карина возмущённо рассказывала Юле о произошедшем утром, тыкая при этом в Женю и Машу, которые словно не замечали многочисленных шепотков и взглядов в их сторону. Хотя Дима подозревал, что им тяжело было мириться с подобным отношением. Он и сам знал о проблеме роста не понаслышке.

Родители Димы были невысокие, да и как он понял, в его семье даже раньше не было высоких людей. Поэтому он и сам оказался довольно низкого роста по сравнению с, например, одноклассниками. И никакие успокоения родителей два года ранее не убедили его, что он вырастет. Как был Дима сто шестьдесят два сантиметра, так и остался. В то время как остальные одноклассники добрались до отметки среднего роста парней.

Вначале над ним посмеивались, называли коротыш, но когда Дима начал заниматься в качалке и набирать мышечную массу, чтобы при случае дать отпор, пыл издевательств поутих: одно дело — моральное давление, но Дима совершенно не желал, чтобы его запирали в туалете и там заставляли чистить чьи-нибудь кроссовки, потому что рост, видите ли, позволял.

Да и к одиннадцатому классу одноклассникам как будто стало не до этого: необходимо было готовиться к экзаменам, к выпускному, к новому этапу жизни, что скоро должен был их завертеть и закрутить. Они все словно повзрослели, правда, иногда в их взглядах проскальзывала насмешка, когда Дима выходил отвечать. Хотя, казалось бы, возле доски все одинаковы, все одного роста, к чему этот смех и кривая ухмылка?

Дима задумался. Нет, эта Женя точно возле доски выделяется. И может с лёгкостью достать до верхнего угла, чтобы стереть обзывательство о себе. Не то что Дима.

— Ты есть-то будешь? — Егор легонько толкнул Диму в бок.

— Да, да, буду, — Дима отвёл взгляд от Жени, бóльшая часть которой была под столом. Чёрт, как же она стеснялась своего роста. Даже сильнее, чем Дима.

— Ты чего сегодня так пялишься на неё? — усмехнулся Егор, утаскивая хлеб с тарелки Димы.

— Да мы столкнулись перед уроками, Каринка её обложила матюками. Как-то жалко девчонку стало, — пожал плечами Дима, не обращая внимания на уменьшившуюся порцию.

— Уверен, она не дала себя в обиду и что-то ответила, я прав? — хохотнул Егор. — Эта мелкая такая шубутная, жесть.

— Нет, я не про Машку, — Дима нахмурился, понимая, что да, Маша-то ответила, она-то постояла, хоть и не за себя. — А про светлую, Женю.

— О, эта, — жуя, проговорил Егор. — Она странная, и тихая. И о-очень высокая. Красивая, конечно, но не в моём вкусе.

Егор улыбнулся, запивая съеденный хлеб сладющим чаем.

— Да уж, тебе только брюнеток и подавай, — фыркнул Дима, мысленно соглашаясь с Егором: Женя и правда была по-своему красивая — пухлые губы и чуть раскосые голубые глаза, холодное блондинистое каре, которое всегда было идеально прямое, отчего подчёркивало её худоватое лицо. И длинные ноги, которые она постоянно прятала за джинсами и спортивками. Дима не помнил, видел ли её когда-нибудь в юбке.

— Хватит пялиться, это уже странно, — кашлянул Егор.

Дима понял, что и правда засмотрелся, но не успел отвернуться, не успел спрятать своё любопытство в тарелке с макаронами и котлетой, — Женя подняла светлые, льдистые глаза и посмотрела прямо на Диму.

Его бросило в жар от неловкости и пронзительности её ответного взгляда. Казалось, она поняла, что он думал, потому как Женя улыбнулась. Но потом он заметил, что улыбка предназначалась не ему, а Маше, которая как раз в этот момент что-то говорила и сама почти смеялась.

Дима повернул голову к Егору, чувствуя, что щёки стали горячими.

— Да ты, друг, покраснел, — довольно прошептал Егор, посматривая на девушек. — Хм, кстати, мелкая тоже ничего. За лето похорошела, чёт я этого не замечал.

— Теперь ты на них пялишься, — ухмынулся Дима, возвращаясь к обеду.

— Ну и ладно. Смотреть пока не запрещено, — Егор пожал плечами, допивая чай. — Пошли, нам ещё параграф повторить надо. А то Филя с первых спросит, память у неё дай боже́.

