Измена. Твои (не)желанные

Ольга Николаева (2023)

Я его ненавижу.Евгений Аверченко однажды разрушил мою жизнь: просто вычеркнул из своей, когда узнал о ребенке.А теперь, через несколько лет, снова преследует: он хочет быть вместе со мной, будто ничего плохого и не делал.Гордость, обида, самооценка — через все это можно переступить, только чтобы мой сын имел все необходимое. Я готова забыть про все, только бы у Артёма было все лучшее!Но как быть с тем, что у Женьки есть еще жена и сын?!

Глава 7

Настоящее

— Мужчина? Какой? — Можно было бы и не спрашивать.

Я в своей жизни знала только одного, способного на такой подвиг…

— Да бес его знает, Лесенька. Павловна со второго этажа позвонила. Говорит, встретила на ступеньках какого-то… ходит, в каждую дверь стучит и спрашивает, где Олеся. А ты же у нас одна здесь такая…

— Мама, а это кто? Зачем он к тебе пришел? — Тёма умел быть глухим, слепым и немым, когда я его о чем-то просила.

Но как только взрослые заводили речь о чем-то любопытном, локаторы этого маленького притворюшки начинали работать раз в десять чувствительнее.

— Не знаю, сынок. Я еще не видела, кто там… Может, человек вообще заблудился. Или Нина Павловна все перепутала…

Но сердце мое знало точно. И разум, в принципе, тоже подсказывал: Аверченко решил опять показать себя во всей красе. Только зачем ему это понадобилось, когда прошло уже столько лет?

Нужно было встать и идти. Рано или поздно, добросердечные соседки скажут ему номер квартиры. А если попадется любопытная Семеновна, она и сама его сюда проводит…

Но я словно приросла к стулу. Ноги не слушались, вилка тряслась в руке, почему-то потяжелев… уронила несчастный прибор с противным «дзыньк» на тарелку.

— Хочешь, я сама его встречу, доченька? — бабуля почуяла неладное. И Тёмка подозрительно нахмурился…

— Нет, ба. Сидите здесь. Я схожу…

Я должна оберегать мою маленькую семью от всяких посторонних. Аверченко — давно уже не тот, кого здесь с радостью ждут.

Замок скрипел и скрежетал. Ключ не хотел проворачиваться. Даже вещи были против нежеланного вторжения…

— О! Я знал, что найду тебя! — Женька стоял на нашей площадке, только у квартиры напротив, и уже занес руку, чтобы нажать на звонок.

Потрясающий человек: если ему что-то нужно, ни перед чем не остановится!

— Зачем? — Это был главный вопрос. Зачем и почему. Я так долго мучилась в поисках ответов. И уже почти успокоилась, решила, что и без них проживу… И вот он — шанс. Узнать и успокоиться.

— Ты забыла свои вещи в моем кабинете. Так быстро убежала, что я даже не успел тебе крикнуть…

Он опять улыбался, как ни в чем ни бывало. Как будто не понимал вообще ничего!

— Зря потратил столько сил. Их теперь только на выброс…

Пожала плечами, старательно изображая беспечность. Я тоже так умею, если захочу: притворяться, что мне эти старания и забота совсем не нужны. И плевать, что сердце снова заходится. И щеки от смущения алеют…

Женька умеет свести с ума такими вот мелкими, ничего не значащими жестами. Знает, чем и как цеплять…

— Я завез их в экспресс-чистку. Все привели в порядок. Держи, — протянул мне яркий пакет, от которого невыносимо пахло чистотой. Свежестью. Богатством…

Я в такие места ни разу в жизни не заглядывала, зная, что мне это не по карману. И зачем такие траты, если все можно сделать своими руками? И постирать, и почистить, и погладить…

— Спасибо. Это все, что ты хотел? Тогда — счастливо. — Грубо и невежливо, да. Ба сказала бы, что очень некрасиво. И Тёмку бы я пожурила…

Но сама потянула за ручку, чтобы захлопнуть дверь перед его носом.

Позаботился — и ладно. Рассыпаться в благодарностях перед этим человеком я точно не планирую!

— Олесь… — Прикрыла глаза, чтобы не поддаться. Эта интонация… Такая интимная. Незабываемая… Плавит все внутри, ослабляет, лишает решимости.

