Империя добра. Книга вторая

Павел Евгеньевич Рябцев, 2020

Взгляд автора на современное общество. Герои объединены одной нитью – они участники эксперимента, но как происходит и в самой жизни – роли у каждого свои. Книга будет интересна тому читателю, который сам остро чувствует столь неодинаковые грани современного мира и желает поразмышлять на тему, что будет дальше, через некоторое время, когда мы сделаем шаги, которые могут привести к необратимой трансформации общества. Данное издание является первой книгой из трилогии, которые объединены одной нитью. Прочтение возможно в свободной форме или последовательно.

13.00

Пыльная улица скрылась за массивными деревянными дверями с красивым сложной работы витражом. Квартира 12, вопреки ожиданиям, оказалась одна на этаже. Беренг был одет по-домашнему: в серых хлопковых штанах и кофте, на ногах красовались тапочки из коричневой кожи. «Прям, молодой папа!» — подумал Нахим, входя в покои.

— Добро пожаловать. Чувствуй себя, как дома!

Нахим осмотрелся, протирая глаза, чем вызвал удивление Беренга, который заметил следующее.

— Ты выглядишь не выспавшимся.

— Я всю ночь не спал. — Начал оправдываться Нахим. — Сначала кто-то пьяный кричал во дворе и я не мог от этого заснуть. А потом не мог заснуть от того что крики прекратились.

— Таково несовершенство жизни. — Сказал Беренг, чтобы что-то сказать.

— Такова реальность моего двора. — Парировал Нахим, воспринимая ночных крикунов, как неизбежность места своего проживания. — Уверен, в вашем дворе такого нет.

— У нас двора-то нет. — Будто оправдываясь начал Беренг, но решил не продолжать, чтобы разговор не принял форму абсурда и пригласил гостя следовать за ним.

Длинный, казалось, бесконечный коридор, стены которого были обшиты деревом, привел их в кухню огромных размеров, в центре находилась специальная зона для готовки, по краям разместились ящики. Площадь помещения впечатлила Нахима: «Метров пятьдесят или вроде того». Нахиму показалось странным то, что круглый стол был не под стать помещению — на четверых.

— Это для нас, когда мы завтракаем. — Словно прочитал его мысли Беренг, — Столовая в другой комнате, она немного больше кухни.

Беренг предложил кофе. Нахим согласился на кофе с молоком без сахара. Он сел за стол, ожидая угощения. Его внимание привлекла книга с закладкой на середине. Нахим подвинулся ближе и пока Беренг был занят приготовлением кофе, он разобрал текст на корешке и неприятно поморщился. «Как можно читать Берроуза утром?» — подумал Нахим, почувствовав привкус сигареты во рту — «Тем более, Завтрак. Так совсем аппетит пропадёт».

Они сидели друг напротив друга. Кофе остывал. Нахим смотрел на руки Беренга — никогда не знавшие труда руки. Труд был не для них, он был им противопоказан и окажись сейчас обладатель этих пухловатых пальцев-сосисок где-нибудь на заводе перед станком, сдавалось Нахиму, что не все они остались бы на местах. «Но ведь такие, не видевшие труда руки и владеют руками тех людей, для которых труд — есть норма деятельности» — думал Нахим — «И так было всегда. И так будет всегда. И эти руки, чтобы оставаться такими же белоснежными, чистыми, с ровно подстриженными ногтями будут продолжать искать другие руки, которые со временем покроются мозолями, ранами, грязью».

— Ты женился? — Теперь уже Нахим сказал, чтобы что-то сказать.

— Да, мой дорогой, всё меняется. Вот и я изменился и решил стать примерным семьянином.

«И жить торопится. И чувствовать спешит». И снова Нахим ощутил привкус сигареты.

— Всё для семьи. — Неестественная улыбка появилась на лице Нахима.

— Стараюсь. — Растерянно ответил Беренг.

Он почувствовал себя неуютно в собственной квартире, на собственной кухне, сидя на собственном стуле и держа собственную чашку с кофе. На мгновение все эти предметы вокруг, сами стены, стали чужими. Глаза Нахима смотрели с укором, скрываемые за иронией слов. «Как легко он это делает» — думал Беренг, ерзая на стуле, как абитуриент перед экзаменационной комиссией, и так нелепо было сидеть с чашкой кофе и в пижамном одеянии перед экзаменаторами. Было неловко, но лишь на мгновение. Ведь он уже давно изменился и стал примерным семьянином.

— А где все? — Нахим окинул взглядом кухню, будто этим помещением ограничивалось жилье Беренга.

— Уехали. Сейчас же каникулы. — Он замер, будто вспоминал что-то — Жена увезла их на море.

— А ты?

— А я работаю.

— И сейчас?

