За зимой приходит весна

Ольга Костылева, 2018

Юноша и девушка из шотландской деревни – что общего у них может быть с отпрысками одного из старейших аристократических родов Англии? Может ли разница в воспитании и образовании встать на пути у зарождающихся чувств? И если любовь уже расцвела, выстоит ли она под напором холодных зимних ветров большого и безжалостного города? Каждому из четырех героев этой истории придется найти собственные ответы на эти вопросы. Им предстоит сделать выбор между правилами того мира, где они привыкли жить и чем-то новым и неизведанным, но зато подлинным. И никто не предскажет, что принесет им весна.

Глава 3

В девять утра Эдгар уже стоял у двери своей квартиры на Чейн-Уолк и тщетно пытался открыть ее ключом. Значило это только одно: сестра дома, несмотря на все горячие мольбы Эдгара, вознесенные им в такси, чтобы она поехала на учебу.

В этот момент замок щелкнул, и дверь открылась. На пороге появилась Эванджелин. Ее пышные каштановые волосы были заплетены в косу, перекинутую через плечо и спадающую на грудь. Лицо лишено и грамма косметики, за ухо был воткнут карандаш. Полы простой рубашки связаны узлом на талии, а в руках девушка держала чертежную линейку.

Увидев брата, она удивленно вскинула брови.

— Эдгар? Ты же вроде бы вчера вечером собирался вернуться, — она посторонилась, пропуская брата в квартиру.

— Я и вернулся вчера вечером, — ответил он, входя внутрь и опираясь на стену, чтобы стащить с ног ботинки. Голос с перепоя был хриплым и едва слушался его. К тому же его мучила тошнота, и рот открывать было непросто, так что ответ, вопреки его желанию, получился весьма нелюбезным.

Эванджелин втянула в себя воздух и принюхалась.

— Ты что пьян? — возмутилась она.

Вот теперь Эдгар почувствовал раздражение:

— Нет, — отрезал он. — А ты почему не на лекциях?

Девушка поджала губы.

— Мне к часу. А ты бы за собой последил! А то только пить и умеешь!

— А еще ездить лучше всех и зарабатывать бешеные деньги, — огрызнулся Эдгар, справившись с ботинками, повернулся к выкрашенной белой краской стене, ведущей в гостиную, и замер. На стене висела большая картина, натюрморт: стол, укрытый светлой скатертью, гроздья винограда в простой глиняной миске и раскрытая книга.

— Что это? — неприязненно спросил Эдгар.

На лице Эванджелин промелькнула обида, однако она справилась с собой и ничем этого не показала.

— Картина, — так же неприязненно буркнула она. — Пытаюсь вдохнуть сюда немного жизни.

Эдгар, усилием воли пытаясь справиться с головной болью, перевел взгляд на сестру:

— Сколько раз объяснять, Эванджелин, — сказал он ворчливо, — я не для того купил именно эту квартиру именно с таким дизайном, чтобы ты мне тут картинки развешивала. Вот там, — он указал на гостиную, где в дверном проеме виднелись граффити, которыми была расписана одна из стен, — вот там искусство. А вот эти все твои цветочки прибереги, пожалуйста, до того момента, когда ты выйдешь замуж. У тебя будет свой дом, который ты будешь украшать так, как посчитаешь нужным.

Он, удовлетворенный собственной отповедью, отвернулся, чтобы уйти. Эванджелин вспыхнула.

— Да что ты говоришь! — язвительно ответила она, старательно пытаясь не сорваться. — Это, чтобы ты знал, не искусство, а уличная мазня, по какому-то недоразумению оцениваемая чересчур завышенно! И я не просилась к тебе жить, сам знаешь! От всей души надеюсь, что папа скоро успокоится и я смогу жить одна, без твоего присутствия! Но раз уж мне пришлось находиться тут, то я, по крайней мере, хочу впустить в этот склеп хоть немного свежего воздуха!

Эдгар фыркнул:

— Мы оба знаем, почему ты здесь, — сказал он, остановившись, но не оборачиваясь. — Если бы ты вела себя так, как положено леди Мортимер, ты бы по-прежнему сидела дома и не мешала бы мне жить так, как я привык, — он вздохнул, пытаясь успокоиться, и добавил. — Я не хочу с тобой спорить больше. Свари мне кофе, пожалуйста.

