Тень, дракон и щепотка черной магии

Павел Георгиевич Козлов, 2017

В этом мире все идет наперекосяк: дракончики разучились летать, понастроили городов и подчинили себе бюрократическую машину, а зловещая Тень совершенно безнаказанно украла целое солнце. Дракончик-поэт по имени Зигфрид намеревается исправить эту несправедливость. Он отправляется в большое путешествие в надежде достучаться до мудрости его дракошества короля в столице империи – славном городе Хныкельбурге. Зигфрид еще не знает, что ему предстоит повстречаться с беглым адептом черной магии, ввязаться в дворцовые интриги, получить урок в стихосложении и найти не совсем то, что он искал.

Дебаты

Оставив скромную обитель Зигфрида, Тень не стала сидеть сложа руки. Она, словно хищная птица, принялась летать над городом, то и дело пикируя вниз и проносясь над головами изумленных жителей, восклицая при этом:

— Завтра! Полдень! Площадь!

И скоро все дракончики знали, что на следующий день ровно в двенадцать часов им надлежит прийти на площадь перед рынком и выслушать зловещие речи Тени. Некоторые сомневались: стоит ли идти, не ждет ли там дракончиков коварная ловушка, не будет ли лучше пересидеть страшное собрание дома? Но все сомнения были отброшены перед финальным испытанием. Устав от жизни в страхе и тревожном ожидании, дракончики хотели встретиться с захватчицей лицом к лицу и выслушать ее условия. Город чувствовал, что время ответов уже близко, оно вот-вот настанет, и даже страх перед неизведанным не мог остановить дракончиков от похода на площадь, к ратуше. Ах! Где же вожделенное пробуждение посреди кошмарного сна? Где тот счастливый миг, когда вы открываете глаза и обнаруживаете, что вы лежите в своей кроватке, у себя дома, и все, что вам привиделось — лишь глупая фантазия воспаленного ума? Где он? — спросите вы. Где он? — вопросили дракончики. И поняли, что миг это близок.

Пусть грядущее испытание послужит завершением мрачной и непонятной эпохи. Будь что будет! Завтра, ровно в полдень, они придут на площадь и все вместе, взявшись за лапы и зажмурив глаза, переживут последний томительный час.

К вечеру это решение созрело в голове у каждого жителя, и утром судьбоносного дня все как будто сговорившись встали немного попозже, чем обычно, чтобы полдень поскорее наступил.

Часы на ратуше пробили одиннадцать, и самые нетерпеливые стали осторожно подтягиваться к месту встречи. К полудню площадь перед рынком была заполнена чуть более, чем полностью: без пяти двенадцать яблоку было негде упасть — столь много дракончиков собралось на решающее противостояние с Тенью.

Зигфрид незаметно присоединился к толпе, когда до судьбоносного мгновения оставалась одна-единственная минута, и принялся ждать вместе со всеми.

Раздался бой часов. Один удар, второй… двенадцать раз пробили часы на ратуше. Драконы затаили дыхание.

Тени не было. Тень не приходила.

Прошло пять минут. Ожидание становилось томным, и вскоре раздался ропот. Время тянулось столь медленно, что дракончики понемногу стали храбриться, а некоторые из них и вовсе — возмущаться. Да что она возомнила о себе, эта Тень! Мало того, что она самым постыдным образом погрузила весь драконий город (не самый маленький, нужно заметить, городишко!) в страх и тревогу, мало того, что она нахально выманила дракончиков на площадь в самый разгар дня, вынудив их отложить домашние дела первостепенной важности — как будто всего этого было мало, она вдобавок ко всему умудрилась опоздать! Подумать только — такая непунктуальность, в ее-то преступном положении. Некоторые дракончики, испытав внезапный прилив смелости, вызванный продолжительным отсутствием злодейки, и вовсе принялись шутить. Поначалу, правда, тихонько, себе под нос. Затем, дабы не показаться дурачками перед соседями по толпе, они были вынуждены повторить свои шутки погромче, и вскоре вся толпа в дружном ожидании принялась строить презабавные гипотезы о том, что могло приключиться с запоздалой Тенью. Ветром унесло! Запуталась в тени репейника! Провалилась в колодец! Ба! Да вот же она, на кончике тени хвоста дородного дракончика Пончика. Здесь и там раздавались все более и более настойчивые смешки, а где-то и вовсе прозвучал громогласный хохот — это дракончик Неспешинка, вставший тем утром позже других, понял наконец соль самой первой шутки. Дракончикам сделалось благостно, на душе у многих стало легко и весело — недавний испуг испарился из памяти, словно утренняя дымка, задержавшаяся дольше отпущенного ей срока, словно снежок, ненароком пронесенный на коврик прихожей, словно лужица на мостовой. Всем стало очевидно, что Великая обманщица струсила перед дружной драконьей толпою и не рискнула явиться на суд угнетенных страдальцев. Страдальцы были в восторге. Градоначальник, наблюдавший за сценой из укромного местечка, был по необъяснимой причине исключительно доволен собой.

