Ты лишь одна в ночи, в сиянье серебра

Отто Клидерман

Это повествование является своего рода продолжением книги «Величие богов в лучах пурпура». В фамильном английском замке «Скотни» больше никто не живёт, однако его сады открыты для посещения. Однажды молодая девушка с именем Парис решила тайком проникнуть в само здание замка из-за любопытства и столкнулась с молодым наследником владения, который изредка приезжает сюда. Эта встреча стала для обоих незабываемой.

Глава шестая

Гонки на джипах по палящей пустыне были чем-то потрясающим и прибавляющим здорово адреналина, от которого просто вскипала кровь от восторга. Парис ловко рулила по уже протоптанной бесконечной дороге, которую сотворила не одна группа туристов и чувствовала, что ей как раз не хватало такого всплеска эмоций. Она то отставала от других, то догоняла их и в такие моменты, оставаясь наедине с собой, когда вокруг царила пустота, чувствовала, что жаркая и бесплодная земля, наверное, таки имеет какие-то целебные свойства, или это нечто другое?

Это была её вторая поездка по пустыне, на джипе, но тогда за рулём был её муж, Герберт и их близкие друзья, пара Ванденбергов. Все четверо только приехали в эту страну, и уже через два дня колесили по бескрайним песчаным просторам.

Неожиданно ком сдавил горло и она тут же съехала в сторону с дороги и остановила джип, чтобы отдышаться и попытаться взять себя в руки. Нужно было время, чтобы рана затянулась, а сейчас она была слишком свежей и ещё кровоточила. Перед глазами опять предстало воспоминание внезапной пулемётной очереди, а после тяжкое пробуждение от ранения перед её глазами была картина окровавленных тел мужа и друзей.

Парис наскоро утёрла руками наступившие предательские слёзы, и собрав всё мужество в кулак завела джип и рванула с места что было мочи.

Трудно было поверить в то, что их обстреляли неизвестные, и она провела в этой стране более месяца, теперь женщина пыталась преодолеть страх, опять научиться жить и спокойно дышать. Каждый шаг давался с болью в груди.

Команда стала собираться в кучу, с места, откуда стартовала, и руководитель группы тут же окликнул всех сдавать каски и следовать приводить себя в порядок и идти на обед.

— Ну как вам поездка? — Выкрикнул он в толпу туристов.

Тут он подошёл к женщине и обеспокоено спросил:

— Во время гонок вы останавливались, что-то было не так? — Он пытливо уставился на туристку.

— Пыталась совладать с собой и полюбить эту землю. Она принесла мне много горя до того, как я не успела даже познать её, что-то заставило вернуться сюда опять, теперь враг мой становиться ближе мне.

— Мне очень жаль, чтобы не произошло с вами. — Глухо произнёс он, следуя вместе с Парис.

— Теперь опять пришлось окунуться в этот чужой мир, чтобы найти покой в собственной душе, — Голос Парис опять дрогнул.

— А может это ваш мир, даже если он ранил вас, может здесь ваше предназначение? — Заключил он.

— Как это возможно? Тогда почему я родилась там, а не здесь?

— А может это решил кто-то там, на небесах за долго до вашего рождения, где ваше место на земле?

— Это было бы слишком неправдоподобно. — Отмахнулась женщина.

— Если это должно сбыться, то Аллах подарить крылья, чтобы взлететь тому, кто не имел их с рождения, — Тут же бросил ей гид.

— Крылья, воля Аллаха. Господи, Темир. И почему я сейчас вспомнила о нём? И где он? Он может быть даже здесь и когда-то обещал даже найти. Глупости всё, у него таких как я — даже боюсь представить.

Время ехать наступило слишком быстро, Парис впервые почувствовала, как её боль немного стала притупляться, и она ещё раз пожав руку на прощание гиду Селиму села в уже заполненный автобус с туристами.

Они ехали по бескрайней и пустынной дороге, сопровождаемые последними лучами быстро садящегося солнца. Путь к отелю был не близкий, он занимал 4 часа, а значит, они вернуться на место уже с рассветом.

Парис поудобнее уселась в кресло, и накинув на плечи мягкую шаль не заметила как задремала, несмотря на оживление, которое не прекращалось после лихих гонок, а теперь каждый наперебой другому делился своими впечатлениями.

