Аромат изгнания

Ондин Хайят, 2023

Талин выросла с бабушкой, которая с детства обучала ее тайнам создания ароматов, а после смерти завещала парфюмерную компанию и загадочный конверт. Следуя инструкциям из него, девушка обнаруживает три тетради, в которых рассказывается история ее прабабушки, пережившей геноцид армян. Записи в дневниках охватывают более пятидесяти лет. Раскрывая старые тайны своей семьи, Талин надеется наконец освободиться от кошмаров, которые преследуют ее даже в XXI веке. Чередуя прошлое и настоящее, этот роман, наполненный ароматами, поэзией, встречами, прощаниями, болью и надеждой, отправляет нас в путешествие между Османской империей, Алеппо, Бейрутом, Афинами и Парижем. Эта пронзительная сага, вдохновленная семейной историей автора, отдает дань уважения мужеству нескольких поколений женщин, а через них и всего народа.

2

Талин смотрела на пейзаж, убегающий за окном скоростного поезда, который вез ее в Париж; чрезмерная усталость мешала думать о том, что ее ждет. Всю дорогу она прокручивала в памяти запахи, как пианист играл бы гаммы. Она усиливала их, приглушала и смешивала с другими, изобретая самые невероятные сочетания, позволявшие ей, давая волю своей креативности, создавать эфемерные ароматы. Ничего больше для нее не существовало, кроме этих душистых симфоний, защитным экраном заслонявших ее от мира.

Когда она оказалась дома, тишина квартиры показалась ей невыносимой. Талин прошла по длинному коридору в гостиную и повернула выключатель. Брызнул холодный свет. По белым стенам были развешаны современные картины. В почти пустой комнате стоял бежевый диван, два кресла и стол. Матиас дал очень четкие указания своему дизайнеру. Он хотел строгий интерьер, свободное пространство, без прикрас. Талин при переезде не имела права на свое слово. Она выпила стакан воды в современной безликой кухне. Серые лакированные шкафчики, рабочий стол, холодильник последней модели, все было идеально и бездушно. Картинка из журнала. Она отправилась в ванную, достойную пятизвездочного отеля. В спальне ее просто затошнило. Кровать стоила целое состояние, как и платяной шкаф, сделанный на заказ. Расхаживая по квартире, в которой она жила два года, Талин поняла, до чего ей здесь неуютно. Она здесь ничем не дорожила. Матиас не позволил ей переехать со своими книгами, они-де займут слишком много места и испортят строгость интерьера. Молодая женщина часто с грустью вспоминала самое начало их романа, когда он был внимателен ко всему, что она делала, постоянно ее подбадривал, оказывал поддержку любой ее затее. Матиас в ту пору проявлял живой интерес к ее профессии, к духам, которые она создавала, к их составу и разным этапам выпуска в продажу. Но его поддержка быстро сошла на нет и сменилась неприятными замечаниями, выбивавшими ее из колеи. Он дошел до того, что жаловался на головную боль от ее духов, и она мало-помалу перестала пользоваться парфюмом. В какой момент его поведение изменилось до такой степени, что теперь ей казалось, будто она живет с посторонним человеком? Талин на миг задалась вопросом, что она вообще делает в этой мрачной и чужой жизни. Она заглянула в свой телефон. Матиас по-прежнему не подавал признаков жизни. Талин почувствовала себя потерянной. С ней это уже бывало, в такие вечера она всегда бралась за телефон, чтобы позвонить Ноне. Она делала вид, что все хорошо, измышляла повод для звонка бабушке, что-то важное, что будто бы забыла сказать днем. Нона все понимала, но принимала игру. Она всегда знала, что сказать, чтобы внучке стало лучше. Талин отправила сухое сообщение Матиасу. Она ждала от него весточки именно сегодня и не понимала его молчания. Без Нониной защиты она чувствовала себя неспособной сопротивляться, продолжать жить. Как будто вдруг осознала все свои слабости, с тех пор как бабушка больше не опекала ее. Ее отношения с Матиасом предстали во всей своей наготе. Он трудился в банке, был поглощен работой и много путешествовал, толком даже не видя при этом мир. Поэтому ли она его выбрала? Ей вспомнились прозвучавшие утром слова отца: «Я было подумал, что и он от тебя сбежал». Все ее романы кончались неудачей, все без исключения. Она вдруг спросила себя, любит ли Матиаса. Она, собственно, никогда не задавалась этим вопросом. Почему же вдруг подумала обо всем этом сегодня вечером? Ей хотелось позвонить Ноне, сказать, что без нее все стало другим. Что в этом мире можно было жить лишь благодаря ее отрадному присутствию, и без нее ей не выжить. Она набрала ее номер. Автоответчик отозвался голосом Ноны, веселым, певучим. Она оставила сообщение.

