Клин клином

Онгель Таль, 2023

Денис не так представлял себе лето после первого курса: в глуши без интернета, со множеством работы по дому и огороду. Мама решила, что в забытом богом Ручейном будет легче дышать, а помощь бабушке оказалась лишь хорошим предлогом для «ссылки». Вот только ночные кошмары не хотят оставить его в покое. Из развлечений в поселке – общение с местными ребятами, прогулки к реке и уроки игры на гитаре. Правда, здесь у каждого есть скелеты в шкафу, которые одни прячут за улыбками и радушием, а другие – за неприязнью. И Денис надеется разобраться, чем он так не угодил хмурому и язвительному Мурату, с которым сталкивается изо дня в день.

© Таль О., 2023

© ООО «Издательство «АСТ», 2023

Иллюстрация на обложке — _artnikita_

Серийное оформление — Екатерина Климова

* * *

Язва

Запах навоза бьет в нос. Денис отшатывается; его глаза сочатся слезами. Это лето в буквальном смысле — полное дерьмо. В то время как счастливые одногруппники тусят в Новосибе, он удобряет капустные грядки под строгим надзором бабули. Не где-то, а в Ручейном, богом забытом ПГТ. Денис Царев по жизни не в ладах с везением.

— Хватит тебе лопатой махать, еще огурцы, — бабулин голос натужно доносится из-за спины, — до ужина бы успеть.

Стараясь не дышать носом, Денис с характерным шлепком уплотняет лопатой навозную кучку. Еще и огурцы. Если капуста растет обильно на всех восьми грядках, то теплица с огурцами больше похожа на плантацию. И это все нужно как следует полить и удобрить. Невероятно.

Еще почти два часа он, как заводная обезьянка, носится от бочки с навозом к огороду и обратно. Под конец живот утробно урчит, а чувство собственного достоинства требует постоять под горячим душем как минимум минут десять.

Родители отправили бесхозного Дениса к бабушке с целью развеяться, ведь каникулы, они уверены, — пустая трата времени. Другое дело — провинция. Родственники давно жаловались на нехватку рабочих рук. Что ж, сказано — сделано.

За несколько дней здесь Денис понимает, что скука — двигатель прогресса, а истеричные крики бабули — еще и мощный побудитель к действию. Новенький смартфон с горем пополам ловит одну палочку связи. Этого хватает, чтобы посмотреть две-три фотки в новостной ленте. Два месяца с откровенно плохим интернетом обещают в конце каникул настоящий бум непросмотренного контента.

Эх, как хочется сейчас моргнуть и оказаться в конце августа рядом с междугородним автобусом. Отныне книги, работа в огороде и бытовые дела — спутники Дениса на все лето.

— Ба, я в душ. — Потная кенгуруха снимается на ходу, как и скользкие галоши. — Скажи Катюшке.

Замок на двери в душевую сломался еще осенью, но младший сын бабули Николай был в армии, а дедушка уехал в город на лечение, поэтому женщины в доме не волновались. Но когда в гости приехал внук, все изменилось. Пару раз Катя, конопатая и рыжеволосая жена Николая, забывала про замок и на автомате врывалась в душевую. А потом вылетала оттуда, как пробка от шампанского, стремительно и громко.

Уставший и чистый Денис стоит у телефона, прислонившись к стене. Напротив него — высокое зеркало, облепленное наклейками из-под жвачки. В нем отражается скучающий он со светлыми мокрыми волосами.

— У тебя все хорошо? — звучит из трубки.

— Скажем так — могло быть и лучше, ма, — Денис поджимает губы.

— Понимаю… Кушаешь как? Хорошо?

— Да, тут грех жаловаться. Катюшка действительно отпадно готовит.

— Да, она хорошая жена. Присмотрись, может найдешь там такую же порядочную невесту, — мама тихо хохочет. — А бабушка здорова? Надеюсь, ты ее не расстраиваешь своим поведением?

— С ней все хорошо. — Денис демонстративно морщит лицо. — Ма, она до ужаса строгая и крикливая. Теперь ясно, почему папа такой молчаливый. И слух у нее просто отменный — она слышит, как я косячу, даже будучи у соседей в гостях!

— Значит, попридержи язык. Где твое уважение?

Денис воровато зыркает по сторонам. Бабушкины шаркающие шаги слышны на кухне.