— Мам, а это что за дядя? А что он нам принес?!

Артём! Обычно стеснительный и пугливый. Обычно прячется от любых посторонних, даже если знает, кого мы ждем…

Любопытная рожица просунулась меж дверным косяком и моим бедром. Так напористо и уверенно, что шансов запихнуть ее обратно — полный ноль!

— Сынок. Уйди в квартиру, пожалуйста. — Присела на корточки перед ребенком.

Чтобы лучше видеть его лицо. Чтобы проще уговорить его…

И чтобы не видеть лица Женьки. Загадала самое сокровенное желание: чтобы он сейчас же ушел! Вот испарился бы, свалился с лестницы, вылетел в трубу… Да что угодно!

Только бы не видел Тёму. И не задавал никаких вопросов…

— Мам, я уже съел свои пироженки! И тебе немножко оставил! — Тёмыч на ходу сочинил предлог.

— Я же сказала, что не люблю сладкое… Это все — тебе!

Даже кончики ушей дымились, кажется. От стыда. И от того, как Евгений сверлил нас взглядом.

Не смотрела на него, и все равно — ощущала. Кожа горела. Сердце подбиралось куда-то к горлу.

— Я еще бабушку угощу, ладно? Можно, мамуль? — Хитрый носик упрямо поворачивался не в ту сторону. Его как магнитом тянуло к Женьке.

— Сын. — Пришлось включать всю строгость, на которую была способна. И даже чуть-чуть жесткость…

— Ну, что, мааааам?

— Мы с тобой обсуждали, что нельзя вмешиваться во взрослые разговоры? А ты что делаешь?

— Так я пришел поздороваться. И все!

— Иди домой. Вернусь — поговорим! — Больно было смотреть, как он обиделся и скуксился. Ненавижу себя, когда приходится сгонять радость с любимой рожицы…

Но иначе нельзя. Иначе вырастет капризное, избалованное нечто…

— Постой, парень! А разве мы не будем с тобой знакомиться? Зря, что ли, ты сюда вышел?!

— Женя, я запрещаю! Ребенку нельзя общаться с посторонними! — Возмущение просто взорвало меня изнутри!

Познакомиться ему приспичило, надо же! Очнулся!

Так много всего хотелось выкрикнуть, выплеснуть на урода!

И — нельзя. Рядом с Тёмой такое невозможно.

— Я ведь должен знать, какие сладости любит человек? Чтобы не ошибиться с выбором, когда приду к вам в гости?

— Сладости мне мама приносит! — «Человек» почему-то сегодня решил, что стесняться — не его конек. У него сегодня было общительное настроение.

— О! Так это же здорово! — Женьку тоже ничего не смутило. Наоборот, он присел на корточки перед… своим сыном…

Только сейчас меня накрыло полное осознание того, что творится. Я чуть не сползла по косяку на пол — ноги снова отказались держать…

Тёма чуть попятился назад. Все-таки, одно дело — вещать издалека, прячась за спиной у мамы, и совсем другое — когда незнакомый дядя к тебе приближается.

— А чего тебе мама не приносит? Но ты очень-очень хотел бы получить? — Взрослый человек — и так бессовестно взялся манипулировать маленьким, но между прочим, тоже человечком.

— Тёмушка, малыш, ты помнишь, чему я тебя учила? — Положила руку на плечико сына. Погладила по вихрам. Он задрал голову, ловя мой взгляд и старательное вспоминая…

— Много чему, мам. Ты мне скажи, и я сразу вспомню!

— Нельзя с посторонними разговаривать. А тем более — что-то у них просить и брать! Это же опасно, котеночек!

— А. Я помню. Но ты же рядом, так разве тоже нельзя?

— А ты говори через маму, парень. Она мне обязательно все передаст! И все будет тип-топ, по правилам! — Опять. Опять решил научить моего ребенка плохому!

— Мам, скажи ему… — Мой гномик потянул меня за руку, заставляя склониться, и очень-очень громко зашептал на ухо. — Скажи, что я хочу картошку фри, кока-колу и найгецы! И пиццу! И гамбургер!