— Нона, я скучаю по тебе. Вернись, пожалуйста.

Почувствовав себя смешной, она отключилась. Часы показывали девять. Вечеринка по случаю дня рождения Сибиллы началась около часа назад. А может, пойти? Все лучше, чем оставаться сегодня вечером одной. Она приняла контрастный душ и взбодрилась. Выбрала в шкафу шелковое платье, черное в красных розах, и босоножки на каблуках. Причесалась, тщательно накрасилась и нанесла на запястья несколько капель Нониной амбры.

На улице было жарко. Талин взяла такси и через пятнадцать минут подъехала к дому Сибиллы. О своем приезде она подруге не сообщила. Она снова заглянула в мобильник, не ответил ли Матиас, но он молчал. Талин позвонила в домофон, дверь открылась. Лестница в доме подруги была деревянная, покрытая толстым красным ковром. Когда она поднялась на третий этаж, ей захотелось повернуть назад. Что она здесь делает? Дверь открылась. Сибилла смотрела на нее, вытаращив глаза.

— Я так рада, что ты пришла! — воскликнула она, обнимая ее.

Сибилла всегда была для нее воплощением женственности. Ее большие синие глаза были подведены черными стрелками, длинные волосы цвета воронова крыла ниспадали до талии, красное платье облегало роскошное тело. Сибилла потащила ее внутрь, где толпились полсотни человек, многих Талин не знала. Она поздоровалась издалека и поспешно ухватилась за бокал шампанского, как за соломинку. Квартира Сибиллы и Грегуара была красочной. Бархатные банкетки и кресла, бирюзовые ковры в золотую крапинку. Все вместе создавало теплую, живую атмосферу. Талин направилась к окну. Было десять часов, солнце клонилось к закату, и небо окрасилось в ярко-голубой цвет, как бывает долгими летними вечерами. Она распознавала запахи, веяло смесью пряных духов, табачным дымом, потом, пищей… Она вышла на террасу. Солнце садилось, и на небе проступали звезды. Талин принялась их считать. Чем пахнет звезда? Раскаленным углем, сахарной ватой, свечой… Она почувствовала, что рядом кто-то есть, но не повернула головы. До нее долетел приятный запах с древесными нотками. Она попыталась определить, кто его владелец. Мужчина, брюнет. У каждой кожи свой индекс PH. Некоторые «подслащают» духи, на других они киснут, свертываются.

— Я часто задавался вопросом, одни ли мы во Вселенной. Как вы думаете?

Голос был низким и глубоким. Талин удивил вопрос — такой близкий к тому, что она чувствовала. Она по-прежнему смотрела прямо перед собой. Мужчина молчал, и ей это понравилось. Ей не было неловко в его присутствии, и это тоже удивило Талин. Обычно она сохраняла дистанцию и терпеть не могла, когда незнакомцы вторгались в ее жизненное пространство.

Она почувствовала, что он рассматривает ее, и повернула голову. Их взгляды встретились. У него были темные глаза, живые и теплые, черные волосы с проседью, квадратное лицо. Она улыбнулась про себя: он был именно таким, как она угадала по духам.

— Добрый вечер, — улыбнулся он ей.

— Добрый вечер, — отозвалась Талин.

— Кто вы?

— Боюсь, мне понадобится целая жизнь, чтобы узнать это, — лаконично ответила она.

Он рассмеялся.

— Я не претендовал на столь многое! Уточняю вопрос: вы подруга Сибиллы?

Она улыбнулась.

— Но мне интересно было бы узнать и кто вы сама по себе, — добавил он лукаво.

— Я подруга Сибиллы.

— Меня зовут Антон, — сказал он, протягивая ей руку.

— А меня Талин.

— Армянка?

Вопрос смутил ее. Люди редко распознавали ее происхождение.

— Моя бабушка, да, и это, кстати, она выбрала мне имя. Как вы угадали мои корни?

— Потому, что вы носите имя города в Армении. И вдобавок потому, что я тоже армянин.

Она всмотрелась в него внимательнее.

— Вы близки с вашей бабушкой? — спросил он.

Грусть снова захлестнула ее.

