Сказка о кануне

Оррин, 2022

В канун Нового года жители огромной елки готовятся к встрече праздника. Подготовку к торжеству нарушают загадочные исчезновения жителей. Возлюбленная Тигра-барабанщика пропадает у него на глазах. Спеша на выручку, музыкант отправляется в зловещий Северный лес навстречу суровому холоду, схваткам и пробудившимся тайнам прошлого.

Глава 4. Внутри леса

Тигр-барабанщик остановился, натянул свой красный праздничный колпак на уши еще сильнее, так что закрыл им глаза и чуть не порвал его, и сел прямо на кору большущей ветки, по которой шел вот уже около получаса. Мороз пробирал его до костей, шкура к такому холоду не привыкла. Метель слегка поутихла, но вокруг разобрать хоть что-либо представляло задачу не из легких. Никаких гирлянд не было, значит, не было не только освещения, без которого тигры могут видеть, но и знаков различия между местами. Через каждые десять шагов глазам представал один и тот же вид.

В Северном лесу никто не жил лет эдак сто: Елку обычно заселяли с юга, оттуда прилетал Дракон, оттуда днем выглядывало солнце, да и кому охота смотреть из окна своего домика на унылые Ледяные пустыни, простиравшиеся на севере? Уже многие годы считалось, что по этим причинам северные ветки остались некогда заброшенными и постепенно заросли, превратившись со временем в плотный и мрачный лес.

Вспышки прекратились почти сразу же. Ни следов Тигриуски, ни кого бы то ни было еще Барабанщик не обнаружил. Он набрался сил и крикнул, как в первые десять минут своего пребывания в лесу: «Тигриуска!» — зловещий посвист ветра в ответ. К холоду прибавлялся страх и чувство голода, а вот решимости оставалось все меньше. Искать Тигриуску в одиночку становилось занятием бессмысленным.

Тигр оглянулся назад. Он прошел несколько шагов, и только тогда, пытаясь вглядеться вдаль, к своему ужасу понял, что может идти по этой ветке какое-то время в обратном направлении, но определить, где он свернул на нее, почти невозможно. Места неотличимы друг от друга, а любые следы на снегу, в том числе и его собственные, заметало снегом мгновенно, в чем музыкант давно убедился.

Барабанщик попробовал поразмышлять, но мысли путались и никакого решения, даже отдаленно напоминавшего дельное, в голову не шло. Он ощутил, что снова сидит на коре ветки. Внутри у Тигра воцарилось полное опустошение, только леденящий мороз не позволял ему отключиться. Уже от безысходности, не видя другого выхода, музыкант с трудом поднялся и повернул обратно. Но не успел он пройти и нескольких шагов, как споткнулся.

— Да уж, нечего сказать, хороша прогулочка, — хмыкнул себе под нос Тигр, потратив на это, как ему самому показалось, последнюю способность шутить, после чего поднялся кое-как на ноги. Он посмотрел вниз на барабан, который, казалось, уже прирос к нему и довольно сильно мешался, хотя музыкант уже не замечал этого, и, поднимая глаза, наткнулся взглядом на то, что стало преградой на его пути. Поначалу это можно было принять за средних размеров сугроб, но Барабанщик отчетливо заметил, как этот сугроб на миг засветился очень тусклым, но в этой темнотище различимым желто-зеленым огоньком.

«Гирлянда, бог весть откуда взявшаяся здесь, и, к тому же, работающая. Что за дела?!» — подумал Тигр и подошел поближе. Теперь он увидел, что сугроб имеет странные очертания: в общем-то это был сугроб как сугроб, но из него выпирал какой-то шар, занесенный снегом. Тигр присел и протянул к нему лапу, но не смог дотянуться, так как в этот момент сугроб сдвинулся. Отказывая в яви той ночи и уже сомневаясь в реальности чего бы то ни было, он протянул лапу еще раз — тот же результат.

— Да что здесь происходит, во имя Нового года! — закричал музыкант, бросившись на сугроб. В то же мгновение снег осыпался, сугроб поднялся и ожил. Перед лежащим на ветке Барабанщиком стояла маленького роста фигурка, которая тонким голосом удивленно произнесла:

— Как вы сказали?