— Что?! — Эванджелин, не сдержавшись, едва не взвизгнула. — Это я, значит, себя веду недостойно? Да ты на себя посмотри! — В этот момент в кармане у нее завибрировал телефон, девушка рывком вытащила его, едва взглянув, со злостью нажала на кнопку отключения и вновь перевела взгляд на брата. — Только и знаешь, что пьешь и со шлюхами развлекаешься! Можно подумать, я не видела твои фотографии из ночных клубов! А я взрослый человек и имею право делать то, что хочу! И тебя я спрашивать не обязана! Ты вообще никакого права не имеешь лезть в мою жизнь! Еще и кофе тебе варить! Если нужна прислуга, в агентство обратись!

Тут Эдгар, превозмогая головную боль, обернулся и с удивлением воззрился на сестру. Он привык к ее холодному презрению, но с такой неприкрытой яростью она еще к нему не обращалась.

— Вообще-то я твой брат, — попытался он отыграть лидирующую позицию, — так что, конечно, я имею право интересоваться твоей жизнью. А вот что я делаю в свободное время, тебя не касается. Потому что ты женщина, а я мужчина. Обо мне сплетничать не будут, а сплетен о тебе я не допущу, только веди себя, пожалуйста, соответственно своему положению в обществе. И зачем, скажи на милость, ты рассматриваешь мои фотографии из клубов? Тебе заняться нечем?

— Это тебе заняться нечем! — едва не набросилась на него Эванджелин, лишь в последний момент взяв себя в руки. — Шовинист чертов! Ты в Средневековье застрял! И тебе вообще незнакомо понятие личного пространства! У нас равноправие, если ты вдруг забыл! Но тебе же все равно, главное, что тебе все обязаны, а ты никому, — передразнила она его.

Телефон снова завибрировал, Эванджелин мельком бросила на него взгляд и едва не закричала от злости. Гастингс с самого утра начал названивать ей. Она сбрасывала звонки, а он звонил снова. С холодной ясностью рассудка Эванджелин понимала, что только ее неуступчивость заставляет графа Хантингдона звонить снова и снова. Возможно, стоило снять трубку и выслушать высказанные ленивым тоном извинения, однако сейчас Эванджелин боялась, что не сможет держать себя в руках, сорвется на крик или слезы и выставит себя на посмешище еще больше. Именно поэтому она вновь и вновь нажимала на кнопку сброса.

Ее брату не повезло, взвинченная девушка, хоть и была обижена на Эдгара, вряд ли бы сорвалась на него в другое время. Но сейчас вчерашняя обида на Гастингса, казалось бы выветрившаяся во время прогулки с Эваном, но вернувшаяся утром, вкупе с беспокойством за брата, вылилась вот в такую неприглядную сцену. К тому же, едва увидев Эдгара, Эванджелин вспомнила, как он был дружен с Гастингсом, и это напомнило ей об обидчике.

— Я подожду, пока ты изволишь взять себя в руки и прекратишь истерику, — холодно и неприязненно прокомментировал ее состояние Эдгар, отвернулся от сестры и ушел в душ.

Эванджелин сжала в кулаке телефон, едва сдерживаясь, чтобы не запустить его вслед брату. Ей вдруг захотелось побежать следом, расплакаться, уткнуться ему в плечо и пожаловаться на все, из-за чего ей было так плохо. Но она привычно остановила себя, мысленно сосчитала до двадцати, стараясь успокоиться. В этот момент телефон зазвонил снова. Не думая, что она делает, Эванджелин взяла трубку и рявкнула:

— Да иди ты к черту, Гастингс! Ты надоел мне хуже некуда!

И тут же зажмурилась от ужаса, поняв, что все ее попытки с достоинством выйти из ситуации провалились. Трубка немного помолчала, а затем оттуда раздался голос. Однако не ленивый вальяжный тон Гастингса, а нарочито удивленный веселый баритон ее вчерашнего знакомца.

— Я уже надоел? Это рекорд, Иви. И когда я успел?

— Ой, — Эванджелин ахнула, посмотрела на телефон, убедившись, что имя, высветившееся на нем, действительно принадлежит Эвану, и с опаской вновь поднесла его к уху.

— Извини, Эван, — сконфуженно ответила она. — Я не… словом, я думала, что это не ты.

— Я так и понял, — хмыкнул Эван и серьезно спросил. — Он докучает тебе?

— Нет, нет, — поспешно ответила Эванджелин. — Все в порядке. Это просто… нежелательный разговор.

— Ну что ж, хорошо, — согласился Эван и продолжил, словно ничего не случилось. — Иви, тебе не кажется, что наша вчерашняя прогулка слишком быстро закончилась?

