Душой написаны слова. Ростовское региональное отделение Российского союза писателей

Ольген Би

Стихи и проза членов Российского союза писателей, живущих в Ростовской области, рискнувших выйти за пределы Интернета и за жесткие рамки профессиональной литературы. Фантастика и религия, мистика и проза жизни соседствуют в этом сборнике и отражают мир обычных людей.

Ольген Би

ПСИХ

На краю поляны, справа, стояли могучие деревья. Они выглядели, как защитники более слабых и мелких собратьев, населяющих лес. А еще они напоминали санитаров. Нет, не санитаров леса, как принято называть, к примеру, насекомых, а именно тех санитаров психиатрической лечебницы, которые привели на эту поляну подышать свежим воздухом своих «тихих» подопечных.

Слева от поляны едва виднелась дорога. Санитары, буднично переговариваясь между собой, время от времени поглядывали на дорогу. Казалось, они ждали важных гостей, чего не скажешь о пациентах, которые никого и ничего уже не ждали. Бесцельно блуждая, всматриваясь под ноги или в небо, они напоминали роботов с отключенной программой, но с оставленным зачем-то двигательным механизмом.

И персонал, и приехавшие люди выглядели рядом с большой группой пациентов этой отдаленной клиники отдельной цивилизацией, нет, скорее — разновидностью живых существ, населяющих планету.

— Вы считаете, имеет смысл разговаривать с ним в таком состоянии?

— Состояние, как вы выразились, у него очень даже вменяемое и стабильное. Вы не с безумным стариком будете общаться. Здесь нет никого из агрессивных пациентов, можете не беспокоиться.

Профессор Сбарский посмотрел на группу приезжих, повернулся к деревьям и полной грудью, с завидным удовольствием вдохнул пряный осенний воздух. Он уже долго мог себе позволить смотреть всем сердцем, дышать всей грудью, уносится мыслями куда угодно, не ограничивая себя рамками условностей социума. Трава шуршала у него под ногами сухими листьями, когда его попросили подойти. Шуршала почти так же, как под лапами бегающего в лесочке пса. Хозяин овчарки в военной форме озабоченно топтался на краю поляны, не ожидая увидеть такое радостное, бесшабашное поведение служебной собаки.

— «Хочет позвать своего… Ахтара», — подумал профессор.

— Ахтар, ко мне! Пора возвращаться, — крикнул хозяин собаки.

— «Да, его зовут действительно Ахтар», — подумал профессор с небольшим облегчением и все же с тревогой, что ЭТО с ним все еще происходит, и улыбнулся рассеянной доброй улыбкой.

Человек в строгом костюме очень вежливо, даже слишком вежливо обратился к подошедшему пациенту:

— Профессор, Вы, наверное, хорошо отдохнули в этом красивом месте. Видите, как чудесно здесь и как хорошо заботится о Вас наше государство.

Ясный чистый взгляд пациента этой маленькой психиатрической клиники обнадежил спрашивающего представителя власти.

— Мы хотели бы поговорить с Вами о том деле, вернее проекте, в котором Вы принимали деятельное участие. Не согласились бы Вы проехать с нами?

Слово «профессор» что-то всколыхнуло в памяти, но не настолько, чтобы вернулось прежнее зацепистое желание задать вопросы типа: — «кто это „мы“ и кто собирался поговорить с ним в лице самого государства?» И тем более, не хотелось уже коварно поинтересоваться о каком его «деятельном участии в проекте» хотят поговорить. Это просто был отзвук прошлого, как и его забытое имя.

— Отчего же — нет, с удовольствием проеду.

— Машину сейчас подадут специально для Вас, — сказал и осекся представитель власти. — В смысле приедет тот, кто больше меня в курсе тех событий, и вы его сможете…. И машина очень хорошая…

— Я понял, не беспокойтесь.

Лес дышал жизнью, бесстрастно и плавно готовясь к зимнему сну, «разговаривал» щебетом птиц, уже редким стрекотом кузнечиков, шелестом листьев. Вот этим тихим шелестом лес сопроводил и въехавшую на полянку машину. Это была не просто машина, а скорее роскошное авто кремового цвета, с красивыми формами взлетающей чайки. Радикально-черный цвет только испортил бы резкие и величественные формы. Просторный салон, мягкие кожаные кресла цвета парного молока просто обволакивали худенькое тело профессора.