Музыкант не ответил и, схватившись за единственное оружие — барабанные палочки, поднялся с ветки. Не дождавшись ответа, маленький незнакомец продолжил:

— Неужели новые года все еще приходят? Неужели год не застыл?

Тигр не понял ни слова, но, собравшись с духом, тем более соперник выглядел не слишком грозным, громко спросил:

— Кто вы такой, милостивый господин, и как изволите называться?

— Меня называли господин Хорек-лампочник…Как же долго я не произносил своего имени…Как долго я вообще ничего не произносил!

Незнакомец замолчал. Барабанщик не отрывал от него глаз, крепко сжимая палочки. Некоторое время ничто не нарушало вой вьюги.

— Однако, — снова заговорил тоненький голосок, — вы-то, вы-то кем изволите быть, господин, и каким, каким же образом здесь могли очутиться?

Тигр внезапно понял, что в словах его неожиданного собеседника чувствовались не только удивление, но и страх. Барабанщик сделал шаг вперед и немного успокоился, увидев, как господин Лампочник отпрянул. Тигр не знал, как преподнести все, что с ним случилось за эту ночь и вечер, да еще и не ясно кому, но что-то нужно было говорить.

— Я, Тигр-барабанщик, житель Нижних ярусов Праздничной Елки, — начал он. — Я и одна жительница Верхних ярусов искали на опушке этого леса (Тигр показал в какую-то сторону, хотя совершенно не знал куда) госпожу Сову, возможно, вы ее знаете. Но на опушке мою спутницу похитили. Была метель и вспышки…

— Вспышки! — перебил Тигра Лампочник с выпученными глазами. — Следуйте за моей лампочкой, господин!

Закончив последнюю фразу, Лампочник бесшумно засверкал ножками по тропинке. Шар в его руках загорелся сильнее. Бежать неизвестно куда за говорящим загадками Хорьком или оставаться на месте и умирать от холода: выбор был невелик.

Перестав воспринимать время с того момента, как вошел в лес, Барабанщик не мог даже примерно представить, сколько он уже гнался за шариком-лампочкой по широким, узким и совсем узким тропинкам, непролазным зарослям, снегу и льду. Он уже успел порядочно исцарапаться, и, вылезая из очередных дебрей веток, зацепился колпаком. Тигр со злобой дернул колпак, оторвал помпон и обернулся в поисках своего проводника. Несколько секунд он не находил лампочки, и сердце екнуло, но вскоре она отыскалась. Господин Лампочник остановился.

— Сюда, господин, скорее, — пропищал Хорек, указывая на какую-то толстую ветку. Когда музыкант приблизился к ней на расстояние примерно тридцати тигриных шагов, он рассмотрел, что в ветке было проделано крупное отверстие, в котором через несколько мгновений скрылся Лампочник, махнув перед этим лапкой внутрь ветки. Впрочем, он мог этого и не делать: Тигр уже догадался, куда лежит его путь. Доковыляв до дупла, Барабанщик заметил, что дупло в этой крупной высохшей голой ветке, по-видимому, очень удобно для его нового знакомого, но ему не очень-то подойдет. Однако стоило ему просунуть в отверстие нижнюю лапу и голову, как оказалось, что он легко в него пролезает. На миг у музыканта даже мелькнула мысль, что дупло расширилось по мере его проникновения. Но додумать эту мысль Барабанщик не успел, так как его лапы не смогли нашарить что-то, куда можно было ступить, и он провалился в пустоту.

Тигр крикнул обрывающимся, свойственным для падения голосом, но не прошло и секунды, как он уже лежал на чем-то жестком и колючем в полной темноте.

— Господин Лампочник, или как вас там! — прохрипел музыкант со всей злостью, какая у него была. — Чтоб у тебя всю жизнь старый год был, — чуть слышно добавил он сквозь зубы, одно из самых страшных пожеланий на Праздничном дереве.

