Как бить лапами и не опустить руки!

Ольга Келлер

Неугомонный миллиардер Ричард Брэнсон, несомненно, прав! Каждый должен написать книгу о своей жизни! Все человеческие истории разные, может, чем-то и похожие. Однако каждый из нас – как отдельная планета на просторах Вселенной!Но пока вы не написали её, моя героиня Таисия ждет вас и поведёт по своему пути, вместе с ней будете взлетать и падать! Находить решения, чтобы дальше жить и любить! Бить лапами так, чтобы оставаться всегда на волшебной седьмой волне.

Глава 2. Родители

Родители мои родом из Костромской области: папа из деревни Королёво, недалеко от города Шарьи, мама из деревни Терехово, Буйского района. Здесь очень красивая природа — леса, поля, реки, чистейший воздух.

Про Королёво папа рассказывал интересную историю. В конце XVIII века три брата пришли то ли с Дона, то ли из Сибири. Раскорчевали лес, засеяли поля, построили дома. Приусадебные сооружения все под одной крышей. На сеновал можно было въехать на лошади с повозкой. Так в этих местах никто не строил! Взяли жён из соседних селений, назвали свою деревню «по-королевски» и зажили в сытости и достатке. К 17-му году имели лавки в Москве и Петрограде (ныне — Санкт-Петербург). После раскулачивания вся деревня переехала в Мурманск.

Родители рано осиротели. Маму воспитывала мачеха, отца — сестра, которая была старшего его на два года. Горя хлебнули сполна, ласки не видели, не знали, что такое настоящая семья.

Мама в Великую Отечественную войну работала проводницей на санитарном поезде. Повидала многое. Помогала, чем могла: перевязывала, кормила раненых солдат. Ужасно уставала. Зато ей выдавали продуктовые карточки, которые она оставляла младшей сестре и брату.

Маме тогда было восемнадцать, но выглядела она как ребёнок, худенький и очень старательный. Её все любили, жалели и подкармливали.

Однажды, после нескольких напряжённых дней приёма раненых, маме разрешили поспать. Она закрылась в купе проводника и крепко уснула. И тут началась бомбежка. Снаряд попал рядом с маминым вагоном, и состав перевернулся в образовавшуюся огромную воронку. После того как бомбардировщики улетели, девушку не смогли найти ни среди убитых, ни среди раненых, ни среди живых. Тогда один из солдат перелез в вагон через разбитое окно и смог до неё достучаться. Мама так крепко спала, что ничего не слышала.

Санитарный поезд с юной проводницей первым приехал в Ленинград после снятия блокады. Больше мама ничего нам не рассказывала. Не хотела вспоминать.

Папа воевал. В восемнадцать лет оказался на фронте. В штрафной роте: так наказали за прогул. Он тогда потерял продуктовые карточки, пропуск на завод и все документы, а без них на работу не пропустили. Вечером за ним приехали. В камере просидел один день, а утром предложили на выбор: или в тюрьму, или на фронт. Выбрал второе.

Сначала был пулемётчиком в штрафной роте 97-й стрелковой дивизии 3-го Белорусского фронта под Кёнигсбергом (Калининград). В первом же бою единственным из роты остался в живых. Нашли его у пулемёта без сознания, но живого. Лёгкая контузия.

Затем воевал уже в обычных войсках, пока в одном из жесточайших боёв за небольшую деревушку в пятнадцати километрах от Кёнигсберга не был тяжело ранен в голову. Осколком снаряда ему оторвало левую щёку и часть носа.

Но ему повезло: медсестра под свистящими пулями и взрывами снарядов перевязала рану и вынесла солдата с поля боя. Дотащив до лазарета, передала врачам. Кто она, ангел, который спас отца от смерти и дал шанс его будущим детям появиться на свет? Ведь не заметь она вовремя раненого бойца, не было бы нас с Танюшей. Спасибо, сестричка, и низкий поклон!

Оперировали в полевых условиях. Затем направили отца в московский госпиталь, где ему пересаживали кожу несколько раз в течение года. Материал брали с ягодицы и, как смогли, восстановили лицо. Молодость брала своё, раны затягивались.

День Победы отец встретил в Москве. Рассказывал, как поначалу каждого переполняла радость: все обнимались, целовались, стихийно начинали петь, плясать. К вечеру первые эмоции уже улеглись. И когда запустили салют, раненые молчали, а многие плакали. Вспоминали родных и близких, которых не вернуть. Вот такая она — радость со слезами на глазах.

Папа почти никогда не говорил о войне. Только однажды. Ему тогда было уже около семидесяти, и мы 9 мая всей семьёй собрались за праздничным столом.