— Была, да. Она недавно умерла…

— Мне очень жаль, — сказал Антон и накрыл ее руку своей.

От этого жеста ей полегчало. Она посмотрела на Антона, он выглядел искренним.

— Что значит для вас быть армянкой? — спросил он.

Этот вопрос ей задавали впервые. Она никогда об этом не задумывалась.

— Ничего не значит.

Он с сомнением поджал губы.

— Правда?

— Я не росла в политизированном мире. Мои родители дома никогда ни о чем таком не говорили, бабушка тоже. Только одну вещь они мне рассказали, и от этого мне снились кошмары все детство. Можно было бы без них обойтись.

Она не стала добавлять, что они до сих пор иногда ей снятся.

— Что же это за «вещь»?

— Это неинтересно, — сухо ответила она.

— Вы уверены? Может, предоставите мне судить?

— Не хочу быть причиной ваших будущих кошмаров.

— Не бойтесь! — ответил он.

— Моему прадеду турки отрубили голову. Они насадили ее на пику и напоказ выставили на неделю в городе.

— Вам рассказали это и больше ничего не объяснили?

— Да. Так что, отвечая на ваш вопрос, быть армянкой для меня — значит мучиться ночными кошмарами.

Он засмеялся, и Талин расслабилась. Завибрировал ее мобильный. Матиас прислал первое сообщение с тех пор, как улетел в Нью-Йорк три дня назад. «Очень сложный контракт, придется задержаться на несколько дней. Предупреждаю заранее». Ничего о Ноне, ни слова утешения. Смеяться над этим или плакать?

— Плохая новость? — спросил Антон.

— Нет, ничего особенного.

Она повернулась к нему.

— А для вас что значит быть армянином?

Он задумался.

— Вписаться в череду поколений, в общую историю, свидетельствовать о прожитом, знать ему цену и, главное, научиться жить. И, надеюсь, воплощать некий гуманизм.

Талин не ответила. Она сказала правду, быть армянкой для нее ничего не значило. Поэтому она удивилась тому, чем поделился с ней Антон.

— Как звали вашу бабушку?

— Луна Керкорян, но все называли ее Ноной. Она дожила до ста двух лет, и я была уверена, что она никогда не умрет.

— Почему?

— Так думали все, кто видел ее. Она обладала такой силой… Никогда не давала слабины. Я была убеждена, что смерть испугается и оставит ее в покое.

Антон не удержался от улыбки.

— Когда это случилось, я не поверила, — добавила Талин.

Она помолчала.

— По правде сказать, я до сих пор не могу поверить.

— Когда вы о ней говорите, я чувствую, как много она значила для вас.

— Нона была мне как мать. Это она меня вырастила.

— Она никогда не упоминала об Армении?

— Нет. Я знаю только, что она родилась в Сирии и жила в Бейруте. У нее не было счастливого детства, и она никогда о нем не говорила.

— Вы хотели бы узнать больше о ваших корнях?

— Зачем? — ответила Талин.

Он смотрел на нее, но она не могла угадать, о чем он думает. К ним подошла Сибилла и протянула два бокала розового шампанского. Они чокнулись. В летнем небе сияли звезды. Видела бы Нона, подумала Талин, как она пьет с друзьями шампанское с разорванным на куски сердцем. Сибилла повела ее в гостиную. Антон задумчиво проводил ее взглядом.

Через несколько дней Талин встретилась с братом у нотариальной конторы близ Елисейских Полей — у дома с высоким, недавно отреставрированным каменным фасадом цвета светлого песка, характерного для османовских зданий.

— Мама уже пришла? — спросила Талин.

— Она наверху.

Арам толкнул тяжелую дверь.

— Это выше моих сил, — сказала Талин.

— Спокойно, идем. Я с тобой.

Он обнял ее за плечи, и ей полегчало. Они направились к лифту. На четвертом этаже позвонили и вошли в контору. Талин сосредоточилась на толстом сером ковровом покрытии. Запах клея говорил о том, что его недавно меняли. Секретарша провела их в просторный кабинет. Их мать сидела за столом. Она горячо поцеловала Арама и едва коснулась губами щеки Талин. Молодая женщина, хоть и привыкла к этой разнице в отношениях, невольно ощутила знакомую боль. От аромата розы, которым душилась ее мать, ей вдруг стало грустно. Женщина-нотариус пожала ей руку.

— Добрый день, я Мартина Ледюк, душеприказчик вашей бабушки. Садитесь, пожалуйста.

Талин и Арам сели рядом с матерью.

