Красив. Богат. Женат

Ольга Сергеевна Рузанова, 2023

Изобразив искреннюю улыбку, Кравцов протягивает отцу руку, а затем возвращает ее на поясницу своей жены. – Здравствуй, Марина, – удостаивает меня беглым взглядом.– Здравствуйте, – отвечаю тихо, глядя себе под ноги.Вчерашней ночью он творил со мной такое, что теперь я вряд ли осмелюсь посмотреть в глаза его жене.

Глава 10.

Арсений.

Опустив стекло, прикуриваю сигарету и просто пытаюсь взять себя в руки, чтобы не придушить ее.

Игореха позвонил мне с полчаса назад и сказал, что моя «племянница» снова засветилась в Абрамсе со своей недалекой подружкой.

Гоняя дым через легкие, всерьез задумываюсь о том, чтобы выложить Герману все как есть.

Русским языком же было сказано, чтобы ноги ее в этом клубе не было. И ведь кивала послушно, в глаза заглядывала.

«Я буду вести себя как мышка, Арсений Рустамович!»

Сучка маленькая!

Делаю последнюю затяжку и вижу, как она выскакивает через стеклянные двери и, надевая на ходу куртку, пробирается сквозь толпу и крутит головой по сторонам.

Щелкаю подрулевым переключателем и выбрасываю окурок в окно.

Маришка, махнув рукой, берет курс на меня. Затаив дыхание, смотрю, как она приближается. Красивая выросла дочка у Германа. Глупо это отрицать. Не одного мужика на поводок посадит.

Если ума с возрастом наберется.

Подходит ближе, замедляя шаг, останавливается перед капотом, а потом осторожно приближается к моей двери и заглядывает в открытое окно.

— Здравствуйте, — улыбается скромно.

И, сука, снова этот полный обожания взгляд!

— Сядь в машину.

Кивнув, оббегает ее спереди, открывает дверь и опускается в пассажирское кресло. Салон тут же наполняется ее мягким запахом.

Стиснув зубы, на мгновение прикрываю глаза.

Она ерзает, поправляет волосы, сумку переставляет с места на место, чем безумно меня раздражает.

Растерев ладонью лицо, поворачиваю к ней голову, но в глаза стараюсь не смотреть. Кончик носа, волнистые локоны… бл*дь, губы…

— Что ж тебе не живется спокойно, Марина? — спрашиваю, вздыхая, — снова приключений на задницу ищешь?

— Нет, — лепечет скромно, а у меня от ее ложной скромности скулы сводит.

— Я же сказал тебе, здесь не появляться? Ты обещала, Марина, — напоминаю ей, — или тебя на взрослых дядей тянет? М?..

Резко вздрагивает, и мы встречаемся с ней глазами. Я почти не дышу — горло перехватывает. Марина напротив, разомкнув губы, жадно хватает воздух ртом.

— Давно практикуешь? — продолжаю давить, решая ее немного проучить, — за деньги или как подружка твоя… на голом энтузиазме?

— Почему вы так разговариваете со мной? — шепчет еле слышно.

— А как с тобой еще говорить, малыш?

Греховцева начинает часто моргать и, кажется, собирается плакать, но нет… уронив взгляд на свои колени, берет пару секунд на передышку и выпаливает:

— Я приехала, чтобы встретиться с вами, Арсений Рустамович.

Врет? Пусть лучше врет, иначе сам лично завтра посажу ее на самолет.

— На-хре-на?..

Разворачиваюсь к ней всем корпусом и, склонив голову, заглядываю в огромные глаза. В них именно то, что я и боялся увидеть.

Вот дура!

— У меня для вас подарок, — проговаривает торопливо и лезет в свою сумку.

А через мгновение в моей ладони оказывается зажигалка из бронзы.

— Что это? Зачем?

— Подарок… на память.

— Какую память, Марин? Мне ничего не надо.

И тут я вижу, как ее глаза быстро наполняются слезами. На этот раз точно быть потопу.

— Ладно… спасибо, — открываю бардачок и закидываю туда зажигалку, — но чтобы это было в последний раз, поняла!..

— Поняла, — вытирает слезинку костяшкой пальца.

— Другого способа подарить его не было? Обязательно сюда идти надо было?

Надув губы и опустив глазки, молчит, а потом вдруг, вскинув взгляд, смотрит в мое лицо. И я, мать твою, дар речи теряю от того, какой посыл в нем вижу.

