Воля рода

Павел Вяч, 2023

Твой клинок поет песнь победы? Род процветает? Старые долги розданы? Порог ждет Претендента на трон, но кто сказал, что дорога будет проста? Особенно, если идёшь путем Чести. Всего-то нужно: не потерять себя, выполнить волю рода и… найти Диадему Императора. Добро пожаловать на Порог, одаренный!

Глава 3

Бежать вслед мальчишкам я не стал — было, конечно, жутко интересно узнать, откуда они, но на данный момент были дела поважнее.

— Эй, друг, — я посмотрел на долговязого, — расскажи про ошейник, а? Ну и вообще, что нас ждёт?

Вот только на этот раз долговязый не спешил отвечать. И вообще, от него отчего-то пошла волна превосходства и… зависти?

— Информацию на воду, — заявил он, с недовольством поглядывая на мальчишек.

Я внимательно посмотрел ему в глаза, прикидывая в уме — справлюсь ли я с четырьмя молодыми парнями в моём текущем состоянии.

И, что самое главное — будут ли какие-нибудь карательные санкции со стороны бедуинов.

Если бы длинный попросил воду по-человечески, я бы, не раздумывая, поделился — нужно помогать своим невольным товарищам.

Но вот так… С ходу ставить условия… Или я чего-то не понимаю, или эти ребятки… уже смирились со своей участью.

— Во-первых, не нужно ставить мне условия, — я смерил собеседника оценивающим взглядом. — Во-вторых, нам нужно действовать сообща, или про побег можно забыть.

Долговязый переглянулся со своими товарищами и неожиданно заорал:

— Мастер Тирум! Мастер Тирум!

— Ты дурак, что ли? — я с удивлением посмотрел на парня. — Чего орёшь?

— Мастер Тирум!

Эмоции долговязого выдавали его с головой — предвкушение, зависть, злорадство…

Я же чуть было не влепил себе смачный фейспалм. С чего я вообще решил, что рабы захотят сбежать?

— Лучше заткнись, — я сжал кулаки и шагнул к долговязому.

Хтц!

Спину обожгло огнём, а я, крутанувшись волчком, злобно зашипел.

— В сторону! — властно бросил Тирум, двигаясь к нам и не спеша сматывая окровавленный хлыст. — Говори, раб!

— Этот, — долговязый ткнул в меня грязным пальцем, — хочет сбежать!

— Вот как, — Тирум кровожадно улыбнулся и подарил мне многообещающий взгляд. — Молодец, Ханур, можешь взять его воду.

Долговязый победно улыбнулся и бросился к мальчишкам, которые, сообразив, что к чему, присосались к бурдюку.

Послышался хлесткий звук затрещины, и один из пацанов кубарем покатился по земле, а бурдюк упал на песок, выплескивая остатки воды.

— Ах ты! — Ханур, не сдерживаясь, ударил второго мальчишку и пнул первого. — Воду пролил!

— Хватит!

Кнут Тирума хлестнул в опасной близости от босой ноги долговязого, и Ханур с явной неохотой отскочил назад.

— Нельзя портить имущество мастера Десена! — бедуин погрозил парням кнутом и ткнул им в меня. — Ты, за мной.

Пришлось брести за бедуином, выслушивая по пути его маниакальный шёпот.

— Я тебя насквозь вижу, форточник! — он сунул кнут за пояс и вынул из-за пазухи блеснувший на солнце нож. — Будешь дурить, я сделаю в тебе пару дырок, понял?

— А как же порча собственности мастера Десена? — не удержался я от подначки.

— Попытка бегства карается смертью, — ощерился Тирум и крутанул в руках свой нож. — Только дай мне повод, форточник… Я тебя не просто проткну, я тебя на лоскуты порежу… Заживо…

У меня на этот счёт было другое мнение, но я и не думал возражать, терпеливо выслушивая весь выливающийся на меня бред.

К счастью, путь до главаря банды занял не так много времени.

— Что ещё? — поморщившись, протянул Десен.

— Форточник хочет сбежать! — радостно заявил Тирум. — Давай я всыплю ему десяток плетей?