Молодец сынок. Весь в папу, похоже: вроде как, и ничего не нарушил, и своего добился…

— Слушай, дружище… А как тебя, кстати, зовут?

— Артём!

— Слушай, Артем! Ты мне все очень вредные вещи называешь. Боюсь, таможня их не пропустит!

— Кто? — На слове «таможня» их взаимопонимание закончилось. Мой ребенок потерялся, опять насупился, шагнул назад, прячась за мое бедро…

— Ну, это мама, просто по-взрослому! Если я ей передам для тебя такие угощения, она же их не возьмет!

Евгений Аверченко рассуждал правильно. Как настоящий ответственный взрослый, которому в голову не приходит, что один раз в несколько лет можно и гадостей дать ребенку. Не растолстеет, коркой не покроется. А вот радости ему будет даже больше, чем от Деда Мороза в Новый Год…

— Тогда можно просто котлет! Только многа-многа-многа! Принесешь? Котлеты же полезные?

Я прикрыла глаза. От стыда. Тёмка вот так, запросто, легко и ненавязчиво выдал всю глубину нашей с ним нищеты…

Проще умереть, чем смотреть на потрясенное лицо Женьки.

— Эммм… Котлет? Любых? А где они продаются-то? — Теперь пришла пора и ему впасть в растерянность.

И при этом изучать меня цепко и пристально: будто впервые увидел.

— Тёма пошутил. Нам ничего не нужно. — Вообще ничего. Самый лучший подарок в жизни он мне уже сделал.

А дальше — сама. Как-нибудь сама. Иначе нельзя просто. Что-то во мне сломается, если я позволю себе принять хоть что-нибудь от Аверченко.

— Видишь, Артём, как-то у нас разговор не клеится… — До Жени дошло, наверное, что он уже давно переступил заветную черту и вовсю топчется по запретной зоне своими грязными ботинками.

— А ты нам под дверь подбрось. Позвони и убеги. — Сын, как всегда, удивил. Со всей детской своей непосредственностью…

— А так можно? — Женька прикинулся очень удивленным…

— Ну, да. Как Дед Мороз. Он же всегда так делает….

— Малыш, иди-ка ты к бабушке. Здесь холодно, а мы еще тебя не долечили… — Не стала слушать его возражений, затолкала в прихожую, захлопнула за собой дверь.

Да, мой сладкий гном, конечно же, обидится. И даже не будет разговаривать минут пятнадцать-двадцать. И это будет самый мучительный период в моей жизни. Но мы обязательно с ним справимся.

— Олесь. У тебя все совсем хреново, да?

— Нет. Тебе показалось. Просто Тёмка — мясоед. Фанат жареного. Приходится ограничивать во всем.

Так странно. И так больно…

Обманывать отца своего ребенка, говоря о несуществующих привычках…

Но для Женьки этого ребенка и не существует, в общем-то. А Тёмыч — просто пацан, с которым захотелось пообщаться.

— Давай мои вещи, Жень. И я пойду. Нам уже пора готовиться ко сну…

Накатила внезапная дикая усталость. И плевать, что он обо мне подумает. Что осудит за грубость, наверное… Обидится, уйдет и никогда не вернется…

— Не позовешь в дом? Я так надеялся… — Он шагнул ко мне. Почти впритык. Нос к носу. Я опять могла ощутить аромат его одеколона… С новой ноткой — примесью женского парфюма.

— Я думаю, тебя ждут в другом доме. — Тут же вспомнилась красотка, чье эффектное появление помогло сбежать из Женькиного кабинета. Наверняка, ее духами он теперь благоухал. И кто я такая, чтобы портить жизнь этой женщине? Мою уже не восстановишь, так зачем еще одну ломать?

— Нет. Меня сегодня не ждет никто. Впрочем, как вчера и завтра…

Он не понял. Ничего не понял. Или, как обычно, отмахнулся от чужих желаний и мечт. Разве они что-то значат для Аверченко?

— Поразительно. — Так понравилась эта идея, что губы сами собой растянулись в злорадной улыбке.

— Что, Олесь? Что поразительно?

— Здесь тебя тоже никто не ждал. Ни вчера, ни сегодня, ни завтра… Никогда. Зря ты сюда приехал!