В ответ Дима простонал. Параграф-то он прочитал, по возможности запомнил, но это не отменяло того факта, что историю Дима терпеть не мог. А Надежду Юрьевну, что её преподавала, не понимал: она уж сильно строго и серьёзно спрашивала свой предмет. Так, словно ничего другого в школе больше не рассказывалось и каждый из учеников мечтал пойти только на историческое или юридическое направление.

*

В одиннадцатом классе у них каждый день было по шесть уроков. Но по вторникам последним уроком был факультатив по литературе и по информатике: смотря кому и куда надо. Дима собирался пойти на физико-математическое направление и записался как раз на физику и алгебру, а информатику выбрал на всякий случай.

После шестого урока Дима и Егор пробирались через ещё оставшихся школьников на репетицию в актовый зал, в котором до сих пор стоял запах полуфабрикатных котлет, так как зал был по совместительству и столовой.

— О, смотри, подруга твоя тоже здесь, — прошептал Егор, но Дима задумался о Жене, которую, по причине малого количества учеников в школе и размера самой школы, видел почти на каждой перемене.

Конечно, он замечал её и в прошлом году. Особенно после того, как она вытянулась и стала привлекать внимание каждого ученика. Но в этот день всё было как-то не так, иначе. Может, он впечатлился столкновением, а потом зрительным контактом? Только этим Дима объяснял свою задумчивость.

— Что? — переспросил он, возвращаясь из мыслей.

— Шпала здесь, говорю, — шепнул Егор, потому как они уже приближались к небольшой кучке, как догадался Дима, выступающих.

— Не называй её так, — резко остановился Дима и строго посмотрел на Егора.

— Прости, — Егор поднял руки в знак капитуляции, — я не знал как сказать, чтоб ты понял.

— Её зовут Женя, — тихо проговорил Дима и разжал кулаки, которые… когда он успел разозлиться?

— Ага, отлично, мальчики пришли, — рассматривала подходящих Людмила Анатольевна. В руках она держала массивную папку и выглядела слишком радостной и довольной, словно недавно получила пятёрку по трудному предмету. — Прекрасно. Так, а где Трошина? Где эта звезда?

Дима с Егором переглянулись.

— Домой вроде бы ушла, — наконец сказал Егор.

В стороне кто-то фыркнул и проговорил: «Не удивительно».

— Ну я же ей сказала… — начала было распаляться Людмила Анатольевна, но замолчала, потому как со стороны вестибюля послышался частый перестук каблуков, который перешёл на лестницу, на коридор. И в зал торопливо зашла Карина.

— Я пришла, — выдала она под аккомпанемент своего частого дыхания с лёгкими присвистами, словно не бегала с рождения.

— Трошина, ты в своём репертуаре. Хоть бы извинилась, — покачала головой Людмила Анатольевна.

Карина пожала плечами и, бросив сумку на край сцены, села рядом с Димой и Егором.

— Отлично, теперь все в сборе, — Людмила Анатольевна с хлопком опустила толстенную папку на сцену и опёрлась на неё же.

Дима осмотрел собравшихся: шесть человек из его класса, трое из параллели, двое из десятого «б» — вроде немного народу, а дышать уже тяжело.

Женя мельком глянула в его сторону, но быстро отвернулась. Но Дима заметил, как она невесомо, словно собственным мыслям, улыбнулась. А у неё была милая и загадочная улыбка, как у девушек прошлых веков, которых рисовали художники. Губы Димы дрогнули, но в мысли вновь ворвался голос Людмилы Анатольевны.

— В этом году я решила поставить немного нестандартную постановку с Дедом Морозом и Снегурочкой. Как я говорила, это будет кое-какое переплетение сказки «Морозко», которую вы наверняка смотрели, сказки «О мёртвой царевне и семи богатырях», ещё будет взято немного деталей от «Петушок — золотой гребешок», ну и чуть атмосферы «Снежной королевы».

— Вот это микс! — присвистнула Маша, покачивая ногой. Женя рядом с ней молча и спокойно наблюдала за Людмилой Анатольевной.

— Да, зато вам будет интересней. Сейчас мы начнём по ролям читать сценарий, и вы увидите, в чём смысл истории. Вопросы есть?

Карина рядом с Димой фыркнула, будто Людмила Анатольевна говорила какую-то ересь.

— Главное — не опозориться, — выдохнула Карина.

— Что ж, — продолжила Людмила Анатольевна, но её перебила поднятая рука Егора.

— А если я не знаю какую-то из сказок?

— Твои проблемы, — отрезала она. — Тогда тебе дополнительное задание на дом: прочитать, ну или посмотреть, сказку.