Один лишь Зигфрид с грустью взирал на все это безобразие. Еще вчера вы боялись ступить за порог, думал дракончик, а сегодня уже мните себя победителями коварной завоевательницы. Что-то здесь не так, что-то здесь не сходится, не вяжется! Неужели так легко дастся нам эта виктория?

Внезапно небо потемнело — огромное черное облако заслонило собою солнце. Площадь погрузилась во тьму. Пришла Тень.

Веселие разом стихло.

Продержавшись несколько мгновений над головами онемевших от ужаса драконов, Тень медленно сползла вниз, сузилась и, приняв привычную стройную форму и выпустив на волю дневной свет, обвела собравшихся дракончиков непроницаемым взглядом. Она стояла у ратуши, под часами, на дальней стороне площади. Стоило ей сделать шаг, как толпа расступилась перед ней в испуганном почтении.

Второй шаг, еще один — и вот она уже стоит в самом сердце бескрайнего драконьего моря, а вокруг нее — лишь смущенные дракончики, уставившиеся в пол. Тишина!.. Ни звука. Горожане испуганы. Тень нарушает молчание. Ее голос звучит тихо и торжественно:

— Услышьте меня!

Дракончикам не по себе — им жуть как охота оказаться поскорее в своих теплых домиках, и в своих уютных мастерских, и за своими богатыми прилавками; а кому-то, несмотря на жаркую погоду, даже хочется затопить камин, потому что там, где камин, не может быть так страшно.

— Услышьте меня! — говорит Тень уже громче, и все взоры вопреки воле их обладателей устремляются к ней. — Я видела ваш город, — продолжает она, — я видела ваши деяния. Я видела ваши дома, ваши семьи. Я увидела ваши мысли. Я видела, как вы продаете и покупаете, как вы ломаете и чините, копите и тратите. Я видела достаточно.

Произнеся эту загадочную фразу, Тень обвела всех собравшихся немигающим голубым взором, и дракончики поежились.

— Вашим городом, — сказала Тень (очень тихо, но так, что ее услышали все до единого), — правят вещи!

Воцарилась гробовая тишина.

— Как так, — шепотом вознегодовал из своего укромного местечка пришедший в себя градоначальник, — этим городом правлю я!

Тень взымала в воздух и расправила крылья. Ее голос зазвучал по-новому — раскатисто, властно. Многие дракончики пали ниц и задрожали, другие закрыли лапами глаза и тихонько заплакали; градоначальник забился в самый укромный уголок своего укромного местечка и спрятал морду под подушку. Один лишь Зигфрид смотрел на небо, словно завороженный, не в силах отвести взора от величественной фигуры.

— Завтра, — мягко молвила Тень, — каждый из вас преподнесет мне дар. Завтра в полдень каждый из вас вернется сюда, на эту площадь, держа в лапах самое ценное свое имущество. Завтра, каждый отдаст мне ту вещь, что безраздельно владеет его сердцем. Сделайте так, и до захода солнца вы будете освобождены. Ослушайтесь моей воли — и потеряете то, чего не ценили.

Тень сверкнула глазами и была такова.

Часы на ратуше пробили два. Никто не уходил, никто и не подумал двинуться с места. Дракончики понуро молчали. Тяжелая встреча подошла к концу, но дракончики чувствовали, что самый неприятный разговор им еще только предстоит — разговор друг с другом. Было очень трудно стоять без движения добрых два часа, и вскоре самые отходчивые дракончики принялись разминать затекшие лапы и хвосты.