— Это правда? — Десен равнодушно посмотрел на меня.

— Конечно, правда, — я и не думал юлить. — Ещё вчера я шёл себе спокойно по пустыне, а сегодня очнулся в рабском ошейнике в не самой приятной компании, — я демонстративно посмотрел на играющего ножом Тирума.

Десен хмыкнул, а Тирум заскрипел от злости зубами.

— Да ты… Да я…

Господи, если бы он только знал, сколько раз я слышал вот эти вот: «Да я, да тебя…»! Вот серьёзно, подчас складывается впечатление, что не живые люди, а НПС какие-то.

Хотя работорговцев я вообще за людей не держу.

— Спокойно, Тирум, — Десен с интересом посмотрел на меня. — Сбежать, значит, хочешь?

— Все хотят, — я пожал плечами. — Разве нет?

— Тирум, иди, покорми рабов, — местный биг босс властно кивнул в сторону пленников. — И дай им воды. Если хоть один не дойдёт до Города, клянусь Древними, ты займёшь его место.

Тирум бросил на главаря злобный взгляд, но ослушаться не посмел и поплёлся к шатру, что-то бормоча себе под нос.

— Держи! — Десен кинул мне чёрствую лепёшку. — Садись.

Я ловко поймал брошенный сухарь и, усевшись прямо на песок, принялся не спеша его разгрызать.

Хотелось проглотить, не жуя, но я слишком хорошо знал, что происходит с людьми, которые обжираются после недельной голодовки.

Причин неожиданной щедрости Десена я не знал, но в благодарность мысленно пообещал себе убить его быстро, без мучений.

— Знаешь, — главарь бедуинов снял с огня медную джезву, из которой умопомрачительно вкусно пахло кофе, — не все рабы хотят свободы.

Я скептически посмотрел на работорговца и позволил себе неверяще хмыкнуть.

— Ты, наверное, думаешь, с чего это я решил с тобой поболтать? — неожиданно поинтересовался Десен.

— Честно говоря, это как раз таки понятно, — я пожал плечами. — Солнце поднимается всё выше, сейчас или спать, как они, — я кивнул на завалившихся в шатре бойцов, — или развлечь себя беседой с форточником.

— Умный, — кивнул Десен. — Ты военный?

— С чего вы взяли? — удивился я, благоразумно не став поднимать тему про мундир. — Ааа, мундир, да? Нет, это гимназистская форма такая.

— Гимназия? — прищурился кочевник. — Для магов?

— Что-то типа того, — кивнул я.

— Расскажи про свой мир, — не то попросил, не то приказал Десен.

— Ну, — я поёрзал на песке, устраиваясь поудобней и с намёком посмотрел на остатки лепёшки, — это будет долгий разговор.

— Мы никуда не спешим, — улыбнулся Десен, бросая мне ещё одну лепешку.

Для него я, наверное, выступал в роли диковиной зверушки, которая развлечёт во время полуденного зноя.

Я бы, честно говоря, предпочёл это время поспать, но отказываться от пищи было бы глупо.

— Во-первых, в моём мире нет рабства, — начал я. — Точнее, есть, но оно запрещено и порицается обществом.

— У вас, видимо, отсталое общество, — самодовольно усмехнулся бедуин.

— Возможно, — не стал спорить я. — Вот только рабство сложно назвать прогрессом.

— Тебе кажется, — уверенно заявил Десен. — Люди — рабы по своей природе. И каждый, слышишь, каждый ждёт того, кто поведёт за собой, кто скажет, что делать, кто возьмёт на себя ответственность за свои поступки!

На мой взгляд, сидящий передо мной воин, сейчас самозабвенно смешивал разные понятия, но возражать я, конечно же, не стал.

— Возьми, к примеру, тех четырёх балбесов. Знаешь, где мы их взяли?

Вопрос был явно риторический, но я всё же рискнул предположить.

— В каком-нибудь ауле?

— В селении, — кивнул Десен. — За еду и медь таскали здоровенные камни.

— Неплохая работа, — осторожно протянул я. — Для молодых парней, которые ничего не умеют.