Голос матери между тем продолжает:

— У отца сейчас аврал. Боюсь, что на этой неделе я не смогу отправить тебе на карманные расходы. Потерпишь, милый?

— Здесь и тратить-то негде. Так что все тип-топ.

— Я тут посмотрела твою программу на следующий год. — Мама устало вздыхает. Денис тут же напрягается. — Часы по экономике и истории почему-то урезаны. А лишнего-то понапихали — Бог мой! Вот скажи мне, для чего тебе философия? Я подумала, может, записать тебя на курсы менеджмента? У них как раз осенью набор.

Снова-здорово. Они в любом случае уже между собой все решили, так к чему это притворство? Дениса самодеятельность со стороны родителей бесит из года в год все сильнее.

— Блин, ма!

— Ну что? Может, хоть раз для разнообразия примешь участие в своем будущем?

— Может, хоть раз для разнообразия спросишь, чего я хочу? — Мать требует участия в его будущем, до чего смешно. Она даже университет этот нелепый навязала, не спросив, просто поставила перед фактом. — Мне, блин, далеко не наср…

— Ну-ка! По губам надавать?

— Блин. — Денис прикусывает язык. — Я, может, хотел походить на философию, ма.

— Сынок, — снова этот примирительный тон, — я и папа хотим для тебя только лучшего…

Поэтому и отправили в ссылку на попечение родственников. Это определенно лучшее.

–…Но ты бычишься всякий раз, когда мы хотим помочь тебе реализовать себя…

— А ты не слышишь меня!

–…Поэтому, прошу тебя, не расстраивай отца. Ему сейчас намного сложнее, чем мне или тебе. Не без его помощи…

— Ну началось, — Денис закатывает глаза.

–…Ты учишься в образцовом университете и получаешь хорошее образование. Сынок, будь благодарен. Или его старания ничего для тебя не значат?

Денис шумно выдыхает в трубку. Отражение в зеркале выглядит озлобленным и взъерошенным. Он снова зажат со всех сторон. Против авторитета отца, кормильца семьи, не попрешь.

— Ладно, запиши меня на этот курс, если это действительно так важно.

Скорее всего, его фамилия уже давно в бланке на запись.

— Отлично. Спасибо, милый, что относишься к маме с пониманием…

— Обращайся.

— К концу месяца мы с папой что-нибудь организуем для твоего дня рождения, поэтому веди себя хорошо с бабушкой и подружись с кем-нибудь.

— Как скажешь. — Денис чувствует, что устал от материнского щебета. — Ма, меня на ужин уже зовут.

— Удачи, милый. Еще созвонимся.

* * *

Природа в этом захудалом поселке, пожалуй, единственный плюс. В больших городах, где новостройки сплошняком, воздух спертый и неприятный. А тут, среди полей и леса, дышится свободно.

Речка, в устье которой стоит Ручейный, мутновато-зеленая, скисшая от сильной жары. Запах ила, доносящийся с берега, Денис не переносит на дух. Выше русло изгибается в сторону подлеска. Там, по словам Кати, из молодежи никто не купается, много стекла и коряг. А кто сказал, что Денис планирует купаться? Он и плавать-то не умеет. И дай Бог, никогда не научится.

Светлана Николаевна, знакомая семьи и психолог Дениса, поощряет имплозивную терапию: она советует ему чаще смотреть страху в лицо, делать фотографии, чтобы фиксировать этапы борьбы с фобией.

Навык фотографирования, приобретенный еще в школе, сейчас очень кстати. Закат над рекой пылает красным заревом. Денис держится от берега на расстоянии, опасливо поглядывая на жирные шапки тины. Много ли в этом месте утопленников за год?

Он боится, к чему могут привести эти мысли, так что достает из кармана блистер с успокоительным. Кажется, люди называют подобное привыканием, ему все равно. Если таблетки помогут не свалиться в приступе нахлынувшего ужаса, значит, ничего страшного. Покрутившись у берега и так и этак, Денис решает разбавить фотосессию перекусом. Наверное, бутерброды, приготовленные Катюшкой, уже промокли от майонеза. Жесткая осока колышется от ветра и приятно щекочет лодыжки; где-то в траве стрекочут кузнечики. Денис жует быстро — больно кусают комары и мошка лезет в уши.

