Янтарный меч

Ольга Ромадина, 2022

Юная Ярина спешит к сестре-чародейке, но дороги коварны, и погоня загоняет ее в проклятый лес на краю древней Пустоши, к дому, который стережет одинокий домовой. В благодарность за спасение, Ярина принимает чужую для неё силу. Теперь ей предстоит защитить лес и его обитателей. Хотя это не так-то просто: местные люди полны ненависти и страха к чужачке, а странный синеглазый колдун подозревает, что Ярина не та, за кого себя выдает. Но человеческая враждебность не так страшна, как грозные тени, бродящие по лесу и янтарный огонь Пустоши, приносящий странные сны.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Ярина едва не отпрянула, сдержавшись в последний миг. Радушный прием, ничего не скажешь! Не хватало лишь весело потрескивающего костерка, а то можно было бы назвать его горячим. Молчаливые угрюмые селяне напоминали стаю голодных упырей, по сравнению с ними и бункушник покажется милым дедушкой. Идти дальше было страшно, но младенец на руках завозился, безмятежно улыбаясь. Какие уж тут сомнения?

Возглавляла толпу дородная тетка скандальной внешности, чуть поодаль стоял высоченный плечистый мужчина с обветренным лицом. Единственный, кто не прихватил с собой оружие. Не из человеколюбия, просто лапищи у него были такими, что он мог бы на медведей без ножа ходить. Яркая буйная шевелюра цвета осенних листьев сразу позволяла распознать чужака — местные стриглись коротко. Две косицы змеились от висков, в них серебряными нитями тускнела седина. Взгляд водянисто-серых глаз обвинял, прожигая насквозь. Одежда без вычурности, но богатая: за пряжку с крупными огонь-камнями в глазах серебряных волков разбойники выстраивались бы в очередь, окажись она на купце порыхлее. На такую можно год безбедно семью кормить, а то и всю деревню. Из собравшихся на поляне только этот мужчина мог подарить жене дорогущий платок.

Ярина сильней прижала к себе шевелящийся сверток и заговорила:

— Ты Ивар?

— Возможно, — зычным голосом отозвался тот. Брови сошлись на переносице, но на нее взгляда не поднял, уставившись на ребенка. — Я тебя не знаю, женщина из леса. В моих краях даже ведьмы варгамор называют себя, прежде чем вести беседу.

Ярина набрала в грудь воздуха, стараясь ответить так, чтобы голос не дрожал:

— Мое имя Ярина, я… здешняя лешачка.

Толпа ощетинилась, угрожающе двинулась вперед, вздыбили загривки волки, скалясь. Торопию пришлось стискивать бока седого пятками, чтобы унялся.

— Ведьма поганая, — послышался гул. Селян не пугали ни лесные звери, ни череп, злобно сверкающий глазницами. Зато стоило мужчине поднять руку, жаждущие расправы замерли.

— Я Ивар, сын Хельмуда. Купец. Зачем звала?

На его лице не проступило ни капли удивления. Он прекрасно знал причину и все смотрел на младенца. Какая нелегкая понесла человека, рожденного быть воином, торговать по дальним весям? Но купец так купец. Тянуть глупо! Торопий молча протянул платок, и Ярина отдала его Ивару.

Огромная лапища перехватила тонкую шерсть, пальцы едва уловимо дрогнули, но лицо осталось таким же суровым. Мужчина не сказал ни слова, поэтому Ярине пришлось говорить самой.

— Она выехала из Чернушек утром два дня назад, после бури. Не знаю, что случилось, но лошадь понесла и угодила в болота, потащив за собой телегу. Та перевернулась, придавила госпожу Милаву и… Она погибла. Зато ребенок выжил. Его спасли и принесли мне местные кикиморы…

Ивар подался вперед, Ярина уже хотела протянуть ему сына, но стоявшая рядом тетка кинулась на нее, размахивая кулаками.

— Навье семя! — завопила она, брызгая слюной. — Подменыша нам подсунуть хочет! Дочку… Милавушку мою сгубила, теперь и за нас принялась!

Она коршуном нависла над Яриной, вопрос Ивара заставил ее поутихнуть, но и только.

— Подменыша?

— Ты чужой, ничего про здешнюю нечисть не знаешь. Они душу у дитёв высасывают, навьим холодом заменяют. И растет подменыш похожим на человека, губит всех, кто рядом, потому как силой людской питается.

Селянские байки! Мать столько раз твердила, что поселить в теле человека другое существо не могут даже сильнейшие чародеи, это заклятье давно сгинуло. Но люди охотнее поверят всякой жути. Ведь чужая девчонка, которую еще пару седмиц назад загоняли как добычу, не может просто так спасти младенца.