Градоначальник покинул укромное местечко и теперь деловито прогуливался взад и вперед, обводя своих подданных критическим взором. Он никак не мог одобрить тот факт, что дракончики все как один перетрусили перед лицом опасности, в то время как всякий добропорядочный гражданин был обязан встать на защиту своего города и, что самое важное, представителя законной власти, и пресечь дерзкую речь незваной гостьи в самом ее начале. Ну и дела!

Сумей кто-нибудь из дракончиков прочитать мысли градоначальника на его недовольной морде, он бы несказанно обиделся, однако мысли каждого в ту минуту были столь запутаны и сбиты с толку, что им не было никакого дела до чужой физиономии.

Припекало раннеосееннее солнышко. Кто-то из дракончиков решил укрыться в сени рыночных стен, кто-то бесцельно бродил по площади и задумчиво почесывал голову, кто-то делал вид, что размышлял, все еще не решаясь пошевелиться.

День мерно клонился к вечеру. Солнце спешило спрятаться за гряду далеких гор и непроходимых лесов.

Наконец градоначальник, устав созерцать нерешительность своих подопечных, решил взвалить бремя лидерства на свои мудрые плечи. Таков уж он был, этот Патриций — всегда первым пугался и первым же приходил в себя. Выйдя на центр площади, где еще совсем недавно держала свою речь госпожа Тень, он воскликнул:

— Уважаемые драконы! Братцы! Хм, и… леди! — добавил он, заметив, что среди толпы, несмотря на категоричную рекомендацию всем лицам женского пола воздержаться от похода на встречу, затесалось несколько бесстрашных драконих. — Мы стали свидетелями безобразного действа, друзья мои, и ныне нам предстоит рассудить, как на него реагировать!

Звонкий голос Патриция, прозвучавший непривычно резко в тишине площади, словно разбудил ошарашенных дракончиков. Один за другим они отвлекались от тяжелых дум и обращали внимание на своего начальника.

— Да-да, мои возлюбленные подданные, — продолжал Патриций, — настало время принимать решения. В связи с чем я просто вынужден задать вам неприятнейший вопрос: а умеете ли вы, дражайшие дракончики, это делать? Имеется ли у вас, так сказать, соответствующий опыт?

Молчание. Хитрец-градоначальник неспроста задал дракончикам такой вопрос — приятнее всего озадачивать собеседников задачкой, ответ на которую уже знаешь.

— Ну же, не стесняйтесь, дорогие мои горожане! Делитесь опытом! Сейчас не время для ложной скромности!

Издалека донесся чей-то робкий голос:

— Я вот всегда замечаю, когда огурчики поспели, и пришла пора их срывать…

— А я, — вторил другой голос, вдохновленный примером бесстрашного дракончика, — я умею отличить морковку несладкую от сладкой, и выкинуть несладкую!

— А я, — начал уж было еще один дракончик, но Патриций раздраженным жестом сигнализировал всем замолчать.

— Нет, нет и еще раз нет, друзья мои! Такие примеры не годятся! Я имею в виду совсем-совсем не это! Ну же, скажите, кто из вас горазд принимать по-настоящему важные решения?

Он сделал особое ударение на слове «важные», так что всем присутствующим сразу стало ясно, что речь шла не об отбраковке морковок и, возможно, даже не о сборе огурцов. Что же это могло быть, такое важное? Неужто посев? Дракончики окончательно запутались.

— Я имею в виду, друзья, — не унимался градоначальник, — решения первостепенной важности?

Увидев по глазам своей аудитории, что истинный предмет обсуждения был окончательно вытеснен мыслями о всевозможных овощах, проницательный градоначальник тяжко вздохнул и снизошел до намека:

— Я веду речь о недавнем происшествии с Тенью, сообразительные вы мои!..

Дракончики понимающе закивали. Точно, и как они могли позабыть о таком!

— Надобно решение, милейшие! Принимая во внимание, что никому из вас прежде участвовать в обсуждении дел государственного масштаба не доводилось, я с прискорбием вынужден сообщить следующее. Друзья и леди, незавидная ноша поиска выхода из сложившейся ситуации падает в мои искушенные лапы! Увы, я вынужден единолично определить порядок наших дальнейших действий и вывести общественность из кризиса силою своего одинокого разума!