— Боюсь, что да. Я ведь хочу рассказать тебе о проекте, который изменит нашу жизнь. Круто её изменит.

— Тогда расскажи мне об этом проекте. — Он вновь шёл по пути покорности.

Нахим окинул комнату взглядом ещё раз. Рассеянность застряла в его глазах. Он видел в центре потолка прекрасную люстру с вензелями из тонкого металла, дубовый фасад кухонных ящиков, массивную столешницу из мрамора, плитку на полу, словно перенесенную из дворца Меньшикова. И в то же время он не видел всего этого. Перед глазами стоял балдахин занавеса, холодная стена прижималась к спине, руки, эти не знавшие работы руки, которые были везде одновременно, темнота, страх перед опасностью быть обнаруженными, сдавленный крик, вовремя пресеченный, тишина и молчание, избегание смотреть в глаза, потолок в сумраке, сигарета, сон.

— Ты слушаешь? — вернул его обратно голос Беренга.

— Конечно. — Нахим кивал и одновременно схватился за чашку, едва не расплескав содержимое. — Какая красивая.

— Английский фарфор. — Объяснил Беренг. — Если тебе нравится, я подарю тебе комплект. У меня есть ещё один.

— Не нужно. Вдруг разобью — будет больно это видеть. — Поспешил промямлить Нахим. — Вернёмся к делу.

— Да, разумеется. Вернёмся к схеме, которую я описал.

Беренг только было открыл рот, чтобы начать своё повествование, но Нахим, ведя свою игру, игру недоступную для понимания ни Беренгу, ни кому-либо ещё, внезапно пресек говорящего и начал говорить сам, неуважительно, небрежно, бросив в него слова так, как бросают палку собаке.

— Покажи мне квартиру, — он пристально посмотрел на Беренга и добавил, — пожалуйста.

— Конечно. Нужно было это сразу сделать. — Он встал из-за стола. — Извини. Пойдем.

Они вышли из кухни и повернули направо, осмотрели спортивный зал и кинозал с электрическими диванами, буто снятые с самолёта каких-нибудь авиалиний нефтяных монархий Персидского залива; вернулись и прошли в столовую, которая больше напоминала зал в Эрмитаже или Лувре: огромное золоченой рамы зеркало создавало еще больший объем комнаты, две золоченые люстры со множеством ламп свисали на декоративных лентах, массивный стол с дюжиной стульев, как взлетно-посадочная полоса, разделял комнату на две части; за столовой открывалась гостиная, выполненная, скорее, в английском стиле — красные, можно сказать шёлковые обои, кожаные диваны с каретной стяжкой, камин и пара кресел у окна; они покинули и эту комнату и вновь оказались в коридоре.

— А где же вы спите? — в недоумении и прибывая в восторге от увиденного выпалил Нахим.

Роскошь, поглотившая его внимание ещё оставалась на сетчатке — такого он не видел никогда, тем более, чтобы это великолепие принадлежало живым людям, до сих пор живым. «Какой-то волшебный мир» — думал он с блаженной улыбкой на устах.

— Ты, верно, не заметил лестницу. Пойдём!

Действительно, лестница оказалась в коридоре и Нахим не заметил её, наверное потому, что отделка стен, уходящих на четыре метра вверх, дубом, завладели его вниманием. Нахим не слушал, сколько здесь ступеней, из какого сорта дерева сделаны перила, как с одним строителем произошёл забавный случай. Оказавшись сейчас рядом с этим человеком, он окунулся в воспоминания, которых, нужно признать, было немного. Но всегда это были вспышки, адреналин, яркие пятна на привычном ему сером фоне. Он хранил эти воспоминания так же бережно, как в детстве вкладыши от жевательной резинки Турбо. Они поднялись по массивной и совершенно не скрипучей, как почему-то думалось Нахиму про ступени до этого, лестнице и очутились на втором этаже в квадратном коридоре, из которого в разные стороны выходили двери. Их было здесь штук пять.

— Видимо, здесь не только спальни, но и ванна с туалетом. — Рассуждал он вслух.

— Ванны с туалетом в каждой спальне свои, — уточнял Беренг, — здесь четыре спальни и кладовая. Иногда не годится спускаться за шампанским вниз! Гости иногда приезжают с ночёвкой, — он даже подмигнул Нахиму.

Но ему не были интересны все эти подробности. Он знал и помнил другого Берега и общего с тем Беренгом у него было гораздо больше. Он испытывал к этому человеку все виды голода, о которых читал у Берна. Ни один человек на его не столь извилистом пути не интересовал его так же сильно, как Беренг. Это было необъяснимо и для самого Нахима, но он не спорил с собой.

— Ты помнишь? — он прервал друга на полуслове — Что было у нас?