Всё смолкло только спустя час, и в тот момент, когда уже никто не имел желания о чём—то вообще дискутировать, а водитель стал зевать и тут раздались выстрелы..

Переполох начался в автобусе не сразу, так как изрядно подуставшие туристы стали только продирать глаза, и с наступившим ужасом и паникой оглядывались по сторонам. Никто не сдвинулся с места, а уже было это строго воспрещено. Двое вооружённых с автоматами стояли перед испуганным народом, закрывая свои лица так, что только светились их карие глаза.

— Кто из вас хорошо говорит по-английски? — Строго проронил на поутихшую толпу один из них.

В автобусе хранилось гробовое молчание.

— Я задал вопрос, есть ли тот человек, который хорошо говорит по-английски? — Повторил он с той же интонацией, ничуть не придя в ярость от неполученного ответа.

— Я могу говорить, — Выкрикнула Парис, пытаясь побороть дрожь в голосе.

— Почему вы не ответили сразу?

— Потому, что я испугалась, как и многие тут и это нормально.

— А почему всё-таки ответили?

— Потому, что подумала, что могу пригодиться, и вы нас всё-таки отпустите. У всех из них есть семьи и дети. Им нужно вернуться домой, а у меня никого. Ни родителей, ни детей, так что, в общем-то, мне терять нечего. — Пожала бесстрастно плечами женщина.

— И вы настроились умереть?

— У меня нет причины ради чего жить.

Наступила пауза. Незнакомец пытливо посмотрел на подошедшую женщину.

— Вы правы, у ваших глазах нет жизни, нет радости. Ничего. Одна пустота.

— Вы хотите сказать, что более счастливы, чем я? — Удивилась Парис.

— У меня есть ради чего жить.

Женщина потупила взор и сохранила молчание, безмолвный ответ сказал больше, чем произнесённые слова.

— Вы ведь видите во мне что-то безжалостное, не имеющее сострадания, тупого фанатика, не особо думающего во что стрелять.

— Я этого не сказала. — Твёрдо отчеканила Парис.

— Об этом сказали ваши глаза.

Женщина в упор посмотрела на него.

— Вот уж кого изъело ржавчиной одиночество, так это мою душу, поэтому я не могу рассуждать о ком-то хорошо или плохо. Это не моя война и я не имею ни малейшего желания что-либо комментировать. — Спокойно ответила ему Парис.

— Меня зовут Маариф.

— Если вы слишком мне доверяете — стало быть, угроза — не миф, а реальность. — Бесстрастно констатировала женщина.

— Я читаю в ваших глазах слишком много негодования, кроме страха. У нас есть пословица: «Вы видите мою одежду, но не мою душу. Вы знаете мое имя, но не мою историю. Самое печальное то, что вам этого достаточно».

— Стало быть, вам так важно, чтобы я увидела в вас противоположную личность, которая при всём этом захватила наш автобус с мирными туристами?

— Вас отпустят через два часа. Никто ни кого не буде грабить и убивать. — Он показал ей спускаться вниз из автобуса наружу, где их ждали десять вооружённых воинов, а один оставался в автобусе.

— Тогда я позволю спросить вас. Всё-таки зачем?

— Как вы сами сказали — это не ваша война. Самое печальное, что вы не пытаетесь узнать ничего обо мне.

— Я боюсь спросить.

— Это не правда. Вам нет дела до какого-то безумца, которого вы постараетесь не вспоминать свой долгий остаток жизни. Вас не заботит тот, кто скрывает своё лицо, да и зачем помнить?

— Не понимаю, зачем вам так это важно моё искреннее любопытство к вам? — Изумилась Парис.

— Вот в этом вы вся. Думаете лишь о себе и своих заботах. Каждый раз делаете ударение, что вы несчастна, а что вы сделали для других, что вокруг вас никого? Ничего. Скорее всего, ходите и только ноете, что вам плохо, что вы одна. Убеждён, вы ни разу не покормили даже бездомного пса! — Леденящим тоном проронил Маариф.

— Вы решили меня уничтожить таким способом? Добить? Может, я сама решу, как мне жить, с кем и когда, и кого покормить? — Парировала Парис.

— Да что вы, вам это не свойственно. Куда лучше думать, как жизнь к вам несправедлива!