— Вон тому, — Десен показал на одного из четвёрки, — камень упал на ногу, и два пальца почернели. Их пришлось отрезать.

— Несчастный случай, — я пожал плечами. — Такое случается на производстве.

— Если бы у них был хозяин, то они, во-первых, ели бы более питательную пищу. Во-вторых, носили бы удобную обувь, которая предохранит их нежные пальчики от глупых травм. И, в-третьих, хозяин заплатил бы за лечение своего раба.

— Но…

— Все эти аристо из Цитадели и потомственные вояки Крепости — просто-напросто ретрограды. Их скудные умишки не способны оценить все прелести рабства! С одной стороны, довольные сытые рабы, с другой — счастливый хозяин, который строит дороги, сеет зерно или, к примеру, разбирает развалины старых крепостей!

— А как же свобода выбора, ну и… банально развлечения?

— Раб выполнил требуемую работу, раб может заниматься своими делами. Если рабу нужны деньги, умный хозяин предоставит возможность своему рабу заработать.

— И что, прям отпустит раба, скажем, в город?

— Естественно, — рассмеялся Десен, пребывая в хорошем расположении духа.

Настолько хорошем, что кинул мне какой-то комочек сухофруктов и даже худые меха с чем-то кисленьким.

— Хозяин бережёт свою собственность и заботится о ней. И чем вернее служит раб, тем больше привилегий у него есть.

— Ошейник! — я щёлкнул пальцами. — С ним невозможно сбежать!

— Думаешь, все рабы носят ошейники? — удивился бедуин. — Обычно хватает одного года. Максимум два. Ошейники — дорогое удовольствие, и в них держат только гладиаторов или строптивых наложниц.

— А как же эти? — я кивнул на пленников.

— Не люблю сюрпризы, — поморщился Десен. — Иногда и четыре шакала могут вероломно напасть на льва. Да и потом, за двоих рабов дадут меньше, чем за четырёх.

Уж что-что, а с самооценкой у Десена всё в порядке. К тому же, как я понял, он больше переживает не за себя, а за порчу товара.

— Я тебе больше скажу, если я сейчас подойду к этой четвёрке и скажу им, что они могут уматывать на все четыре стороны они будут умолять меня их не прогонять.

— Ну не знаю, — я покачал головой. — Кто в здравом уме променяет свободу на рабский ошейник?

— Да брось, — бедуин усмехнулся, — вон, как его, Ханур, сдал тебя при первой же возможности. И дело не в дополнительной воде, дело в том, что ему комфортно быть рабом! За него решают, что делать и как жить. О нём заботятся. Ему указывают путь.

Я хотел было возразить, но мне внезапно на ум пришли собаки.

Помнится, в своём родном городе я не раз видел бездомных собак со вселенской печалью в глазах.

Вынужденные весь день проводить на своих четырёх, они шугались людей, как огня и не зря.

Любой мог кинуть в них камнем или бросить палку. Ну а про осколки стекла, о которые бедолаги то и дело ранили свои лапы, я и вовсе молчу.

Одно время я даже таскал с собой собачий корм и подкармливал псинок, ну и денежку в приюты отправлял, радуясь, когда пристраивали очередного пёсика.

Но дело даже не в грустной доле бездомных потеряшек.

Дело в домашних псах, а точнее, в том контрасте, который возникает. Когда видишь довольного счастливого пса на ошейнике и понурого потеряшку.

Домашний пёс так и излучает гордость за свой ошейник и поводок, а бездомный дворняга смотрит на своего более удачливого собрата с завистью в своих грустных собачьих глазах…

Не знаю, почему я это вспомнил — может, потому что Десен отчасти прав, и кому-то из людей действительно лучше жить в рабстве?

— Вот увидишь, — тем временем продолжал философствовать бедуин. — Этот Ханур ещё станет уважаемым человеком и будет следить за остальными рабами. А с положением к нему придут и деньги. Но он и не подумает уйти на свободу. Променять стабильное тёплое местечко на возможность выступить один на один против жестокого и сурового мира? Ха-ха!