— Ваша бабушка поручила мне прочесть вам ее завещание. Братьев и сестер у нее не было, так что вы — прямые наследники.

Она взяла в руки один из документов.

— У нее была недвижимость в Бандоле, где она жила, недвижимость в Нормандии, семейное предприятие, которое она создала, драгоценности и три страховки. Дом в Нормандии завещан вам, Арам, а также одна из страховок.

Она обратилась к матери Талин.

— Вторая страховка на ваше имя, мадам, а также список драгоценностей, который вы найдете здесь.

Она протянула ей папку.

— Талин, вы наследуете последнюю страховку, семейное предприятие, дом в Бандоле и остальные драгоценности.

Повисло молчание. Талин почувствовала неодобрительный взгляд матери, и ей стало не по себе. Арам ничего не говорил, только смотрел на документы, которые нотариус прокручивала на экране.

— Я попрошу вас ознакомиться и подписать несколько документов.

Талин посмотрела на мать, та отвела взгляд. Нотариус разложила перед ними бумаги и указала, где они должны поставить подписи.

— Я хотела бы переговорить с вами несколько минут с глазу на глаз, — сказала она Талин.

Мать уставилась на нее. Талин смущенно опустила голову. Что же ей хотят сказать? Когда они остались одни, нотариус достала из ящика стола большой бежевый конверт и протянула его Талин.

— Ваша бабушка оставила это для вас. Есть инструкция: вы должны открыть его только в ее доме в Бандоле.

Талин убрала конверт в сумку. Нотариус проводила ее в предбанник. Брат ждал ее на улице, мать ушла, даже не попрощавшись с ней. Арам обнял ее за плечи.

— Все хорошо? — спросил он.

— Да…

Что-то побудило ее не говорить Араму о конверте. Она чувствовала себя хранительницей тайны.

— Мама, кажется, рассердилась…

— Не волнуйся, сестренка. Ты же знаешь, какая она. Это пройдет.

— Нет, не пройдет, сам знаешь. Она всегда меня не выносила.

— Не говори так.

— Но это правда! Все это знают, не прикидывайся. Это секрет Полишинеля.

Арам смутился.

— Зачем делать вид, будто она меня любила, но не умела этого выразить? Мне от этого не легче.

— Она несчастна, вот и все.

Талин вскинула на него глаза.

— Ты всегда ее защищаешь.

— Это я тебя пытаюсь защитить. Не прощу себе, что не смог защитить тебя как следует.

— Защитить меня от чего?

— От родителей в том числе.

Талин была тронута. Она уставилась на свои ногти на ногах, покрытые ярко-красным лаком.

— А тебя кто защищал?

— Я не нуждался в защите. Я старший, я мужчина. Мне было легче.

Она повернулась к нему и спросила:

— Что мне делать с домом в Бандоле?

— Ты могла бы в нем поселиться.

— Ты серьезно?

— Почему бы нет? Ты всегда его обожала.

— Я любила его, потому что там была Нона. Без нее это просто дом.

— Он никогда не будет просто домом, ты же знаешь, — ответил Арам. — Ты всю жизнь работаешь без передышки. Почаще уезжать из Парижа пойдет тебе на пользу. Здесь становится нечем дышать.

— Я могу найти другую перевалочную базу в Бандоле.

— Я знаю. Я говорил не о базе, а о месте для жизни.

— Зачем?

— Чтобы осесть, Талин.

Она вытаращила глаза.

— Где осесть? Зачем?

— Ты сама осознаешь, какую ведешь жизнь?

Она напряглась, уже зная, что он скажет.

— Что ты делаешь с этим парнем?..

— Его зовут Матиас.

Арам раздраженно дернулся.

— Матиас… Что ты в нем нашла, черт побери? Его вечно нет, а когда он возвращается в Париж, у него все под контролем. Он и тебя контролирует, ты ни с кем больше не видишься.

Она вымученно улыбнулась.

— Что ты несешь? Матиас много работает, это правда, но когда он в Париже, мы ведем очень приятную жизнь. Бываем на людях, беседуем, видимся с друзьями…

— С какими друзьями — его? — воскликнул Арам. — Потому что с твоими друзьями ты больше практически не видишься.

— Я вижусь с Сибиллой и Грегуаром, и с Шарлем тоже…

— Он живет в Сингапуре!

Он заставил ее взглянуть ему в лицо.

— Ты изменилась, с тех пор как живешь с ним. Почему ты не говоришь мне, что происходит?