— Э-э, но вы говорили, что мы будем освобождены от домашки, а не давать нам что-то дополнительно сверху, — громко возмутился Егор, от негодования хлопнув ладонями по бёдрам.

— Не нам, а тебе, — махнула рукой Маша. — Не надо тут обобщать.

Дима усмехнулся, Егор исподлобья глянул на него, но промолчал.

— Да, домашнего задания вам можно будет делать меньше, но если оценки испортятся, то меня винить никто не будет, а только вас. Поэтому в ваших же интересах не забрасывать учёбу и сильно не расслабляться. Всё же это развлекательный концерт — относимся серьёзно, но не до такой степени, чтобы потом, в новом году, навёрстывать, как умалишённым. Понятно?

Людмила Анатольевна посмотрела в глаза каждого, в то время как вокруг неё разливалось неуверенное, но дружное протяжное «поня-ятно».

— Отлично. Теперь расскажу вам про роли и про номера, и слова раздам — вам повезло, что они не в стихотворной форме. Если забудете, сможете сымпровизировать, но обязательно с передачей смысла.

Людмила Анатольевна подхватила папку со сцены и раскрыла её, достала оттуда листы, много листов. Дима заметил, как она хитро улыбалась и изредка посматривала то в сторону компании Димы, то на Женю и Машей, словно что-то задумала такое, отчего сейчас разразится дикая, захватывающая интересность.

Дима заметил, как Женя сцепила руки на груди, как тяжело выдохнула и перетрясла плечами, а потом она опять, как и в столовой, посмотрела на него. Прямо и чуть испуганно, будто почувствовала взгляд, но не ожидая, от кого он будет.

Дима улыбнулся ей. Непроизвольно. Женя часто заморгала и на долю секунды нахмурилась, но всё же улыбнулась в ответ. Опустила глаза в пол, покачала головой и посмотрела уже на Людмилу Анатольевну, которая раздала мелкие роли и добралась до главных. Егору достался Ветер, который будет помогать Богатырю в поисках.

— Богатырь, что будет спасать Снегурочку и подарки — Дима Ковалёв.

Дима поднялся и подошёл к протянутым листам. Так и подмывало спросить не из-за роста ли и мышц ему приписали эту роль, но промолчал.

— М-м, силач, — хохотнул Егор, когда Дима вернулся на место. — Кого же ты будешь спасать?

Дима понял, что Егор намекал на Карину, которой ещё не дали роль, на Карину, которая с начала года больше всего проявляла внимание к Диме, чем к остальным парням из класса. И это было для него до сих пор мало объяснимо.

Он видел, как Карина расправила плечи, приосанилась и выпятила подбородок вперёд, словно уже представляла, как важно и величественно будет ходить на празднике, как отчаянно просить Диму спасти её.

— Да-альше, — протянула Людмила Анатольевна и подняла один из листков к глазам. Чуть прищурилась, словно и не она сама там это всё писала. И, наконец, продолжила: — Баба-Яга у нас Карина Трошина.

Карина сдулась. Она недоумённо открыла рот и резко захлопнула его, глянув на остальных участников постановки. Дима заметил, как недовольно Карина поджала губы и грациозно пошла за словами, будто показывая Людмиле Анатольевне, — да и всем остальным, — кого же потеряли для роли Снегурочки.

— Проклятая Баба-Яга, — фыркнула Карина, присаживаясь рядом с Димой, но она тут же просияла и хитро прищурилась: — Зато я буду строить тебе козни и мешать.

— Ага, будешь, — неопределённо ответил Дима, обращаясь в слух. Всё же именно Снегурочку ему придётся спасать — и праздник, — и было интересно, кто её сыграет. И были у него некоторые догадки…

— Снегурочка, — торжественно продолжила Людмила Анатольевна. И только барабанной дроби не хватало, чтобы ещё больше понагнетать обстановку.

Дима скосил глаза на Женю, которая, сжав кулаки на груди, что-то шептала себе под нос. Маша слегка похлопывала её по локтю, словно успокаивала. Напряжённые плечи и подрагивающие крылья носа говорили о недовольстве, нежелании участвовать в происходящем. И чего она тогда здесь делала?

— Дед Мороз — Никита Романов, — резко сказала учительница и сама подошла к Никите, который тихо и неприметно сидел позади Жени.

Никита был из параллели Димы. Высокий, худоватый для своего роста, но всё равно внушительный. Дима с ним пересекался редко, потому что Никита был отстранённый, нелюдимый. Даже было интересно и необычно, что его позвали играть Дед Мороза. И как его уговорили на это?