Неожиданно позади раздается хруст веток, и кто-то грузно садится рядом, широко разведя ноги. Денис, чуть не подавившись бутербродом, выпучивает глаза.

Какой-то черноволосый юноша с раскосыми узкими глазами приветствует его скучающим голосом:

— Вечер добрый. Чего, сидишь?

— Сижу. — Денис моргает пару раз по-дурацки. — А ты…

— Мурат Котов. — Чужая ладонь протянута для рукопожатия. — Тебе хоть семнадцать будет? Выглядишь так, будто от предков шкеришься.

— Мне девятнадцать почти. — Денис цедит это сквозь зубы. — А тебе, что, на днях сорокет стукнул?

Мурат беззвучно смеется. В уголках его губ появляются симпатичные впадинки. Действительно, на кота похож.

— Двадцать один мне. — Он принимается агрессивно хлопать по своим карманам. — Извиняюсь, что нарушил… твое единение с природой. Я сюда тоже прихожу.

Денис смотрит на упаковку сигарет в его руке. Мурат замечает этот взгляд:

— Не угощаю. Я жмот.

— Я и не курю, — Денис пожимает плечами. — Ты местный?

— Ага. Тебя вот впервые вижу. Гостишь у кого-то?

— Скорее, отбываю срок, — в ответ беззлобная усмешка. — Римма Аркадьевна Царева — моя бабушка.

— О, сочувствую. Страшная женщина. — Улыбка Мурата напряженная, словно ему с трудом дается дружелюбие. — Не любит болтливых, а еще сильнее не любит тех, кто ворует ее яблоки.

Денис не понимает, о каких яблоках речь, ведь у бабули в избытке одни огурцы. Только он собирается это спросить, как Мурат скрючивается от сухого кашля.

— Блин, все норм? — Денис позволяет себе немного похлопать по чужой спине. — Выглядишь совсем хреново.

Мурату эта вежливая забота не по нраву:

— Убери руку. Глотка просто сухая.

— Не кури, если не умеешь. Курить сейчас вообще не круто, знаешь.

— Сегодня мне можно. — Мурат упрямо берет новую сигарету из пачки.

Денису отчего-то страсть как хочется поспорить:

— Бро, можно не значит нужно.

Мурат на корню пресекает его желание выпендриться, когда резко выдыхает клуб белого дыма ему прямо в лицо.

— Какой еще бро, а? Это не твое дело.

Денис откашливается и отсаживается подальше. Вот же…

— Не очень-то и хотелось. Мне вообще все равно.

— Правильный ответ.

Ну и язва этот Мурат.

Бутерброды все промокли, и есть уже не хочется. Похоже, разговор окончен и ловить больше нечего. Мурашки ползут по ногам от ветерка с реки; вечер становится прохладным. Что-то Денис засиделся.

Мурат почти не шевелится, только медленно затягивается и медленно выдыхает, а в остальном — настоящая статуя. Ему удобно думать, что рядом с ним никого нет.

Денис опускает взгляд на чужие ладони и замечает, какие они маленькие. Руки Мурата легко спутать с девчоночьими — они аккуратные и изящные, как у художника или пианиста. Но вместе с этим Мурат держит между указательным и средним пальцами дешманскую сигарету. Почему-то это совсем не сочетается. Денис думает, что такие руки созданы для искусства, а не для неспешного самоуничтожения.

— Я, наверное, пойду. Спокойной ночи.

Мурат без интереса кивает в ответ.

* * *

Ужин начинается поздно. Бабуля, как обычно, сидит в мягком кресле, нацепив очки с толстыми стеклами, и смотрит «Кривое зеркало». Невестка приносит ей столик с едой и больше не беспокоит. Остальные ужинают на кухне. На речке Денис лишь раззадорил свой аппетит бутербродами, а когда Катя ставит перед ним поджаристую картошку, обильно сдобренную кусочками масла, живот от радости громко бурчит.

Денису очень нравится сидеть вместе за одним столом; даже когда бабушка ужинает вместе с ним — все равно нравится. С веснушчатой Катюшкой приятно проводить время, она улыбчивая и добрая. А бабушка, несмотря на колкость и вечное ворчание, всегда оставляет внуку самое вкусное и не пускает из-за стола, пока все тарелки не будут пустые.