— Простите великодушно, не извольте гневаться, господин, — виновато произнес тоненький голосок. При этих словах зажглась лампочка, на этот раз еще ярче.

Тигр огляделся. Они с Лампочником находились в высохшей сердцевине ствола опорной ветки, то есть растущей из самого ствола Елки, вроде Посадочной, но меньше. Дупло располагалось в растущей из нее ветке, к внутренней стороне опорной ветки под дуплом были прибиты малюсенькие дощечки. Тигр догадался, что по ним Хорек спускался и поднимался. Спасительной для музыканта оказалась куча старых высохших иголок. Неподалеку от нижней дощечки и иголок стоял крохотный стол и стул. Над ними в стене были сделаны дверцы, видимо, представлявшие собой некий стенной шкаф. Рядом на двух врытых в кору опорной ветки деревяшек и перекинутой третьей висел котелок. В дальней оконечности этого жилища прислонилась к овальной стене маленькая кроватка, застеленная той же подстилкой, на которой лежал музыкант. Для Барабанщика оставалось загадкой, как могла высохнуть эта ветка, причем именно в этом месте. Раньше он о таком не слышал.

— Извините уж старого Лампочника, — продолжал Хорек, помогая Тигру отряхнуться от иголок, — я и не подумал, что вы такой большой и соскользнете со ступенек, но, к счастью, вас спасли мои запасы горючего.

Хорек взял охапку иголок, подошел к котелку, кинул иголки под него, а затем коснулся их своей лампочкой. Через пару мгновений иголки зажглись. Лампочник жестом пригласил Тигра присесть за стол, а сам залез на стол и стал шарить в дверцах. Музыкант, поняв, что стул он раздавит, снял, наконец, с шеи барабан и уселся прямо на пол, довольно холодный, но, по крайней мере, здесь было несравнимо теплее и уютнее, чем снаружи.

— Сегодня вы мой гость, господин Тигр-барабанщик, я правильно запомнил ваше имя? — прожужжал Хорек, когда спустя время налил в плошку, больше похожую на чашку, варево из котелка.

— Верно, — откликнулся Тигр.

— Прошу, попробуйте, — протянул Лампочник. — Это все, что я могу вам предложить, но, пожалуйста, расскажите еще раз, как вы попали в лес, и вообще… (он сделал паузу)… что сейчас на Елке?

Тигр еще раз пересказал историю сегодняшнего вечера, стараясь не называть имен, все-таки он не слишком доверял своему странному собеседнику, хотя музыкант сомневался, что тот хотел его отравить, поэтому похлебку из каких-то трав и корешков проглотил в два приема. Рассказав об исчезновении Совы и Тигриуски, Барабанщик обрисовал встречи Нового года за последние несколько лет. Лампочник внимательно слушал, хотя выглядел абсолютно ошеломленным. Когда Тигр закончил рассказ, то задал вопрос, который мучил его большего всех, накопившихся со времени пребывания в Северном лесу:

— Господин Лампочник, возможно, это прозвучит глупо, но не встречались ли вам кто-либо из двух пропавших дам, о которых я рассказывал?

Хорек-лампочник горько усмехнулся:

— Мне придется разочаровать вас, господин Барабанщик, но вы первый, кого я вижу впервые за много-много лет. Вы изволили пожелать мне вечного старого года (Тигр слегка покраснел, оказалось, что у Хорька острый слух), но должен вам сказать, что ваше желание исполнилось еще задолго до вашего рождения, так как я нахожусь здесь уже явно дольше, чем все ваши встречи новых лет.

— И сколько же вы здесь? — удивленно ужаснулся Барабанщик.

— Я не знаю. Я считал первые тридцать лет, а потом сбился со счета. Иногда мне кажется, что с тех пор прошло еще больше. Да и как можно делить года, если в силу своей однообразности они сливаются в один? Послушайте теперь вы мой рассказ, и вы удивитесь не меньше, чем вы меня удивили.

Тигру почудилось, а может, и нет, что лампочка и потрескивающие иголки приняли новый оттенок. Тонкий голос Хорька вдруг стал солиднее.