Тело пробивает разрядом тока, и вся кровь бурным потоком устремляется в штаны.

— Перестань так пялиться на меня! — рявкаю грубо, на что Маришкина верхняя губа едва заметно дергается.

— Я люблю вас, Арсений Рустамович… уже давно.

Пздц. Приехали!

— Еще раз услышу, позвоню отцу, — предупреждаю угрожающе, — скажу, что его дочка преследует взрослого женатого мужика.

— И где же ваша жена?.. Почему она не с вами?

— Моя семья тебя не касается. А тебе посоветую, малыш, найти мальчика — ровесника.

— У меня есть.

— Вот и отлично. Направь свою любовь на него, а меня оставь, пожалуйста, в покое!

— Но там, в клубе, — говорит тихо, — когда вы меня не узнали…

— Забудь, что было в клубе! — склоняюсь к ней, — я тебя принял за другую!

Смотрю четко в ее глаза и едва не обжигаюсь от того пожара, что пылает в них. Теряюсь на мгновение и не успеваю среагировать, как мою шею обвивают тонкие руки, а к губам прижимается пухлый рот.

Взрываюсь изнутри, мозг в кашу, нервные окончания наголо.

Обхватив ее шею ладонью, вгрызаюсь, причиняя физическую боль. Сама, дрянь, нарвалась. Пусть терпит.

— Ммм…

Сжимаю пальцы сильнее и тараню сладкий девичий рот, пока Маришка не начинает задыхаться.

— Ты че творишь, малыш?.. — шиплю, прикусывая порочные губы, — ты с кем играть надумала?

— Еще!.. Арсений Руста… — затыкаю ее поцелуем, чувствуя, что собственные тормоза срывает к чертовой матери.

Вы*бу же. Вы*бу так, что в сторону взрослых мужиков смотреть не сможет.

Наваливаюсь всем телом, впечатывая ее в спинку сидения. Не сопротивляется, сучка. Отвечать пытается! На равных со мной играть! Чувствую, как ногтями царапает кожу головы.

У меня колом встает. До помутнения в глазах и дрожи в коленях. Загребаю в кулак подол ее платья и дергаю на себя так, что Греховцева съезжает бедрами по сидению и упирается коленями в бардачок.

— Раком дашь? — хриплю, намеренно сильно царапая ее кожу щетиной.

— Как? — хлопает глазенками.

— Отсосешь, а потом рачком… о’кей?..

— Арсе-е-е-ний Руста… — выдыхает с ужасом.

— Давай, Марин… прыгай на заднее сидение, быстрее начнем, быстрее закончим.

— Я не хочу… так.

— Как? — не могу удержаться и все же ныряю рукой под подол.

Уроком будет.

А там чулки… мать вашу… тонкое кружево и шелковая кожа над ним.

— Я девственница еще.

— Чего?! — переспрашиваю как дебил.

— Я хочу, чтобы вы первым у меня были, Арсений Рустамович.

Будто в челюсть с ноги въехала, а потом на голову ушат холодной воды вылила.

Отстраняюсь и, отвернувшись, растираю лицо руками. Маринка начинает возиться. Возвращается в прежнее положение, платье поправляет, волосы.

Поворачиваю ключ в зажигании, врубаю свет и выезжаю со стоянки клуба.

Она затихает и до конца пути в кои-то веки ведет себя как мышка. Меня же все еще бомбит. То в жар, то в холод бросает. На языке вкус ее, а член продолжает дымиться.

— Значит, так, Марина, — начинаю я, останавливаясь во дворе ее дома, — то, что сейчас было, нихрена не значит. Я напугать тебя хотел, но ты, похоже, на всю голову отбитая.

Молчит, бесстрастно глядя прямо перед собой.

— Я сделаю вид, что ты мне ничего не говорила. Так будет лучше, потому я всегда любил, люблю и буду любить только Ингу.

На этих словах Маришка зажмуривается.

— Простите…

— Любовь свою и девственность в придачу подари своему мальчику. Думаю, он оценит.

— Так и сделаю, — бормочет чуть слышно.

— С подружкой своей завязывай. Ничему хорошему она тебя не научит.

— Мы с ней уже…

— Я запрещаю тебе с ней дружить! — чеканю твердо, — ясно?

— Ясно, — открывает дверь, выходит и хлопает ею так, что закладывает уши.