Дракончики удовлетворенно закивали — все складывалось как нельзя лучше, и ответственность за неприятное решение вскоре будет целиком переложена на компетентную личность. Зигфрид же решительно ничего не понимал — о каком решении шла речь? Он, боясь показаться недотепой, шепотом задал мучавший его вопрос дракончику слева. Дракончик пожал плечами — он не смекал, к чему движется дискуссия, но был весьма доволен ее ходом.

— Я за Патрицием — хоть в огонь, — отметил дракончик в заключение.

— Как же так, — не сообразил Зигфрид, — уж не вы ли, милый Горошек, давеча собирали подписи под гневную петицию, когда Патриций задумал ввести налог на каждую десятую тыкву?

— Цыц, — отмахнулся Горошек, — порву петицию сегодня же за ужином. Патриций — деятельный дракончик, я ему доверяю. Цыц, слушай!

— Слушайте, же братцы, — громыхал тем временем вдохновленный градоначальник. Он еще и сам толком не придумал, какое решение нужно было принять, однако одобрительный гул толпы гнал его вперед. Ему оставалось лишь расслабиться и импровизировать. — Слушайте! Пять дней назад произошло страшное — был нарушен наш размеренный быт! В результате бесстыжей интервенции мы чуть было не лишились нашего главного сокровища — стабильности! Мы изменили своим привычкам, мы спасовали перед лицом мнимой опасности, мы нарушили четкий ритм нашего бытия, мы показали захватчице фрагментик нашего страха. Но мы не сломлены!

Дракончики одобряюще загалдели.

— Пусть думает, что мы напуганы и готовы поджать хвосты! В этом наша сила — неожиданная дерзость станет нашем козырем! Карта Ее наглости будет бита внезапным сопротивлением! Так покажем же вредине силу драконьего духа! Дракончики! Вы со мною?

— Да! — взревели все, кроме Зигфрида.

— Она хочет, чтобы… Э, чего там она хочет? — уточнил градоначальник шепотом у своего советника Люция.

— Вещички, — прошептал в ответ Люций. — Хочет, чтоб мы отдали ей самые драгоценные свои вещички. Все как один. Задаром.

— А. Вспомнил. — И громче, обращаясь к толпе. — Дракончики! Она хочет получить наши сокровища! Поживиться на нашем добродушии, обогатиться за счет нашего гостеприимства! Не бывать этому!

Дракончики захлопали в ладоши, кто-то даже одобрительно подпрыгнул и три раза взмахнул крылышками.

— Не пускай пыль, — пожурили его соседи. Дракончик расплакался.

Триумф был абсолютным. Но смекалистый градоначальник был далек от того, чтобы почивать на лаврах — его сметливый ум лихорадочно искал ответ на мучивший всех вопрос. Для закрепления успеха он должен срочно пожаловать возбужденной толпе не придуманное еще решение — решение, в существование которого каждый дракончик в этой самой толпе безоговорочно и слепо верит! Без решающего хода партия будет проиграна, а триумф обернется фиаско. Едва заметно вздохнув, Патриций заставил себя забыть о волнении и целиком отдался во власть вдохновения.

— Слушайте, слушайте! — зазвучал его властный голос.

Дракончики послушно замолкли.

— Давайте, хм… давайте… — круглые изумленные глаза дракончиков начали подозревать неладное. Нельзя дать им сомневаться! Патриций взял себя в лапы.

— Кхе, — откашлялся он, — давайте… завтра в полдень принесем каждый по самой пустяковой и ничтожной вещице! Ага! — довольный своей блестящей догадкой, Патриций обрел утраченную было уверенность, — преподнесем ей чепуху, ненужное барахлишко! Как ей, плутовке, догадаться, что оно вам самим даром не нужно? вы же сумеете сделать вид, что оно вам дорого, а, господа дракончики? И дамы, конечно же.

Дракончики нахмурились и принялись оживленно кивать. И правда, как такая очевидная идея не пришла им в голову раньше!

Однако тень сомнения оставалась и в конце концов нашла воплощение в нерешительной реплике дракончика Роберто:

— Если позволите, господин градоначальник…

— Давай! — благожелательно отмахнулся Патриций.

— Но… у меня дома нет ненужных вещей! Все мои приспособленья одинаково полезны в хозяйстве, если позволите! Я бы ни за что не расстался бы ни с одним из них!

Дракончики одобрительно загудели. Каждая вещь в драконьем доме имела свое назначение — будь то незаменимая помощь в быту или же радость от факта обладания ею.