— А вы поди, с небес спустились, невинно. Устраиваете самосуд и имеете право говорить мне, что для меня правильно, а что нет? Да кто вы такой, моя совесть? Возможно, вы и правы, но я не совершаю плохих поступков.

— Вы не совершаете никаких поступков, ни хороших, ни плохих. Так влачите своё жалкое существование и думаете, что попадёте в рай. А знаете, почему Бог не даёт вам никаких испытаний, потому, что только сильные люди могут подняться с колен, а такие как вы — ему не интересны, он даже таких не наказывает, потому, что такие как вы и так всю жизнь на коленях!

Парис почувствовала, как стала задыхаться от возмущения.

— Это вас не касается, каждый на небесах ответит за свои собственные грехи, а вас должны волновать ваши поступки, а не думать о моей прожитой жизни!

— Вы только что сделали один необычайный поступок, когда решили заступиться одной за всю группу, то ли от безысходности, то ли от эгоизма, то ли жалели себя, то ли ещё непонятно от чего! Наверное, один героический поступок за всю вашу жизнь!

— Тогда давайте на чистоту, как вы думаете, кто проживёт больше, я со своей ничтожной жизнью, или же вы со своим героизмом, прикрываясь мирным населением?

Маариф, почувствовал, как кровь молниеносно ударила ему в голову, и уже не помня себя от злости, схватил её за руку, понимая, что утратил контроль над яростью, бушевавшей в его душе. Он уже готов был впустить в её тело весь запас патронов, имеющийся в автомате. Его сильная, дрожащая рука заставила опуститься её на колени, и дуло оружия коснулось её головы.

— Я не обладаю красивыми манерами, возможно, я был с вами не на столько вежлив, и действительно говорил о тех вещах, которые меня совершенно не касаются, но когда я вижу таких праздных и ничем не озабоченных людей как вы, которых не заботит ничего как кроме их собственной шкуры — у меня возникает одно только желание!

— Что ж, стреляйте! На одно ничтожное существо на этой планете будет меньше, вы же у нас исполняете роль бога, судите по справедливости и кто на что заслуживает?

— Мне будет не интересна ваша смерть!

— Тогда я вам скажу так, только несчастные люди способны критиковать других, лезть им в душу и выворачивать её на изнанку! Им есть дело до всего, и знаете почему, да потому, что они сами несчастны, они не нашли себя в этой жизни, они испытывают лишь злость и пренебрежение к другим! Вы несчастны и не имеете никаких целей в жизни. Иначе ушли бы с головой в своё призвание и не высовывали оттуда даже нос или же лелеяли того, ради кого испытываете счастье. Только не говорите, что такое ничтожество как я ошибается!

Маариф зарядил автомат, приведя его к действию.

— Я из довольно состоятельной семьи и получил образование инженера в Америке. У меня нет нужды ни в чём, включая счастье, которое тоже у меня есть. Я вдохновлён моей работой, и у меня есть кого любить! Вы ошибаетесь!

— Тогда у вас есть ещё одна причина выстрелить и сделать мир чище от таких как я, я ошиблась! — Холодно проронила женщина. — Только не трогайте всех остальных. Они не должны отвечать за мои с вами перепалки!

— Убирайтесь прочь с моих глаз. Вы не заслуживаете стоять у врат Аллаха. — Он грубо оттолкнул её и что-то выкрикнул одному из воинов. Тот час же её поволокли к автобусу, однако неожиданно между скал возник вооружённый незнакомец и открыл огонь. Захватчики стали падать подобно срезанным колосьям у автобуса. Перепуганные туристы тот час же стали прятаться между проёмами сидений, а Парис оставалась лежать лицом вниз в пыли, прикрывая голову руками. Пули свистели то тут, то там, но они не касались туристов, а лишь захватчиков.

Стрельба прекратилась, однако никто из живых не рисковал шелохнуться. Вокруг валялись окровавленные тела убитых захватчиков, разбросанное оружие и пыль, которая не успела ещё улечься.

Наступила тишина, она длилась невообразимо долго, так как люди прибывали в ступоре и ничего уже доброго не ожидали от человека, расстрелявшего в одиночку группу захватчиков.

Наконец Парис решила подняться на ноги и сделав несколько попыток провалилась в без сознание.

Она не слышала, как стоящий на горе крикнул водителю забрать её в автобус и уезжать.