— Хм… — Эванджелин запнулась, не зная, что ответить. Она быстро направилась к себе в комнату, надеясь, что Эдгар не слышал начала разговора. Эван был красивым, умным, веселым, благородным и очень понравился ей, однако девушка еще не решила, стоило ли отправляться с ним на второе свидание.

— Я тебя уверяю, сегодня кебаба не будет, — серьезным тоном заверил Эван.

Девушка не удержалась и фыркнула.

— А мне понравился кебаб, — повеселев, ответила она.

— В таком случае как ты смотришь на то, чтобы подобрать сегодня вечером кебабу достойного конкурента? — спросил мужчина.

Эванджелин задумалась.

— Ты любишь морепродукты? — вкрадчиво-коварным тоном спросил Эван.

— Морепродукты? — удивленно переспросила Эванджелин и, не удержавшись, кокетливо сказала: — В том случае, если это действительно оригинальные блюда, сэр.

— Обижаете, леди, — Эван изобразил оскорбленный тон. — Разве я могу предложить что-то неоригинальное? Я знаю прекрасное местечко.

Эванджелин пожала плечиком, забыв, что Эван не может ее видеть. А потом решительно ответила, сама удивляясь своим словам.

— Но если конкуренции кебабу не получится, то тебе придется за это расплачиваться.

— Заметано, леди, — едва не промурлыкал Эван. — Но я уверяю, тебе понравится. Встретимся на Грин-парк сегодня в шесть?

Договорившись о встрече, Эванджелин повесила трубку. Ее настроение начало стремительно исправляться, день уже не казался таким унылым. По крайней мере, можно было надеяться, что вечер будет куда более приятным.

Ее надежды сбылись, хотя их свидание прошло в атмосфере таинственности. Иви почему-то так и не сказала Эвану своего полного имени. Ей нравилось быть простой девушкой, не обремененной ни условностями, ни правилами, и просто принимать приятное ей внимание мужчины. Эван же нисколько не обиделся на ее скрытность, напротив, это подстегнуло его азарт и увлеченность. В этот вечер он сводил Эванджелин в ресторанчик на Беркли-сквер, где они, смеясь и весело переговариваясь, насладились прекрасно зажаренным тунцом.

Для Эвана этой осенью дни тянулись медленно, а вечера, которые он проводил с Иви, наоборот, пролетали быстро. Ему казалось, что девушка принесла ему удачу. Наконец-то после долгих хлопот агент, занимавшийся его фотографиями, объявил, что ему удалось договориться о персональной выставке. Для Эвана это стало несомненной удачей, но теперь каждый день он выбирал лучшие свои кадры, пытаясь прикинуть, в каком ключе сделать выставку, и не выпускал камеру из рук, стараясь поймать удачный момент. В тот же день, когда фотографу принесли новость о выставке, он сумел одержать еще одну победу. Усаживая Иви в такси, он склонился к ее губам и нежно поцеловал. В первую секунду он подумал, что девушка испугается и сбежит, однако почти сразу он почувствовал, что Иви отвечает ему. Когда они оторвались друг от друга, то оба тяжело дышали, а таксист тактично делал вид, что его здесь нет.

— Думал, ты дашь мне подзатыльник, — неожиданно признался Эван.

Его слова странным образом избавили Иви от смущения, она насупилась и потянулась ладонью к голове фотографа.

— А вот сейчас и дам! — задорно заявила она. — Чтобы глупости не городил!

Оба они фыркнули и, не сговариваясь, вновь потянулись друг к другу. Кебмен в тот вечер так их и не дождался. Еще долго после этого они гуляли по набережной, то и дело останавливаясь, чтобы слиться в поцелуе. Эван отчаянно желал Эванджелин, каждый день он думал о ней, она не выходила у него из головы, но фотограф видел, что его торопливость только спугнет девушку, поэтому стратегию по ее завоеванию он строил очень тщательно и без спешки.

Так прошло еще несколько дней. Приближалась последняя гонка сезона «Формулы-1». Эдгар становился все взвинченнее, что сказывалось и на сестре, и на лучшем друге, пусть оба они даже не подозревали о том, что имеют общего знакомого. Эванджелин ничего брату не рассказывала, а Эван просто не стал загружать друга своими новостями, видя его состояние. И вскоре Эдгар улетел в Абу-Даби на последний этап, откуда должен был вернуться уже официально признанным чемпионом королевских гонок.