— Ничего не происходит, уверяю тебя.

Тревога захлестнула ее. Она ощущала странную дрожь во всем теле. Каждая клеточка опасно вибрировала, грозя распадом. Она заставила себя улыбнуться Араму. Они шли молча. Дойдя до своей машины, Талин остановилась и повернулась к нему.

— Ты не сердишься на меня?

— За что мне на тебя сердиться?

— За то, что Нона оставила мне больше, чем тебе.

— Она любила тебя больше всех, ты была ей как дочь.

Слезы потекли по щекам Талин. Она больше не пыталась их сдерживать.

— Лучшим решением было бы, наверно, продать дом.

— Ты шутишь? — воскликнул брат.

— С ним связано слишком много воспоминаний. А Ноны больше нет. У меня даже нет сил туда вернуться.

— Потерпи немного. Там будет видно. Слишком рано принимать такие решения.

У машины Арам обнял ее. Она села за руль, помахала ему рукой и уехала.

Всю неделю Талин изнуряла себя работой. Матиас прислал ей еще одно сообщение: контракт, над которым он работал, оказался сложнее, чем ожидалось, ему пришлось задержаться в Нью-Йорке еще на несколько дней. Несмотря на страх одиночества, Талин вздохнула с облегчением. В пятницу она купила билет на поезд и покинула Париж. На вокзале в Марселе взяла напрокат машину и направилась в Бандоль. Ее окружала густая растительность, разные оттенки зеленого смешивались в восхитительную палитру.

Молодая женщина свернула с шоссе и несколько минут ехала по проселку. Она остановила машину у зеленых ворот, покрашенных три месяца назад, и нажала кнопку пульта. Проехав по узкой аллейке, припарковалась у каменной лестницы. Талин хотела вернуться в дом Ноны одна и теперь смотрела на высокий розовый фасад гармоничных пропорций. С обеих сторон тянулся сад, густой и цветущий. Талин открыла дверь и вошла. Она ожидала, что вот-вот появится бабушка, ее жилет еще висел в прихожей. В гостиной все осталось как было. Голубые занавески закрывали французское окно, миндально-зеленый диван был накрыт любимым пледом Ноны. Талин запустила руку в сумку и потрогала пухлый конверт. Было ли в нем нечто большее, чем последняя воля Ноны? Решилась ли бабушка довериться перед смертью? Узнает ли она что-нибудь? Сердце Талин забилось чаще. Может быть, лучше порвать конверт? Никто ничего не узнает… Она отмахнулась от этой мысли, любопытство было сильнее. Как она может подвести Нону?

Талин положила письмо на стол, но не вскрыла. Ей хотелось пройтись вокруг дома, вернуться в знакомые места, повременить. Она поднялась по лестнице. На втором этаже заглянула в спальню Ноны, но была не в силах туда войти. Она пошла дальше по коридору в свою комнату. Солнечные лучи ложились на золотисто-желтые стены и потому казались еще ярче. Сильное волнение захлестнуло ее. Голубые этажерки, розовый ковер, занавески цвета морской волны окутывали комнату мягким светом. Талин села на кровать, на которой спала всю свою юность и даже после, когда уже работала в Бандоле. Она сбросила туфли и положила голову на подушку. Солнце просачивалось сквозь занавески, и на паркет ложились пятна света. Талин расслабилась и на несколько минут задремала. Открыв глаза, она повернула голову к двери. Ей казалось, что Нона здесь, ее амбровый аромат пропитал дом. Талин вышла из комнаты и наконец, собравшись с духом, вошла в спальню бабушки, которая перекрашивала ее каждый год. В прошлом году в чести был цвет морской волны, но в конце зимы Нона перекрасила все в голубой. Талин открыла платяной шкаф. Одежда, разложенная по цветам, образовала пастельную радугу, расцвеченную там и сям более яркими оттенками. Нона всегда была изысканно одета, накрашена, надушена. У нее было врожденное чувство стиля, которое она сохранила до конца жизни.

Талин спустилась вниз. Конверт терпеливо ждал на столе. Она направилась к веранде, которую Нона пристроила слева от гостиной. Они вдвоем часто сидели там, беседовали, читали, иногда выпивали. Талин прижала конверт к груди. Она боялась того, что ей предстояло обнаружить. Нона никогда ничего не делала сгоряча, она не оставила бы ей этот конверт, если бы в нем не содержалось что-то важное. Сделав над собой усилие, Талин открыла его. Внутри лежал запечатанный документ и еще один конверт, поменьше, на котором было написано: «Вскрыть в первую очередь». Талин повиновалась и достала несколько листков, исписанных почерком бабушки.