Отец выпил рюмочку и загрустил. Поглаживая награды, рассказал, что как-то раз убил немца, глядя тому в глаза. Похожего на него самого: светловолосого, курносого и веснушчатого. Шли в бой, добежали до вражеского окопа. Папа спрыгнул — а там лопоухий мальчишка, смотрит на него и наводит винтовку. Отец успел выстрелить первым. Прошло пятьдесят с лишним лет, а он в подробностях помнил то мгновение. Помолчав, тихо сказал: «Дети, это война. Или он меня, или я его».

Тот День Победы был одним из последних наших с папой праздников. В семьдесят его не стало…

Во время войны мама с папой и познакомились. Случайно, в парикмахерской. Отец служил в Буе и, когда отпустили в увольнительную, зашёл подстричься. К слову сказать, волосы имел красивые, густые и вьющиеся. В парикмахерской было два мастера и несколько девушек, которым делали модную завивку. Девчонки щебетали, смеялись. Только одна читала газету и даже не подняла головы, когда вошёл он — бравый солдат, хорошо сложённый, улыбчивый, ещё и пошутить мастак.

Отца быстро обслужили. Он полюбовался на себя в зеркале и, отбивая чечетку, спросил: «Ну, девчонки, кто за меня замуж пойдет?» Все заговорили наперебой: согласны хоть сейчас! Только одна как читала газету, так и продолжала читать. А была вполне ничего: рыженькая, можно сказать, золотоволосая, с красивыми, глубокими, яркими серыми глазами и востреньким, аккуратным носиком. Появилось желание проследить за несмеяной и познакомиться поближе.

Оказалось, работает на вокзале буфетчицей. Белая накрахмаленная наколка на её голове смотрелась как корона. На работе девушка улыбалась, и хорошее настроение было ей весьма к лицу. Подойдя к стойке, папа купил лучшую коробку конфет и попытался с красавицей познакомиться. Однако ничего не вышло. Королевна отказала: «Купили конфеты? А теперь идите своей дорогой, не мешайте работать». Пришлось на первый раз отступить.

Но папа не сдавался и еще несколько раз приходил к гордой Анфисе. С каждым разом она встречала его всё приветливее и, наконец, согласилась на свидание.

Встретиться должны были через неделю, в следующую увольнительную, и предприимчивый жених задумал удивить королевну подарком. Он работал сапожником, шил обувь командному составу. И что ему стоило сшить женские!

Это были замечательные кожаные тёмно-бордовые сапожки с наборным каблучком. Где он в то время достал такую кожу — тайна, покрытая мраком. Подарок пришёлся впору, и Анфиса сдалась. Через месяц расписались, а через год родилась доченька Танечка.

Тут, правда, случился небольшой конфуз. Когда папа пришел узнать, кто родился, то растерялся и назвал мамину девичью фамилию. Нянечка гордо вынесла малыша — мальчика. Поздравила с сыном. Папа приоткрыл уголок одеяла и застыл. На него смотрел кареглазый, черноволосый пацан. Отец отдал ребёнка, передачу и молча ушёл.

Целый час он бродил вокруг роддома, переживал. Затем вернулся и спросил, а родила ли Анфиса Муранова.

— Да, родила, девочку! — ответили ему.

— Быстрее несите, буду смотреть!

В новом свёртке он увидел свою маленькую копию, и счастью не было предела. Светленькая, голубоглазая, прехорошенькая девочка.

— Да, это моя дочка, — гордо сказал папа. — Здравствуй, мой цветочек! Ну, это совсем другое дело…

Виноватая нянечка доставила роженице передачу уже поздно вечером, так как сначала её отдали маме темноволосого мальчика. Потом, когда разобрались, отнесли Анфисе, что осталось. Она расстроилась: не могла понять, почему все пакеты вскрыты и переполовинены. Но когда ей рассказали, в какую историю попал любимый, долго веселилась.

Через три года папу демобилизовали. Он решил вернуться на север — за романтикой и длинным рублём. Да и по родственникам соскучился. Мама не согласилась ехать с ребёнком в такую даль. Тем более работа у неё была хорошая: всегда с едой и деньгами. Родители поссорились, папа уехал.

Из Мурманска редко, но приходили письма, деньги на ребёнка. Таня часто сидела одна дома и скучала по папе. Каждую ночь он приходил в её сны: стоял у кроватки в расстёгнутой шинели и улыбался.

Обо всех своих горестях Таня рассказывала серому плюшевому мишке: о том, как любит папу и, что он обязательно за ней приедет, привезет много-много игрушек и сладостей. Посадит её на плечи и, на зависть всем девчонкам и мальчишкам во дворе, пойдёт с ней купаться на Костромку. Будет весело. Она плюхнется в воду, разноцветные брызги окутают их волшебной пеленой, и счастливый смех разнесется по округе.