Пока Ивар переводил взгляд с тещи на сына, деревенские подбирались ближе.

— Кончить их, и всего делов.

— Ишь, удумала, людей губить.

Горло перехватило. Страх скручивал в узел, накрывал удушливой пеленой, заставляя подчиниться. Броситься наутек. Можно вернуться в лес, но Ярина не знала, сколько способна удерживать охранный круг. Хватит ли сил? А ведь оставались еще и обитатели Хохлатки. Нет, бежать некуда. Она в ответе за тех, кого взялась защищать. И страх отступил, оставляя лишь сорванное дыхание и непонятное чувство, которое Ярина сразу не опознала. Предвкушение и готовность драться! Наследие отца. С таким чувством Сивер бился на кулаках, Нежка таскала за волосы обидчиков, даже Рагдай выходил в одиночку против сельских мальчишек. Кто бы мог подумать, что в ней это тоже есть.

Решение нашлось само — невероятное, безумное — Ярина даже улыбнулась. Ближайшая девица, увешанная бусами, решив, что над ней глумятся, яростно зашипела. Но теперь это не напугало, только разозлило. Как же нужно упорствовать в своей злобе, чтобы приговорить к смерти ребенка!

— Подержи, дедушка, — попросила она домового, протягивая тихонько хныкающего малыша. Хорошо перед выходом догадалась искупать его в успокоительном отваре, иначе бы он уже на всю поляну выражал свое недовольство.

— Бежать надо, — отчаянно выдохнул Торопий, но сам сдвинуться с места волку не дал.

Ивар вздрогнул, подался к ней, то ли собираясь ударить, то ли выхватить сына. Даже если последнее, куда ему одному против взбешенных людей. Волки здесь не помощники, их забьют и затопчут. Поэтому Ярина не стала ждать. Вышла вперед, прикрывая домового с ребенком, ухватила дрын с черепом поудобнее.

— Эй, ты! — закричала она что было сил. Маячивший за толпой колдун обернулся. — Почему молчишь?! Не стыдно?

Над поляной будто навьи пронеслись: люди застыли, не в силах поверить, что к их господину обращаются с такой вопиющей наглостью. Как отреагировал колдун, заметить не вышло.

— Ах ты, дрянь! — взвизгнула бабка малыша. В ее руке мелькнул камень. Со свистом разрезал воздух, метя в голову, но прежде, чем Ярина успела закрыться, рассыпался яркими искрами. Выпустивший огонь из глазниц череп угрожающе завыл. Нападавшая заголосила в ответ, прижимая к груди опаленную ладонь, и ревела белугой, вопли ввинчивались в уши, пока не пропали в один миг, словно кто-то приглушил на поляне звуки.

Колдун неслышно шагал сквозь толпу.

Селяне расступались перед ним, снимали шапки, кое-кто кланялся. Он ничего не говорил, просто смотрел — жестко, осуждающе — и все пятились, не поднимая взглядов. Даже напавшая на нее тетка.

Но Ярина была в таком состоянии, когда опасность больше не кажется смертельной. Она бы этого мерзавца дрыном огрела по пустой голове и не посмотрела бы, что руки трясутся! Уж кто, а чародеи должны знать, что подменышей не существует. А этот ждал чего-то, тянул.

— Чего орешь? — сипло спросил колдун, подходя вплотную. Лицо дернулось: то ли он старался удержать выражение надменной брезгливости, то ли от боли кривился. Из-за шрама не понять.

— Так, может, ты глухой! — задыхаясь, выдавила Ярина. Череп согласно клацнул губами.

— Не надоело? — В хриплом голосе сквозила скука. — Отойди и дай взглянуть.

— Вот еще!

Ярина внезапно вспомнила обгоревшую до трухи ось телеги. От молнии, как она решила. Но ведь молнию можно вызвать и заклинанием? А что, если колдун специально все подстроил, чтобы завладеть ребенком, но не смог попасть на болота?

— Уймись и отойди, — повторил он спокойно. — Они все равно не поверят, пока я не посмотрю.

— Не отступай, Яринушка! — забормотал домовой, остервенело укачивая хныкающего младенца. — Сгубит нас всех, не побрезгует.

— Всех — побрезгую, — раздельно отчеканил колдун. — Хотя особо говорливых могу и превратить. В какой-нибудь пенек.

Торопий втянул голову в плечи, а Ярина расхрабрилась окончательно.

— Не сможешь! — выпалила она срывающимся голосом. — Тайна тра-трансмутации разумных существ тысячу л-лет как утеряна.