— Снегурочка — Короткова Женя, — быстро добавила Людмила Анатольевна, передавая теперь уже Жене листы.

— Что-о? — достаточно громко зашипела Карина. — Она?!

Возмущённо гадючные её слова потонули в привлекающих внимание хлопках Людмилы Анатольевны.

— Сейчас мы с вами прогоним, почитаем по ролям. Без движений и мимики. Есть вы и ваши слова. Гляну, всё ли нормально. Ковалёв, принеси-ка мне стул.

Ни тебе «пожалуйста», ни тебе «будь любезен». Поднимаясь, Дима обречённо выдохнул, желая верить, что Людмила Анатольевна не со зла так ими командует, а вошла в роль организационного распорядителя.

Когда они расселись в кружок, когда Людмила Анатольевна посадила их четвёрку главных персонажей в центре, когда с одной стороны Димы оказалась Женя, а с другой — Карина, он опять почувствовал, как кровь окрашивает и без того раскрасневшиеся от духоты в зале щёки.

Женя сидела бледным привидением, неловко поджав ноги под стул. Дима решил, что это должно быть неудобно, и сам, не осознавая, почему, сел прямо, расправил плечи, отчего получилось, что на Женю он глядел сверху вниз.

Она приподняла подбородок и выглянула из-за листов, осмотрела его позу, и уголки губ у неё дрогнули, словно Женя собиралась улыбнуться, но передумала.

Остальных, кто не играл, отправили домой, и осталось их в актовом зале чуть меньше.

*

— Спаси меня, милый Богатырь, отведи на праздник, верни к дедушке.

Когда Женя прочитала первую фразу своим мягким, нежным голосом, которым только и рассказывать истории на ночь, у Димы по ногам пошли мурашки, уверенно направившиеся к пояснице. Он почувствовал какое-то дрожание от знакомого успокоения. Было в тембре и интонации Жени нечто такое чуткое и трепетное, что хотелось слушать её и слушать.

«Богатырь поражён красотой Снегурочки, но отвечает ей уверенно», — гласила выделенная курсивом надпись в бумажке Димы. Он прочитал свои слова о «я тебя сберегу» и «доверься мне», после чего поднял глаза.

Что дальше читала Женя, он слышал, словно через помехи или пургу, что запутывает и сбивает с пути. В голове шумело, уши загорелись, а он всё смотрел, как губы — верхняя совсем незаметно, но чуть больше нижней — приоткрываются, как мелькают светлые зубы, когда Женя старалась чётко, с расстановкой, прочитать слова, что впервые видела. Как она хмурилась, пытаясь сориентироваться в написанном, как дрожали её пальцы, державшие листы, и как эти самые листы стали чуть влажными в этих местах.

— А ну стоять, не уйдёте от меня! — вначале Дима услышал слова, что преувеличенно громко, кричаще, были сказаны прямо возле его уха. Только потом он почувствовал запах Карины, что в одиннадцатом классе увлеклась большим количеством цветочно-сладостного парфюма, и также ощутил тяжесть на руке: она всё же опять повисла на его локте. И что это у неё за нежности такие сегодня? Почему решила так часто трогать его и разговаривать с ним?

Дима, как мог, аккуратно выпутался и глянул на Женю. Ему показалось или она и правда скривила губы? Ей не нравились нежности? Или Карина? Или Дима? Ему стало интересно, что это за реакция такая.

*

— Отлично! — воскликнула Людмила Анатольевна, когда они закончили читать по ролям: Баба-Яга была прощена, а подарки и Снегурочка вернулись к Деду Морозу. — Превосходно. На сцене, конечно, придётся читать громче — микрофонов на всех не хватит. И двигаться, да-а. И контактировать со своими собеседниками. Трошина, молодец, хоть и было немного несвоевременно.

Карина уже давно не держалась за Диму, но сейчас отпрянула от него, покраснела. Сидящие хохотнули над этим, из-за чего Карина осмотрела каждого, особенно дольше всего задержавшись взглядом на Жене, на её скомканной позе. Но ничего не сказала, что удивительно. И Дима успел подумать, что здравый смысл в ней всё же присутствует.

— Так, время… — Людмила Анатольевна поднесла кисть к лицу, всматриваясь в маленькие часики на руке. — Позднее. Вам ещё делать домашнее задание. Поэтому всё, можете идти.

По потемневшему залу разнеслось недовольное гудение. И как такое небольшое количество людей умудряется порождать столько звуков? Словно где-то за стенкой заработала дрель и сверлит, укает, давит на мозги.