— «Что здесь делает этот человек? Он же совершенно нормальный!», — подумал водитель.

Молодой человек с блокнотом и остро заточенным карандашом, сидящий вполоборота на заднем сиденье поспешил представиться:

— У меня это первое задание. Я буду записывать все, что Вам удастся вспомнить, — смущенно добавил он.

Другой человек, сидевший в машине на переднем сидении, открыл папку и передал ее профессору.

— Вот, ознакомьтесь с документами. Пропало несколько человек, обладавших необходимой нам информацией. Мы подняли архивы, но не нашли следов. Возможно, Вы смогли бы пролить свет на этот вопрос.

— «Пролить свет»… Этот человек даже не понимал истинного смысла своих слов, — подумал профессор. Он держал папку в своих руках и смотрел прямо перед собой. Казалось, он просто смотрит через лобовое стекло на дорогу. Машина медленно ехала. В машине сидели люди отчаянно надеявшиеся ввести снова в круг дел старого ученого, поделиться своими достижениями и получить недостающие звенья порвавшейся цепи открытий. А старый ученый чувствовал эту почти живую теплую папку и смотрел сквозь годы на то, что было тогда.

— Вы не смогли найти несколько человек? — спросил профессор.

— Да, пропали ключевые фигуры того…

— Тогда погибло полторы тысячи человек. Их просто сбросили в море, вывезли и очистили палубы, — задумчиво произнес ученый.

Он говорил и говорил, воспользовавшись замешательством слушавших людей. Перед его глазами проплывали лица, фигуры, их мысли. Вот женщина в изящных почти балетных туфельках на низеньком каблучке и в пышном длинном платье колышется в глубине воды. Ее глаза широко и удивленно раскрыты. Она не знает движений пловцов, она, просто раскинув руки, погружается на дно, наивно глядя перед собой. Ее длинные волнистые рыжеватые волосы колышутся вокруг великолепным ореолом, теряя более тяжелые заколки и броши. Как она похожа на куклу маленькой девочки, тонущей рядом с ней.

Никаких судорожных движений, желания спастись! Ни у кого! Только рот, как у выброшенной на берег рыбы, беззвучно открывается. И удивление у всех в глазах. С накренившейся палубы сыплются люди: дети и взрослые.

Профессор смотрит на все это сверху и в то же время как бы из толщи воды, слышит обрывки мыслей, продолжая говорить, как в пустоту того пространства, но и обращаясь к конспектирующему молодому человеку в машине:

— «…Петенька, голубчик, ну что же ты мешкаешь? Каша совсем остыла. Наточка, небо, посмотри какое ясное и солнышко ласковое-ласковое! Сегментация крайних кривых… просто невыносима! Распорядитесь отдать швартовы!…» И еще и еще… обрывки фраз.

Водитель судорожно вцепился в руль, сжав добела губы. Молодой человек сломал грифель карандаша, не успев унять дрожь в руках. И только пассажир на переднем сидении подал голос:

— Профессор, уточните, пожалуйста, на каком судне вывезли всех этих людей и как производилась очистка судна от… (он замешкался, подбирая слова) свидетелей.

От этих циничных слов водитель роскошной машины громко сглотнул, преодолевая ком в горле. Профессор вернулся к действительности:

— Верните меня обратно.

— Простите, не понял. Мы как раз едем туда, где вы работали. И кабинет Ваш в полном порядке.

— Верните меня к людям. Я не хочу управлять вашей государственной машиной.

— Между прочим, эта машина, как Вы выразились, кормила вас все эти годы пока Вы прохлаждались среди… (он осекся едва, не сказав «придурков») березок и сосенок. Вы к НИМ хотите, их людьми называете? Никто и не собирается доверять Вам управление. Вы думаете, нам легко…

Профессор больше не слушал ни слов, ни мыслей этого человека. Когда-то они говорили на одном языке. Теперь его хотелось забыть. Он хотел одного: прожить оставшиеся годы жизни, трогая босыми ногами и босой душой землю, ЗЕМЛЮ.