Из твоего окна

Ольга Переверзева, 2020

Поэтический сборник Ольги Переверзевой “Из твоего окна”, как и предыдущие восемь книг автора, является продолжением давнего задушевного разговора с читателями о самых главных понятиях в нашей жизни: о любви и одиночестве, о судьбах многих тысяч людей и судьбе одного человека, о тревогах и заботах дня насущного и о стремлении души бессмертной к свету и пониманию, о всепрощении и храбрости настоящего проживания каждого мгновения такой короткой человеческой жизни… Книга поэзии Ольги Переверзевой “Из твоего окна” представляет новые стихи петербургского периода автора. Адресуется широкому кругу читателей.

© Ольга Переверзева, 2020

© АНО ДПО “ИМИК”, 2020

* * *

Из твоего окна видна Вселенная в разрезе:

Трамвай разбрызгивает звуки в ней двубоко,

И что-то злое есть в тех улицах Скорсезе,

Но больше сумеречно тихое от Блока…

Фонарь, как век, разбит на части чьей-то властью,

Зелёный свет аптеки вторит светофору…

И полминуты остаётся до ненастья,

И счастье прячется в домах за модной шторой…

Давай, любимый, помолчим. Звезда упала.

Я загадать, прости, желанье не успела.

Я улетела снова в небо за Шагалом

Парить над городом, как с ним парила Белла…

Всё повторяется всегда, поверь, любимый.

И тёмный час тот, что предшествует рассвету…

Люби тот миг, где мы с тобой неразделимы.

Важней любви Бог не придумал нам ответа…

* * *

Провода, фонари, поезда, самолёты —

Расставанья и встречи… и нет им конца…

Одиноких дорог несведённые счеты

Одинокой слезы, не сбежавшей с лица…

Я целую глаза, чтобы в них возвращаться,

Как монету — в фонтан, чтоб лежала на дне…

И целую слова, что “не нужно прощаться”,

На губах, что так дороги, дороги мне…

* * *

Оторвать, забрать себя по миллиметру…

Отодвинуть мирозданье на секунду…

И поверить просто питерскому ветру,

Растворясь в твоих объятиях бермудных.

День и ночь сожжённых губ от поцелуев…

Мокрый джаз дождей над северной столицей…

То ли ангел, то ли бес меня балует,

Оставляя след любви на наших лицах…

* * *

Помоги мне пережить эту зиму.

За окном такая мгла, что ослепнуть.

Тени прошлого становятся зримы.

Помоги мне сделать вдох, чтоб окрепнуть.

Ворон чёрный накричится на башне.

Злой февраль обрушит всё, что обрушит.

Научи не сожалеть о вчерашнем,

Разгляди во тьме уставшую душу.

Намолчатся даже мудрые совы.

Кто бы знал… чей путь иголками вышит…

Помоги мне сделать вдох просто снова.

Я смогу помочь навек тебе выжить…

* * *

Не надышаться тишиной твоих объятий…

Там за окном московских улиц — злые будни…

И кто-то снова выступает на Арбате,

Толпе зевак бросая стих свой безрассудный.

Бродячий пёс, этюдный снег, турист бездомный,

Нескучный сад, безлюдный в эту пору года…

Не насмотреться в глубину тех глаз бездонных,

Как не узнать, что Воробьёвы видят горы…

И бой курантов не меняет наши лица,

Метро спешит, как жизнь бежит, и всё в тумане…

Не отпускай меня на волю — я не птица,

Сожми ладонь мою и спрячь в своём кармане…

* * *

Удвоение города на стекле,

В открытом окне — как картина в багете —

Застывшие звёзды в своём хрустале…

Свеча на столе и фольга на конфете…

Мы дети, мы взрослые дети с тобой.

В открытом окне — серенадные ливни:

Апрель в ля-миноре — нежнейший гобой…

Наивны с тобой мы, взаимно наивны.

Призывно горят фонари автострад,

Стократ умножая блеснувшие слёзы.