В первый день в Ручейном Денис удивлялся этой семейной сплоченности. С родителями совсем не так. Денис вместе с ними редко ужинает, обычно разогревает уже приготовленное и ест у себя в комнате в компании интернета и конспектов.

Если так уютно есть втроем, то интересно, каково это, когда дома дядя и дедушка? Жаль, не выяснить: Денис вернется в город раньше, чем приедет дедушка. Про дядю и думать нечего, закончит службу только через полгода.

— Хорошо погулял? — Добрая Катя всегда что-нибудь спрашивает. Так выражает свое участие.

— Да, встретил кое-кого на берегу. — Денис жует горячую картошку, накладывая себе в блюдечко соленую рыбу с луком.

— Ой, Славку Банина, да? Он частенько в тех местах рыбачит.

— Не, — Денис отрицательно качает головой. — Это был… э-э-э, Мурат вроде? Котов. А что за Славка?

Катя игнорирует его последний вопрос:

— Мурат?

— Да. Он представился так, а еще чертовски напугал меня. Не думаю, что мы подружимся.

— Славу застать там куда проще, чем Мурата. — Катя задумчиво подпирает круглую щеку рукой. — До чего странно… Знаешь, Мурат — особенный мальчик, мало кем интересуется.

— А, то есть это теперь так называется? — Денис кривит рот. — По мне, он зазнавшаяся недотрога. И курит как школота.

— Он что, тебя чем-то обидел?

— Просто говорю, что вижу. Он равнодушный, с ним каши не сваришь.

Одним только присутствием там, на реке, Мурат испортил Денису все настроение. Не хотелось бы однажды пересечься с ним где-нибудь в темном переулке. Подобное пугает.

— Не удивлена. — Катя ерзает на месте. — Злые языки любят его хаять.

— И что говорят? — Честно, Денису нисколечки не интересно, просто беседу неплохо бы поддержать.

— Не буду пересказывать тебе гнусные сплетни старух с моей работы. Скажу только, что сестренка у Мурата настоящее золото, талантливая кнопка. Ладно, ешь, а то остынет.

Катя работает в детском саду воспитателем и страсть как любит детей. Денис уверен, в будущем из ее выйдет супермама.

— Кстати, что там насчет Славы Банина?

Катя кивает и начинает рассказывать.

Славка известен в Ручейном как работящий парень с золотыми руками и характером весельчака. В старших классах он был капитаном футбольной команды. Кроме того, выступал на школьной сцене вместе с Толей Смирновым, местным волейболистом. Со слов Кати, когда команда Славки выходила на стадион, все вокруг глохли от девчачьего визга.

Сейчас Слава и Толя приезжают в Ручейный только на лето. Оба они поступили в один университет и пытаются сделать спортивную карьеру уже в большом городе. Слава, как всегда, инициатор каких-нибудь молодежных забав или посиделок. То и дело устраивает междусобойчики у костра с песнями под гитару.

Катя вводит Дениса в курс дела с заметным удовольствием. Похоже, она далеко не против их дружбы в будущем.

— Частенько вижу его у реки. Ходит вместе со своим дедом на рыбалку. Он всегда вежлив с Риммой Аркадьевной. Еще до твоего приезда, когда бабушку увезли в больницу, он приходил ко мне с рыбным пирогом, просил передать, когда пойду ее навестить. Стоит ли упоминать — твоя бабушка его очень любит.

— Кого люблю? — раздается сзади. Бабушка ставит в раковину грязную тарелку. Видимо, песенная программа по телевизору уже закончилась.

— Славу Банина, Римма Аркадьевна, — Катя улыбается свекрови, принимаясь за мытье посуды.

Денис стоит рядом и услужливо вытирает мокрые кружки и тарелки.

— А, автомойщик, — бабушка кивает. — Гожий, гожий.

— Вообще-то не автомойщик, — исправляет Катя, когда бабушка уходит, — а заправщик. Он сейчас работает на заправке. Вместе с Муратом.

— Никогда бы не подумал, что такой, как Мурат, может работать на заправке. — Денис действительно удивляется, но время позднее, и все мысли быстро уползают, уступая место сонливости.

— Потому что безучастный?

Денис широко зевает.

— Не. Его руки не для такой работы.