Жили-были сказки…

Ольга Скляренко

Грань между нашим миром и миром сказок очень тонка. Иногда она рвется, и тогда сказка тихо проникает в наш мир, смешиваясь с привычным и рождая на свет прекрасных чудовищ или чудовищных красавиц…Итак, жили-были сказки…

Экзамен

— Пиво будешь? — спросил я.

Он молча кивнул. Я налил ему светлого, он всегда предпочитал светлое. Он сделал шумный глоток и невидяще уставился в экран телевизора.

— Выключи, — тихо попросил он.

Я послушно щелкнул пультом. Экран екнул на полуслове и погас.

У него, явно, что-то случилось, тут и к гадалке не ходи. Я знал его уже добрую сотню лет, и он всегда был для меня, как открытая книга. Мы дружили с детства, и нашей дружбе не помешало даже то, что после школы мы поступили на разные факультеты университета при Небесной Канцелярии, он — на факультет ангелов, что закономерно, а я — на факультет бесов, что в общем-то тоже закономерно.

— Чипсы?

Он снова молча кивнул. Я придвинул к нему пакетик лэйс с зеленым луком.

— Ну? — я отхлебнул пива. Темного. Я всегда предпочитал темное.

— Я сессию завалил.

Ну и ну. Я тихонько присвистнул. Из нас двоих раздолбаем всегда был я. А он — отличник, звезда факультета, светлая голова.

— Представляешь, и экзамен-то был пустяковый, — продолжил он, — я курировал девушку одну, Марфушеньку, ну знаешь, предмет у нас такой есть, ангельское шефство.

Я кивнул.

— И все ведь шло хорошо. В доме достаток, родители любят, ничего для доченьки не жалеют, ну и я, само собой, стараюсь, Марфушу берегу, ангельским крылом прикрываю. Марфуша еще не оступилась, а я уже соломки постелил. В общем, все по учебнику.

Он замолчал и закинул себе в рот горсть хрустящих чипсов.

— И тут, представляешь, у ее сестрицы сводной, Настеньки, у которой не жизнь, а ацкий треш, вдруг поперло. Подвернулся какой-то Морозко, и сразу и слава, и бабло, и женихи. Ну и моей Марфуше захотелось. Я, конечно, постарался. Снарядил ее к Морозке, как положено, ну чтоб и шубка теплая, и в термосе чаек горячий, и самооценку Марфуше приподнял, чтоб она, понимаешь, перед Морозком этим не оплошала, и…

Тут он махнул рукой, отвернулся и глухо сказал:

— А все эта чертова Настенька…

Я молча крошил чипсы. Настенька была моим экзаменом. Честно говоря, очень легким экзаменом — заключение с человеческим индивидуумом договора о продаже его бессмертной души. Человек тебе душу, а ты ему любовь, бабло и прочие ништяки. Классическая многоходовка Фауста-Мефистофеля. Такой экзамен из наших никто не заваливает.

Почти никто. И почти никогда.