В открытом окне промелькнёт Ленинград…

И жизнь промелькнёт… и легко и серьёзно…

* * *

Всё стороной, потихонечку, мимо,

Мельком и всуе, по капле, по капле…

Клоун смешон, и смешна пантомима

Птицы, похожей на гордую цаплю.

Мы пилигримы с тобой, мой хороший,

Разные зимы, неспетые песни…

Карточный дом наш стоит, но заброшен.

Только ветрам этот дом интересен.

Нет переливов там детского смеха,

Нет и молитвы, что мама шептала,

И календарь — за прорехой прореха —

Тает, как будто бы снег запоздалый…

Мы пилигримы с тобою, любимый.

Зимы трубят многодрамную фугу.

Времени бег — словно век голубиный…

Но безраздельно нужны мы друг другу…

* * *

Разневестилась высь белым кружевом,

Занавесилась грусть горизонтами.

Растеклась вся Вселенная лужами,

Безразличная к формам и контурам.

Циферблат, равнодушный к старению,

Мерно тикает в ходиках вечности.

С неба льётся под ноги прозрение…

Мы шагаем по небу с беспечностью.

Мы по небу идём… как прохожие,

Брызги дней разлетаются в стороны.

Времена, как и нравы — похожие:

Смесь фантазий и фактов, всё поровну.

В суете обходя озарения,

Мы по небу шагаем простуженно…

С неба льётся под ноги прозрение,

Серебрясь в лужах тоненьким кружевом…

* * *

Поступью тихой по облакам,

Словно на цыпочках, ночь опустилась.

Крылья сложила всем мотылькам,

Будто с полётом их на ночь простилась.

Катит по небу свой барабан

Белой луны гениальный маэстро.

И серебрится вслед караван

Звёзд неземных неземного оркестра.

Брызги из света, а может слёз,

Ночь расплескала легко без предела…

То ль светлячки, то ли Бог принёс

Свет и спокойствие бренному телу…

Что-то уйдёт без возврата вдаль:

Боль или радость, обида иль горе…

Если день Бога — вся жизнь — не жаль:

Я знала любовь… я видела море…

* * *

Можно,

ты обнимешь меня?

Холодно.

Важно,

что мы вместе сейчас.

Сумерки.

Трижды

пропоёт за окном

иволга.

Сложно,

даже если и выжить,

правыми.

Слышишь,

на песочных часах

колокол?

Вышит

ярко-розовый холст —

сакура.

Страшно

быть цитатой из книг

времени.

Знаешь,

мы давно задолжали

вечности.

Если

за бедою беда —

пропастью,

Можно,

ты обнимешь меня?

Холодно.

Если

мы подобие

и образ Твой,

Сложно

без любви просто выжить

правыми…

* * *

Откуда в море столько серебра?

Откуда в небе столько перламутра?

И столько хрусталя в траве с утра?

И золота в песках блестящей пудрой?

И лёгкости в полёте стрекозы?

И точности в кукушкином ответе?

И гибкости податливой лозы?

Откуда это всё на белом свете?

На том же белом, где черным-черно:

От бедности, убогости, безверья?

И лампочки в подъезде нет давно…

И тишина стоит, как вор, за дверью…

И что-то бесконечно продают:

Дома — чужим скворечником — чужбине,

Поля, луга, тепло, друзей, уют…

И предают. Как присно, так и ныне…

Давай зажжём свечу в кромешной тьме.

Ведь наши души здесь за всё в ответе.

Чем ярче будет свет в твоём окне —

Тем всё белей на белом будет свете…

* * *

Там,

Где ночуют сны,

Нам

Не найти приют.

Дням,

Где полно вины,

Дна,

Где вино лишь пьют.

Бьют

И молчат в окно.

Рвут

Ариадны нить.

Ждут

Золотым руно,

Жгут

Чтоб бикфордов свить.

Петь,

Превращаясь в тлен…

Клеть…

Где ковчег твой, Ной?

Треть

Не поднять с колен…

Плеть

Над моей страной…

* * *

На подоконнике замёрзший цикламен.

Когда-то кот сидел, старея, в старом кресле…

Шум во дворе не обещал нам перемен,

А просто осень: в ней опять дожди воскресли.