— Возможно, вы и правы, Десен, — несмотря на протест всего моего естества, я был вынужден признать, что идея бедуина не лишена практичности, что ли. — Вот только рабы не смогут изменить этот мир к лучшему.

Я покосился на пленников, ютящихся под самым краешком навеса, и развил свою мысль:

— Сохранить в порядке — наверное, выполнить приказ — непременно. Но творить, создавать, бросать вызов судьбе и миру? Вряд ли.

— А и не надо, — победно усмехнулся Десен. — Такие люди уже есть.

Да, точно, у этого бедуина с самооценкой полный контроль. Эдакий начинающий шейх.

— Всё, — Десен властно махнул рукой. — На сегодня достаточно, иди к себе.

Я машинально подхватил бурдюк, через силу поклонился, и в какой уже раз потопал к своим товарищам по несчастью.

Впрочем, не товарищи они мне. Будь Десен хоть сто раз прав, но я никогда не соглашусь, что человек по своей сути раб.

Человек — творец, создатель!

Мы шагнули в космос, сунулись в глубину океанов, покорили воздух и прогрызли горы, создав удобные тоннели для быстрой логистики.

Смогли бы мы всё это создать с ошейником на горле?

Я считаю, что нет.

Так или иначе, мне не по пути с четвёркой Ханура, хоть вместе у нас были бы неплохие шансы на побег.

Но и с Десеном мне тоже не по пути.

Фанатик-работорговец, продвигающий свою сумасшедшую идею в массы — что может быть неадекватней?

Хотя, родись он во времена Рима, где у каждого гражданина было по три-четыре раба… Нет, даже страшно представить, как бы он там развернулся!

Я помотал головой, избавляясь от дурацких мыслей про диктатора Десена…

Поймал на себе недовольный взгляд Ханура, взглянул на безучастную женщину и решительно направился к двум мальчишкам.

Одному уйти было бы проще, но бросить мальчишек я не мог. К тому же земляки…

— Вы как? — поинтересовался я, усаживаясь на песок рядом с пацанами.

— Терпимо, — отозвался тот, который просил у меня бурдюк, сейчас у него под глазом наливался синевой крупный фингал. — Извиняй, воды оставить не вышло.

— Ничего страшного, — я незаметно протянул мелким кусок лепешки, который до этого ловко спрятал в рукаве балахона. — Держите.

Парни переглянулись, и тот, который выглядел постарше, с сожалением покачал головой.

— Спасибо, но не надо. Тебе нужнее.

Мальчик, несмотря на свой возраст, был абсолютно прав — мне сейчас действительно нужнее.

От того, насколько быстро я восстановлюсь, зависит слишком многое.

Мне и так, считай, повезло. Если бы не усиление тела и одиннадцатый ранг, я бы спёкся на втором дне пути. А так прошел целых пять! Или четыре? В общем, много.

В итоге, я сейчас хоть и живой, но безумно слабый.

Это, конечно, временно, но и времени-то у меня нет. Впрочем, как обычно.

Да, пацаны правы, мне сейчас реально нужнее, но оставить детей голодными? О каком пути Чести тогда можно вообще говорить?

— Ешьте, — я добавил в голос стали. — У меня ещё есть.

Мальчишки переглянулись, и лепешка тут же исчезла в руках старшего.

— Я Семён, можно Сёма, — старший коротко поклонился, — а он Эд.

— Эдуард? — уточнил я.

— Просто Эд, — поправил меня младший и вопросительно посмотрел на меня.

— Михаил, — я украдкой посмотрел на шатёр, а затем и на шушукающуюся между собой четвёрку рабов. — Михаил Иванов.

— Воронка, да? — тут же поинтересовался Сёма.

— Воронка, — кивнул я. — И не одна.

Пацаны недоумённо переглянулись, но я лишь махнул рукой.

— Потом расскажу. А пока будет здорово, если вы расскажете про бедуинов.

— С Десеном и Тирумом ты уже познакомился, — скривился Сёма. — Кстати, Десену не верь. Он гладко стелет, но думает только о себе и своих интересах. Ты для него так — развлечься в пути.