Дорогая моя Талин,

Я представляю себе, как ты в этом доме, который теперь твой, вскрываешь этот конверт, не зная, что в нем. Не спеши, сядь поудобнее, оглядись. Подыши. Я ближе к тебе, чем ты думаешь.

Талин подняла голову и повиновалась. Она удобно уселась в шезлонг и закуталась в плед Ноны, чей амбровый запах пропитал каждое волокно. Постаралась дышать как можно медленнее и продолжила чтение.

Ты — самое большое счастье моей жизни. Когда ты родилась, я пришла в роддом и полюбила тебя, едва увидела. Ты была самым чудесным подарком, какого только можно ждать от жизни. Прелестный младенец, веселый, улыбающийся. Девочка — солнечный лучик. Я, может быть, не должна бы тебе этого говорить, но, увидев тебя, я впервые стала матерью.

В каждой семье есть тяжкие секреты, незримые узы, бремя, передающееся из поколения в поколение. Мы выходцы из народа, который много страдал. Каждый народ несет в себе свои трагедии и надежды. Мы образуем единую человеческую цепь, каждый из нас призван неустанно узнавать, понимать, исправлять. Я хочу, чтобы, благодаря тому, что откроешь, ты смогла наконец жить своей жизнью и быть счастливой. Ты этого заслуживаешь, дорогая моя девочка, хотя до сих пор твоя чрезмерная чувствительность отчасти этому мешала. Я знаю, что она бесценна, когда ты создаешь духи, но зачастую оборачивается мучением в повседневной жизни. Пусть то, что ты откроешь, ответит на твои вопросы и принесет покой, который тебе так необходим. Я надеюсь, что ты простишь меня.

Я люблю тебя, дорогая моя детка. Не забывай, что я жива.

Нона

PS: Теперь ты можешь вскрыть второй конверт.

Талин удивил тон этого письма. «Я надеюсь, что ты простишь меня». Что Нона имела в виду? Она последовала бабушкиным инструкциям и вскрыла конверт. В нем была записка, написанная бабушкиным почерком, и маленькая карточка цвета розовых лепестков.

Мы с тобой часто играли в запахи. Я предлагаю тебе три душистых путешествия по следам твоих корней. Ты должна проходить маршруты последовательно, один за другим, не перескакивая. Будь очень внимательна, каждое слово важно. Счастливого пути, Талин.

Талин достала карточку.

ТАМ, ГДЕ РАСЦВЕТАЕТ ЖАСМИН, НАХОДИТСЯ ПЕРВЫЙ КЛЮЧ.

Талин сразу поняла, что имела в виду Нона. Она вышла в сад и направилась к душистым кустам пониже дома. Жасмин был первым запахом, который бабушка научила ее узнавать. Она вспомнила, как ребенком, закрыв глаза, вдыхала аромат этого цветка. Она наполняла им легкие до головокружения. Кусты были на месте, перед ней. А что теперь? Она подняла глаза, не зная, где искать. Камень на земле привлек ее внимание. Талин сдвинула его в сторону и обнаружила под ним вышитый лоскуток. Она погрузила руки в землю и порылась. Появилась маленькая завернутая в пузырчатую пленку шкатулка. Она взяла ее и развернула. Шкатулка из светлого дерева, инкрустированная перламутром, была заперта на ключик из кованого железа. Талин поднялась, прижимая к груди драгоценную находку. Солнце пробивалось сквозь листву, слегка приглушавшую его. Она любила свет Юга, он давал ей энергию.

Талин вернулась в дом, там было прохладнее. Светлую плитку на полу заливало солнце. Молодая женщина направилась к веранде и села в шезлонг. Она снова ощутила отрадное присутствие бабушки. Было ли это связано со стоящей перед ней деревянной шкатулкой? Или с домом, носившим на себе ее отпечаток? Талин повернула ключик и осторожно подняла крышку. Она достала еще один вышитый лоскуток, в котором снова оказался сверток из пузырчатой пленки, заклеенный коричневым скотчем. Развернув его, она обнаружила тетрадь в кожаной обложке на ремешке. Она расстегнула его. Заголовок был написан летящими буквами: Маленькая поэтесса из Мараша. Прямо под ним имя: Луиза Керкорян. Первая страница была исписана красивым почерком, изящным и ровным. Она начала читать.