— Я приехал на Елку впервые совсем молодым скасом. Мне было тогда примерно столько же, сколько вам, сударь мой. Так как я рано осиротел, то появился на Праздничном дереве один, и знакомых у меня там не имелось. Вы спросите меня, каким же образом меня пустили, потому как в мое время, да и если ничего не изменилось, то и в ваше, на время празднеств жителем Елки может стать только тот, у кого есть на ней жители-родственники, согласные принять его. Да, в самом деле, я сказал вам, что был сиротой и никого из обитателей Праздничного дерева не знал, однако же…

Лампочник сделал паузу, похоже, он все больше входил во вкус рассказа.

«Неудивительно, — подумал Тигр, — если он здесь так долго, как говорит, то ему определенно есть, что сказать».

–…однако же, как выяснилось незадолго до моего приезда, на Елке проживал мой дальний родственник, о котором я ничего не знал. Я помню как сейчас день, когда получил то письмо. Да, господин Барабанщик, письмо. Оно было от него. Мой новоиспеченный родственник, не раскрывая в точности, кем он мне приходится, повествовал, что случайно узнал о моем бедственном положении. Также помимо письма в конверте я нашел приглашение, подписанное Дедом Морозом, которое, как известно, наделяет любого скаса статусом жителя. Моей радости не было конца! Встречать праздник в тепле и достатке в самом подходящем для этого месте — сбывалась мечта моего детства.

Итак, я немедля собрался и поехал. Но успел я прибыть лишь в предпоследний день года под вечер. Я полагал, что мой родственник выйдет встречать меня, но не тут-то было. Я из приличия подождал его около четверти часа и направился по адресу, указанному в письме. По дороге я не раз останавливался полюбоваться яркостью нарядов и весельем на лицах. Но вскоре случилось, что я встал как вкопанный, потому как услышал:

«Жители Елки, продолжается состязание на лучшего знатока праздничного дела! Подходите и покажите другим жителям и Деду Морозу ваши потрясающие умения. Наиболее удививший нас всех получит приз, достойный победителя, предназначенный специально для него! Напоминаем, что ваши выступления должны полностью отвечать всем елочным традициям».

Немного выше меня на следующем ярусе, образовав некую окружность, толпилась уйма народу. В центре стоял главный помощник Деда Мороза, который и огласил это пламенное обращение. Он был одет в ярко-лазурную шубу, подбитую белым мехом, синие штаны и шапку, и черные кожаные сапоги. Это одеяние полностью совпадало с нарядом самого короля Елки, восседавшего чуть поодаль. (Его я узнал сразу же). Сборище попеременно оглашалось одобряющими или разочарованными возгласами и аплодисментами. Не знаю почему, но ноги сами понесли меня на это состязание.

Когда я сошел с волшебного дождя на нужный ярус, из толпы выделилось еще несколько участников. Среди них было двое шаров и один здоровенный музыкант с барабаном, можно сказать, ваш коллега, милостивый сударь.

«Дорогие жители Елки, — весело продекламировал главный помощник Деда Мороза, — ввиду того, что король Елки вскоре должен будет опробовать хлопушки и оценить новые гирлянды на верхних ярусах, наш конкурс подходит к концу, но мы можем взять еще одного добровольца».

Тотчас все наперебой стали доказывать, что именно они должны принять участие.

«Последнего определит жребием сам король», — поспешно добавил помощник.

И действительно, Дед Мороз, ждавший этих слов, разжал варежку и бросил в воздух великолепную золотую снежинку. Снежинка сделала трое витков над завороженными лицами жителей и упала к фигурке, стоявшей неподалеку от дождя. Этой фигуркой оказался я. На меня устремились взгляды. Жители стали удивленно шушукаться, ведь меня никто на Елке не знал.

«Подойдите и назовитесь, маленький счастливец!» — воскликнул помощник.

«Хорек-лампочник», — дрожащим от волнения голосом ответил я и подошел к остальным участникам.