По ним скучает в коридоре чёрный зонт.

Идут часы. И жизнь идёт. И дождь не вечен.

По мокрой крыше он скользнёт за горизонт —

И был таков: прости-прощай… на целый вечер…

И в белых чашках на столе горячий чай.

Но скоро-скоро сменит ветер дождь на вьюгу.

“Переживём”, — мы скажем вместе невзначай

И, улыбнувшись, сядем рядышком друг с другом…

* * *

Ах, Боже мой, их крылья — как ножи…

Кружат вороны чёрные по кругу,

Закладывая круто виражи,

Заглатывая в небе тень друг друга…

И режут крылья судьбы и года,

Народы, города и даже страны…

Кровит воронка времени — беда:

Чернеет век от чёрного тирана.

История не терпит суеты.

Но терпит почему-то, как ни странно,

Молчание души — до нищеты,

До комы духа, с пульсом жизни рваным.

И новый Ирод плещется во лжи,

Глотая нефть и всем грозя ракетой…

Закладывая круто виражи

Дорог, что никогда не выйдут к свету.

И Бог молчит. И сердце взаперти.

И век скользит по выжженной спирали…

Нам Свет был дан и путь, к нему идти…

Молчаньем душ мы сами Тьму избрали…

* * *

Куинджи бродит по заброшенным бульварам…

Тьма подворотни проглотила тень от кошки…

Фонарь без зависти кивает красным фарам…

Луна, как мёд, стекла с краёв небесной ложки…

И замер Бог во всепрощающем моленье

За этот мир, где никому никто не нужен.

И замер мир в ладони Бога на мгновенье

Стеклянным шаром… потряси — метель закружит…

* * *

Клоун и шарик.

Видишь, как тонко.

Видишь, как нервно

Вышита драма…

Время и карлик.

Дней перепонка

Лопнет бездарно

Болью от шрама…

Данте, как Вечность,

В снах Боттичелли…

Друг, милый Гамлет,

Больше не надо…

Выйди из круга.

Время — качели…

Всё повторится,

Все круги ада…

* * *

Бредёт он один, зацелованный снегом,

Вдоль спящих каналов озябшей Невы.

Трамвайного бега мелодия следом.

Как с неба… но всё приземлённей, увы.

И дом, с полыхающей алой геранью.

И мамин портрет, где она молода.

Какие-то камни из Тьмутаракани.

И глобус, сокрывший в пыли города.

И стол, за которым гитара по кругу.

Рюкзак, приунывший в квартирном раю.

И песня Высоцкого, спетая другу,

Дымит папиросой в бессмертном строю…

А мимо плывут в темноту фальш-фасады

Эпох и столетий, минувших давно…

Идёт вдоль решёток он Летнего сада…

Как снег… тот, которому много дано.

И многое спросится. Там, за порогом:

Где вера души его — звук не пустой…

Идёт он один. Зацелованный Богом.

И верит душе… как снежинке простой…

* * *

Посмотри мне в глаза, человек двадцать первого века.

Где большое зверьё собирает покорные стаи,

Загляни себе в сердце, ведь ты не мертвец, не калека…

Вспомни мамы глаза… может, вспомнишь, где душу оставил.

Моё сердце, поверь мне, размером с Дворцовую площадь,

Не вмещает тебя, человек двадцать первого века,

Не желает вмещать. И знамёна, что кровью полощут,

И свинец тот, что новый Нерон загоняет под веко.

Мои руки крепки, как ладони мостов Петербурга.

Кто вложил тебе, сын, рукоять ледяного приклада?

Сеять хлеб и добро было право дано Демиургом…

Я руки не подам вам для новых смертельных парадов.

* * *

В той талантливой метели

Снежных елей вальс в миноре.

Колокольчик еле-еле

Вздрогнет в царственном фарфоре.

Симпатичный пёс беззлобно

Мокрый хвост свернёт в калачик.

Безутешно бесподобно

За окном метели плачут.

Млеют скрипки и валторны

Над уснувшими мостами.

И скрипит фонарь покорно

Между окнами и снами…

Конец ознакомительного фрагмента.