— А скрепка, милый! — подсказала находчивая Ребекка, жена дракончика Роберто, одна из отважных драконих, не бросивших свои мужей в этот тяжелый час. — У тебя на столе лежит ненужная ржавая скрепка, помнишь? Может быть, ты ее отнесешь завтра Тени?

— Скрепка?.. — задумался Роберто. — Нет, скрепка мне нужна! Не видать ей скрепки! Я как раз хотел скрепить ею пару листочков, которые я сложил на подоконнике в гостиной!

— Помилуй меня драконий бог, а листочки-то тебе зачем, Роберто! — недоумевала жена. — Ты на них, чай, не писать ли собрался? Они пожелтелые все, ветхие! Лежат там с незапамятного времени, я уж ими печку натопить собиралась зимою!

— Не смей трогать мои листочки! — разозлился Роберто, — я их в рамку заключу, а скрепка как раз кстати придется!

— Господи! — вскричала благоразумная дракониха, — ну а рамку-то по что ты хорошую тратить собрался?

— А ну, тишина! — гаркнул Патриций, и все разом замолкли.

Градоначальник уже понял, что на поверку его на первый взгляд прекрасная задумка оказалась не так уж и хороша. Действительно, выбрать самую ненужную вещь порой бывает едва ли не сложнее, чем определить свою любимицу. Да и Тень едва ли проведешь ржавыми скрепками. Нет, тут нужно действовать решительнее. Все или ничего! Пусть дракончики… пусть… Идея! Дерзкая, прекрасная идея! Смелая мысль!

— Вот ты! — воскликнул он, указывая на первого попавшегося на глаза дракончика.

— Я? — удивленно переспросил Эдвард.

— Да, ты! Какую вещицу ты превыше всего любишь?

— Так сразу и не сказать… — засомневался Эдвард. — Пожалуй, телескоп!

— Спрячь! — взревел Патриций, — найди самый прочный сундук, уволоки его в самый темный чулан и запри там свой драгоценный телескоп! А ты! — градоначальник ткнул пальцем в очередного дракончика.

— Я?! — переспросил дракончик Букашка.

— Да, ты! Ты чем дорожишь?

— Ой! — ответил Букашка, — пожалуй, домиком своим.

По толпе прокатился вздох восхищения — все первым делом подумали о маленьких и драгоценных вещицах, поэтому Букашка враз стал героем и местной достопримечательностью, ибо он единственный вспомнил о самой большой и заметной вещи.

— Запри свой дом! — вскричал градоначальник, — закрой ставни, повесь на дверь замок, спрячься под кроватью, потуши свечи!

Его осенило, он был неудержим!

— ВСЕ! ВСЕ ВЫ! — прогремел Патриций, — все сделайте, как я накажу! Заприте двери, пусть ни один луч не проникнет завтра сквозь ваши занавески! Это приказ! Все, все, все! Завтра в двенадцать все горожане остаются дома! Покажем этой Тени! Она думает, мы мягкотелые, мы не способны постоять за себя! Так пусть же узнает, каков драконий гнев! Пусть каждая дверь будет захлопнута перед ее наглым темным ликом, пусть ее холодный голубой взгляд встретит лишь пустую площадь, пусть ваши наглухо затворенные ставни будут единственным вашим богатством, что разглядят ее завистливые глазенки! Не видать ей наших сокровищ!

Как только градоначальник завершил свою речь, грозно потрясая кулаком над головой, небо нахмурилось, а прощальные лучи уже заходящего солнца окрасили ободки туч в красный зловещий цвет. Зигфриду стало не по себе. Однако никто кроме него не смотрел на небо и не видел страшного предзнаменования. Площадь сотряс одобрительный гул. Дракончики были в восторге от новой задумки градоначальника, они нашли ее блестящей. Они были веселы, их глаза горели довольным огоньком.

После получаса оживленного обсуждения, в течение которого все, кроме Зигфрида, успели еще не раз выразить свое восхищение творческим гением градоначальника Патриция и согласиться с выбранным курсом действий, дракончики засобирались по домам. Расходясь уже на закате, дракончики немного поумерили свой пыл, поскольку грядущий день предстал перед их воображениями со всей серьезностью. Однако Тень была далеко, и они принялись храбриться и хорохориться.