Состязание возобновилось: Дед Мороз потряс бородой, и братья шары, закрутившись в каком-то невероятном танце, вдруг покрылись изморозью, при этом они постоянно меняли направление вращения. В результате этого чудесного танца вокруг них постепенно надулся огромный ледяной шар с затейливыми новогодними узорами.

«О-о! — восхищенно разнеслось над ярусом»

Шары, однако, не удержались и упали, ледяной шар рассыпался. Несмотря на это, помощник одобрительно похлопал братьев по бокам и пригласил большущего быка с барабаном показать свое мастерство. Кстати, я хотел бы заметить, что шары нарушили традиции, так как в конкурсе должен участвовать один житель. Я читал об этом прежде, чем попал на Елку. Я прав, сударь?

— Да, вы совершенно правы, но шары — привилегированные жители, и поэтому к ним редко придираются, — заметил Тигр.

— Вам виднее. Итак, барабанщик начал медленно настукивать праздничную мелодию, постепенно разгоняясь. Сложно сейчас передать, насколько это был разнообразный и захватывающий ритм — через минуту в такт игре музыканта задвигались ноги и ножки у всех присутствующих, в том числе короля, через две зрители уже плясали, через три в движение пришла сама Елка. Клянусь, это было так: жители и иголки в одной пляске! Сразу же после завершающего волшебного удара барабанной палочки участники взорвались аплодисментами. Музыканта уже начали поздравлять с победой, но помощник прервал похвалы замечанием:

«У нас еще один участник».

Взгляды вторично уперлись в меня. Не помня себя от волнения, я вышел в центр круга. Наступило молчание: никто не знал, чего от меня можно ждать. Здесь я должен сделать отступление.

В местах, где я жил, я был мастером по сооружению и починке светильников. Я занимался этим ремеслом с детства, потому меня и прозвали «лампочником». Незадолго до того, как я получил письмо от загадочного родственника, мне довелось придумать средство, которое будучи установлено в одну из лампочек, придавало всей цепочке невероятные свойства. Это средство представляло собой маленькое жестяное колечко-шайбу, которое присоединялось к основанию лампочки.

Именно это колечко я вынул из кармана походной сумки, висевшей у меня через плечо, и приделал к ближайшей лампочке ближайшей гирлянды, которую перед этим вывинтил. Как видите, сударь, я мал, а то колечко мало настолько, что многим могло показаться, что я просто провел по патрону лампочки рукой. Как только я установил лампочку на надлежащее место в гирлянде, началось то, чего не ожидал я сам. Конечно, я примерно рисовал себе в воображении предстоящую картину и даже опасался, что она не будет нова для елочников, но произошедшее превзошло мои ожидания.

Гирлянды, освещавшие ярус, замигали, а затем слегка потускнели, и их свет будто бы стал перетекать и сгущаться в некие облака. Эти разноцветные облака постепенно оформились в диковинные фигуры со множеством голов, хвостов, крыльев, одно чудней другого. (Приоткрою вам секрет, что эти фигуры были выгравированы на колечке). Как я уже говорил, давно был вечер, поэтому в темноте, окружавшей Елку, эти яркие световые существа, освещавшие округу вместо ламп, производили неизгладимое впечатление. Они, мне думается, привлекли внимание той стороны Елки, на которой мы находились, целиком. Фигуры менялись, двигались, перетекали одна в другую и в завершение слились в колоссальную копию Деда Мороза, помахавшую нам рукой и тут же растворившуюся.

Лишь когда гирлянды через мгновение засияли в обычном режиме, зрители, осознав, что это была лишь искусная мистерия, взорвались восхищенными репликами. Я успел снять колечко щипцами из сумки, (к сожалению, оно совершенно оплавилось, видимо, не выдержало такого напряжения), после чего меня подхватили и на руках принесли к королю, который объявил меня победителем и сказал, что сейчас мне будет вручен приз. Он поднялся с веток и только тут я увидел большущий мешок, спрятавшийся за спиной короля. Это был тот самый Мешок, ради которого во многом и стремятся на Елку — Мешок-с-подарками.