— Грамотная, да?

Усмехался колдун жутко. Шрам того и гляди разойдется. Кто ж его так приголубил?

— А строишь из себя простачку. Дай взглянуть на младенца, пока эти добрые люди не решили, что ты пытаешься меня зачаровать жутким и непонятным ведьмовством.

— Добрые люди не нападают на всех подряд.

— Они нападают только на тех, кто пытается их убить и похищает их детей.

— Я не похищала!

Но колдун отмахнулся, неловко опускаясь на корточки перед волком. На вызывающе оскаленную пасть он внимания не обратил. А до Ярины вдруг дошло, что он ненамного ее старше, просто изможденный, словно его пережевали да выплюнули. Лицо белое, до синевы, в бисеринах пота. И дышал он тяжело, старательно сдерживая рвущиеся из горла хрипы.

«Хворый, — подумала Ярина. — Лишь бы ребенка руками не трогал, заразит еще».

Колдун молчал невыносимо долго, а потом резко поднялся, забирая сверток у домового. Тот от неожиданности разжал руки. Ярина не успела среагировать, а патлатый гад уже осторожно вручал малыша Ивару.

— Это не подменыш. — Видно было, как тяжело ему дается говорить громче. — Обычный ребенок. Здоровый. Сильный. Она его спасла.

На поляне загремело: люди бросали вилы, цепы, ножи и лопаты, склонялись в низких поклонах. Какая-то молодуха разрыдалась — горько и безнадежно, зажимая рот рукой. Стоявший рядом мужчина обхватил ее за плечи и увлек прочь, шепча что-то на ухо, и рыдания превратились в глухие всхлипы.

— Прекрати это! Так нельзя! — Ярину передернуло. С какой легкостью они сначала готовы были растерзать, а теперь кланялись.

— Что прекратить? — недовольно скривился колдун. — Благодарность твоя по праву. Ты ведь принесла ребенка. Не хочешь, чтобы кланялись, сама им и скажи.

— Разве ты их не зачаровывал?

— Ты же грамотная, — в хриплом голосе сквозило неподдельное изумление. — Нельзя знать про повадки нечисти и трансмутации, но не знать о том, что невозможно подчинить своей воле такое количество людей.

— Я ведь не чародейка. — Ярина чувствовала себя неловко: колдун не совершал подлости, не науськивал селян. Наоборот, сделал все, чтобы их успокоить, а она на него с обвинениями накинулась.

Мужчина глянул на нее странным долгим взглядом, будто увидел в первый раз.

— Возможно, — медленно произнес он, покосившись на ожерелье. Но смолчал.

Ярина хотела поблагодарить его, позабыв про то, как колдун обходился с нежитью, и как по его вине чуть не обошлись с ней раньше, но ее внимание отвлекла теща Ивара, протянувшая руки к ребенку.

— Отдай мне его.

Женщина старалась улыбаться, даже голос звучал иначе. Теперь он был тихим и мягким, но Ивар все равно шагнул назад.

— Нет, — веско бросил он. — Орм останется со мной.

— Отдай…

Уступать та не собиралась, и тут опять влез колдун.

— Ребенку лучше остаться у отца.

— Но твое чародейство! — протиснулся к ним бойкий мужичок с большой ладанкой, специально выложенной поверх новенького зипуна. Ясеневый оберег был вырезан на совесть, если приглядеться, похожие обнаружились у всех местных. Мужичок перехватил тетку за руки, чтоб на месте удержать.

По тому, как перекосилась физиономия «их чародейства», Ярина поняла, что называли его так не в первый раз, и обращение ему не нравилось. Заметил это и селянин.

— Прости, господине, да видано ли дело, чтоб мальца в такую даль. Кто об ём заботиться будет? Одинец⁸ ведь Ивар нынче. А тута и родичи, и изба, — заискивающе склонился он, а взгляд так и шнырял: то на самого Ивара, то на волков, то на черепушку.

«Староста», — припомнила Ярина.

— Сына я воспитаю сам, — отрезал купец.

— Это правильно, — согласился колдун, — вам бы уехать как можно скорее…

Договорить он не успел.

— Будет меня всякий кольгрим учить! — Ивар прижал к себе сына, укачивая с трепетной бережностью, и фыркнул. — Бороду сначала отрасти.

Слово Ярина не поняла, но звучало оно оскорбительно. Люди ахнули, тетка ухватилась за сердце. А колдун аж зубами скрипнул, но прежде, чем успел ответить, снова влез староста:

— Опомнись, милок, ты в уме ли! Неужель не видишь, кто перед тобой!

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

8

Одинец — вдовец.