Дима встал и с удовольствием потянулся: после долгого сидения на уроках в школе ему всегда казалось, что его позвоночник спрессовывается, укорачивает его тело до невозможности. Потягиванием после каждого урока он старался исправить естественную усадку организма за день, но получалось не очень.

Занимаясь в местном небольшом спортзале, который открылся буквально два года назад, он старался распределить нагрузку на все мышцы, но больше всего ему нравилось просто висеть. И если год назад некоторые посмеивались над этим его пристрастием, то сейчас, когда Дима сам стал старше и больше, никто даже не улыбался, когда он шёл на брусья.

— Так, я побежал домой, мама написала, сказала, что скоро будут звонить какие-то родственники, надо будет ответить, всё, давай.

Дима только и успел пожать Егору руку, как его сдуло ветром. Ну, или он сам стал ветром.

Раздевалка у одиннадцатого «а» была на втором этаже, где и остались вещи, правда придётся спасаться через главный вход, потому что раздевалки уже закрыты — вот тебе и минусы оставаться допоздна в школе.

— Ведьмой! Она поставила меня играть ведьму, — негодовала Карина, широко шагая, отчего казалось, что она каблуками заколачивает гвозди в несчастный паркет.

— Баба-Яга не ведьма, — задумался Дима. — По крайней мере, не простая. И не только.

— Да не суть, — оборвала его Карина, ставя сумку на подоконник и надевая пальто, которое у неё почему-то было с собой. Голос её стал повышаться по мере того, как Дима приближался к раздевалке, пропадал в ней, словно хотел спрятаться от громкости и бессмысленной тирады о несправедливости. — Это я должна была быть Снегурочкой. Ну на крайний случай сказочницей. А то что… ведьма?!

— Твой темперамент больше подходит для этой роли, — спокойно проговорил Дима. Вестибюль был уже пустой. Все ушли. Дима раздражительно выдохнул, не понимая, кого именно он собирался перехватить. И с какой целью.

— Тоже мне, вспыльчивость не показатель того, кого мне играть, — дёрнула плечом Карина.

— Но с ней можно совладать, приструнить, чтобы в следующий раз тебе не давали ведьму. Тьфу ты, Бабу-Ягу, — улыбнулся Дима, надевая тонкую шапку.

— Ха, больно надо, — воскликнула Карина, пугая пожилого охранника с красными, дряблыми веками над ещё живыми и блестящими глазами. — Ещё чуть больше полугода и всё, никаких нам концертов.

Они стояли на крыльце. Карина была в как будто лёгком пальто, на шее не было ни шарфа, ни горла какой-нибудь водолазки, а на голове не было шапки, только тёмные, местами со светлыми, желтоватыми прядками волосы. И хоть Дима чувствовал температуру и холод иначе, его всё же перетрясло от вида Карины.

— А в институте ты не собираешься участвовать в подобных мероприятиях? — удивился Дима, стоя под зимним, промозглым ноябрьским ветром. Застегнул куртку до самого подбородка.

— И без меня будет кому заниматься подобной ерундой, — Карина расправила плечи, словно и не замечая холодного ветра, что крутился на школьном крыльце, закидывая на её лицо волосы то с одной стороны, то с другой.

Дима промолчал. Если человек думает, что это ерунда, если ему это не интересно, то чего напирать и пытаться донести свою точку зрения?

— Ладно, я пошла, — Карина похлопала по карманам, словно что-то проверяя. — Надо ещё порядок дома навести к маминому приезду.

— А-а, — протянул Дима. — Поэтому ты никуда не торопишься?

— А что дома делать? — выдохнула облачко пара Карина, задумчиво поглядывая прямо. — Всё, пока.

Карина вяло улыбнулась, махнула рукой и пошла по лестнице к бюсту Ленина, и дальше, домой.

*

Из-за невысоких, одноэтажных домиков, что стояли по обе стороны от широкой заасфальтированной в рытвинах дороге, как раз и гулял ветер, путался в частично голых ветках, срывал жухлые листы и бросал их под ноги, под колёса, разводил грязь и скользкость.

Когда Дима повернул за розоватое здание, где сейчас открылся магазин с канцтоварами, и где раньше, как говорили, была гостиница, он заметил, как впереди по улице шёл человек: высокий, тонкий, в еле прикрывающей зад курточке, с пакетом в руке и рюкзаком за спиной.

Дима знал, что Женя жила недалеко от него, но он никогда с ней не пересекался.