Дед Мороз что-то пробурчал себе в бороду, провел руками над мешком, и, развязав его, вынул оттуда махонькую для него и значительного размера для меня коробку. Поставив ее около меня, он воскликнул:

«Слава победителю! Однако я что-то не припомню вас, господин Хорек-лампочник».

«Я первый день на Елке, ваше величество, — ответил я, низко поклонившись, — и теперь воочию убедился, что это сказочное место».

«Елка становится сказочной лишь усилиями ее жителей, — рассмеялся Дед Мороз, отвечая мне одним из новогодних лозунгов, — и я рад, что ты теперь один из них. Кстати, этот приз предназначен специально для тебя, и он еще очень может тебе пригодиться, потому что…». Он хотел договорить, но главный помощник напомнил, что короля ждут хлопушки. Тогда Дед Мороз посетовал, что ему пора, поблагодарил всех за конкурс и, пожелав всем счастливого Нового года, отправился наверх.

В этот момент я вспомнил, что мне тоже еще как пора. Меня начали расспрашивать, откуда я, со мной, похоже, многие захотели завести знакомство, но мне, несмотря ни на что, надо было попасть к моему родственнику, чтобы выяснить, почему он не пришел меня встречать, и кто он такой вообще. Поэтому я вежливо попрощался, поинтересовавшись напоследок, как мне лучше пройти, чтобы попасть по адресу, указанному в письме. Статный житель, по-видимому, Верхних ярусов, к которому я обратился, объяснил мне дорогу, но явно удивился, когда услышал адрес: Опушка Северного леса.

— Невероятно, это то самое место, откуда я попал сюда! — невольно вырвалось у Тигра.

— К несчастью, это то самое место, откуда и я попал сюда, и вы сейчас узнаете, почему.

По мере приближения к месту назначения я замечал, что места становятся все менее обжитыми и наряженными. Наконец, ветки надо мной расступились, и одновременно оборвался дождь под моими лапками: я сразу догадался, что вышел на опушку. И все бы хорошо, только дом отсутствовал. Никаких даже признаков, сударь мой. Опушка была совершенно пустынна. Я обошел ее вдоль и поперек, но все оставалось неизменным: сзади дорога, впереди густые и зловещие ветки. Вот тогда мне стало понятным удивление жителя, у которого я спрашивал дорогу. Куда же подевался мой новоиспеченный родственник?

В полном смятении и, признаюсь вам, страхе, я бросил взгляд в лес и тут… может быть, мне почудилось, я пригляделся и увидел как будто бы светлячка, перелетающего с ветки на ветку, словно он играл со мной. Сейчас мне сложно объяснить почему, но меня охватило какое-то дикое любопытство, и я пошел за ним.

Чем дальше я заходил в лес, тем холоднее становилось, а светлячков прибавилось, хотя присмотревшись, я увидел, что это, скорее, живые огоньки, так как они состояли из одного лишь огня. Внезапно огоньки замерли. Они осветили еще одну опушку значительно меньше первой. В центре ее находился домик, хотя больше ему подошло бы название «лачуга». В домике горел свет, от него исходило тепло. На двери висела записка. Подойдя поближе, я прочел: «Здравствуй, Хорек! С Наступающим! Заходи и погрейся у камина». Мои опасения немного развеялись, в тот момент я решил, что мой родственник вел отшельнический образ жизни, он наверняка был стар и посему забывчив, этим и объяснялось, то, что он не встретил меня, а вспомнив о моем прибытии, написал записку и разжег камин. Я вновь пожалел мое колечко, ведь я захватил его как раз, чтобы развлечь родича.

Дверная ручка оказалась неприятно холодной на ощупь, однако я, не мешкая, нажал на нее. Дверь не поддалась. Тогда я заметил, что под запиской была надпись, намалеванная тусклой краской: «Желающий войти, да прочтет». Далее следовала несколько слов, представлявших собой полную абракадабру. Мне подумалось, что это следы былого розыгрыша, но я почему-то четко произнес нарисованную надпись и надавил. И за пару мгновений произошло то, что навечно отпечаталось у меня в памяти. Дверь сорвалась с петель и отбросила меня на край опушки, из лачуги вырвался ледяной вихрь, вокруг которого завертелись огоньки, висевшие над домиком. Домик рухнул, а смерч, засияв так, что резало глаза, с ревом ринулся из леса в том направлении, откуда я пришел. Я обернулся и услышал удаляющийся гул, на миг мне даже почудились встревоженные голоса елочников. Вскоре все стихло.

