Корреспондент

Ольга Халдыз, 2023

«Корреспондент» – роман о творчестве советского журналиста в Турции на фоне прихода к власти турецкого лидера Тургута Озала. Повествование охватывает временной промежуток с конца 1970-х до начала 1990-х гг. Главный герой – корреспондент Главагентства Андрей Табак, блестящий тюрколог, мечтающий написать Книгу. Он пытается совмещать журналистскую работу с писательством. Фоном жизни и работы корреспондента служат события «Турции, которой мы не знаем». Читатель увидит страну задолго до того, как появилась концепция «всё включено», погрузится в перипетии турецкой политики и экономики того времени, во многом определившие Турцию сегодняшнюю. Рекомендуется всем интересующимся Турцией, её историей, журналистикой и писательством. Книга данной тематики об этой стране на русском языке публикуется впервые.

VIII

Андрей пришёл в редакцию рано утром, когда солнце мягким светом проникало в комнату. По дороге он купил у уличного торговца местный бублик «симит» с кунжутом (денег у него не было, но, собираясь, он обнаружил на калошнице при входе несколько монет). С кофе, должно быть, он очень вкусен, подумалось ему. Он подошёл к входной двери в редакцию.

Анатолий был тут как тут. Он улыбался, выставляя напоказ все свои геометрически ровные зубы.

— Доброе утро, коллега, — сказал Толя, успев расторопно открыть дверь перед новоиспечённым начальником.

— Благодарю.

При дневном свете редакция выглядела значительно уютнее. Андрей подошёл к своему рабочему столу, обратил внимание, что по его краю бегут муравьи. Удивился. Анатолий проверил на всякий случай крепость стула и уселся на своё рабочее место. Ещё один стол стоял в углу и был завален писчей бумагой. Табак удивился, увидев его. Вечером он этого стола не заметил. Анатолий кивнул в сторону «стола-призрака»:

— Там в выдвижном ящике трофейные ручки с разных мероприятий. Если нужно, пользуйся.

— Спасибо. Мне надо будет мой вопрос с документами решить в ближайшее время. Знаешь, пока не могу распоряжаться кассой. Одолжи мне немного…

— Да, я предполагал, — отозвался Толя, вытащил из заднего кармана брюк бумажник и протянул купюру с изображением «отца турок». — Держи. Потом отдашь.

Андрей и Анатолий погрузились в чтение местной прессы. Сегодня нужно было основательно вчитаться, так как завтра предстояло идти по инстанциям.

Между делом Табак достал свой блокнот. Но в течение дня до него так и не дошли руки. Андрей перечитал все новости, потом переключился на аналитические статьи. Конечно, полёт мысли турецких журналистов разных политических взглядов поражал своим размахом и смелостью. Мысль об экстраполяции такого дискурса на советскую печать казалось крамольной. Он её от себя отгонял. Были свои плюсы в неизменности и предсказуемости, прочерченности линии, которой нужно следовать. Когда нет стихийности мнений, резких движений, можно думать и о чём-то более фундаментальном. Здесь, в командировке, на благодатной почве, сдобренной яркими впечатлениями, точно получится написать книгу. Даже не просто книгу, а Книгу. Он знал это. К концу рабочего дня Андрей открыл блокнот и сделал пару коротких заметок — переложил на бумагу клочки мыслей, роившихся в его голове.

Анатолий взглянул на Андрея, выводившего что-то круглым почерком, и снисходительно улыбнулся.

— Я тоже веду свои записи, что называется, для себя, — отозвался Толя.

— Я не для себя, я для людей, — Андрей интуитивно встал. — Знаешь, есть потребность писать не только и столько сегодняшний день, но больше, шире, — Андрей осёкся. Что Анатолий мог понимать в «широте»? Разве ему были постижимы масштабы Табака?!

— Угу, — поддакнул Анатолий. — У меня есть несколько рассказиков, приеду, отправлю в «Новый мир» или «Дружбу народов».

— Рассказиков… — разочарованно выхватил из тирады Толи Андрей. Его обидела такая постановка вопроса. Ему казалось, что если человек, говоря о своём творчестве, использует уменьшительно-ласкательные суффиксы, это самоуничижает, глушит музыку небесных сфер, которую, как он считал, неизменно слышит человек пишущий, творящий.

— Я писал о местах, где не ступала нога среднестатистического советского человека. Мне довелось побывать, например, в монастыре Сумела на Черноморье, подняться в горы, как люди, строившие его пятнадцать веков назад. Уму непостижимо, как они носили туда эти камни! А знаешь, в чём секрет?

— В чём же?

— Можно путешествовать по стране с делегациями наших министерств и ведомств, когда они приезжают, или самому предоставить ихбарнаме^[11] в полиции и поездить по соседним с Анкарой провинциям.

— Весьма привлекательная перспектива, — повеселел Андрей. — А что только в соседние провинции?

— Даже не просто соседние, а в радиусе сто километров, если быть точным. Судя по всему, это их симметричный ответ, наши ведь тоже не поощряют прогулки их корреспондентов.

Так покатились дни и недели. Андрей писал обо всём, от политических пертурбаций, манёвров Североатлантического альянса до культуры и образа жизни турок. Но информационная машина поглощала с бо́льшим удовольствием и аппетитом землетрясения и другие катастрофы, упавшие самолёты и теракты. Москву интересовали в первую очередь вести о Турции как о капиталистической стране, стране НАТО «в подбрюшье Советского Союза». Заметки о культуре, туристических маршрутах шли лишь в вестник, который читал ограниченный круг специалистов. Андрея это расстраивало.

Примечания

11

Ихбарнаме — письменное уведомление.