— Это я уже заметил, — кивнул я. — У него на поясе ножны…

— Скорее, сабля, — поправил меня Сёма. — Или ятаган. Он неплохой мечник, но до Тирума ему далеко.

— Серьёзно? — моему удивлению не было предела. — Этот шутничок?

— Он Воин Пустыни, — Сёма пожал плечами. — Характер скверный, поэтому свою банду до сих пор и не сколотил.

— То есть они с Десеном на ножах?

— Не то чтобы на ножах, — Сёма покачал головой. — Скажем так, Тирум был бы не прочь занять место главаря, к тому же у него к Десену свои счёты, но он понимает, что это невозможно и на рожон не лезет.

— Маг? — предположил я.

— Мы так и не поняли, маг он или шаман, но да, — Сёма согласно кивнул. — У Горица два амулета. Один защитный, второй атакующий. И если Тирум прыгнет на Горица, то тот его прожарит насквозь.

— Как он это сделал с братцем Тирума, — добавил Эд.

Мне, если честно, было жутко лениво запоминать все эти имена, но сейчас я слушал внимательно как никогда.

Ведь если физически сил не хватает, то придётся действовать головой.

— Так-так-так, — я задумчиво покосился на трущегося у верблюдов Тирума. — То есть, то ли маг, то ли шаман Гориц — его кровник?

— Ага, — кивнул Сёма. — Мы думаем, что он поэтому и привязался к Десену, хотя мог спокойно найти более хлебное местечко.

— Ладно, с этим понятно, — я мысленно отметил, что у Тирума есть серьёзные претензии к Горицу. — Что насчёт тех двоих?

Я хотел было кивнуть на торчащие из шатра ноги двух бедуинов, но пацаны и так поняли.

— Зуй и Кроп? Обычные наёмники, — Сёма пожал плечами. — К рабам относятся нормально: не бьют и не издеваются, в отличие от Тирума. А вот Звена от них уже настрадалась.

Я покосился на безразличную ко всему женщину и поморщился.

— Сильничают её?

— Почти каждый день, — кивнул Сёма, а я заметил, как его кулаки сжались от бессильной злобы. — Она уже дважды пыталась счёты с жизнью свести.

Я с сожалением посмотрел на бедную женщину и покачал головой.

— Ты только не вздумай к ней подходить — предупредил меня Эд. — Она когда в своих мыслях витает, проще всё это переносит. Выдернешь её — истерика начнётся, снова ошейник болью бить будет.

— Разберёмся, — неохотно ответил я.

Насильников я не любил ещё больше, чем работорговцев. Поэтому, как бы Зуй и Кроп «хорошо» ни относились к рабам, я занёс их в свой чёрный список.

— Бывает, они ссорятся между собой, — неожиданно добавил Эд. — Причём из-за Звены.

— Влюбились, что ли? — удивился я.

Ну а что, стокгольмский синдром наоборот, все дела.

— Не, — Сёма хотел было сплюнуть, но сдержался. — Из-за очереди.

— Ясно, — поморщился я. — Что-то ещё?

— Десен жадный, очень. Платит Зую и Кропу совсем мало. А вот Горица не обижает. Понимает, что на нём вся его сила держится. А ещё…

Сёма неожиданно замолчал и посмотрел мне за спину.

— Заболтались, — процедил Эд, зло прищурившись. — Десен в шатёр ушёл.

— И? — я никак не мог понять, с чего это вдруг на лицах пацанов появилось одинаковое выражение отрешённости, что ли?

— Да всё просто, — Сёма зло сплюнул на песок. — Кот из дому, мыши в пляс.

— Точнее, крысы, — поправил его Эд. — Да ты оглянись и сам всё поймёшь.

Я оглянулся, и всё сразу же стало ясно. Ханур со своими дружками вальяжно двигались в нашу сторону. И явно не для того, чтобы поговорить.

— Готовься, Михаил Иванов, — Сёма зачерпнул горсть песка. — Сейчас нас будут бить. И преимущественно тебя.