На какое-то время я потерял сознание, а очнувшись, понял, что уже не на опушке, а на какой-то из широких веток леса. Всю ночь и следующий день я бродил по лесу, орал как мог, звал на помощь, но, к своему ужасу, в лесу больше никого не было. Я остался один. — В этом месте господин Хорек пустил слезу. — И самое страшное: я не нашел выхода. Да, да, господин Тигр, это место заколдовано, не знаю кем, но заколдовано, когда тебе кажется, что идешь по тропинке, ведущей из леса, эта тропинка закругляется и приводит обратно.

Тигр сглотнул слюну. Лампочник же, слегка успокоившись, продолжил:

— Я также не смог найти той опушки с лачугой, словно ее и не было. На вторую ночь пребывания в Северном лесу меня охватило отчаяние и злость. Я схватил мою сумку и швырнул ее. На снег высыпались мои инструменты и коробочка. Коробочка! Я подбежал и буквально разорвал подарочную упаковку. Внутри нее лежал мой подарок — большая матовая лампочка с золотым патроном.

«На что она мне здесь?! — воскликнул я».

И лампочка, будто ждавшая этих слов, зажглась. Несомненно, это было чудо, одно из чудес, сотворенных Зимним волшебником для его верноподданных. Она горела у меня в руках и совершенно не обжигала их, кроме того, от нее прекрасно горели иголки, в чем вы уже могли убедиться.

Лампочник указал на свой нехитрый очаг.

— Короче говоря, благодаря моему призу я спасся. За полтора года я выжег и благоустроил это дупло. Я приспособился к жизни в Лесу. Первые годы я жил в страхе и полной неизвестности, меня вновь и вновь донимали вопросы: что случилось в тот момент, когда я открыл дверь, кем заколдован Северный лес, что, наконец, стало со всеми жителями Елки, и почему никто не пришел мне на помощь? Надеюсь, вы понимаете, какие мысли приходили мне в голову. В конце концов, я привык и к страху, и к неизвестности, жизнь стала мне мало дорога.

И тут через десятки лет начинает сильно холодать, как тогда, а сегодня появляетесь вы, господин Тигр-барабанщик, и сообщаете, что жизнь на Елке идет своим чередом и недавно вы видели вспышки.

Ну что, как вам история?

Все то время, пока Лампочник вел свой рассказ, Тигр слушал, затаив дыхание. Это повествование превозмогло даже смертельную усталость и потрясло Барабанщика настолько, что около минуты в жилище единственного обитателя Северного леса застыла тишина. Собравшись с силами, музыкант выговорил:

— История, рассказанная вами, превосходит все сказки, что я слышал. И если то, что вы говорили — правда, то вы, несомненно, самый отважный и самый несчастный житель Елки всех времен. Я заверяю вас, что я и никто из тех, кого я знаю, никогда не слышал об описанном вами мерцании, но недавно его видели жители Шар-Тигр и Сова, о ней я уже говорил. Поэтому я заключаю, что сила, которую вы, по-видимому, освободили, никак на Елке не проявлялась до сегодняшнего дня, пока не исчезла госпожа Тигриуска, и я не оказался здесь.

— Я также заверяю, господин Барабанщик, что моя история правдива. Я понимаю, что вы не доверяете мне, но если вы задумаетесь, то убедитесь, что у меня больше оснований не доверять вам.

Лампочник сделал паузу и добавил:

— Двадцать лет назад, увидев вас, я бы сбежал, но сейчас, будь вы даже не тот, за кого себя выдаете, мне это уже не важно. Важно другое, с вашим появлением у нас обоих появился шанс выбраться отсюда.