— Да что она может нам сделать, эта Тень! — говорили они. — Она всего лишь тень! Разве доселе она хоть раз навредила кому-нибудь? Да не было, братцы, такого, чтобы она хотя бы разок дотронулась до кого-нибудь своими темными ручищами! И кого мы боимся? Вон, тень от репейника страшнее!

Так состоялись первые в истории города Плаксингтона Драконьи дебаты. Угнетенные, загнанные в угол, дракончики принялись искать спасение в коллективной мудрости. Как говорится, одна голова хорошо, а две лучше. Но если две головы по своей воле становятся одной, пусть потом не пеняют друг на друга.

Так уж вышло, что Зигфрид оказался в тот вечер единственным грустным дракончиком. Как мы уже знаем, он жил на самой окраине города, за гордской стеной, и путь домой был неблизок. Покинув Плаксингтон через главные ворота, дракончик смог разглядеть вдалеке свою хижину — до нее было десять минуток ходьбы, и Зигфрид решил использовать это время для размышлений.

Впервые в своей драконьей жизни наш герой не мог взять в толк, какая из сторон больше достойна его симпатий. С одной стороны, Тень действительно повела себя не очень красиво, до смерти напугав всех дракончиков и не попросив за это прощения. Более того, Тень по какой-то неведомой причине вознамерилась присвоить себе самые ценные драконьи вещички. Надо отдать ей должное, она не применяла силу — это было бы совсем возмутительно. Однако же ее зловещие слова однозначно звучали как угроза! Что бы это могло значить: принесите вещички, а не то потеряете то, чего не ценили. Это же целая загадка! А может быть, Тень в принципе неспособна была применить грубую силу и придумала вот такой хитроумный план? А что она потом будет делать с драконьими богатствами — зачем тени вещи?

И правда, думал Зигфрид, ведь она же ни разу ни до кого не дотронулась, ни разу ни на чьих глазах не двигала предметы, не задевала ненароком за швабру, не опрокидывала ведра — а на рынке, где она была частой гостьей, швабр и ведер пруд пруди — куда не ступишь, везде они… Неужто дело говорят дракончики? Неужто и вправду все ее угрозы — лишь страшные, пустые слова? Неужто и вправду она бесплотна, и дракончики долгими днями боялись призрака? А даже если так, то кто знает, на что способны призраки? Зигфриду раньше не доводилось встречать приведений, и он отнюдь не был уверен, что их не стоит бояться.

Какое-то неудобное воспоминание мешало Зигфриду до конца успокоится. Оно дразнило его, но никак не хотело явить себя в полный рост. Зигфрид нахмурился.

И тут он вспомнил. Его и без того круглые глаза превратились в широкие плошки, а хвост встал торчком — он вспомнил, как днем ранее Тень постучалась в его дверь.

Ну и дела! Стало быть, Тень не так уж и проста.

Стоило ей только захотеть, и она смогла бы без особых усилий отобрать какое угодно сокровище у любого дракончика! Да что уж там! Учитывая, какой панический страх Тень вызывала в каждом обитателе города, она могла бы в считанные часы присвоить себе каждый драконий домишко, и никто и слова ей поперек не сказал бы. Стало быть, продолжал думать Зигфрид, Тени хотелось устроить все так, чтобы дракончики сами, почти добровольно, под влиянием туманной угрозы, отнесли Тени свои драгоценные вещички. Причем не все, а каждый по одной. Странно все это! И зачем Тень придумала этакую несуразицу!

Неужели ей не приходило в умную темную голову, что многие дракончики захотят просто-напросто надуть ее, как то предложил градоначальник? Или же ее голубые глаза смогут заглянуть в драконью душу и разоблачить ложь?

Зигфрид боялся Тени, но не так, как остальные дракончики. Может быть, он себе это вообразил, но ему казалось, что в ее взгляде и в ее словах было что-то печальное. А разве может злая тень грустить? Зигфриду думалось, что грустить может только мудрая тень, но никак не злая. Но она была настолько грандиозна, величественна и по-страшному красива, что не бояться ее было нельзя. Только вот красоту в ней разглядел один лишь Зигфрид.

Придя домой, Зигфрид поставил кипятиться чайник и уселся на кровать. Он продолжил размышления.

Итак, с Тенью все ясно — ясно то, что ничего неясно. А как же дракончики? Как относиться к ним?