Однажды малышка в очередной раз разговаривала с мишкой, и её причитания услышала мамина сестра Лидочка, шебутная и быстрая на всякие авантюры. Она недавно приехала из Крыма, была при деньгах и дерзко красива. Спросила:

— Танюша, ты хочешь, чтобы мы поехали к папе?

Услышав утвердительный ответ, взяла девочку за руку, и через двадцать минут они были на вокзале. Купили билеты до Мурманска, затем пошли в буфет.

— Так, Анфиска, собери нам с Таней еды в дорогу, — сказала Лида сестре.

— А далеко ли собрались? — спросила мама.

— В Мурманск, за Виталием. Ребёнок хочет отца увидеть.

Почему мама согласилась — непонятно, ведь могла просто не дать уехать. Но она их отпустила. Значит, всё-таки любила отца и надеялась, что он вернётся. Сама же была гордая и никогда бы не поехала: а вдруг не нужна!

Стоял знойный июль, и о том, что на севере может быть холодно, никто и не подумал. Мурманск встретил путешественниц серым небом, пронизывающим ветром, мелкой моросью. Тетя Лида сняла толстую вязаную кофту и надела на Таню. Сама осталась в одном платье — сразу видно: женщина горячая.

Первым делом пошли в контору тралового флота. Тётя Лида представилась женой Муранова Виталия и узнала, что через два дня судно должно прийти в порт.

А пока определились с жильём: сняли угол у какой-то морячки, которая их пожалела. Слава богу, погода наладилась, и на следующий день резко потеплело.

Гуляли по Мурманску. После Буя он казался таким величественным и красивым! Центральный проспект был широкий, весь в каменных пятиэтажных зданиях, восстановленных после войны. Фасады украшены белыми балконами с лепниной. На площади Пяти углов стояли деревянные двухэтажные дома с выложенными рядом дощатыми мостками для прохожих.

В магазинах какую только рыбу не продавали: и свежую, и копченую, и вяленую, и солёную. В Буе такой не было! Особенно вкусным оказался окунь горячего копчения. Раскроешь его — а внутри сочная белая мякоть, с жирком ближе к спинке. Так они наслаждались дарами моря и ждали папу.

Через два дня пошли в порт. Таню через проходную не пропустили. Но тётя Лида не растерялась, подкупила охранника, и Таня пробежала в порт вслед за очередной машиной. Лида взяла племянницу за руку, и они направились к причалу.

Пришвартовалось судно. На берегу стоят встречающие. Женщины машут руками и косынками, моряки гремят в ответ. И вдруг Танюша увидела отца. Как она кричала! В этот момент все притихли, слышался только её детский, надрывный голосок:

— Папа, папочка мой, я приехала!

Отец замешкался. Потом пригляделся, увидел свою Танечку и тоже замахал руками, что-то радостно кричал в ответ.

Проворные моряки быстро перекинули трап с корабля на причал, и папа сбежал к ним. Красивый, загорелый, пахнущий солью, морем и рыбой. Всё было так, как девочка себе и представляла: он подбрасывал её, прижимал к себе и снова подбрасывал, а она хохотала от счастья.

Папа спросил:

— Почему не приехала Анфиса?

— Она ждёт тебя в Буе, — ответила тётя Лида.

Отец повёл их на судно, оставил в кают-компании, а сам пошёл к капитану. Пояснил, что причина уважительная: за ним приехала супруга с ребёнком, — и его списали с корабля.

На следующий день папа уладил бумажные дела, получил зарплату. Тут же пошли в магазин и купили Тане красные ботиночки и летний светленький плащик с капюшоном, отороченным рюшечками. А главное — с двумя накладными карманами: в Мурманске они всегда были набиты конфетами.

Когда выходили из магазина, Таня застыла у прилавка. В коробке стояла большая фарфоровая кукла, нежнолицая и белокурая, в розовом шёлковом платье. Отец заметил восторг на лице ребенка и тут же купил игрушку. Танюша никогда раньше не видела таких красивых кукол. Девочка несла своё сокровище, и счастье переполняло её.

Всё сложилось так, как хотела Таня. Они вернулись в Буй, родители помирились и через две недели снова уехали в Мурманск. Но уже вместе, семьей.

Там они неделю прожили на вокзале: с ребенком никто не хотел пускать на квартиру. Затем сняли комнату высоко в сопках, на улице Строительной, у дедушки Лени, который их пожалел. На следующий день отец снова ушел в море.

Несколько лет прошло, пока семья получила квартиру в районе Больничного городка. Вот уже в неё-то меня и принесли после роддома.