Берег опешил. Конечно, он помнил. Но это было давно и сейчас эти воспоминания находились так далеко, там, где исчезает солнце. Да и образы эти давно развеялись и, скорее, напоминали очертания, скрытые за муаром, едва различимые и узнаваемые лишь благодаря усилиям воли. Почти шутка, почти каприз, нелепый эксперимент не по правилам, превратившийся в дым.

— Да, разумеется. — Он остановил сам себя, чтобы не наговорить лишнего.

— Как давно это было и, словно, вчера. — Продолжал свою мысль Нахим. — Я часто вспоминаю от том, что было в зале после концерта.

— После спектакля. — Поправил Беренг и сам отругал себя за это.

— Точно. Спектакль. — Нахим замолчал, но Берег не говорил ничего в ответ. — Вся жизнь — это сцена. У кого-то аншлаг, у кого-то не продано ни одного билета.

— Ну хватит об этом. Давно это было. — Беренг пытался избавится от этого разговора, как от грязного пальто, скидывая его на ходу.

«Да, он стал совсем другим» — подумал Нахим и решил не продолжать разговор. — «Оно и понятно. Жизнь меняет человека, особенно, если она у него есть».

— Хочешь осмотреть комнаты? — попытался сменить тему разговора Беренг.

«Тебе нужно особое приглашение?» — услышал Нахим голос из прошлого. Он действительно никогда никуда не спешил, никогда не совершал спонтанных поступков, если отбросить память о Беренге, никогда не жил в удовольствие и не всегда соглашался с тем, что жил вообще. Это знание не коробило его. Он свыкся с ним. Подобно скарабею, он предпочитал зарываться в песок и отсиживаться там. Не почему. Так приходило на ум, так чувствовал он и так делал. Чтобы изменить мир, нужно посмотреть на себя с другого ракурса. И он вознесся над унылым ландшафтом собственного жизненного пути и окинул его взглядом. Ничего. Песок, мертвая земля, в глубине которой, возможно, прячется жук скарабей. История не терпит сослагательных наклонений, а он терпел себя все эти годы, жил вопреки мысли «если бы», отметая всякую возможность действовать думать и поступать иначе. Он не ловил течение и не боролся с волнами — он бездействовал. Сделав первый шаг, всегда делаешь и второй, иначе упадёшь. И потому, чтобы удержать равновесие, он пошёл дальше.

— Можно мне полежать на кровати?

— Что? — Не сразу понял вопрос Беренг. — Тебе нехорошо?

— Просто хочу полежать. — Он повернулся к наугад выбранной двери и почувствовал, что хотел бы попасть именно туда. — Вот в этой комнате.

Не спрашивая более разрешения и не ожидая ответа Беренга, Нахим подошел к двери и распахнул её. Беренг опешил, он остался в коридоре и просто смотрел в открытую дверь. Но собравшись с мыслями, он вошёл за Нахимом в собственную спальню и вновь оцепенел. Нахим лежал по центру кровати, прямо на одеяле, в обуви, широко раскинув ноги, скрестив руки на груди, смотрел в потолок.

— С тобой всё в порядке? — Пытаясь оставаться вежливым, спросил Беренг.

— Лучше не бывает. Но, я позволил себе слишком много. — Он аккуратно перекатился к краю огромной кровати и встал на ноги. — Надеюсь, ты не обижен на меня. Пойдём в гостиную, обсудим всё. Я бы выпил чего-нибудь.

— Конечно, у меня есть небольшой выбор напитков. — Он остановился, сделал паузу. — Я совсем не обижен на тебя.

В гостиной оказались часы на механическом ходу, которые неприятно шумели. Лёд в бокале с виски совсем растаял, а от того вкус стал размытым. Они сидели и молчали, каждый о своём, как два берега одной реки непохожи друг на друга, так и они сейчас не походили друг на друга ни в чём — ни внутри, ни снаружи. Беренг до сих пор не смог прийти в себя после увиденного, Нахим не торопил его с выводами.

— Видишь ли, — попытался начать Беренг, — это сложный, объёмный и долгий по срокам проект. Нам предстоит потратить годы, но после появится возможность получить такие дивиденды, которые окупят всё затраченное время сполна.

— Надеюсь, для этого не придётся продавать душу дьяволу? — Нахим засмеялся, Беренг тоже засмеялся в ответ, но вышло неестественно.

— Не знал, что ты такой поборник законов божьих.

— Это был риторический вопрос.

— С чувством юмора у тебя полный порядок. Это говорит об интеллекте.

— О его наличии. — Повторно сострил Нахим.

— Так вот, я ищу ответственного и заинтересованного человека с которым мы запустим эксперимент.

— Тебе, полагаю, нужен учёный.

— Нет. Учёные уже есть. Мне нужен такой человек, о котором я сказал. И я думаю, — он сделал соответствующую паузу, — это ты.

Конец ознакомительного фрагмента.