Дракончики, как показалось нашему герою, тоже повели себя не совсем порядочно. Они плохо отзывались о Тени за глаза и замышляли обман, однако же при встрече были слишком напуганы и смолчали. Может быть, она вняла бы разумным доводам?

Дракончиков можно было понять — их страх был легко объясним, их право и желание не расставаться с честно нажитым имуществом — тоже.

Выходит, неправа Тень? Выходит, так… Но почему-то всякий раз, когда Зигфрид закрывал глаза, он видел перед собой грустный голубой взгляд и начинал сомневаться во всем на свете. Ну почему, почему он запутался, когда все должно быть решительно просто? Сколько же вопросов нужно прояснить, сколько загадок разгадать! Ах, если бы он смог поговорить с Тенью один на один, хотя бы минутку, когда кругом не было стольких порицающих, недоверчивых глаз! Ах, как хотелось узнать истину!

Зигфрид пребывал в состоянии очередного созерцания грустного взгляда Тени (потому что глаза его сами по себе закрылись), когда он осознал, что засыпает, и усилием воли заставил себя взбодриться. Караул — чайник убежал! Дракончик стремглав бросился спасать положение. Он схватил старенькую тряпку (на ней были вышиты щит и алебарда), осторожно снял чайник с огня и, чтобы не обжечься и не попортить стол, установил посудину на железную подставку. Покуда вода остывала, Зигфрид успел насыпать листики зеленого чая в свою любимую чашку (на ней была изображена странная птица) и поудобнее усесться за столом. Ну, вот и все — чай можно заваривать. Дракончик залил листики горячей водой и принялся глядеть на пар, который деловито клубился и поднимался все выше и выше вверх. Как же замечательно, что горячий чай, пока его еще нельзя пить, испускает вот такой вот замечательный, красивый пар, наблюдать за которым — сплошное удовольствие! Как же умно все устроено на свете! Зигфрид умиротворенно вздохнул.

Когда напиток наконец-то остыл, и дракончик приступил к чаепитию, новая мысль внезапно вытеснила из его гладкой головы все остальные, и он отставил кружку в сторону. А что же делать завтра?

И правда! Градоначальник строго-настрого запретил всем дракончикам-горожанам высовываться из своих домов, чем невообразимо обрадовал общественность. Только вот чисто с технической точки зрения Зигфрид жил не в городе, ведь его хижина находилась на самой окраине — за пределами городских стен… Распространялся ли запрет на него? Может быть, Зигфриду стоило отправиться на площадь и попробовать объясниться с Тенью — дать ей понять, что ее стратегия не нашла должного понимания со стороны драконьего народонаселения. Зигфрид был очень стеснительным дракончиком, и ему было бы неудобно объясняться с Тенью в присутствии всего города. Однако же поговорить с нею один на один было гораздо менее необычно — по крайней мере, Зигфрид уже как-то беседовал с Тенью, и мог бы постараться сделать это еще раз.

Так я и поступлю, решил Зигфрид. Не переговори он с Тенью сейчас — и возможность узнать столь важные ответы может больше никогда не представиться. А с надеждою познать правое и неправое погибнет и другая мечта — мечта стать хорошим дракончиком. Решено! Завтра чуть свет — и на площадь. И пусть градоначальник гневается (а в том, что он будет весьма раздосадован смелым поступком Зигфрида, сомневаться не приходилось)! Зигфриду нечего скрывать, и он готов присутствовать у врат рыночных с самого раннего утра, дабы никто ненароком не помыслил себе, что Зигфрид пробрался на встречу с Тенью тайком!

А на случай если Тень окажется права, Зигфрид решил иметь с собою самую драгоценную свою вещь — драконья честь обязывала его поделиться с Тенью сокровищами, коли помыслы ее и впрямь благородны.

Только вот незадача — богатств у нашего героя совсем не было!

Надобно было придумать, какая из Зигфридовых вещичек пригодилась бы такому загадочному существу, как Тень. Чайник? Чайник был неприметным, поцарапанным и помятым (он несколько раз падал), хотя им вполне можно было пользоваться. Разве что, крышечка сидела не так плотно, как раньше, да деревянная ручка перестала быть деревянной — осталась одна железяка. Хм, нет, чайник не пойдет.

Может быть, стамеску? Зигфрид был никудышным плотником и не пользовался таким хитрым инструментом, но, быть может, Тени он придется ко двору? Нет, тоже не то.

По правде сказать, Зигфрид уже догадался, какой выбор ему надлежало сделать, однако он никак не мог с этим выбором смириться, и его взгляд еще некоторое время лихорадочно исследовал комнату в отчаянном поиске какой-нибудь полезной и замечательной диковинки, пока наконец неизбежно не остановился на синей тоненькой книжице, удобно устроившейся на тумбочке у изголовья кровати, рядом с пером и промокашкой. Зигфрид вздохнул.

Уголочки книжицы были романтично загнуты и первые страницы немного топорщились кверху, как то бывает с книжками, которые очень часто читают.

В книжке были стихи — стихи, которые Зигфрид написал сам. Надо ли говорить, что дороже вещи у нашего героя не было. Спросите у любого знакомого поэта — как сильно, господин поэт, вы любите свои стихи? Плохой поэт прямо ответит, что любит их очень сильно. (Он плох не тем, что любит свои стихи — как раз это в порядке вещей. Но негоже поэту отвечать прямо на простые вопросы — с такою чертою лучше быть прозаиком!) Хороший поэт просто покачает головой и улыбнется, а очень талантливый поэт тут же мечтательно закатит глаза, еле слышно что-то пробормочет и бросится за пером и чистым листком бумаги, писать оду стихам.

Зигфрид был поэтом (хорошим ли, талантливым ли — судить вам), и ничего дороже стихов собственного сочинения в его бедной хижине отродясь не водилось. Да и что иное может заинтересовать госпожу Тень в его скромном хозяйстве? Ложек и поварешек можно достать где угодно, а вот стихи не всякий сочинит. Как и всякий поэт, наш дракончик надеялся, что его произведения понравятся читателю с хорошим вкусом, а потому он просто не мог не считать их уместным подношением утонченной Тени.

Уговор есть уговор! Стихи так стихи! Решил храбрый дракончик. Он сжал лапу в кулачок, а по щеке его пробежала слезка.

Не раскисай, Зигфрид! сказал дракончик сам себе. Быть может, и не придется отдавать книжицу. Однако сама мысль о расставании с драгоценной тетрадкой была нестерпимой. А расставание, случись оно, станет необратимым: переписать стихи заново было бы жульничеством, а Зигфрид был гордым дракончиком. Поэтому не будем же к нему слишком строги, когда узнаем, что перед самым сном он все-таки не удержался и разок перечитал всю книжку от корки до корки, чтобы стишки остались хотя бы в его памяти. Как знать, быть может спустя годы Тень все же сжалится и разрешит Зигфриду заново предать его сочинения бумаге? На этот случай хорошо бы запомнить хотя бы пару строчек!

Вот самый грустный стих. Он как нельзя лучше соответствовал настроению Зигфрида и дождику, который начал тихонько шуршать за окном:

Дракон грустит, сражен тоскою,

Волною горести накрыт.

Обманут ветреной судьбою,

Раздавлен, брошен, позабыт.

А когда совсем стемнело и все добропорядочные дракончики уже видели третий сон, Зигфрид, испытав пронзительный укус вдохновения, вскочил с кровати и бросился к письменному столу (таковым был обеденный стол, который служил письменным в необеденное время). Дракончик зажег свечку, обмакнул перо в чернильницу и написал на чистом листочке бумаги такие строки:

О! Где волшебные минутки?!

Куда уносятся они?

Как стебель вялой незабудки

Печаль иссушивает дни.

Кто клятву даст мне сил нарушить,

Что я во гневе буйном дал?

Как чести бастион порушить,

Что в путы душу мне связал?

Колодезь слез моих уж полон,

Но утоленья горю нет!

И наводнением соленым

Грозит мне скорбный мой обет.

Измотанный, уставший, но немножко довольный, он отправился спать. Хоть что-то пусть останется мне, думал Зигфрид, ведь этот новый стишок — он не из книжки!

А завтра будет новый день, завтра будут новые решения. И пусть драконьи сердца остынут к бедному Зигфриду, пусть драконьи глаза увидят в нем предателя, пусть драконьи лапы откажутся пожимать его, Зигфридову лапу. Пусть! Все это не так важно, когда ты знаешь, что ты Дракончик, Который Поступил Правильно.